Почему я страдаю, а кто-то смеётся? Кого-то целуют в ключицы. Чья-то тоска — это лишь небылица, А я остаюсь в тени. В мой кошмарный, растерзанный мир с интересом нырни. Нет, я не бесчувственна, просто завистлива, это не грех. Мое право — отказывать всем, чтоб сравнять поскорее шанс на успех.
16 лет Я чувствовал, как дрожь пробивала тело. Страх? Нервы? Быть может гнев? Всё смешалось воедино. Чертов мотель, чёртовы тараканы, ползающие тут и там, чертов дождь и оставшиеся в кармане несколько копеек. Я действительно поверю в чудеса, если смогу пережить эту неделю. Почему всё именно так? Когда в детстве я представлял своё будущее, моё воображение рисовало толпы людей, восхищающихся мной, небольшую группу друзей и свободу. Свободу… Наверное то, что я чуть не словил передоз какой-то дрянью месяц назад, тоже можно ею считать. Свобода ведь это отсутствие контроля, не так ли? Тогда почему, достигнув желаемого, я всё равно чувствую себя паршиво? Моё отражение пугает меня. На меня смотрит уже далеко не человек… Спутавшиеся, перепаленные дешевым осветлителем волосы спадали на лицо раздражая, радужка глаз неестественно светилась на контрасте с краснотой лопнувших капилляров, синяки и бледные губы. Я противен сам себе. Желание всё закончить раз и навсегда становится всё сильнее с каждым днём. — Что с тобой стало? — собственный голос показался таким чужим. Тихий и хриплый, он пугал меня, откликаясь непонятным эхом. Сквозь тонкие стены мотеля я слышал многое: чьи-то стоны, ругань, удары чего-то о стену, но всё, что отпечатались в сознании — одиночество. Эти люди были не одни. Почему так? Они лучше меня? Если да, то насколько? Что мне нужно сделать, чтобы получить хотя бы часть того, что есть у них? Не знаю, что привело их в этот гадюшник, но я готов отдать многое, чтобы поменяться местами в жизни с любым из постояльцев. Я не хочу быть один. 17 лет Мне кажется, что я схожу с ума. Изо дня в день я вижу этого человека. Он следит за мной или это просто дурацкое совпадение? Постепенно приходит осознание, что это может быть лишь галлюцинацией от того контрафакта, с которого я не могу слезть с тех пор, как начал работать здесь. Я ненавижу это место. От зелёного света, преследующего меня всюду уже рябит в глазах, а от приходящих сюда людей хочется блевать. Такие идеальные, нередко счастливые или богатые. Хотя разве это не одно и тоже? Смотрящие на меня с презрением пижоны на Ламборджини, купленном на папочкины бабки, парочки, приходящие заправить машину, чтобы продолжить своё путешествие, простые рабочие, которые просто заезжают сюда по пути домой. Все они омерзительны. Почему они счастливы, пока я пытаюсь просто не сдохнуть либо от голода, либо от передозировки, либо от собственных рук? Мне повезло, что, чтобы работать здесь мне не понадобились документы. Забавно, но я не понимаю, как меня до сих пор не нашли люди из приюта. Хотя, им наверное просто плевать. Не удивлюсь, если в каком-то из некрологов уже значится моё имя. До зубного скрежета хочется курить, но, если я спущу последние деньги на сигареты, мне может не хватить на оплату жилья. До зарплаты осталось не так много времени. Просто надо подождать. Надеюсь, что когда-нибудь, кто-то из типичных посетителей этого места будет смотреть на меня так, как я смотрю на них сейчас. Пусть они узнают свое место. Дно. Они ничего не сделали, чтобы заслужить счастье, так почему они не страдают, как подобные мне? Я хочу, чтобы эти люди почувствовали то же, что чувствую я. 18 лет Не могу поверить в это… Я словно смотрю на себя из тех самых фантазий о прекрасном будущем. Холодный, отрешенный взгляд, дорогой костюм, начищенные до блеска туфли. Только вот это не зеркало. — Нашел. — Дотторе говорил совершенно безэмоционально, словно робот. — Торре… — голос дрогнул. Чертов предатель! Я должен ненавидеть тебя, должен выставить за дверь. Но я просто стою, осознавая, насколько жалким выгляжу. Думаю, ты всё знаешь. Я прав? Про наркотики, про проблемы с деньгами и жильём. Верно, братик? Знаешь и знал до этого. Но тебе было плевать! Так почему… — Ты идёшь со мной. Я помогу тебе с деньгами, если ты будешь работать на меня. — он говорил несвязными предложениями и звучал очень странно. — Почему ты вернулся? — я не знал, что должен говорить. Хотелось ударить его так сильно, чтобы весь воздух вышел из легких, а так же, наплевав на все, броситься к нему со слезами, повторяя снова и снова, что я скучал. Как жаль, что он не заслужил ни одну из этих реакций. Мы ведь были равны раньше… Почему в итоге всё так? Он лучше во всем, пока я пробиваю очередное дно. Кармы и справедливости ведь никогда не существовало, да? Всё это