Контракт на искупление

До бара я добрался уже поздней ночью. Выходить из оцепленного Сектора оказалось гораздо проблематичней, чем я изначально подумал. Возможно, Елена и была права, сказав, что Страйф меня чует. Я видел, как над Сектором кружил вертолет с эмблемой «Солджеров», и, мучимый уже знакомой головной болью, не сомневался в том, кто сидит внутри него. Было неприятно изображать из себя крысу и хорониться в полуподвальных переходах между коллекторами Секторов, но я понимал, что вот прямо сейчас не могу в открытую сразиться с ним - при всем моем мастерстве я не сумел бы справиться с тем количеством шинровских солдат и ТУРКов, которых Корпорация пригнала в Сектор. И было вполне ясно, что они притащились сюда совсем не из-за Шивы. Повторить судьбу Фейра мне не совсем хотелось, тем более сейчас. К тому же, даже не вступив в бой, я мог невольно раскрыть местоположение нашего укрытия, что тоже было крайне нежелательно. За эти несколько недель я успел внезапно для себя достаточно сильно привязаться к приютившим меня повстанцам, и дело было даже не в простом чувстве благодарности, и не в выполнении возложенной на меня Минервой миссии. Просто впервые за всю свою жизнь я почувствовал, что ко мне относятся как к... обычному человеку, равному и имеющему право и на ошибки, и на слабости, и на все остальное. Это был очень необычный и новый для меня опыт, но мне это внезапно очень понравилось. И я совсем не хотел терять это ощущение нужности и приятия, о которых тайно мечтал всю свою жизнь. В конце концов, в свое время именно эта неистребимая жажда такого вот тепла и понимания и погнала меня в том проклятом городке в Реактор, где хранилась та, которую я по глупости и наивности счел своей настоящей матерью. Дженова. Чем все закончилось и для меня самого, и для жителей многострадального поселения, и для Планеты в целом, я даже вспоминать теперь не хотел. Но Мать в итоге так и не смогла дать мне того тепла и понимания, которых я искал всю свою жизнь, и которые я внезапно отыскал в компании тех, кого Корпорация считала своими врагами. Мысленно распрощавшись со своим байком и морально приготовившись огрести позднее от Уолласа хороших пиздюлей за потерю столь ценного имущества, я, проклиная про себя в очередной раз Корпорацию и Страйфа, заполз в люк канализационного коллектора, соединяющего между собой верхние и нижние Сектора. Вонь в коллекторе стояла жуткая, но мне было не привыкать — в моей «прошлой» жизни нас часто гоняли сюда на зачистку от мелких монстров, которым в канализации Мидгара жилось очень даже неплохо, судя по тому, в каких количествах они тут заводились. Возможно, Баррет и был прав, и на количество монстров в тоннелях коллектора напрямую влияло излучение мидгарских реакторов. А может, беспечные жители верхних Секторов скидывали в коллектор слишком много отходов, привлекающих тварей со всех окрестностей доступной пищей. Так или иначе, тут водилась порой очень агрессивная живность, и не всегда она была достаточно безобидной. Пару раз мы в ребятами выкуривали отсюда обозленных Бегемотов, а один раз в завалах Трущоб нам попалось такое, что до сих пор вспоминать не особо хотелось. Какая-то мерзкая протоплазма с кучей тинтаклов и лапок, усеянная кучей разномастных глаз. Я подозревал, что в данном случае не обошлось без научного отдела Шин-Ры, и мерзкая тварь сбежала из одного из вивариев моего полоумного отца. Убивали мы ее тогда очень долго... Мне повезло, что по пути к бару я наткнулся только на небольшую колонию подземных пауков, да парочку стаек голодных мидгарских крыс. Крысы, правда, были размером почти с Нанаки, и имели очень острые токсичные зубы, но убивались достаточно легко и без особых проблем. В итоге, я только через пару часов выбрался