Я так давно бегу, что не знаю от чего Я так молода и не знаю всего Тебе тоже противно от себя самого Поцелуй на прощание и дай обещание Мы встретимся дома, в Киеве, в мае…
Время шло, а я лишь старался не сводить глаз со стрелки часов, в надежде, что она станет двигаться чуть быстрее и этот ад закончится чуть раньше. За эти несколько дней я усвоил самый главный урок — если есть возможность провести время вне дома, то её определенно необходимо использовать. Таким образом первые четыре дня каникул я провел с Итэром попивая кофе в недавно открывшейся кофейне и наблюдая за тем, как этот «фотограф» делает по сто одинаковых снимков одной и той же местности за раз. Приближались праздники, время, которое я раньше ждал с замиранием сердца. В детстве единственным моментом, отличавшим зимние праздники от остальных дней в году, был приход Алисы, но этого было достаточно. Потом, когда я начал жить с ней, я был искренне удивлен, настолько важным для нее оказался отрезок времени с двадцатых чисел декабря по начало января. Ещё больше меня удивляло то, что на праздники она мне постоянно дарила что-либо. Она ведь была мне почти что чужим человеком… Я долгое время не видел настолько большую, пышную и красиво украшенную ёлку. Астрид не пожалела денег на исполнение прихоти Кли. Да уж… Никогда не помнил, чтобы Рейндоттир вообще праздновала Рождество и Новый год. — Нравится? Мы с тетей Астрид вместе эти шарики выбирали! — Кли явно была горда собой и её радость была весьма заразительной, — Тут, видишь, мишка нарисован? А тут снеговичок. Снеговичок на тебя похож. — И чем же? — усмехнувшись спросил я. Наверное такой же нескладный и тоже со снегом вместо мозга. — Одинокий он. И ты тоже. Мишка там улыбается, а это значит, что у него есть друзья, а снеговичок грустит. — с экспертным видом заявила Кли. Странно, но меня действительно настораживает слышать такое от нее. Это Рейндоттир постаралась? — Почему же один? А как же Итэр? Итэр вообще появился в моей жизни неожиданно и совершенно спонтанно, но сейчас я даже представить боюсь, как бы я жил без него. Он вытянул меня из замкнутого круга самобичевания и ненависти к себе. Если бы он только знал как сильно я ему благодарен… Лучик света, пробившийся через плотную завесу черных туч. — Потому что ты никогда никому не был и не будешь по-настоящему нужен, да Кли? — я и не заметил, когда Астрид зашла в комнату. Кли слабо кивнула в ответ, — И нам с тобой он тоже не нужен. Пошли лучше салатики готовить на праздник? — она потрепала Кли по по волосам, но та нахмурились. — Почему ты так говоришь? Братик мне нужен! — она подбежала и обняла меня, едва не сбив с ног. — Нет, поверь, тебе не пригодится этот бесполезный паршивец. — хмыкнула Астрид, уводя Кли за собой на кухню. И так всегда. Рейндоттир изо всех сил старалась оградить Кли от меня, словно я мог причинить ей вред. Каждый раз, стоило нам только заговорить, Астрид утаскивала сестру от меня как от прокаженного. Я до сих пор не знаю, что я сделал не так и почему человек, который должен был, по идее, быть мне самым близким в жизни, так меня ненавидит. Хотя я заметил, что сейчас её слова почти не задевают меня. Раньше, помню, я действительно плакал (фу, отвратительно) из-за слов Астрид, но теперь… Нет, мне не стало плевать на все по щелчку пальцев, но я определенно стал смелее отвечать на все ее выпады в мою сторону. Признаю, мне до сих пор сложно и страшно, но я пытаюсь уверенно смотреть ей в глаза и говорить спокойным голосом.***
