Контракт на искупление

Вернулись мы с Джесси далеко за полночь, и, хотя больше мы с ней не разговаривали, в моей душе осталось ощущение какого-то странного, незнакомого тепла. Джесси выглядела немного расстроенной, но в то же время умиротворенной, словно она получила ответы на все свои вопросы. Я же пребывал в состоянии полного раздрая, чего со мной за всю мою жизнь еще ни разу не случалось. С одной стороны, как ни крути, но мне было очень приятно знать, что я ей дорог и нужен, причем именно я, и именно такой, каким я стал. С другой стороны, я и сам не понимал себя, что же я ощущаю в ответ на ее чувства и признания. Назвать это чем то похожим на любовь язык не поворачивался, и, хотя я за всю свою жизнь так и не успел узнать, что же такое настоящая любовь, но прекрасно понимал, что на нее это тепло в моей груди не совсем похоже. Скорее всего, это привязанность, или непонятная странная, иррациональная нежность. Не такой я себе представлял любовь. Впрочем, опять же, а что я о ней могу знать? В конец запутавшись в своих ощущениях, мыслях и чувствах, я сдержанно пожелал Джесси спокойной ночи, очень удачно увернулся от ее поцелуя и, проигнорировав ее немного обиженный взгляд, стремительно проскользнул в свою каморку. Спать не хотелось, но и общаться с кем-то еще тоже желания совсем не возникало. Едва я упал на кровать и закрыл глаза, как перед моим внутренним взором возникло очень недовольное лицо Пресветлой. Минерва ехидно приподняла бровь, а затем поинтересовалась: - Та-ак! Любовные интрижки заводим? Я от неожиданности чуть не скатился с кровати, но взял себя в руки, и в тон ей, не менее ехидно, ответил: - Ты о чем? Какие интрижки вообще могут быть у смертника? - Ну-ну, мне-то можешь чушь не городить, - отмахнулась Богиня. - Я, видишь ли, все вижу и знаю. Тепла и ласки захотелось? Поцелуйчиков, обнимашек? А заслужил ты их? И о девочке подумал? Она к тебе всей душой, а ты? У тебя ведь к ней никаких серьезных чувств нет. И не может быть. Хотя бы потому, что... Впрочем, вот это я тебе не собираюсь говорить. Все, что я хотела тебе сейчас сказать: не отвлекайся на всякую ерунду, так как в очень ближайшее время у вас грядут достаточно серьезные проблемы, и на любовь-морковь не будет ни времени, ни желания. К сожалению, больше я тебе ничего сказать не могу - сам напряги свою память и вспомни, что вас должно ожидать. А насчет девочки - лучше просто забудь обо всем, что у вас успело произойти, и не допускай подобного в будущем. Избавишь от боли и себя и других. Прежде, чем я успел что-то ответить на ее слова, Минерва растворилась в полумраке комнатки, оставив меня в глубоких раздумьях. Я понимал, что она права и у меня нет сейчас ни времени, ни возможностей заводить с кем либо какие-то серьезные отношения. На интрижки же меня никогда в жизни не тянуло. К тому же я понимал в глубине души, что Джесси - не тот человек, который мне нужен. Да, она меня любит, и ее любовь честная и настоящая, но вот любит она того меня, каким я был давным-давно, до Нибельхельма, до Дженовы, до моих многочисленных смертей. Немного идеалистичного, правильного героя, а не то чудовище, в которое я сейчас превратился. Да, она говорит, что знает все обо мне, что она видела какие-то секретные документы и архивы, и ее ничего не пугает, но она слишком наивна, чтобы до конца понимать всю глубину моего падения. Единственный человек, который на самом деле мог бы меня понять, и явно не боялся того, во что я превратился - это... Но нет, я даже мысленно запрещал себе произнести это имя. Я тяжело вздохнул и присел на край кровати. Остатки