Контракт на искупление

Когда мы добрались до площадки на краю Плиты, было уже достаточно поздно и темно. Я затормозил байк на самом въезде на ее территорию, и помог девушке слезть с пассажирского сидения. Джесси с благодарностью улыбнулась, а затем с интересом огляделась вокруг. Площадка оказалась совсем небольшой и достаточно захламленной строительным мусором: какими-то обломками, камнями и балками, и в потемках можно было запросто споткнуться и свалиться вниз, тем более, что ограждений давно уже не было в помине. Мои глаза прекрасно видят в темноте, благодаря их особенностям, но насчет остроты зрения Джесси я сомневался, и потому предложил ей держаться за мою руку и быть поосторожнее. Она кивнула, а затем робко спросила: - А можно мне к самому краю подойти? Я тут никогда не была. Интересно, как город выглядит отсюда ночью. - Конечно, можно, - я внимательно осмотрел площадку, выбирая более оптимальный путь к ее краю. - Только будь осторожна. Тут много всякого хлама, и к тому же оторваны перила. Я пообещал Баррету, что с тобой ничего не случится. - А ты сам здесь когда-нибудь был? - она задумчиво нахмурила тонкие бровки. - О! Отсюда такой вид на Верхние Секторы! Ты ведь там жил, да? И как оно? Выглядит очень красиво... Я проследил за ее взглядом. Зрелище, действительно, впечатляло: с самого края Плиты отлично просматривались верхние сектора ночного Мидгара: сверкающие огнями и утопающие в зеленоватом свечении Реакторов чистенькие и аккуратные улицы, дома с высокими, сияющими хромированными каркасами и зеркальными стеклами панорамных окон, а над всем этим великолепием возвышалась огромная Башня Корпорации, увенчанная зловеще светящимся логотипом. Весь силуэт Верхнего города был окутан призрачным светом мако, придающим ему немного потусторонний, и в то же время фантастично красивый вид. Я мрачно усмехнулся: и раньше меня эта красота сильно не привлекала: слишком она холодна и искусственна. Сейчас же вид ночного Верхнего Сектора и вовсе вызывал во мне полное отторжение: - Да, когда-то я там жил. В Башне Корпорации, - заметив ее ошарашенный и восхищенный взгляд, я покачал головой. - И поверь мне, ничего хорошего ТАМ нет. - Но как же, - робко возразила Джесси, неотрывно и с какой-то странной жадностью глядя на Башню. - Там так хорошо! И небо видно всегда. И светло. И красиво. И... Слушай, Кресцент, ты меня, наверное, не поймешь, да? Я ведь родилась и выросла под Плитой, чистое небо вижу только во время наших вылазок, а трущобы всегда были моим домом. Там нет таких домов, улиц, там нет свежего воздуха, света, свободы... И ночью из окна звезд не видно, только стены соседних лачужек. Я всегда хотела выбраться оттуда, хотела туда, наверх. Но не сложилось. Моих талантов не хватило, чтобы заинтересовать Корпорацию. А потом я встретила ребят, и поняла, что мы можем что-то сделать, чтобы восстановить справедливость. Чтобы небо, звезды и чистый воздух были у всех. Чтобы Планета не погибала, чтобы люди жили в мире и согласии, как равные. Глупая мечта, да? - Нет, не глупая, - я осторожно сжал ее пальцы в своих, и заглянув в ее глаза, тихо добавил.- Только в одном ты не права - ТАМ есть все, кроме свободы. Я всю свою жизнь был просто послушной пешкой Корпорации, куклой, не принадлежащей себе. Только выполнять приказы и не рассуждать. И, возможно, там, под Плитой, в чем-то люди более счастливы и свободны, чем наверху. Во всяком случае, они могут быть самими собой. Наверху одна ложь и лицемерие... Джесси грустно улыбнулась уголками губ: - Надо же, а ты, оказывается, можешь позавидовать жительнице трущоб? Вот никогда бы не подумала... - Все привыкли видеть во мне лицо Корпорации, ходячий рекламный плакат, но почему-то никто не задумывается о том, что за этим образом есть вполне живой человек, со своими мечтами и желаниями, со своими взглядами на жизнь и своими стремлениями, - я задумчиво подошел к самому краю Плиты и заглянул вниз. Под ногами разверзалась темная пропасть, в которой тускло посверкивали отдельные огоньки слабеньких фонарей нижних секторов. Джесси внезапно шагнула ко мне, на край плиты, порывисто обняла меня, уткнувшись лицом в мою грудь и быстро горячо зашептала: - Я никогда не считала тебя только лицом с плакатов. Я всегда знала, что ты вот такой - сильный, смелый и очень правильный. И добрый. Я... я... всегда