Казалось дальше будет лучше — оказалось всё же нет Остаток дней я проведу с самим собой
Я поставил песню на паузу. Вроде это просто две случайные строки, но меня опять накрыло волной осознания собственного бессилия. Я не могу заставить человека задержаться в моей жизни дольше, чем он того хочет, не могу сказать о том, как сильно меня это пугает, потому что тогда все сочтут меня слабаком. Одиночество… А знаю ли я вообще, что это такое? Наверное нет. У меня всегда был кто-то, на кого можно положиться, но я никогда особо это не ценил. А ведь есть люди, которые действительно были одиноки… Наверное, они бесстрашны. Я не заметил, как дошел до дома Дотторе. Не знаю почему, но мне неловко набирать номер квартиры в домофоне. Я ведь даже не предупредил его, что ухожу. Наверное, это всё же стоило сделать… Поднимаясь по лестнице, я наткнулся на граффити, написанное явно уже достаточно давно. «Живи сегодня», гласила надпись, и если бы не кривой шрифт и ошибка в одном из слов, то я бы счёл это неплохой мотивацией на день. Дверь в квартиру была открыта. Я зашел достаточно тихо, разулся и направился в сторону гостиной, ставшей моим временным пристанищем. На журнальном столе были разбросаны какие-то документы. Странно. Раньше я не замечал за Дотторе такой неряшливости. Окинув взглядом те бумаги, которые лежали на самом верху, я не нашел ничего кроме отчётов и заявок на пополнение каких-то материалов, проще говоря, обыкновенный рабочий мусор. Только вот подписи с печатями странные. Фатуи? Любопытно. — Оу, я и не заметил, как ты вошёл. — окликнул меня стоявший в дверях Дотторе, — Извиняюсь за такой беспорядок. — он неловко улыбнулся, — Ты, кстати, не видел среди этих бумаг документ такой, со скрепочкой жёлтой, «Рекомендательное письмо» вроде назывался. Я просто уже всё перерыл, но ни в одной рабочей папке не нашел. — Вы работали на Фатуи? — Да и до сих пор работаю. Не рекомендую связываться с ними — сплошные снобы и говнюки. — хмыкнул Дотторе, продолжая вчитываться в названия документов на столе. — А вы тогда кто: сноб или говнюк? — хихикнул я, краем глаза поглядывая на стол. — Что-то среднее и амебное. Я там практически никто. Даже в твоей школе у меня полномочий больше. — разочарование промелькнувшее в его голосе слегка насторожило меня. Хотя… Это ведь Иль Дотторе. Он всегда стремится получить все и сразу и, зная об этом, его мысли можно понять. — Тогда почему вы до сих пор сотрудничаете с ними? — Потому что они говнюки, которые не могут подписать моё заявление об увольнении без тонны бюрократических заморочек. Терпеть не могу банкиров. — коротко бросил он и, не стесняясь в выражениях, послал всю эту документацию куда подальше.***
Дотторе и Фатуи… Фатуи и Дотторе… Что-то тут не сходилось. Дотторе, если я правильно помню, химик-технолог по образованию. Зачем Фатуи химики? Весь день этот вопрос не давал мне покоя. Ещё и тот случай на корпоративе, о котором трубили в СМИ не так уж и давно. Нет! Они не связаны! Пожалуйста, кто-нибудь, скажите мне, что я ошибаюсь… Кто-нибудь! Пожалуйста! Я вновь вернулся в ноябрьские новостные статьи, рассматривая фотографии. Фатуи подстроили это… Я не хочу верить в то, что Дотторе причастен к этому. — Кем конкретно вы были для Фатуи? — вопрос прозвучал куда резче, чем я ожидал. Дотторе смотрел на меня широко распахнутыми в удивлении глазами. Он отставил чашку с чаем на стол и вышел ко мне в коридор. — Я же говорил, что никем. И до сих пор я никто. Почему ты вдруг решил спросить? — голос его звучал совершенно спокойно, совсем не сочитаясь с первоначальной реакцией. — Дотторе, прошу, мне нужны ответы. Я сейчас, вероятно, очень сильно себя накрутил и то, о чём я думаю, полный бред, но ответьте, — я показал ему экран телефона с той самой новостью, — Вы имеете к этому какое-либо отношение? — мой голос дрожал. Нет. Прошу, просто скажите нет и всё будет хорошо. Мне уже плевать, ложь это или нет, просто… — Косвенно. — химик поджал губы и отвернулся, — Не напоминай, прошу. — он говорил тихо, почти шепотом, но всё равно его голос был спокоен. — Косвенно? Это как? Черт, — прошипел я, — Почему вы просто не могли соврать сейчас?! Я… Я просто… Не понимаю. Не могу поверить, что вы способны на такое. Я позвоню в полицию, всё кончено. Почему вас не пугает это? — Они угрожали мне… — от его тона, у меня внутри всё сжалось. Обреченность, — У меня некого было терять, но… Поднявшись с самого дна, я лишь хотел жить как нормальный человек… Как ты, как Тарталья. Чтобы у меня всегда было место, куда можно вернуться, люди, к которым я мог обратиться за помощью. Знаешь, больно это терять. Страшно умирать, но и напрямую убивать страшно. Я изготавливал яды, а после они заставляли меня смотреть на последствия моих