сна как рукой сняло. В дверь робко поскреблись. Я, думая, что это снова вернулась Джесси, шагнул к двери и приготовился было решительно выдворить ее, но замер на пороге, встретившись взглядом с обеспокоенными зелеными глазами цветочницы. Аэрис чуть замялась в дверях, а потом робко спросила у меня: - Ты еще не спишь? Я войду? Можно? Я отошел вглубь комнаты, пропуская ее внутрь, и вопросительно на нее посмотрел: - Уже поздно. Почему ты не спишь? Что-то случилось? - Я за вас переживала, - тихо произнесла девушка, присаживаясь на край моей кровати и аккуратно расправляя складки на юбке своего розового платья, словно это было самым важным делом в ее жизни. - Уэдж мне сказал, что вы с Джесси пошли поговорить. Вас долго не было. Когда Баррет вернулся, он рассказал, что сегодняшняя вылазка была неудачной, и они приехали раньше вас с Джесси. Он объяснил, что вы остались отвлекать от них погоню. Я... мы с Марлен очень переживали. А потом вдруг пришла одна Джесси, очень сердитая, и сказала, что ты идиот, ничего не понимаешь... А потом вы с ней уехали. Уэдж мне сказал, что вам надо поговорить. Что ты ее обидел, и хочешь с ней помириться, и что вы... ну, вместе теперь, да? - она как-то странно посмотрела на меня, словно ей было больно подобное произносить. - Уэдж не так понял, - я вдруг почему-то смутился, и попытался оправдываться. - Мы не вместе. Я не встречаюсь с Джесси. Да, она сказала мне сегодня, что я ей очень нравлюсь, но я не могу ей ответить тем же. Что, собственно, я и объяснил ей. - Ты ее не любишь, - просто констатировала Аэрис. - С твоей стороны было очень честным сказать ей об этом, хотя и немного жестоко. - Я думаю,что лучше сразу выяснить отношения, чем потом причинять ей боль и страдания, - покачал я головой. - Она очень хорошая и добрая девочка, но для серьезных отношений этого мало. Да и не в этом дело. Ты же в курсе, зачем я тут. И насколько долго буду оставаться. Но не будем об этом... Знаешь, я внезапно встретил сегодня кое-кого. Одного... человека из моего прошлого, - я вспомнил слова Кунселя про Шин-Ру и миссию Фейра. - От него я кое-что узнал. Про твоего возлюбленного... Аэрис вздрогнула и подняла на меня огромные, полные боли, глаза: - Зак? Что... что ты узнал о нем? Он... - Да, он погиб, спасая Клауда, это верно. Но я узнал о нем еще кое-что. Его главной миссией в Нибельхельме было... убить меня. Аэрис охнула и отшатнулась от меня, испуганно прижав руки к груди: - Я... я не знала! Правда! Я... думаю, что он... он ведь не смог бы, да? Ведь это так? Скажи мне, пожалуйста, он же не стал бы... Он не такой! - Правда, - согласился я. - Он не смог бы. Он... хотел саботировать этот приказ, возможно, даже предупредить меня, и, даже когда я... сошел с ума, я помню, что он не пытался меня прикончить. Только либо обезвредить, либо привести в себя. Я... знаешь ли, я ему за это очень благодарен. Можешь считать, что на его руках нет моей крови. Он лишь пытался все исправить и выполнить свой долг. Аэрис тихо вздохнула, а затем осторожно взяла меня за руку и судорожно сжала мои пальцы в своих: - Я... я тоже благодарна тебе за то, что поделился этим со мной, - она задумчиво закусила нижнюю губу и опустила глаза. Плечи ее были напряжены, словно она еле сдерживала подступающие слезы. - Знаешь, он был очень хорошим человеком. Я немного разбираюсь в людях. Это знание у меня давно, с самого рождения. Я могу видеть, насколько чистая душа у того или иного человека. У Зака она была светлой, как лучики солнца. Он был, возможно, простым и наивным, но никогда не был злым и подлым. Я познакомилась