Холодно. Ночь, а окно все равно было распахнуто. Я лежал на диване, кутаясь в тонкое одеяло и вслушивался в разговоры и смех на улице. У людей сегодня праздник, они проводят время с семьёй или друзьями, а я, кажется, не человек. Единственный друг неожиданно даже для себя самого укатил до конца каникул в Киото, а семьи у меня толком и не было никогда. Слышу как Кли топает на кухне, как по телевизору в сотый раз крутят набившее оскомину новогоднее кино, как Астрид бубнит что-то себе под нос пока готовит. Я вне этого праздника, я в своем мире, где сегодня обычный день, конца которого я с нетерпением жду. — А почему Альбедо не с нами? — Потому что не заслужил. — спокойно отвечает Астрид на вопрос Кли, — Тебе же, наверное, мама говорила, что только хорошие дети заслуживают праздника. — А разве Альбедо нехороший? Он мой братик, поэтому заслуживает всего самого лучшего. — судя по звуку, Кли топнула ножкой. Я не мог перестать улыбаться после того как услышал это. Она считает меня своим братом… То есть семьёй…? — Да, солнышко, он нехороший. Он предал свою маму, которая в нем души не чаяла, представляешь? — все это прозвучало через чур наигранно грустно, — Я просто хотела как лучше, а получила нож в спину. Почему ж вы, дети, не понимаете, что всё, что ни делается взрослыми, идёт вам на пользу? Да, запирать в комнате шестилетнего ребенка за то, что он не был первым по скорости чтения в классе, бить за четверки и ограждать от всего, что сама считаешь бесполезным, теперь называется заботой. Ну извините, я не знал. Так, Альбедо, не заводись, это ж ведь не лично тебе сказали, так к чему весь этот кипеж? — Он бы мог заменить меня и, будучи мужчиной, наконец-то придать должной огласке все мои идеи, но он выбрал каракули… Мой последний шанс обращён прахом из-за глупости этого ничтожества. — вздохнула она. Я встал с дивана, сжимая руки в кулаки. Ногти впивались в кожу, оставляя красные следы-полумесяцы, но мне было плевать. Её идеи! Её шанс! А я просто говорящая голова без воли. Марионетка в руках полоумной женщины… — Представь: я могла бы стать известным учёным, человек с моей фамилией бы получил Нобелевскую премию! Но… — Но ты оказалась слишком глупой, чтобы добиться всего этого сама. — я открыл дверь на кухню чуть ли не с ноги, — Не важно, кто бы нес всю ту ересь, которую ты писала, она бездарна, Астрид, и именно поэтому у тебя ничего не получилось! Перестань искать виновных, если вся вина лежит на тебе. — раздражённо прорычал я. В ушах эхом раздавался стук сердца, а что-то на подкорке сознания скандировало «Ещё! Ещё! Ещё!». Я терпел семнадцать лет, всё, достаточно. Сейчас уже на все плевать. Почему? Просто захотелось. А разве нельзя? Как Новый год встретишь, как говорится. Что ж, я явно не хочу встречать его замёрзший в чужом доме, слушая то, как какой-то посторонний человек говорит обо мне за спиной, настраивая против меня мою сестру. — Мелкий паршивец! — вскрикнула Астрид, этим самым напугав Кли — девочка закрыла уши ладонями и убежала в коридор, — Как ты смеешь такое говорить? — Я прожил с тобой большую часть своей жизни и, поверь… — я говорил совершенно спокойно, глядя ей прямо в глаза, но Астрид меня перебила. — Во что? Что мужики все идиоты? Или в то, что ты, отвратительное подобие человека, можешь чего-то достичь? Сходи поплачься Дотторе в таком случае. Спроси заодно, чью научную работу он защищал в Фонтейне тогда. Давай, вперёд, ищи кумиров среди таких же отбросов! — она то кричала на меня, то говорила словно на выдохе с пугающе безумной ухмылкой. — Причем тут наука и Дотторе? Я говорю о тебе и твоем отношении к людям. В сорок пять лет ты мыслишь категориями шестиклассников. — я изо всех сил старался держать марку, но изнутри меня уже неслабо потряхивало от нервов. — Сорок пять лет я посвятила науке, а вы, отродья, сломали всё в одно мгновение! После этого ты хочешь к себе нормальное отношение? Господи, — вдруг перешла на шепот она, — лучше бы ты умер сразу после того, как появился на свет… — Спасибо, учту. — выплюнул я, теряя самообладание. Спасибо, мам, за такие теплые слова. Действительно, а почему бы и не порадовать родную мать в канун праздников? Прямо сейчас пойду в окно выйду! Вдруг меня пробрал нервный смех. Черт, что я несу? Стиснув зубы, я ушел обратно в гостиную, забрал свой телефон и, тихо открыв стеклянную дверцу одного из шкафов, вытащил оттуда бутылку шампанского. Я без понятия как её открывать, но мне плевать.***
