Контракт на искупление

- Сиди и не дергайся! – Тифа злится, но я прекрасно ее понимаю. В отличие от Айрис, у нее «Здесь и Сейчас» есть ко мне не просто претензии. Нибельхельм сгорел. Ее родители убиты. Моими руками. И то, что я сейчас воюю за «Аваланчу», этого, увы, не отменяет. Тифа затягивает шнуровку платья на моей спине с такой яростью и остервенением, что мне начинает казаться, она себе представляет на месте шнуровки мою шею. - Уложи ему волосы в прическу, - лениво советует Баррет, прикуривая вонючую дешевую сигару. – А то такое ощущение, что эту «бабу» уже взвод ТУРКов отымел. - Спасибо, Уоллес, я тебя тоже люблю, - цежу я сквозь зубы. – Может, еще бантик мне завяжете? Розовенький? Какого Багамута я вообще ввязался в эту дурную затею? Минерва будет рада посмотреть на этот цирк. Впрочем, есть ли у меня другой выход? Баррет довольно ржет: - Да-да, детка, бант обязательно тебе найдем. И непременно, мать его, розовый! Аэрис тихо касается моей руки и шепчет: - Не обращай внимания. Он просто выделывается. А причешу я тебя сама, а то Тифа, кажется, тебе просто все волосы выдернет. - У нее есть для этого повод, - фыркаю я. Странные у нас сложились отношения с этой маленькой цветочницей-цетра. Я убил ее. Там. Теперь искупаю свою вину Здесь, и должен ее защитить любой ценой. Во всяком случае, Минерва на это явно намекнула, когда я снова очутился в Потоке Жизни, после своей очередной смерти. Умирать было не больно, я уже привык к этому за столько-то раз. Просто было немного не по себе от осознания, что снова сделал не то, что нужно, и не так… Хотя, нет, кому я вру-то? Да и не умею я врать. Умирать было паршиво и очень больно. И морально, и физически. Снова повторяются и эта проклятая зелень, и хор возмущенных голосов, вопящих на все лады, что я – чудовище, и что таким, как я, тут не место. И невозможность ни раствориться без остатка в этой проклятой энергии, ни заткнуть их, хотя бы на мгновение, ни обрести долгожданный покой. Все правильно: таким, как я, там не место. Я действительно чудовище. Никому, по сути, не нужное, орудие для достижений чьих-то там целей. Сломанное орудие. А куда выбрасывают ненужные вещи? Правильно, вот только Лайфстрим – далеко не свалка, сюда уходят чистые и невинные души, одной из которых я лично не являюсь. Так вот, получив в очередной раз смертельный удар от своего вечного оппонента, я снова оказался в этом треклятом месте, но в тот раз я был там не один. Я явно ощущал чье-то присутствие. И это был не дух, а такой же человек, как и я. Точнее, не-человек. Чья-то мощная магическая аура буквально физически осязалась в потоке этих ярких зеленых искр, и я почему-то совсем не удивился, услышав за своей спиной насмешливый женский голос: - Ну что, тебе не надоело еще шастать туда-сюда? Золотая фигура с черно-белыми крыльями буквально выплыла из зеленых волн Лайфстрима. Минерва довольно улыбнулась, опустила свои крылья, и заглянула мне в глаза. От ее взгляда по позвоночнику пробежал предательский холодок, и стало совсем уже неуютно. Богиня словно удовлетворилась тем, что увидела, и констатировала: - Нет, не надоело. Иначе давно бы разорвал этот круг. - Ты, верно, издеваешься? – интересное дело, выходит, это я так развлекаюсь? Умираю и воскресаю от нечего делать? – Я, по-твоему, совсем умалишенный? Разорвать круг? Как ты себе вообще это представляешь? Лайфстрим не принимает ни мою душу, ни мое тело. - Так сделай, чтобы он тебя принял! – рассмеялась Богиня. – Всего-то и дел… Люди - такие люди! - Я не совсем человек, - напомнил я ей. – И твои загадки отгадывать нет желания. Поток Жизни не примет меня ни за какие коврижки, хоть я всю Планету переверну вверх тормашками. - Ну, Планету переворачивать не стоит, равно как и кидать в нее всякой дрянью, типа Метеора, - Минерва наконец сделала серьезное лицо. – Ты убил девочку. Я могла простить тебе все: твое происхождение - ну, тут ты не виноват. Твое сумасшествие. Тут тоже не совсем твоя вина. Твою месть Корпорации. Тут я вообще тебя поддержу обоими