с ним случайно. Знаешь, я выращиваю цветы, тут, неподалеку. В заброшенном Храме. Там очень красиво и светло. А еще там чувствуется сила Потока Жизни, и есть вода. Цветы себя превосходно чувствуют в таких местах, и замечательно растут. Я помогаю своей приемной маме, как могу, и выращиваю там цветы на продажу. Однажды, когда я пришла в Храм, чтобы нарвать свежих цветов, он буквально упал на меня с неба... Точнее, через крышу. Зак спрыгнул с поезда, идущего парой секторов выше... Так мы и познакомились. Сначала я его боялась, потому что он работал на Шин-Ру. Ты ведь в курсе, что за мной охотится глава вашего научного отдела? Я ему зачем-то очень нужна. Он очень страшный человек, и я боялась, что Зак пришел за мной. Но потом мы с ним начали часто и много общаться, и я поняла, что он не такой, и что я могу ему довериться. Я ему была небезразлична. Он искренне хотел мне помочь. А потом мы... ну, полюбили друг друга. Он говорил, что хочет связать свою жизнь со мной, что заберет меня к себе, в Гонгагу... Но он уехал на эту проклятую миссию, и я больше никогда его не видела. Сначала я чувствовала, что он еще жив, писала ему, ждала ... А потом, однажды, я вдруг почувствовала, что он больше не в этом мире. Я могу чувствовать и такие вещи... Это мой дар. И все, что у меня осталось в память о нем — это ленточка, которую он когда-то мне подарил, - она машинально коснулась своего розового, какого-то детского, наивного банта, и я вдруг понял, почему она его носит, несмотря на то, что он совсем ей не идет. В сердце как-то неприятно кольнуло, словно я... позавидовал тому, как бережно относится маленькая цетра к единственному подарку своего погибшего возлюбленного. Интересно, а если бы я... что-то для нее значил и подарил ей какую-нибудь безделушку, хранила бы она ее так же бережно, после того, как я вернусь в Поток Жизни? Но такие мысли для меня тоже были под запретом. Тем более, о ней. Аэрис тем временем продолжила: - Знаешь, когда я увидела тебя, я поняла, что ты совсем не такой, каким кажешься с первого взгляда. Но в тебе есть свет, несмотря на то, что он долгое время был замутнен присутствием чего-то чуждого, не твоего. Как будто в твоем теле жило два существа. Одно - это ты, такой, какой ты есть: сильный, умный, талантливый, но немного потерянный. Как будто до сих пор не понял, каким путем тебе следовало идти в этой жизни. А вот другое существо, оно страшное и злое, оно подавляет твою волю и навязывает тебе свои мысли и желания. Сейчас я не слышу его, оно словно крепко спит. Ты сказал, что Минерва подавила его волю, и я вижу тебя таким, какой ты есть. Так вот, ты чем то очень сильно похож на него. На Зака. Такой же, нет, не светлый, но добрый и честный и... наивный, мне кажется. А еще ты, как большой ребенок, который не знает мира по настоящему. Нет, в боевом искусстве ты преуспел, но тебе неведомы многие человеческие отношения, ты словно в вакууме долго жил. Как тепличный цветок. А потом попал в дикий мир и потерялся, растерялся... ну, это я так тебя вижу, - смутилась она и отвернулась от меня, пряча подозрительно блестевший взгляд. Я не знал, что и сказать на ее слова. Она во многом была права, эта девочка-цетра. Она читала меня, как открытую книгу. Я действительно чувствовал себя иногда каким-то вырванным с корнем растением. И мира никогда не знал по настоящему. Вся моя жизнь состояла из войны, лабораторий и книг. Близких отношений ни с кем у меня не было, если не считать моих так называемых друзей. И то, что я творил под влиянием Матери, тоже было совсем не моей волей, не моим желанием. И я не