Мышка

Одной из своих главных способностей Алла считала умение оставаться невозмутимой в любой ситуации. Алла также могла сохранять контроль над эмоциями в особо трудные моменты, даже специальные дыхательные упражнения знала, позволяющие успокоиться. Разумеется, Ксерксис, влетевший опочивальню в разгар «боевых» действий смутил пленницу. Алла, пожалуй, была рада, что Мозенрат героически закрыл ее своим телом во время рабочего процесса. Правда, этот гад (Мозенрат, не Ксерксис) оказался довольно тяжелым, несмотря на худощавое телосложение. Алле даже взбрела в голову мысль поинтересоваться у воинственного некроманта: есть ли у него глисты? Хотя, пожалуй, Мозенрат мог и обидеться и оставить вопрос о наличии глистов без ответа. Зато от полноты чувств мог приложить Аллу магическим зарядом из перчатки. Получить магический заряд Алла не хотела, зато хотела познавать дзен, летая на Коврике голая и пьяненькая в компании верной бутылки рома. Однако у таких полетов были последствия. Так, однажды Аладдин голенький и пьяненький с розовым бантиком на причинном месте попал в плен к очаровательной песчаной ведьме Садире. Чем именно закончилось пленение, Алла не запомнила. Очнулась утром в одной из комнат незнакомого замка, в постели. Садира не появилась. Оставила на прощание на тумбочке тарелку с жареными каштанами, остывший крапивный чай и антипохмельное зелье. Дожидаться Садиру и уточнять подробности прошедшей ночи Алла не стала, она кое-как привела себя в порядок и улетела на Коврике обратно в Аграбу к будущей невесте, предпочитая не думать о возможной измене. В конце концов Алла ничего не помнила, была очень пьяная и ничего не соображала, следовательно за себя отвечать не могла. Опыт попадания в плен к Садире у Аллы имелся. Именно благодаря частому попаданию в плен к Садире Алла научилась жизненно важным для героя вещам: вилять задницей, танцевать стриптиз и умолять о пощаде, в правильной последовательности целуя пальцы на руках и ногах победительницы. Но попадание в плен к Садире было своеобразной игрой: с обязательными наручниками и плеткой. Садира умела наказывать подругу и умолять о продолжении, именно Садира раскрыла для Аллы чудесный мир садо-мазо игр, а еще Садира умела делать отменный массаж простаты. Хотя чего только не умела делать Садира. Воспитание в борделе не прошло даром, а в Аграбе при всех недостатках этого шумного, бедного города для двух горячих, раскованных девчонок нашлась куча мест, где можно было позажиматься. Именно в объятия к Садире хотела Алла. Или лучше сразу на ручки. Садира умела прекрасно чувствовать настроение подруги, поднимала ей настроение вкусной едой или подарками вроде ювелирных украшений, отобранных у богачей. Воровская жизнь Садире не нравилась, в отличие от разбойной. Аллу никогда не интересовало, сколько Садира перерезала глоток ради драгоценных безделушек. Одной из таких безделушек являлась бриллиантовая диадема с рубинами. К сожалению, диадему, как и большинство безделушек, пришлось обменять на еду в трудное время. Благодаря подаркам Садиры Аладдин с Абу не голодали. Впрочем, половину вырученных за безделушки денег Алла потратила на помощь бедным семьям. Аллу совсем не смущал путь, каким доставались эти деньги. Люди Касима убили немало богачей. Алла впервые увидела казнь знатных пленных, бесполезных для деревни, в семь лет. Для Аллы богачи в первую очередь являлись добычей, а она сама была охотницей. Жасмин и ее отец были немногими исключениями. (Султан был серьезно болен, а Жасмин напоминала Алле Мариам — маленькую мечтательную девочку из беззаботного, полузабытого детства). К сожалению, бывали случаи, когда охотницы становились добычей. Мозенрат отнял у Аллы свободу. И пленница не знала: как долго она пробудет в плену и получится ли у нее удрать? — Выпить есть? — уточнила Алла у Мозенрата, впрочем, не особенно надеясь на положительный ответ. — Мне нужно совсем немного. Одну только маленькую бутылочку рома, — с помощью двумя пальцев Алла показала уменьшенный размер бутылочки. — Вина можешь не наливать, — разрешила пленница, уверенная: ничего из спиртного ей некромант не нальет. — Я люблю крепкие