руками. Мне не нравится то, что они творят с Планетой… И прерванные тобой жизни я все готова простить, ибо ты – человек военный, а на войне не рассуждают, и, похоже, не думают головой. Но вот девочку я не прощу. Она – последняя из рода Хранителей этой Планеты. А ты, в принципе, убил ее ни за что. Она лично тебе зла не делала, да и бить в спину некрасиво не только для бывшего героя, но и вообще для имеющего хоть какие-то моральные принципы человека. - Клауду это скажи, - прошипел я. – Это он у нас в спину бить любит. Лицом к лицу силенок маловато… Но, да, ты права. Девчонку я зря убил. Хотя, она не такая уж и безобидная. Если ты хорошо помнишь обстоятельства, при которых все это произошло. - А, - Минерва отмахнулась. – Ну, призвала бы она Святость. Что сильно поменялось бы в этом насквозь прогнившем мире? Хотя лично ты, возможно, и огреб бы по полной. Зато, в результате этого, давно бы стал частью Потока и не мотался, как неприкаянный, туда-сюда. И не действовал мне на нервы. - Спасибо, просветила! – я разозлился еще больше. – Значит, мне надо было кротко стоять в сторонке, и ждать, когда она меня прибьет? Не слишком ли странный способ прервать эту череду воскрешений? - Не слишком. Святость – самое оно то, что нужно было лично тебе, чтобы избавиться от того паразита, что живет в твоем теле, и не пускает тебя в Поток, - Минерва выглядела внезапно постаревшей и уставшей. – Пойми, ты ведь тоже Дитя этой Планеты, и у меня за тебя тоже болит душа. Вот ты мне дерзишь, а сам-то тоже мучаешься? И мне на это больно смотреть. Не было бы в тебе этого космического мусора, давно приняла бы тебя к нам. Ты мальчик умный, и я кое-что сейчас тебе скажу, а там ты сам решай, как тебе с этим жить дальше. Ты ведь тоже - цетра. Правда, не такой чистокровный, как та девочка. Та тварь, которую ты считал своей матерью, прилетела к нам из глубин космоса. Впрочем, ты читал дневники своего непутевого отца. Так вот, выглядела эта тварь, мягко говоря, совсем не так. То, что ты видел в реакторе – тело Древней правительницы Цетра. Ценой своей жизни она победила эту дрянь, и заключила ее внутри своего тела. Но Дженова не умерла, а вполне себе вольготно расположилась в ее теле, и приняла ее облик. - Ты хочешь сказать, что Ходжо вводил мне не только клетки Дженовы, но и ДНК Древних? – ужаснулся я. – Выходит… - Ну, ты сделал правильные выводы, - Минерва покачала головой. – Я же говорю, ты очень умный мальчик. И я предлагаю тебе сделку. Ты умрешь в последний раз, и я приму тебя в поток Жизни. Но не раньше, чем ты спасешь Аэрис. - Каким образом? – удивился я. – Она уже мертва… - Я отправлю тебя назад. Извини, но совсем далеко забросить тебя не получится, так как твоя вторая сущность этого не даст сделать. Дженова все еще сильно влияет на тебя. Но немного ослабить ее я могу. -И… куда? А главное, как и от кого я буду ее спасать? От себя? – голова пошла кругом от таких перспектив, но этот вопрос я додумался задать. - От кого, сам увидишь, - загадочно улыбнулась Минерва, и мне ее улыбка очень не понравилась. – А насчет времени… Через пару-тройку лет после Нибельхельма тебя устроит? - Багамут тебя раздери, - взвыл я. – Какого Ифрита лысого? И ты наивно думаешь, что после Нибельхельма я что-то смогу ТАМ сделать? - Хочешь жить – умей вертеться, - фыркнула Минерва. – Точнее, хочешь достойно уйти… В-общем, Нибельхельм – твой крест, и тебе его нести. Сам думай, как будешь выпутываться. Что до остального - условия сделки таковы: ты спасешь Аэрис, поможешь ей активировать Святость, остановишь Веапона, предотвратишь гибель мирного населения, ну, и, уничтожишь Метеор. Потом можешь спокойно погибнуть, и я позабочусь о том, чтобы Лайфстрим тебя наконец-то принял. - Спасибо, - огрызнулся я. – Всего-то ничего. Совершить двенадцать подвигов Геркулеса, в то время, как за мной будет гоняться все то самое мирное и не очень население, которое я и должен еще спасть. А Метеор я сначала призвать буду должен, а потом сам же и останавливать? Что-то логики не вижу. - А ты как думал? По