представлял себе, зачем я существовал на этом свете. Моей миссией было посвятить всю мою жизнь работе на Корпорацию, но было ли это моим личным желанием? Меня никто и никогда не спрашивал, чего я хочу на самом деле. И никому никакого дела не было до моих самых сокровенных мечтаний. Возможно, они могли показаться совсем детскими и наивными — боссы Корпорации не понимали таких элементарных вещей, как желание иметь семью, родных, быть нужным, как человек, а не как удобное орудие достижения чьих-то нездоровых амбиций. Аэрис же удалось это увидеть, и невольно этим причинить мне достаточно сильную душевную боль, словно она без анестезии вскрывала мне старые раны. Но я не мог за это на нее злиться. Иногда, чтобы излечиться, нужно перенести, пережить нечто подобное. Гораздо важнее было то, что она мне верила, что она верила в меня. В то, что я смогу бороться с влиянием Матери, что у меня хватит сил закончить то, что начал. Остальное уже не важно. Я хотел что-то еще ей сказать, но внезапно в комнату ввалился Уоллас и с самого порога громко провозгласил: - Полуночничаешь? А, между прочим, нам завтра косяки еще исправлять! И всем неплохо было бы выспаться! И тебе тоже... - тут он, наконец, заметил сидящую на моей кровати Аэрис и помрачнел: - Слушай, Кресцент, я все понимаю, ты — мужик красивый, но, может, хватит, девкам мозги пудрить, а? Вчера ночью с Тифой обнимался, вечером с Джесси где-то шлялся, а сегодняшнюю ночь уже с Аэрис проводишь? Что, тоже утешаешь? Я не имел ничего против, пока ты в отрубе валялся — пусть бы ухаживала за тобой, но сейчас... Не стыдно? А как же Джесси? Если на то пошло... - Слушай, Уоллас, шел бы ты спать, - устало отмахнулся я. Ни оправдываться, ни объясняться мне совершенно не хотелось. Да и не поймет ведь. Но Баррета такой посыл не воодушевил: - Не наглей, Кресцент! Я не умаляю твоих боевых заслуг, но не позволю тут бордель устраивать! - Какая, к дьяволам, бордель?! - взорвался я. - С какого перепугу вы решили, что я и Джесси — пара? Насчет Тифы мы, вроде как, еще вчера все выяснили. С Джесси я не встречаюсь! Да, я ей нравлюсь, но, багамут вам в печень, у меня на все про все есть только два с небольшим месяца! И я не намерен оставлять после себя кучу девиц с разбитыми сердцами. Я ей сегодня об этом очень понятно сказал — за тем и ездили. Объясниться. Не на свидание. Насчет Аэрис — я тебе уже все и так сказал, у нас НЕТ отношений, мы просто разговаривали! Про Зака. А если тебе так важно блюсти мой целибат, советую меня на ночь запирать под замок и приставить ко мне охрану! Уоллас крякнул и почесал косматую башку. Потом извиняющимся тоном пробормотал: - Да, твою ж мать, ну вот что я должен был подумать, а? Ладно, извини, я опять на тебя сорвался. Ну, бывает. Нервы не выдерживают. Сегодня, вон, дело сорвалось. Завтра будем косяки исправлять. Эх, - он расстроено махнул рукой. - Долго не сидите. У нас дел полно, вам выспаться надо... После эпичного ухода Баррета я посмотрел на Аэрис и тихо напомнил ей: - Уоллас сказал, завтра рано нас поднимет. Иди спать. Я не хочу, чтобы ты завтра из-за меня была уставшей и не выспавшейся. Аэрис неохотно встала с кровати, и шагнула к двери, но на самом пороге обернулась, с какой-то странной тоской посмотрела мне в глаза и тихо выдохнула: - Только два месяца? Это правда? - Да, - кивнул я. Она горько всхлипнула и стремительно выбежала из комнаты, словно увидела вместо меня как минимум главу научного отдела. Я грустно улыбнулся: - Правильно, девочка. Не стоит ко мне привязываться. Это бесполезное занятие. И ничем хорошим оно не закончится.