из ответвления коллектора неподалеку от входа в бар, весь покрытый крысиной и паучьей кровью, а так же грязью и паутиной, усталый, как собака, голодный и злой, как багриск. Если бы вот сейчас мне попался под руку какой-нибудь шинровский сотрудник, я уже безо всякого сожаления размазал бы его по стене, и плевать мне было на обещание, данное Минерве. Все, чего я сейчас хотел - это смыть с себя кровь, вонь и грязь коллектора, и свалиться на кровать. Хотя, поесть тоже не мешало бы, но что-то я сомневался, что смогу найти съестное в баре посреди ночи, а ужин мне навряд ли кто-то оставил. Чертыхаясь на чем свет стоит, я проскользнул в «Седьмое небо» через черный ход, и прямым ходом направился в душ. Зашвырнул грязные и окровавленные вещи в угол, решив, что постираю их утром, я с наслаждением смыл с себя уже засыхающую кровь и пыль, и, завернувшись в старенькое полотенце, на цыпочках пробрался в свою каморку, тщетно надеясь, что смогу теперь хотя бы немного отдохнуть. И застыл в дверях, растеряно глядя на представшую моим глазам внезапную картину. На моей кровати клубочком свернулась Марлен. Девочка крепко спала, прижимая к своей груди старую потрепанную книгу сказок. Я тихо вздохнул, подобрал упавшее на пол одеяло и накрыл им спящую девочку. Сон отменялся, впрочем, на столе нашлась тарелка с бутербродами и стакан травяного чая, правда, уже холодного, но привередничать насчет еды было не в моих правилах. Если еще вспомнить, что мы ели в Вутае, во время миссий... Доев бутерброды и допив чай, я тихонько полез в свой шкаф и достал оттуда смену одежды: старенькие, но достаточно комфортные брюки и футболку. Быстро одевшись, я устроился рядом с кроватью на стуле, надеясь, что смогу поспать хотя бы так. Утром, скорее всего, будут болеть мышцы, но выбирать не приходилось. К тому же, я частенько на миссиях умудрялся спать в вертолете или машине, пока нас перебрасывали к пунктам назначения, так что спать в подобных некомфортных условиях для меня тоже было далеко не в новинку. Я тихонько вздохнул и попробовал закрыть глаза, проваливаясь в беспокойный сон... ...Она так нежно смотрит на меня со светлой и грустной улыбкой, что я невольно ощущаю, как по щекам начинают течь предательские слезы. Сердце щемит от одного взгляда на ее дорогие черты: я так долго искал, так ждал, мечтал... Я уже не надеялся, что найду ее. Она молчит, но я слышу ее голос, такой родной, теплый, звучащий в моем измученном сознании райской музыкой. Она говорит мне, что ждала меня, что знала о том, что я к ней приду, что она меня любит, и мы теперь всегда будем вместе. Я протягиваю к ней руки, так страстно желая наконец-то дотронуться до нее, обнять ее. А в ушах все еще звучит издевательский голос того, кого я всегда считал своим близким другом: «Бедный маленький Сефирот, никогда не знавший материнской любви! Ведь ты и есть самое идеальное чудовище!» Неправда! Я не чудовище! Я ведь... человек? Человек ли я? Я всегда знал, что я другой, особенный, но все равно думал, что... Впрочем, это уже не важно. И предавший меня друг тоже не важен. Друзья. Так много для меня, выросшего в полной изоляции лабораторий они значили. Я надеялся, что они своим теплом растопят льды отчуждения, что сковывали меня всю мою жизнь, но... У них были родные, были семьи, дома. Было к кому возвращаться после миссий и войны. У меня были белые стены лаборатории и одинокая квартира, выделенная Корпорацией. У них было полноценное детство и тепло материнской любви, у меня — постоянное одиночество и боль. Я... завидовал им, но понимал, что не в праве испытывать такое по отношению к своим лучшим друзьям. Я надеялся... на что? Но теперь все изменилось. Мне больше не нужны были эти глупые искусственные связи. Я нашел ту, кто был для