Я чувствовал как под ногами скрипит снег, а ветер то и дело пытается пробраться сквозь пальто, под которым у меня были надеты лишь домашняя футболка и спортивные штаны. Я слышал как взрываются фейерверки, как люди пьяно смеются, как гавкают от испуга собаки и как ударяется стеклянная бутылка шампанского о ключи, поспешно брошенные в шоппер. Пусть холод и отрезвлял мысли, колючая, обжигающая злость внутри все ещё пылала ярким пламенем. Ненавижу Рейндоттир! Да, я наконец-то сказал это. Она чуть не сломала мне жизнь однажды и продолжает делать все, чтобы я вообще пожалел о своем существовании. Думаю, она даже Алису в известность не поставит о том, что я пропал. Ну, оно и к лучшему. Хлопок. И пробка от шампанского отлетает на несколько сантиметров вперёд. Не люблю я ни алкоголь, ни его запах, но, думаю, раз в жизни можно позволить себе чуть больше обычного. Хуже уже точно не будет, верно? Кисловатый вкус, а после горечь расползались по языку. Стало будто теплее. Всего пара глотков. Ничего криминального кроме того факта, что это распитие в общественном месте, в лице какого-то двора. Спустя ещё немного времени я заметил, что «картинка» перед глазами движется как-то слишком заторможено. Ну и плевать! Мне уже ни до чего дела нет! Оставив на половину пустую бутылку на какой-то скамейке, я стал неспешно прогуливаться по окрестностям. Было бы неплохо дойти до дома. Если идти достаточно быстро, то за час дойду. Я остался совсем один, чужой в городе, который раньше считал родным. Не к кому обратиться за помощью или попроситься переночевать. Сейчас для меня есть только я, почти разряженный телефон и связка ключей от квартиры, в которую я точно не вернусь. Не хотелось звонить Алисе. Она всё равно ничем бы помочь не смогла… Мимо проходили люди. Веселые и счастливые, они шли с корпоративов или же наоборот на праздник. Честно, я завидую им. Почему я так не ценил свою компанию, когда она была у меня? Одиночество тогда было недостижимой мечтой, а сейчас оно превратилось в реальность, от которой невозможно скрыться. От осознания собственной никчёмности на глаза стали наворачиваться слезы. Почему всё так ужасно? Это моя вина. Да, целиком и полностью моя. Небо осветил очередной фейерверк. Я поднял взгляд наверх, спрятав руки в карманы. Забавно… Помню как в детстве, услышав грохот за окном, я словно завороженный старался даже не моргать, чтобы не пропустить ни взрыва. А сейчас смысла никакого. Я все равно не вижу почти ничего из-за слез и отсутствия линз. Как же всё паршиво… — Альбедо? — знакомый голос… За спиной послышался хруст снега от быстрых шагов. Не хочу оборачиваться. Почему в таких ситуациях я всегда выгляжу настолько жалким. — Здравствуйте. — безэмоционально ответил я, всё ещё вглядываясь в ночное небо. — Что ты забыл тут ночью да ещё и в такой холод? — обеспокоенно спросили меня. — У меня к вам аналогичный вопрос. — голос предательски дрогнул. — Люблю в новогоднюю ночь выходить на улицу и наблюдать за хаосом вокруг. Не думал, что встречу тебя здесь. — Я тоже проветриться вышел. — холодно бросил я в ответ. Уйти, надо просто уйти. Альбедо, не позорься, ну же! Вдруг меня резко схватили за плечо и развернули на себя. Я поежился от того как сильно Дотторе сжал его. — Я не могу говорить с затылком. Это Рейндоттир? — нотки беспокойства в его голосе были настолько реальны, что на секунду мне даже показалось, что ему не наплевать. Конечно я знаю, что это не так, — Что произошло? — он осторожно провел большим пальцем по моей щеке утирая слезу, предательски не вовремя решившую стечь вниз. Его руки такие тёплые. Неосознанно льну к этому теплу, прикрывая глаза. — Ничего. Всё нормально. — Ты пил. — сухо констатировал Дотторе, — А я помню твоё отношение к алкоголю. Что-то явно произошло… Не лги мне, Альбедо. — твердо настоял он, но после чуть мягче добавил: — Пожалуйста. — Да просто повздорили с Астрид, вот и вышел проветриться. — В пижаме? — усмехнулся он, — Да и до дома Рейндоттир, если не ошибаюсь, идти больше получаса. — Я действительно просто ушел. Не хочу возвращаться… — признался я, — Посижу на улице до утра, а там уже буду думать. Всё в норме, честно. — улыбка вышла куда более натянутой