напитки. Они позволяют думать и отдыхать. Ты когда-нибудь летал по небу голенький и пьяненький? — спросила Алла, надеясь нелепой болтовней взорвать мозг врага или хотя бы убедить Мозенрата в исключительном праве пленников на выпивку. Некромант покачал головой. Сдвинув брови к переносице, Мозенрат сосредоточенно о чем-то размышлял, не особо вслушиваясь в трескотню пленницы. Очевидно, летать по небу голеньким и пьяненьким ему не доводилось. К сожалению, угощать спиртным попавших в плен героинь никто не собирался. Попадать в плен трезвой Алле не понравилось. Она слишком хорошо соображала, чтобы продолжать бояться Мозенрата. Бояться даже не смерти, а жизни в плену, возможной боли. Точнее, не совсем боли, а слабости перед лицом врага, ловкого, сильного юноши, довольно самонадеянного, высокомерного, но отнюдь не глупого. Алла боялась не боли, а поражения. Жасмин не понимала всей серьезности ситуации. Принцесса слишком полагалась на себя и на Джинни. Жасмин ни разу не видела смерти. Она потеряла мать, будучи совсем маленькой. Жасмин не доводилось убивать. Принцесса не знала главного закона боя, который требовал убивать, чтобы не убили тебя. Жасмин наивно верила в победу добра, но не понимала: добро и зло были понятиями относительными. Жасмин вряд ли смогла бы вытерпеть боль. Сильную боль. В отличие от Жасмин, Алла видела смерть не раз. С малых лет дочь атамана научилась терпеть боль. Из-за чересчур подвижного образа жизни неугомонная дочь Касима довольно часто получала различные травмы, но каждый раз ее юный, полный жизни организм восстанавливался, благодаря вовремя оказанной помощи. Елена не одобряла подвижность дочери, нередко сравнивая Аллу с дикой козой, скачущей по скалам. Алла действительно любила лазать по скалам. В детстве она нередко обдирала руки в кровь об острые камни. А еще стриглась налысо, безжалостно удаляя с головы жесткие, черные пряди. Фатих научил воспитанницу уродовать лицо с помощью бородавок и мелких язвочек, изготовленных из специальной воскоподобной смеси. Но Алле больше всего нравились искусственные оспинки на лице. Чумазая, уродливая девчонка с нечесаными волосами точно не заинтересовала бы возможного покупателя. А вот юнга Ал однажды чуть не попал в руки престарелого, богатого любителя мальчиков. Но Фатих с Матиасом всегда защищали Занозу от всяких извращенцев, особенно убедителен был Матиас, готовый выпустить кишки любому негодяю, посмевшему угрожать Алле. Однако Ал, как и Аладдин, был образом Аллы, более близким, правда, к настоящей Алле, чем бескорыстный, храбрый спаситель Аграбы. Настоящей Алле впервые грозил плен в одиннадцать лет. В день гибели родной деревни — Джафар намеревался выслужиться перед султаном и захватить в плен жену и дочь Короля сорока разбойников. Алле удалось сбежать из горящего ада, в который превратилась ее родная деревня, о судьбе матери будущая спасительница Аграбы ничего не знала, но верила: Елену убил Салук. Так было легче ненавидеть предателя и не дрогнуть, когда настал момент вершить правосудие. Правда, Алла все равно дрогнула, уже после казни Аллу настигла истерика. В тринадцать лет она впервые попробовала ром, точнее ром налил Алле Матиас. Тринадцатилетняя девчонка напилась до беспамятства, чтобы хоть на какое-то время забыть окровавленные руки и крики замученного в подвале дяди, которого она когда-то любила. — Почему Аладдин? — Алла не понимающе посмотрела некроманта: вопрос застал пленницу врасплох и она не сразу могла понять, что хочет узнать от нее Мозенрат.— Почему ты выбрала имя Аладдин? — спросил некромант. Алла усмехнулась. — Так звали моего погибшего брата, — просто ответила она. — Значит, крысеныш все-таки существовал, — заметил Мозенрат. — Мой брат никогда не был крысенышем, — гордо заявила Алла, выдвинув вперед подбородок. — Он был волком. Точнее, волчонком, который перегрыз бы глотки всем моим врагам. Люди моего отца были настоящими воинами. Богатства они добывали сталью, потом и кровью. Вместе с мои братом мы бы создали новое могущественное государство, в котором наш народ процветал. Мой брат был волчонком… На самом деле все дети из деревни Касима были волчатами. Алла, ее