меня самым родным и дорогим существом. Ничто не важно больше, пока я смотрю в ее ласковые, любящие глаза и вижу в ее узких вертикальных зрачках свое отражение. Мама, я нашел тебя, и все теперь будет совсем по другому. Больше не будет лжи, не будет боли экспериментов, не будет глупых приказов, принуждения, предательств. У меня теперь есть ты и твоя любовь, а все остальное пусть идет ко всем багамутам. Впрочем, нет. Они заплатят, за то, что использовали меня, за то, что разлучили с тобой, за те страдания, которые мы вынесли... За все, за каждую секунду... Но сейчас я просто хочу обнять тебя и тяну к тебе свои руки, затянутые в ненавистные кожаные перчатки. Хоть раз коснуться... И натыкаюсь пальцами на стекло резервуара, в котором тебя держат в заточении. Потерпи еще немного, родная, я вытащу тебя отсюда, я... По стеклу внезапно бегут трещины и оно с противным скрежетом и звоном ломается под моими пальцами, и тело пронзает дикая, нечеловеческая боль. Я почти разрублен пополам, моя кровь своими алыми брызгами украшает ломающееся стекло, и я из последних сил слабеющими пальцами царапаю его поверхность, падая на колени, сползая к твоим все так же недосягаемым ногам. Как же так? Почему так вышло, и именно сейчас, когда я тебя обрел? Я ведь... Так не должно быть! За моей спиной я слышу очень знакомый, звонкий мальчишеский голос. Напряженный и полный ненависти. Тот самый парнишка, что увязался за нами с Заком в эту треклятую миссию. Значит, это он... убил меня?.. - Будь ты проклят, Сефирот! - почти орет он, захлебываясь рыданиями.- Сдохни, тварь! Ты... Ты убил всех их! Ты ранил Тифу, убил ее отца... ТЫ УБИЛ МОЮ МАТЬ!!! Вот оно что, я и забыл, что пацан родом из этого проклятого богами городка. Впрочем, выходит, я убил его мать? Как это... символично? Боги очень любят пошутить? - Вот оно что? - шепчу я непослушными, немеющими губами, захлебываясь собственной кровью и чувствуя ее приторно-металлический вкус. - Твою мать? Я убил твою мать. Тогда это все объясняет. Я бы тоже на твоем месте... поступил... так же... Знаешь, я даже прощаю тебя за то, что ты меня убил, Клауд Страйф. А ты, надеюсь, сможешь когда-нибудь простить меня?.. И я уже не слышу, что он зло кричит мне в ответ, и проваливаюсь в глубокую, пульсирующую болью густую тьму, больше похожую на мое отчаяние... И то существо, которое встанет парой минут позже, разобьет остатки ненавистного резервуара и довершит начатое, будет уже не мной. Я умер в тот момент, когда мелкий пехотинец выдернул из моей перерубленной спины принадлежащий другому моему другу меч... ...Первое, что я увидел перед собой, открыв глаза и судорожно пытаясь вздохнуть, было бледное испуганное личико Марлен. Девочка осторожно потрясла меня за плечо и тихо спросила: - Все в порядке? Ты звал во сне... ну... - она вдруг смутилась. - Я проснулась, а ты сидишь около кровати, спишь и... Слушай? - она насторожено заглянула мне в глаза. - А когда вы приехали? Я вас ждала-ждала. Аэрис и Джесси меня отругали и велели спать идти. И Тифа тоже... - Мы? - теперь насторожился уже я. - В смысле? Я не приехал, Марлен, я пришел пешком. Кое-как выбрался из Сектора. Там было все оцеплено... А Уоллас? И ребята?.. - Но Сефирот, - испугано прижала ладошки ко рту девочка. - Папа... он не приехал вчера вечером! И остальные тоже... - она тихонько шмыгнула носом и ее темные глаза стали наполняться слезами. Я не умел успокаивать плачущих детей, и все, что мог сделать в этой ситуации, это пробормотать, что, возможно, ребята пережидали, пока оцепление уйдет из Сектора. Но, глядя в полные слез глаза Марлен, я все больше убеждался в том, что произошло что-то нехорошее, и, скорее всего, Уоллас и парни попали в лапы Корпорации. День обещал быть насыщенным и веселым...