чем я ожидал. — Нет уж, до утра ты тут сидеть не будешь. Я просто представляю результат в лице пневмонии или чего-то подобного. Ты идёшь со мной. — Да нет, мне и тут нормально. Не беспокойтесь и идите куда шли. — Это был не вопрос. Ты. Идёшь. Со мной. — раздражённо сказал Дотторе, взяв меня за руку. Несмотря на резкость его действия, он не сделал мне больно, а лишь осторожно потянул меня за собой. Я пытался отнекивается, но покорно шел следом за Дотторе. Снег противно скрипел под ногами и лип к кроссовкам. Не важно что будет дальше. Даже если меня убьют в какой-то подворотне — плевать. Никому не будет дела до этого, а мне и подавно. Окружение словно вовсе испарилось для меня: ни голосов, ни взрывов фейерверков, ни лая собак — ничего не было. Многое из этой ночи перемешалось в голове: путь до дома химика, слепяще яркий свет в подъезде, теплая квартира и кот, вышедший к нам навстречу, но после быстро скрывшийся за дверью одной из комнат. — Вешай пальто, разувайся и дуй руки мыть. Будем тебя отогревать, несчастье. Всё было как-то слишком неловко. Что говорить? Что делать? Как дышать? Я скрылся за дверью в ванной и включил горячую воду, обжигая руки. Морщась от боли я продолжал так стоять. Поделом мне. Я такой неудачник… Проебал все, оставшись на улице. Мне некуда идти, не к кому обратиться за помощью и во всей этой ситуации я доставляю столько хлопот Дотторе. Из-за тепла в помещении алкоголь в крови стал постепенно превращать мысли в кашу. Никогда ещё не выпивал так много… Разговор шел словно мимо ушей. Я не помню, чтобы вообще хоть что-то отвечал. Я просто тонул. Тонул в его глазах, голубых словно бездонный океан, в его жестах и голосе. Почему этот человек вообще возится с таким как я. Ходячая проблема… Внезапно мне стало так смешно от осознания происходящего, но я старался сдержаться, фокусируя взгляд на стеклянной столешнице. Выходило это трудновато: алкоголь, пусть я выпил и не так много, превращал логический ход мыслей в клубок, который невозможно было распутать. И когда один нервный смешок сорвался с моих губ, я уже не смог сдержаться. На лицо спадали выбившиеся из прически пряди, позволяя мне скрыться за ними. Я не смотрел на химика, но четко услышал, как он отставил свою кружку подальше на стол. — Над чем ты там хихикаешь? Мог бы и мне рассказать так-то… — хмыкнул Дотторе, отбивая незамысловатый ритм пальцами по столу. — А ведь, если задуматься, то это всё настолько тупо, что даже смешно. Вы смотрите на меня так, будто пытаетесь понять о чём я думаю прямо сейчас, а у меня в голове одно и тоже уже несколько месяцев. Навязчивая мысль, из-за которой я иногда чувствую себя просто ничтожеством. — сказал я будничным тоном, словно мне самому плевать на происходящее. Я не знаю, почему решил рассказать об этом. Просто… Он ведь спросил, так почему бы и не ответить. Это же Дотторе, уверен, что он сведёт это в шутку и забьет на мои слова. — И о чем ты таком думаешь? — О вас. — после этих слов мне очень захотелось врезать себе за то, что не смог заткнуться вовремя. Ну вот действительно. Зачем? — Согласитесь, забавно звучит, но, признаться честно, я устал… — дыхание сбилось, а руки задрожали. Наверное, я сейчас похож на психа, — Устал смотреть на вас, понимая, что у меня нет и шанса, говорить, ловить каждое слово, изо всех сил стараясь не раствориться в вашем голосе, из раза в раз видеть ваше лицо в своих рисунках. Ещё и Кэйа тогда… — хотел было сказать я, но внезапно химик осторожно убирал волосы, закрывающие моё лицо мне за ухо. Я и не заметил, что он был так близко всё это время. В голубых глазах беспокойство смешанное с чем-то ещё. Даже сейчас, когда, казалось бы, прошло так много времени, я не научился читать его эмоции. Дотторе — тайна, ключ к разгадке которой я, наверное, не смогу найти. Поэтому я и не пытаюсь искать, позволяя себе снова и снова тонуть в этом омуте. — Мне это так знакомо… — он сказал это тихо, отведя взгляд. — Забавно. Быть может по твоей вине я тоже схожу с ума? — Дотторе вздохнул, отворачиваясь к окну, — Это