время я жил во лжи. Хах… — Мне нужен ты. Я предлагаю всё, в обмен на твою помощь. — Всё? — я недоверчиво хмыкнул. Не думаю, что он сможет мне предложить месть всем, кто несправедливо счастлив. Да, блять, я завидую! Но ведь это не так и плохо. — Деньги, образование и связи, о которых ты и мечтать не мог. Мне нужно лишь твоё согласие. В любом случае, тебе некуда больше податься, верно? Упасть ниже уже нельзя. — он с презрением посмотрел на меня. Это не Дотторе… Я не узнаю его. Его слова омерзительны, но правдивы. Сейчас здесь нет места гордости. Я должен согласиться. Не имеет значения, что он попросит. — Что необходимо делать? — Убивать. — сказал он все тем же странным тоном, — Риск минимален, но он есть, поэтому я и обращаюсь к тебе. Я дам всё, что потребуется, а с тебя — смерть этого человека, — Дотторе показал мне фотографию на своем телефоне. В том человеке я узнал достаточно часто мелькающего в новостях крупного биржевого трэйдера, — Первое правило — не задавать вопросов. Это твой испытательный срок. По оплате договорюсь немного позже, если ты будешь паинькой и пойдешь со мной. Меня пугает то, во что превратился мой брат, но сейчас я должен играть по его правилам.***
— Не передумал? — насмешливо сказал Дотторе. Пусть мы и были почти одного роста, мне казалось, что он смотрел на меня сверху вниз. Пусть так братец… Я покажу тебе, чего сто́ю. — Подобное никогда не было для меня проблемой. — отмахнулся я, в предвкушении косясь на дипломат на столе. В нем — мой билет в лучшую жизнь, моё спасение. Я не должен упускать такой шанс, — Отсидеть двадцать лет в случае неудачи не так страшно, ведь терять мне нечего. Хотя провал в мои планы точно не входит. — ухмыльнулся я. Забавно думать о неудачах, когда ты дважды чуть не покончил с собой, правда? В голосе плещется безрассудство и плохо скрываемая радость. — Такие как ты нам и нужны. Безрассудство вкупе с такими талантами… Думаю, мы с тобой сработаемся. — мужчина в деловом костюме протянул руку для рукопожатия, но я в ответ лишь с омерзением посмотрел на нее. Извини, но ты сам начал этот фарс, друг мой. — Со мной только на «Вы». Здесь мне плевать на то, родственники мы или нет.— я строго посмотрел в глаза напротив. Теперь я выше. Ты зависишь от меня, понятно? — Или из-за своих предубеждений, брат, вы лишитесь ценного кадра. — как приятно наконец расправить плечи, после стольких лет… Собеседник лишь что-то недовольно пробурчал в ответ. — Вот и славно. — сверкнула широкая улыбка, — Как и договаривались, верно? Тут, — я кивнул в сторону стола с дипломатом, — пятьдесят процентов предоплата? И… — Ключи от офисной лаборатории вам передадут позже. Я готов был пищать от радости, но держался изо всех сил. Теперь я буду вершить справедливость своими руками. Никто меня не остановит. — Мне хватит и одного дня, но всё же хотелось бы немного больше времени. — Учту. Я счастлив.***
Я слышу стук собственного сердца и крики. Они эхом раздаются по залу. Страшно. Я не понимаю, что со мной. Видеть мучения таких, как этот трейдер, всегда было моей мечтой, но сейчас я понимаю как ошибался. Всё словно в тумане. Я не помню, как добрался до дома брата, не помню, что ему сказал. Меня всего трясло. — Впервые… — дрожащий голос еле слышен, а слезы постепенно пропитывают ткань чужого пиджака. — Ну, ты определенно справился. Меня поражает как быстро растворилась твоя решимость, братец. — насмешливый тон резал слух. — Я убил человека, Торре. — повторял я словно мантру. Убил… Он мертв. Это я виноват. Он больше не существует. Я был тем, кто решил его судьбу. Страшно. Сердце колотится как бешеное. — Тебе нужны были деньги — ты получил их. — лишь сухо констатировали в ответ, — Ты давно уже не ребенок, смирись наконец с тем, что выжить можно только таким образом. Смириться? С чем я должен мириться, Торре? С неизбежностью смерти? Быть может с необходимостью жестокости? Я знаю это и прошел через худшее в отличие от тебя. Мне никогда не везло и не повезет. Опять я проиграл. — Мне ведь всего восемнадцать… Я не знаю, что теперь будет. — голос все ещё дрожал, а глаза были красными от слез, — Что будет со мной? Меня посадят, да? Ты просто хотел избавиться от меня! — в ярости сжал ткань пиджака и кинул быстрый взгляд в глаза напротив. Ему плевать… Больно это признавать, но, увы, теперь мы лишь коллеги. Я понимаю это, но принять такое… Сложно. — Нет же, глупый. — рассмеялся он, погладив меня по голове, — Ты помог Фатуи, а Фатуи теперь помогут тебе. Обещаю, всё будет хорошо. Насмехаешься надо мной? Что ж… Я докажу тебе и всем остальным, что я чего-то сто́ю. Вы все окажетесь на дне. Я утяну вас за собой. Меня пугают мои же мысли.