грехам и искупление, - Минерва неопределенно пожала плечами. – Что будет легко, лично я не обещала. Насчет Метеора, знаешь ли, найдутся добрые люди, которые его лично для тебя призовут. - Странное у тебя понимание добрых людей, - мне наш разговор нравился с каждой секундой все меньше. – Впрочем, и на том спасибо. - Значит, согласен? – Минерва снова заглянула мне в глаза и подытожила. – Согласен. Ну что же, тогда… Перед глазами все поплыло и я провалился в милосердную в своей тишине темноту… …Аэрис осторожно трогает меня за запястье, и я понимаю, что в мыслях опять вернулся к тому разговору с Минервой. Цветочница смотрит на меня своими ясными зелеными глазищами, и мне становится неуютно под ее таким понимающим и всепрощающим взглядом. Не смотри на меня так, я же убил тебя! - Сиди смирно, я постараюсь осторожно, - она достает из сумочки небольшую расческу и задумчиво разглядывает мои волосы. – Красивые. Не стоит их портить бантами. Да и не к лицу тебе всякие заколки, они от глаз отвлекают. - Ты его, это, покрась! – советует Баррет, потягивая пиво из жестяной банки. – Дон любит ярких женщин, а это - моль бледная. Он на него не купится. А я не хотел бы, чтобы в его бордель пришлось отправлять тебя или Тифу. - Может, хоть пивом поделишься? – язвительно спрашиваю я. – А то отдуваться-то мне в этом цирке с космоканьенскими псами придется. А на трезвую голову изображать из себя шлюху я пока морально не готов. - Вот вытрясешь из этого засранца все сведения, тогда и поговорим насчет пива, - отмахивается Уоллас. – Нам там пьяный агент не нужен. Еще напортачишь опять чего, а мы – разгребай по полной. - Все никак не простишь, что угнал для вас шин-ровский вертолет? – я мрачнею. – Ну, извини, надо было вас там оставить, чтобы ТУРКи всех перестреляли нахрен, а потом с почестями похоронить. Так, что ли? -Да нет, - Баррет морщится, и внезапно протягивает мне банку с пивом. – Ты, в принципе, прав. Вот только мне не понравилось, что они твою морду засекли. Ты слишком приметный, знаешь ли. А на счету Корпорации считаешься дезертиром и военным преступником. - Ну, скажем, репутацию мою уже ничем не испортишь, - отмахиваюсь я, и одним глотком допиваю холодное содержимое банки. – И потом, ОН знает, что я – живой. А если знает ОН – знает и вся долбаная Шин-Ра. Тифа шипит из своего угла: - Не смей! Не смей даже вскользь вспоминать Его имя! Ты, ублюдок! Это ты, ты виноват! Ты убил отца! Ты сжег наш город! И из-за тебя ОН стал чудовищем! Лучше бы тебя прибили там, на этой вашей ублюдочной войне! Лучше бы ты на родах сдох, вместе со своей мерзостной мамашей! Лучше бы ты…- Аэрис внезапно встает со стула, на котором сидела, расчесывая мои спутанные после стычки с ТУРКами волосы, подходит к Тифе, и со всего размаха влепляет ей затрещину. Тифа хватается за покрасневшую щеку и непонимающе смотрит на Аэрис: - Ты чего? Спятила? Он же - нелюдь! - Знаю, - кивает Древняя. – Для многих тут я тоже – нелюдь. И потом, насчет Нибельхельма – мы уже обговорили эту тему. Хватит. Его не вернешь, но он сам сделал свой выбор. У него был шанс и убежать, и вернуться. Но он не захотел. Ему там комфортнее. Я не говорю, что Сефирот ни в чем не виноват, но пора бы перестать его этим попрекать. Если та тварь в реакторе, - Аэрис зябко ежится при упоминании Дженовы, - если она так сильна, то нет его вины в том, что он попал под ее влияние. Думаю, ни один из нас не смог бы в той ситуации устоять. Приплыли. Она меня снова защищает. Она думает, что я был под гипнозом Дженовы, и не отдавал себе отчета в том, что творю. Но, Багамут меня растерзай, в чем-то она права. Ведь сейчас, спустя столько времени, я с ужасом начинаю понимать, что в те несколько жутких дней практически не ел, не спал, и вообще ничего не соображал, словно это был не я, а кто-то другой. Баррет, соглашаясь с доводами Аэрис, кивает головой. Потом, спохватившись, напоминает: - Ну, хоть глаза ему подведи, что ли? И губы подкрась! Мне внезапно становится смешно: - Да ладно, не мелочитесь. Давайте, валяйте! Полный