всё — моя ошибка, которую я не могу заставить себя исправить. Сколько бы не пытался, всё равно… Ладно, забудь. — давно я не слышал такой интонации. Напоминает наш первый адекватный разговор после коттеджа. Вернее, его вопрос, после которого я просто сбежал. Я не знал, что ему ответить ни тогда, ни сейчас. Просто… Зачем он делает это? Почему говорит такое? Словно ему не плевать, словно он чувствует то же, что и я. Но ведь это не так, правда? И не важно, что тогда сказал Кэйа, после всего я совершенно не могу воспринимать его как кого-то, кому можно доверять. Если бы все было правдой, то Дотторе бы не назвал это ошибкой. — Я так устал. Просто, прошу, оставьте меня в покое, хватит делать вид, словно вам не плевать на такого как я. Если все это ошибка, то почему бы просто не вернуть всё в самое начало. Я просто ваш ученик, а вы — мой учитель. Ничего больше. Мне послышалось, будто что-то разбилось, разлетелось на мелкие кусочки. Этот звук звоном отдавался в ушах. Больно, но я говорю то, что должен. Так будет лучше. — А чего ты правда хочешь? Я уйду, стоит тебе попросить, я останусь, если ты этого хочешь. — он смотрел мне прямо в глаза, а я вновь тонул в его взгляде. Глаза голубые, словно сделаны из сотен маленьких льдинок. Как же редко я вижу его без линз. — Поцелуйте меня. Идиот. Идиот, идиот, идиот. Я просто придурок. Зачем? Чёрт, почему я сказал это. Просить о подобном стыдно, особенно сейчас, особенно его. Мы ведь даже не общаемся толком. Он считает меня ошибкой, а я все равно продолжаю цепляться за его образ в своей голове. Всё повторяется как тогда, в сентябре. Только в этот раз нас не связывают по рукам и ногам условия игры. Нет. Это наша партия и только мы оглашаем строгость границ. Дотторе целует осторожно, нежно, совершенно не так, как я когда-то запомнил. Сейчас всё слишком иначе. Я чувствую его тепло и запах какого-то одеколона. Слишком близко. Думал ли я, что окажусь однажды в такой ситуации? Определенно нет. Я отвечаю несмело, словно боясь сделать что-то не так. Сердце стучит как бешеное. Я сминаю в руках его толстовку, боясь, что, если отпущу, то он исчезнет. Дотторе отстраняется. Он молча смотрит мне в глаза, а я молчу в ответ. Что говорить… — Альбедо, знаешь, иногда даже я начинаю думать, что ты не так умён как кажется. — сказал Дотторе тепло улыбнувшись, — Связываться со мной — не лучшее решение. Я не тот человек, который нужен тебе. Пешка Фатуи, связанная по рукам и ногам условиями контракта, отвратительный человек, а ещё твой учитель… — он виновато опустил взгляд, — Почему, зная обо всем этом, ты до сих пор смотришь на меня так, словно ничего не произошло. — Ответ очевиден, вероятно. Я влюблен в вас. Вначале был лишь образ человека-тайны с необычной внешностью и своим колоритом, который притягивал меня исключительно как художника, а потом я узнал его, настоящего Иль Дотторе, который старается исправить всё, что сделал, который ненавидит свое прошлое, но продолжает пытаться создать будущее, в котором он сможет себя полюбить. Звучит слишком пафосно, но я не знаю, как ещё это сказать, — смущённо усмехнулся я. — Глупый ты, Альбедо, и наивный в придачу. Нельзя тебе так относиться к такому мусору как я. — Дотторе потрепал меня по голове и собрался было уйти из кухни, как вдруг добавил, — Сейчас, как бы ни ты ни я не хотели, такого рода взаимоотношения поставят под угрозу наши судьбы. Хах, кто там про пафос говорил? — горестно усмехнулся химик, — Давай так: мы продолжим этот разговор после выпускного — там и контракт заканчивается, и ты перестаешь быть моим учеником. Конечно, только если ты этого захочешь, я непременно буду ждать… А пока давай наконец нормально общаться начнем, а то эти кошки-мышки… — Раздражают. — подытожил я. — Надоели. — поправил меня Дотторе, — Ладно, ты как хочешь, а я спать. В гостиной свободный диван есть. Иди выспись, а завтра решим, что с тобой делать. — он тепло улыбнулся мне. Всё слишком сюрреалистично. Словно это просто был какой-то очередной сон. Если это так, то я не хочу просыпаться…