Свой человек.

То, что рассказывала Крису горничная, нервно теребящая свой платок, было вполне ожидаемо, и, как ему самому казалось, он почти не жалел, что не перенес утреннюю встречу с партнерами отца. Он дал Минсоку время побыть наедине с собой и все еще винил себя в том, что не сдержался, ведь он должен был просто привести его к себе, чтобы тот пережил течку вдали от всего, ведь было очевидно, что в этот раз она предоставила бы омеге немало мучений. Да и набрасываться на Минсока так рано… Это совсем не то, что планировал Крис, но теперь, когда все пошло наперекосяк, он раздраженно тер переносицу, раздумывая над тем, что делать дальше. Конечно же, хватило бы и одного щелчка пальцев, чтобы найти Минсока, но что-то подсказывало ему повременить с этим и немного остыть, уж слишком много чувств пробудил в нем этот парень, хотя обычно у него не было подобных проблем, но эта омега… С самой первой минуты их встречи Крис подумал, что это будет весьма занятно, и когда он жестом попросил Лухана обратить на себя внимание хрупкого рыжего омежки с удивительно высокомерным взглядом, он даже не ожидал, что так быстро получит подтверждение своим мыслям, такая агрессия со стороны омеги на его глазах проявлялась впервые, поэтому он продолжил изучать поведение парня, решив, что не стоит торопиться. Все было слишком странно и для самого Криса, глаза сами собой закрывались, как только обоняние улавливало легкий сладковатый запах этого парня, от которого у него буквально начинало сносить крышу. И будучи обладателем абсолютно хладнокровного и спокойного характера, Крису не пришлось прикладывать много усилий, одергивая себя каждый раз, как только появлялось желание поймать эту омегу, но уж слишком часто ему приходилось это делать. В тот же день Крис узнал о нем практически все, пробежавшись взглядом по строкам жизни маленького мальчика, который превратился в такого колючего и неприступного на вид омегу, надменно смотрящего на него с фотографии. Лицо близкого друга, с которым он познакомился еще несколько лет назад в Сеуле, выражало крайнюю степень заинтересованности, нелепо завуалированную шоком, когда Крис показал ему фото его омеги. Хотя он не был уверен в своих чувствах тогда, но ощущения правда были слишком яркими, ослепляющими, и Крис доверился своим инстинктам. К слову, он был одним из тех, в ком буквально с пеленок воспитывали прежде всего альфу, а не наследника крупного бизнеса, отец всегда вытеснял из его жизни любые философские мысли, так что Крис быстро научился брать от жизни все и не размениваться на такие мелочи, как чувства и вера во что-либо подобное. Возможно, он даже сумел достичь какого-то равновесия в целом, потому что считал, что вести себя как самодовольный богатенький самец ниже его достоинства, но он никогда всерьез не думал, что может встретить именно свою омегу. Нет, не то чтобы он не верил в любовь, ему скорее была равнодушна вся эта байда, он вообще мало что ценил в отношениях, особенно с тех пор, как на его плечи свалилась частичная ответственность одного из партнерских мест в компании отца, который порешил, что это единственно верный способ вернуть путешествующего наследника в родную страну хотя бы ненадолго. Сам Крис не противился этому, хотя теперь у него помимо головной боли об учебе в университете прибавилась и работа, все мысли были заняты человеком, которого лучший друг назвал атомной бомбой. Невысокий, привлекательный, с волосами медного оттенка, всегда одетый с иголочки, с неизменно колючим взглядом. Да, этот парень определенно был бомбой, которая подорвала все жизненные принципы Криса. И сейчас, пока время неумолимо бежало вперед, в голове блондина царил настоящий бардак, впервые за всю его сознательную жизнь он не мог решить, как ему следует поступить, поэтому он решил поговорить об этом с Чанёлем. Момент был не самым подходящим, но лучшего и не придумаешь, думал Крис, набирая знакомый номер. В конце концов, Чанёль давно хотел познакомить его со своей омегой. *** Сюмин редко появляется в своем загородном доме, который отец купил ему на совершеннолетие, но теперь это место кажется ему единственно безопасным, потому что никто не знает о его