вечерний макияж, а-ля панельная девка из Пятого Сектора. Можно еще позолотой посыпать. Тогда ваш извращенец вконец от счастья окосеет! Аэрис неодобрительно качает головой: - Возможно, Тифа бы так и сделала, но я считаю, что тебе не нужно краситься. У тебя очень красивое лицо, густые и длинные черные ресницы. Глаза… очень выразительные и яркие. Особенно, если тебя разозлить. Губы… Нет, помада тут будет явно лишней, кожа лица нежная и бледная, губы и так розовые. Немного блеска, и хватит с тебя. А позолота тут совсем не подойдет. - Ну, ты прям принцессу какую-то там описала! – веселится Уоллас. – Сефирот же – мужик, как-никак. - Никак, - огрызаюсь я. – Я же – нелюдь, блядь. Мне и положено выглядеть странно. Аэрис легко бьет меня по губам – Не выражайся! Я понимаю, злишься, да и выпил малость. Но держи себя в рамках приличий. А ты, Баррет, - она серьезно смотрит на лидера «Аваланчи». – У тебя со зрением, вроде как, все с утра в порядке было? Мы же его и выбрали идти вместо Тифы именно потому, что у него лицо такое, ну… - Валяй, договаривай! – милостиво разрешаю я. – Как у бабы, да? Потому что я на морду на девку похож, и очень сильно. Цветочница смущенно кивает. Ну да, моя внешность, багамут ее раздери. Ставшая уже притчей во языцех. Предмет постоянных пересуд за моей спиной. Мелькнула крамольная мысль, что пора бы обзавестись парой шрамов на всю рожу, чтобы окружающие больше так не реагировали. Аэрис между тем достает из своей сумочки какую-то маленькую коробочку, и открывает ее. Внутри оказывается бледно розовая маслянистая масса с легким ароматом каких-то трав. Цветочница задумчиво погружает в нее указательный палец, а потом одним точным движением проводит им по моим губам. Не сказать, что я в полном восторге от ощущения чего-то скользкого и липкого, но, раз так нужно… - Идем, - она слегка подталкивает меня рукой, вынуждая встать со стула, и кивает в сторону старого настенного зеркала. – Хоть посмотришь на себя, чтобы иметь общее представление… - О масштабах бедствия, - заканчиваю я ее мысль, и нехотя заглядываю в зеркало. Чего я там такого не видел? Хотя, да, не видел. Такого. Из зеркала на меня смотрит незнакомая высокая и бледная девица в длинном, до самого пола, пышном платье с широченной юбкой, как у принцесс из детских книжек. Тонкая и стройная фигура девицы затянута в шелковый корсаж на шнуровке. По верхнему краю корсажа идут густые оборки-воланы, создающие иллюзию присутствия чего-то, напоминающего женскую грудь. Ну, уж извините, чего нет – того нет. Плечи и руки до локтей открыты полностью. На шее широкая бархотка с небольшим жабо, видимо, чтобы прикрыть некоторые анатомические подробности. Довершают ансамбль длинные черные шелковые митенки, которые совершенно не вяжутся с бледно-сиреневым цветом платья. - У тебя руки все в царапинах, - оправдывается Аэрис. – А у нас сейчас нет ни эликсира, ни материи подходящей. Я могла бы травяной настой приложить, но до вечера рубцы не пройдут. А с такими руками, сам знаешь… - Знаю, - мирно соглашаюсь я. – Бронированные двери голыми руками выламывать, и вентиляционные решетки выдирать – то еще развлечение. Значит, решила мне банты не повязывать? - она просто расчесала мне волосы, и не стала их укладывать в какие-то прически. За что я ей бесконечно благодарен. - Ну да, твои волосы и так очень красивые и длинные, - соглашается она, но тут Тифа снова подает свой голос из угла: - Ага, и такие незаметные! Выпусти его вот так на улицу, и ровно через минуту или шин-ровский патруль, или кто-то из бывших фанатов его узнают! И все накроется большим медным тазом! Чую, провалим мы дело! Говорила я вам, что лучше я сама пойду! - Не пущу!