самый близкий друг Таки, рыжий нескладный мальчишка, даже Мариам, маленькая, болезненная девочка, которая любила слушать сказки о принцах и принцессах. Но самым опасным волчонком был Милош. Его тринадцатилетнего уже брали в походы. Милош наравне со взрослыми бился с врагами, при дележке часть добычи принадлежала Милошу. Милош дрался с остервенением и охотно учился у старших. Он ненавидел мусульман, точнее, мусульман-османов. Османы отняли у маленького Милоша мать и двух сестер. Первое время Милош дрался с мальчишками-мусульманами, живущими в деревне. Ему пришлось объяснять: свои — это свои, независимо от веры. Был бы Аладдин таким храбрым и доблестным, как Милош? Дружил бы с младшей сестрой? Стал бы хорошим воином? Алла не знала. Алла даже не знала, как выглядел Аладдин. Алле было всего четыре годика, когда ее десятилетний брат умер. Быть может, частично из-за смерти брата маленькая Алла решила выбрать христианскую веру, раз Аллах не помог или не захотел помочь Аладдину. Кроме того, на Аллу влияла мать, бывшая греческая монахиня, которую пленили пираты. Елена читала дочери Библию, а еще заставляла ходить в церковь. Однако Алла выбрала христианскую веру главным образом потому, что христиане молились Деве Марии, Дева Мария родила Иисуса Христа, стала матерью Иисуса Христа. Именно Деве Марии молилась Алла, когда боялась или ждала чего-то. Во время молитв Алла нередко обращалась мысленно не к Деве Марии, а к своей умершей матери, надеясь получить от нее мудрый совет или знак, подсказывающий, как поступить в трудной жизненной ситуации. К молитвам Алла прибегала, когда испытывала тревожное беспокойство, страх или одиночество. Молитвы успокаивали Аллу, как и сама церковная обстановка, иконы, запах ладана, мерцающие огоньки тонких восковых свечей. Аладдин бывало посещал церковные службы, благодаря Коврику, которой мог преодолеть очень большое расстояние за очень короткое время. Аллу почти всегда ожидали долгие перелеты, когда она намеревалась посетить церковь. В Аграбе строили только мечети, как и во многих других мусульманских городах. Алла оставалась христианкой, даже когда бормотала мусульманские молитвы. Алла молилась не Христу, не Аллаху, а святой Деве Марии. Матери Спасителя. Матери… — Почему ты меня не убил? — Алла, склонив голову набок, беззастенчиво рассматривала некроманта. Он был совсем молод, имел худощавое телосложение, а в его мягкие волнистые волосы хотелось зарыться ладонями. Правда, зарыться ладонями в волосы Садиры Алле хотелось больше. От Мозенрата пахло песком и сандалом. От Садиры пахло кровью, сталью и морем. Алла неожиданно для себя заметила, что сравнивает Садиру и Мозенрата. Оба владели магией, оба были связаны песком и для них обоих Алле пришлось раздвинуть ноги. — Не терпится умереть, Аладдин? — хмыкнул Мозенрат, задумчиво рассматривая кожаную перчатку на руке. — Я по-прежнему могу тебя убить, — заметил он. — Я знаю, — спокойно ответила Алла. — Я в твоей власти. Алла старалась оставаться бесстрастной, но присутствие Мозенрата по-прежнему ее нервировало. Мозенрат позволил Алле занять всю тахту, сам же он, по-турецки скрестив ноги, сидел на большом, покрытом узорами восточном ковре. Алла в восточных коврах не особенно разбиралась. В деревне Касима вместо ковров использовались циновки или шкуры животных в холодное время года. Алла понимала: удрать она не сможет, но сохраняла присутствие духа. Смерть ее не пугала да и боль пленница терпеть умела. Единственное, что напрягало Аллу, присутствие активного, ловкого юноши, который испытывал к ней сексуальное влечение. Беспокоили Аллу и друзья. Обычно героям полагалось всех спасать, сами герои в помощи не нуждались. Еще герои, по словам Матиаса, имели все, что шевелится, то что не шевелилось, шевелили и имели. Побеждали злодеев силой любви, ну, или методом тыка (кому как нравится) обычно герои. Добро и было добрым только потому, что жило насыщенной половой жизнью. Алла улыбнулась. Воспоминания о наемнике-греке всегда ее успокаивали. — Мышка моя, ты совсем не боишься смерти? — Мозенрат вздохнул, пожалуй, даже немного расстроенный, возможно, наивный некромант надеялся