тебя... Я не думала, что когда-нибудь увижу тебя так близко, и смогу тебе сказать, что я... что ты... -Тшшш, - я осторожно отстранил ее от себя, аккуратно отведя ее руки, крепко обвивающие меня за шею. - Джесси, не надо! Не говори того, о чем ты потом будешь жалеть. - Но я же... - растеряно пролепетала она, глядя на меня глазами побитого больного животного, - Я же... я правда, лю... - Меня нельзя любить,- жестко оборвал я ее. - И дело даже не в том, что ты глубоко заблуждаешься. Я больше не тот герой, я монстр, чудовище! - Я знаю, - она посмотрела мне прямо в глаза, и ее взгляд был полон какой-то сумасшедшей решительности. - Я знаю. Меня это не пугает. Я помню про... Нибельхельм. Это... был не ты. Я не верю, что это было твое желание. Тобой управляла та тварь из Реактора. Она манипулировала твоим сознанием. Но ведь ты смог ей противостоять! Ты дал Страйфу и Фейру шанс победить тебя. Ведь в открытом бою у них не было такой возможности. Я читала кое-какие архивные документы. Это не твоя вина. Ты не чудовище! - Ты ошибаешься, - я сам не понимал, что со мной творилось в этот миг, но ее слова так больно ранили мое сердце, зарождая в нем давно забытую надежду на то, что для кого-то я буду нужен, как человек. Что кто-то поймет и примет меня, вот такого, какой я есть, отогреет и полюбит. Но я не имел на это прав. Мой контракт с Минервой предусматривал только одно, и никаких вариантов тут быть уже не могло. - Я чудовище, монстр. И та тварь в Реакторе... Она не просто так мной управляла. Если ты на самом деле видела те архивы, то должна знать, что меня создавали искусственно, и я не совсем человек. И та дрянь была... частично... моей матерью. Я не могу противостоять ее зову. И она не погибла тогда в Реакторе. А значит, она снова постарается захватить мою личность. И вам, возможно, придется меня убивать. Это будет очень сложно сделать, сама знаешь, на что я способен, как боевая единица. И я бы не хотел, чтобы кто-то из вас пострадал. За последние несколько недель, проведенных в Аваланче, я впервые почувствовал себя кому-то по настоящему не безразличным и нужным. Это дорогого стоит, поверь мне. И еще, я совсем не хотел бы причинить вред именно тебе... Джесси посмотрела на меня ясным и твердым взором, а потом осторожно подняла руку и нежно провела кончиками пальцев по моей щеке, отводя прядки моей челки в сторону. - Тогда мы будем с ней бороться. Вместе. Я тебе обещаю, что не брошу тебя одного. Мне все равно, насколько сильна та дрянь, и меня не пугает твое происхождение. Я люблю тебя. Нет, не возражай, я буду рядом с тобой. Я не позволю этой гадине победить нас. Я всю жизнь тебя ждала, и мечтала о тебе. И ты думаешь, что такая ерунда сможет меня заставить передумать? - она потянулась ко мне, пытаясь поцеловать, но я снова отстранился и с горечью прошептал: - Постой, ты не дослушала меня до конца! Дело даже не в Дженове, Джесси. Я же сказал, меня нельзя любить. Я... я здесь потому, что должен исправить то, что натворил когда-то. Это воля Минервы. Но у меня нет времени в вашем мире. Как только я выполню все ее условия, я отправлюсь обратно в Лайфстрим. Тогда Планета примет меня. Я ведь умер, Джесси, и давно. Я не имею права на чью-либо любовь и привязанность, и, хотя мне больно это тебе сейчас говорить, но я должен был сказать всю правду. Так будет честно по отношению к тебе. Ты еще найдешь кого-нибудь, кто будет тебе дороже всего на свете. А у меня так никогда никого и не будет, не успел я в той жизни, а сейчас уже поздно... Джесси отшатнулась от меня, словно я ее ударил, и недоверчиво покачала головой: - Нет, скажи, что ты пошутил! Нет... Нет!!!- она прижала задрожавшие пальцы к губам, словно пыталась заглушить подступающие рыдания, и попятилась назад. Шаг, еще один... Я не сразу вспомнил, что за ее спиной обрыв. Она внезапно покачнулась, взмахнула руками, словно пыталась схватиться за что-то и удержаться, а потом, как в замедленной съемке, стала заваливаться назад. Я понял, что не успеваю схватить ее за руку, и чисто инстинктивно рванулся к ней, а потом и за ней, вниз, с обрыва. Правое плечо обожгло знакомой болью, крыло, раскрываясь, мазнуло угольными перьями по балкам, торчащим из края площадки. Миг, и я судорожно схватил и прижал к своей груди падающую девушку, и, не дав ей опомниться, рванулся