действий. — Ложь. — холодно бросил я. — Нет. Помнишь, я говорил, что люблю тебя? Разве я могу лгать тому, кто мне дорог? — его голос разбивает мою душу на мелкие осколки, царапает и медленно убивает. Я не могу верить ему, я не должен это делать, но… — Можете. Теперь я знаю, что вы можете куда больше, чем я думал. — с горечью признал я, — Скажу честно, теперь я не доверяю вам и вряд ли когда-нибудь смогу вновь, но, тем не менее… — Я понимаю. Ты и не должен верить мне. — насколько бы он не старался сохранять спокойствие, в конце концов я заметил слезы, — Прости меня, прошу. Я ненавижу себя за то, что я делал, за то, что всё вскрылось вот так, за то, что разочаровал тебя. Я знаю, что должен был сохранять образ сильного и мудрого человека, но, блять, это сложно. Я ничтожество. Прости. — уголки рта дрогнули в подобие улыбки. Химик утер глаза рукавом кофты и собрался было вернуться на кухню, но я обнял его. Я не знаю, что ещё мог сделать. Лучше бы я не начинал этот разговор, лучше бы всё оставалось как раньше. Это и есть разгадка? — Единственное, на что я надеюсь, это отсутствие ножа у вас в руке. Было бы, конечно, кинематографично, но это не самый лучший способ избавления от свидетелей. — усмехнулся я. Да даже если и убьет, мне уже не важно. Моя вина в том, что я поверил ему и в том, что влюблен в чертового убийцу. — Я бы никогда так не поступил. Альбедо, помнишь, я говорил, что нам нужно подождать до лета? Я уже понимаю, что проебал всё в ноль, но можно я всё равно скажу? — он положил голову на мое плечо, — Я люблю тебя, Альбедо. Люблю больше гребанной жизни. И никогда. Слышишь? Никогда не наврежу тебе. Ты можешь верить мне, а можешь счесть всё неудачной манипуляцией — это твоё право. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я всё равно буду ждать июнь, ждать тебя. — Я… не могу вам ничего обещать. — честно признался я, отстраняясь. — Тебе и не нужно.***
Остаток дня мы провели по разным углам квартиры, избегая друг друга всеми возможными способами. Мне необходимо было время всё обдумать, а ему — прийти в себя. Всё обернулось какой-то сюрреалистичной драмой. Я уже ничего не знаю и готов признать свое бессилие. В руках снова телефон, а на экране — фото того дня. Ноябрь, Дотторе и люди в вечерних нарядах, снующие туда-сюда. На глаза снова попался тот человек, которого когда-то я окрестил двойником Дотторе. Вот вам и разгадка… Не могу утверждать, что всё куда сложнее, чем я думал изначально, но что-то мне подсказывает, что я прав. Не хочу лезть в это вновь. Мне слишком больно осознавать, что мое представление о людях почти всегда оказывается неверным. Даже сейчас. Наволочка уже пропиталась слезами. Это такой себе символ разочарования в людях. Ненавижу себя за то, что я такой идиот, за то, что позволяю людям причинять мне боль и за то, что причиняю боль им. Всё больше и больше понимаю, что Рейндоттир была права. С самого начала она говорила правду! Почему я не послушал её… Идиот. — Альбедо… Ты спишь? — послышался тихий голос в дверях. — Нет. — ответил я, быстро перевернув подушку и утерев слезы. Надеюсь, что в темноте мой ужасный внешний вид не будет так сильно бросаться в глаза. — Можно я зайду? — Конечно. Что-то случилось? — Не то чтобы… Просто уснуть не мог. В голове каша сегодня весь день. Я просто лежал сейчас, смотрел в потолок и думал, настолько тебе тяжело дались такие новости. И не ври, что это не так — я всё вижу. — он сел на край дивана и погладил меня по голове. — Рано или поздно правда всё равно бы раскрылась. Просто всё равно как-то разочарован я что-ли. Нет, не в вас, а в себе. Я столько раз ошибался в людях… Наверное это нормально, но почему тогда от этого так больно? — Не знаю. Честно не знаю. Только одно мне известно точно: эти люди испытывают чувство вины. Не важно, кто это и как давно что либо произошло, они все равно изредка вспоминают о тех, кого когда-то подвели. Было бы здорово не помнить зла: ни то, которое причинили тебе, ни то, которое совершил ты. — Дотторе задумчиво смотрел в потолок. — Это правда. Только тогда я бы, наверное, до сих пор поддерживал связь с Рейндоттир и Кэйей… А я не хочу этого. — И правда. Ладно, система не очень рабочая. — усмехнулся химик, — Ты плакал. — Что? Нет. — решительно отмахнулся я. — Прости меня. Я поступил как идиот сегодня, да и вообще по жизни. Хотел как лучше, а получилось как всегда. — он провел тыльной стороной ладони по моей щеке. Я перехватил его руку и осторожно переплел наши пальцы. — Не стоит извиняться, ладно? Все мы очень сильно облажались. — я мягко улыбнулся. Что-то внутри меня кричало о глупости моих слов, о том, что убийство нельзя оправдывать, но я не мог ничего с собой сделать, — Главное, чтобы в итоге всё было хорошо. Я слабак.