***
Что-то ускользающее и явно светящееся вспыхивало, пропадая. Падающая звезда? Светлячок? Нет… Это что-то другое… Но темноволосый юноша так и не смог понять, что это было. Воспоминания? «Милорд, мы с указом от…» — что-то обрывочно пролетало в голове. Глаза, заморгав, заметили полусидящего юношу, что игрался с листом какого-то дерева, переворачивая его в руках. — О, ты проснулся, — услышав отдалённый шорох одеяла, шёпотом промурлыкал ронин, сжав лист и убирая его. Всё же это был кленовый лист, подметил Скар, полностью вставая, откинув одеяло. — Как спалось? Сегодня ты даже не ворочался во сне, — вспоминая, проговорил Кадзуха. Его голос ласкал слух, из-за чего всё казалось ещё сном и Скарамучче пришлось пару раз протереть глаза, чтобы убедиться в явности бытия. — Ты что тут… — хотел спросить тот, пока не вспомнил вчерашнее. Вздохнул с облегчением. — Сколько ты тут сидишь уже и почему не разбудил? — зевая, спросил Скарамучча, подмечая, что наверное уже давно день. — Не хотел будить такого спящего котёнка, — усмехнулся Каэдехара, уже всем телом разворачиваясь к вставшему парню, что ходил с гнездом на голове. — Так ты всё время наблюдал за мной? — приподнял одну бровь Мучча, со своей привычной ухмылкой. Кадзуха, будучи в ступоре, не мог промолвить и слова, так и сидев с раскрытыми глазами, думая что бы сказать. В кои-то веки удалось ввести Кадзуху в заблуждение, отчего Скарамучча закашлялся, давя смех. — Извращенец недоделаннный. Каэдехара, подняв брови, в немом вопросе раскрыл рот, чтобы затем с хитрой улыбкой проговорить. — Не я же издавал сладострастные стоны этой ночью. — Ты… — непонимающе проговорил Скарамучча, нахмурившись, но продолжить так и не сумел. До завтрака они даже словом не обмолвились. Тома с непониманием наблюдал за этими двумя, гадая, что между ними случилось. Кадзуха, был похоже в наилучшем расположении духа, а вот по второму можно было понять, что он себя накручивал, словно куча мыслей мешались в его голове. Аяка неспеша ела, но и она тоже не слепа, чтобы не заметить это. Обстановка оставляла желать лучшего, но и этого даже было не дано. Аяка, будто надеясь, что те все обсудят сами, встала из-за стола, сказав, что не голодна, утащив за собой голодного Тому. Скарамучча не осмелился даже в глаза Кадзухе смотреть, накручивая себя. Решив разрядить обстановку, самурай отложил палочки, решив начать разговор о самочувствии парня. — Я правда стонал во сне? — опередил его Скарамучча, нахмуренно втыкая в еду обе палочки, словно бы злился на самого себя. А может и на Кадзуху… за то, что услышал. Глаза ронина округлились как монеты, а сам он застыл с открытым ртом. Он точно не ожидал такое услышать, особенно сейчас. Ну разве что, хмурое бурчание. Самурай засмеялся своим привычным размеренным тембром голоса, пытаясь сдержать то, что и так выходило наружу, переливаясь задористым смехом. Скарамучча, сначала весьма удивлённый, нахмурился, сжав палочки для еды в руке. — Я вообще-то серьёзно спрашиваю, а он тут смеётся! — Хахах… Фух… Прости, не думал, что ты правда поведёшься. Нет, я не шутил, но не в этом смысле, — немного краснея, произнёс Кадзуха, схватив рукой заднюю сторону шеи. — Так в каком же? Я уже ничего не понимаю, король недосказанности… — чуть обиженно высказался парень, всё же отправляя в свой рот уже наполовину остывшую еду. — Ты и правда плохо спишь, хоть сегодня и, наверное… Было лучше? Почему-то хотелось бы верить в это. Сны — неотъемлемая часть от нас. — Да, это игра нашего разума и многое другое, — чуть с набитым ртом произнёс парень. Кажется, после этого к нему и впрямь вернулся аппетит. Но следующее высказывание заставило Скарамуччу подавиться. — Я собираюсь покинуть это место, — сказав это, Каэдехара заметил, как Скарамучча вдруг закашлялся, словно кусок в горле застрял. Обеспокоившись, тот уже было хотел помочь, как Скарамучча воскликнул немного сиплым от кашля голосом: — Куда ты пойдёшь тогда, раз твой корабль отослали? — Вначале, проведаю старого друга. Он уже заждался меня. А потом не знаю, может осяду в старых знакомых местах, — задумчиво прислонив руку к подбородку, проговорил ронин, обдумывая свои дальнейшие действия. На самом деле он плыл по течению. Может даже пустил всё по ветру, такова стихия анемо. Пусть даже так, Скарамучча знал, что тот не пропадёт, но всё же… — Я с тобой. Кадзуха даже палочки выронив, который раз за вечер, расширил глаза, гадая, что теперь делать. Та вещица, которую держал этот парень в ту роковую ночь до сих пор была у него. Но почему-то казалось, что её вовсе не стоит отдавать. Вот такие сомнения до сих пор терзали Кадзуху. Но даже если так, ему будет проще, ту фигурку он сможет отдать в любое удобное время, когда посчитает нужным. Только вот от неё исходили странные волны… Силы? Этого даже он описать не мог, теряясь в догадках. Кто знает, может и он окажется прав. — Так и быть, — глаза Скарамуччи будто засияли, хоть тот и не подавал виду, продолжая есть. Кадзуха на это усмехнулся, добавив: — Только если твоя рана тогда уже действительно заживёт. Цыкнув, Скарамучча отвернулся, наконец доедая, пока ронин сам только начал приниматься за еду. По округе же где-то в тот вечер блуждал парень, что пугал местных своим урчанием в животе.***
Время всё шло, как и время того, чтобы наконец уйти из этого дома. Они и так здесь задержались, стесняя людей. Пусть им и были рады, но Кадзуха считал это уже верхом неприличия. А вот Скарамуччу словно это и не волновало. Это заставляло поднапрячься. Пусть они и делали некоторую работу по дому, что позволило это делать эффективно — так это выздоравление Муччи. Иногда ронин позволял себе сокращённо называть по имени своего друга. — Кадзуха, ну где ты там? Утонул что ли? — послышался недовольный голос Скарамуччи из коридора, пока Кадзуха собирал свои вещи. Тому было легко говорить. Ему-то и собирать нечего. Подумалось Каэдехаре, пока он держал в руке светящуюся фиолетовым светом шахматную фигурку, разглядывая её со всех сторон, а затем убирая в карман, что находился во внутренней стороне хаори, тем самым спрятав. — Всё, мы можем идти.