посмотреть положенный победителю спектакль с обязательными мольбами о пощаде проигравшей стороны. — Это даже немного разочаровывает. — Умирать приятно, — сделала очередное признание Алла, с наслаждением потянувшись. Еще большим наслаждением оказалась для Аллы видеть недоумевающее лицо некроманта. Мозенрат, услышав новое откровение пленницы, поперхнулся и теперь кашлял. Вероятно, этот день стал для Мозенрата днем открытий. — Да, умирать приятно, — подтвердила Алла, поймав настороженный взгляд округлившихся глаз Мозенрата. — Само ожидание смерти может быть очень мучительным, — заметила Алла. — Но переход, присутствие рядом с границей, отделяющей мир живых от мира мертвых, приносит утешение. Я видела их всех. Моих родителей, друзей, наставника. Поцелуй смерти может быть также сладок, как поцелуй матери. Для меня было бы честью пасть от твоей руки, Мозенрат, — призналась Алла. — Почему-то ты не считаешь принцессу Жасмин достойной этой чести, мышка моя, — съязвил Мозенрат, откашлявшись. — Я бы с радостью оказал нашей любезной принцессе такую услугу. Меня всегда раздражали капризные и избалованные девчонки, которые не способны видеть дальше собственного носа. — А меня всегда раздражали высокородные задницы, — парировала Алла. — У них у всех такие надменные, противные рожи, будто их целыми сутками напролет заставляют нюхать дерьмо. Но за этих павлинов нередко дают хороший выкуп, поэтому воины моего отца не раз захватывали знатных пленников. Тебе бы пошел аркан на шею, Мозенрат, — Алла изобразила пальцем в воздухе петлю, высунула язык, скорчила гримасу, напоминающую лицо висельника в петле. Рассмеявшись звонким, радостным смехом, пленница соскочила с тахты. Ей нравилось дразнить врага, нравилось играть с огнем, а еще нравилось бегать голой. В отличие от Мозенрата, Алла даже не потрудилась одеться. Она любила быть обнаженной, не стеснялась наготы. В деревне Касима детям до пяти лет позволялось не носить одежду. Матери таким образом надеялись закалить детей, сделать их крепкими и здоровыми. К сожалению, последние слова Аллы, касающиеся нетрадиционных украшений, Мозенрат воспринял слишком близко к сердцу. Он ловко поднялся на ноги, метнул в Аллу магический заряд. Однако пленница увернулась. Увернулась Алла и еще от двух магических зарядов. Однако, уворачиваясь от магии Мозенрата, Алла проворонила момент, когда враг переместился в пространстве. Спустя секунду, он оказался у нее за спиной. — Попалась, — Мозенрат надавил локтем на шею пленницы. — Смотри, мышка, как бы я на тебя аркан не примерил. — Сволочь, гад, сукин сын, — зарычала Алла, извиваясь змеей в руках Мозенрата. — Верблюжья отрыжка… — Следи за языком, Аладдин, — некромант усилил нажим на шею пленницы, опрокинул своенравную девчонку на тахту. Алла попробовала улизнуть, но ее попытка не увенчалась успехом. Мозенрат оказался слишком быстрым. Некромант сел рядом с Аллой, так, чтобы пленница сидела к нему спиной. Алла безуспешно старалась вырваться, даже пробовала лягнуть врага затылком в подбородок. Но нанести ущерб некроманту не удалось, тот по-прежнему продолжал крепко удерживать пленницу. — Сиди смирно, я только расчешу тебе волосы, — прошипел Мозенрат в ухо пленницы, в ответ Алла лишь чертыхнулась. — Я сказал: сиди смирно. Алла выругалась, когда ощутила спиной прикосновение кожаной перчаткой. Ее руки и ноги оказались связанными. Вообще-то Матиас довольно часто связывал Аллу, когда неугомонная девчонка плохо себя вела. Дралась с мальчишками или нахальными, молоденькими шлюшками, вешающимися наемнику на шею. Лицом одной такой шлюшки Аллы протирала столы в духане. В отличие от Мозенрата, Матиас не был дилетантом и умел так связывать Аллу, что та уже спустя десять минут была готова сотрудничать и быть паинькой. Вести себя по-другому у юной воровки не получалось, при правильном связывании конечности слишком быстро затекали. — Мне стоило подстричься налысо, — пробурчала Алла, почувствовав прикосновение гребня к волосам. Пленница открыла рот, собираясь разразиться отборными ругательствами, вот только не успела. Магия гребня подействовала очень быстро, отправив спасительницу Аграбы в глубокий сон.