вверх, обратно на площадку. Она уставилась на меня широко раскрытыми золотисто-карими глазами, в которых я прочитал сначала испуг и шок, а потом безумный восторг, и, прежде чем я успел что-то сказать или сделать, эта сумасшедшая девчонка горячо и страстно поцеловала меня в губы. Я замер, и от неожиданности чуть не рухнул на плиту площадки, но в последний момент плавно опустился на нее, складывая крыло за спиной. - Больше так не делай, - я постарался, чтобы в моем голосе было как можно больше холода и раздражения, но в итоге понял, что говорю ей это практически шепотом, продолжая крепко прижимать ее к своей груди. Джесси покачала головой: - Мне все равно, пусть так. Даже так. Пусть у нас нет будущего. И... ты не монстр, - она протянула руку и ласково погладила черные перья крыла. - Это так красиво! И... волшебно! Ты умеешь летать! Это... Я бы все отдала, чтобы быть такой же, как и ты. Знаешь, ты похож на ангела из детских сказок и старинных легенд. - Падшего ангела, - мрачно пошутил я. - К тому же, вроде бы, у ангелов два крыла должны быть? И что нам теперь с тобой делать? Я так понимаю, что все мои предостережения тебе в ифритову печень не уперлись? Джесси тихо фыркнула, а затем устало опустилась на балку: - Я так понимаю, тебе тоже к Шиве сладчайшей все мои чувства? Да? Но учти, Кресцент, я упрямая! Все равно когда-нибудь я тебе докажу, что тебя можно и нужно любить. И тогда ты оттаешь... А что до твоего предупреждения, знаешь, поживем-увидим. Ты ведь должен выполнить все поручения Минервы, да? Так тебе просто не нужно торопиться... Я сел на соседнюю балку и уставился на сияющий силуэт Башни. Как бы я хотел иметь ее уверенность и оптимизм, но у меня билет только в один конец: - Все это замечательно, Джесси. Но Минерва — не торговка с рынка, а Светлая Богиня. И временные рамки у меня достаточно жесткие: пара месяцев, не больше, если я правильно помню все то, что тогда происходило... - Пара... месяцев? - охнула она, и ее глаза снова наполнились слезами. - Это... жестоко. Очень жестоко. Но, все равно... - Джесси встала со своего места и пересела поближе ко мне, беря меня за руку. Ее тонкие пальцы нежно погладили мое запястье в какой-то робкой и наивной ласке. Впрочем, что я знаю о ласках? Меня никто и никогда так не гладил. И это было очень приятно, до щемящей боли в груди. И хотелось большего. Хотелось тепла, хотелось этих сумасшедших горячих поцелуев, этого восторженного влюбленного взгляда золотистых глаз, нежных прикосновений тонких рук. До боли хотелось жить. Но я только упрямо сжал челюсти — и не такое терпеть приходилось. В лабораториях и на поле битвы быстро вытряхивают из головы всю романтическую дурь и всяческие глупые желания, которые могут помешать выполнению главной миссии. Джесси между тем доверчиво склонила свою темно-русую головку на мое плечо, и вдруг поинтересовалась: - А... твое крыло? Оно куда потом девается? И откуда берется? Я недоуменно уставился на нее: - Хмм, знаешь, раньше его не было. А потом внезапно как-то появилось, я уже и сам не помню, когда и как. Оно — часть меня, я могу его... как бы... призывать? А потом оно само втягивается обратно. - А это больно? - девушка вытянула руку и снова осторожно коснулась сложенного за моей спиной крыла. - Немного, - пожал я плечами. - Я уже привык. Я привык терпеть куда более неприятные ощущения. Знаешь ли, в лабораториях бывает иногда очень весело. Впрочем, вот как раз об этом вам лучше и не знать. Но ты так и не сказала, что нам теперь делать? Я так понимаю, что ты с упорством упоротого торнберри будешь уверять меня в искренности своих чувств? - Буду, - согласилась она и съехидничала в ответ: - А ты так и будешь от меня шарахаться, как чокобо от мидгарского золома? - Буду, - в тон ей ответил я. - Чувствую, это будут самые веселые пара месяцев в моей жизни. Жаль только, что и самые последние. Она снова помрачнела: - Ну что с тобой прикажешь делать? Как же ты любишь все портить-то? Впрочем, - она задумчиво посмотрела на меня. - Впрочем, чем Минерва не шутит? Может, все-таки нам стоит побороться за тебя? Хуже ведь все равно уже не станет? - Не станет, - внезапно сдался я, чувствуя, что устал от неопределенности, от одиночества, от боли. Может, она и права, эта немного сумасшедшая девочка? И нам действительно, стоит побороться за свое будущее?