- орет Баррет. – Меня Марлен разорвет, если узнает, что ты так рискуешь! Мы с Аэрис переглядываемся. – Все еще считаешь, что так будет нормально? – я скептически приподнимаю одну бровь. Цветочница только солнечно улыбается: - Не сомневайся, все будет путем! Вот увидишь! Я в тебя верю! Верит она в меня. Да. Тут не верить, а бежать от меня надо, спасаясь, на первой космической скорости. Впрочем, она-то как раз и не дала меня добить в Миделе. Поверила. Или пожалела. Какая разница? Главное, теперь у меня есть еще один шанс все исправить. И я постараюсь его не упустить. Я киваю ей: - Тогда хорошо. Ну что, идем, что ли, к этому вашему Дону? А то старый хрыч, наверное, уже заждался. Нехорошо обламывать его самые заветные желания и мечты. Баррет громко ржет: - Ну, ты, блин, и скотина! Не завидую я этому потаскуну. Сразу кастрируешь? - Да нет, - невинно хлопаю я глазами, изображая смущение. – Так, слегка попиннаю сначала. Хотя, могу пару зубов выбить, для разнообразия. - Главное, не начинай, пока охрана не уберется из спальни, - советует Уоллас. – Мы, если что, на стреме постоим. - Сам справлюсь, - я проверяю, на месте ли материя призыва. Ну, на самом деле, не тащить же Масамунэ с собой. Излишнее внимание нам привлекать ни к чему. К тому же, меч слишком заметен и известен. – Вы только не суйтесь под горячую руку, а то мало ли, что. - Да-да, - язвит Тифа. – Мало ли что! Вот, например, однажды… Аэрис снова влепляет ей пощечину, не давая договорить, и зло шипит: - Да когда же ты заткнешься-то? Сколько раз тебе говорить, никого не вернешь уже! И надо жить дальше. Я тоже по вине Корпорации осталась бездомной сиротой, и за мной, в отличие от тебя, до сих пор охотятся, как за диким животным. Но я же не срываю ни на ком свою злость! По крайней мере, хотя бы один из тех, кто был тебе дорог, остался в живых. А у меня и любимого человека тоже убили! Зак. Я тихо вздыхаю. Эта вина тоже на моей совести. Нет, сам я не убивал своего старого боевого товарища, но то, что произошло после моего сумасшествия, послужило тому причиной. Тифа же не слушает доводов Аэрис: - Уж лучше бы он умер! Чем стать таким же, как этот ублюдок! Всю жизнь на него, урода, молился! С самого детства копировал его манеры, походку, как одержимый! В армию потащился, чтобы быть таким, как эта тварь! И что в итоге? ГЕНЕРАЛ Клауд Страйф! – она яростно плюет на пол. – Ненавижу! Обоих их ненавижу! Чтобы вы сдохли, уроды! Я застываю, как в оцепенении. И это тоже моя вина. Я не знал, никогда не думал о том, что смешной мальчишка-новобранец, что увязался за нами с Заком в эту проклятую миссию, до такой степени сходил по мне с ума. Если бы знал, выгнал бы из отряда к чокобьей матери. Потому что не нужно пытаться повторять мой жизненный путь. Никто не знает, насколько он труден и страшен, никто не думает, сколько на нем боли и крови. А вот, поди же ты, мы с ним банально поменялись местами. Что же, Минерва, большое тебе спасибо! Вот только убивать его я не собираюсь. Больше не собираюсь. Ему, этому идиоту, самому нужна помощь. Его самого спасать надо! Баррет нервно поглядывает на часы: - Пора, что ли? И это, Сефирот, ты хоть, на самом деле, что-нибудь на себя накинь, чтобы внимания излишнего не привлекать! - Можем не тащиться пешком. У нас же теперь есть вертолет, - я пытаюсь пошутить. Баррет шутку оценивает по достоинству: - Ну да, ну да! И мальчики по вызову в качестве сопровождающих секъюрити! Думаешь, ТУРКи не набегут кучкой, едва его на улице увидят? - Набегут, - соглашаюсь я. - Еще как набегут. И торжественно проводят до самого борделя. - Тогда вашего Дона удар хватит, и он уже ни черта вам не расскажет! – Нанаки наконец-то подает голос из соседней комнаты. – Может, хватит уже маяться дурью? Катитесь уже по своим делам, а? Баррет продолжая посмеиваться, снимает с вешалки какую-то девчачью накидку с капюшоном, обильно украшенную рюшами и оборочками, и набрасывает ее мне на плечи и голову. – Типа, маскировка. Пошли уже, девочки нас догонят. Меч-то взял? - Нафига он мне нужен? – пожимаю я плечами. – Я его и голыми руками придушу, если что, - но, видя, как вытягивается от разочарования лицо Уолласа, добавляю: - У меня материя призыва с собой. Не тащить же меч по городу. Засекут. - И то верно, - соглашается Баррет, и открывает дверь, пропуская меня вперед, на полутемную вечернюю улицу Шестого Сектора Мидгара.