местонахождении, даже самый близкий друг. И именно здесь он сможет прийти в себя и разорвать прогнившее, поддавшееся инстинктам нутро, чтобы потом снова собрать себя по кусочкам и стать сильнее. Сюмин недовольно морщится, листая страницы сайта своего университета, выбирая страну, куда можно будет уехать. Ему противна мысль, что придется сбегать таким гадким способом, но приходится признать свою слабость. Он правда слишком слаб сейчас, чтобы находиться рядом с Крисом, и это только еще больше нарушит течение его жизни, которой он слишком привык управлять. Сейчас его защита ослабла. Нет, у него все та же внушительная охрана и отлично поставленный удар справа, но его чувства, его собственные чувства, кажутся Сюмину вонючей плесенью, такой мерзкой слизью, которая покрывает его всего, а ведь он привык сравнивать себя с твердым, невероятно прочным алмазом. Его непоколебимая вера в собственную неприкасаемость и железную выдержку оказалась пустышкой, и это уничтожает его почти заживо. – Я знаю, что сидишь где-то там и винишь себя во всех грехах! Прекрати, пожалуйста, Сюмин, – отчаянно кричит ему в ухо сквозь айфон голос Бекхена. – Малыш, ну скажи мне, где ты, я же твой друг, я же люблю тебя. Я помогу… Но Сюмин обрывает его твердым и непреклонным отказом, уклончиво интересуется занятиями и прощается. Ему противно и больно думать о том, как бы Бекхен отреагировал, увидев его в таком состоянии. Он наверняка даже на человека не похож, куда уж ему до прежнего себя. Тем более что тело ноет, задница требует альфу, пусть не так жестко, как в первый день, но достаточно для того, чтобы он ненавидел все живое в радиусе не одного десятка миль. Жгучая ненависть с новой силой топит все эмоции и следующим утром, когда, проснувшись после беспокойного сна, Сюмин выходит, чтобы прогуляться по саду, в котором листва деревьев уже стала покрываться золотом осени. Он дышит свежим воздухом, покашливая, потому что утренняя прохлада жжет горло, это быстро начинает раздражать, и когда на лицо попадают первые противные капли дождя, он торопится зайти в дом. Сюмина захлестывает детская обида, когда он умудряется оступиться, поскальзываясь на асфальтированной тропинке, сдирает ладони и колени в кровь. Двое мужчин, сопровождающих его повсюду, тут же подхватывают хрупкую фигурку парня, ставя на ноги, но Сюмин зло отмахивается, глядя на разодранные ладони. – Отойдите, – цедит он и, отряхнувшись, заходит в дом, и только когда дверь захлопывается за спиной, он вытирает рукавом кофты выступившие жгучие слезы. Проходит еще минута и, судорожно вздохнув, Сюмин зло кривится. Ему просто надо взять себя в руки, всего ничего. Ничего страшного. Пасмурный день проходит довольно быстро за финансовыми вычислениями, которые Сюмин вытребовал у отца с утра, углубившись в них почти до поздней ночи. Он отрывается от компьютера, когда уже далеко за полночь, поэтому, покинув кабинет, он идет в душ, безжалостно натирая светлую кожу докрасна, а потом почти сразу же ложится в постель и, закрывая глаза, тяжело вздыхает. Как же он устал. Невыносимо. Утро нового дня наступает стремительно быстро. Сюмин с тоской смотрит на выключенный айфон, думая о чувствах Бекхена, и не удивляется, потому что тот всегда беспокоится о нем самом, так что это кажется вполне закономерным. Может же он хоть о ком-то думать, только бы не… когда имя Криса кометой проносится в голове и взрывается, Сюмин болезненно морщится и трет переносицу, откидывая голову. На лицо тут же садятся мелкие капли дождя, но Сюмин не заходит в дом, а только уходит глубже в сад, глубоко вдыхая свежий воздух с легким ароматом упавших на соседний газон наверняка сладких яблок. Сюмин возвращается обратно, только когда дождь превращается в непроглядный ливень. Насквозь промокший и продрогший, он наспех вытирает мокрые волосы и беспокойно трет грудь в районе солнечного сплетения, какое-то непонятное чувство топит его с головой, и он зажмуривается от легкой дрожи, которая внезапно сотрясает его тело, но теперь вовсе не из-за сырости. Он почти не вздрагивает, когда позади него хлопает дверь и раздаются уверенные шаги, Сюмин лишь тихо выдыхает сквозь стиснутые зубы, когда сильные руки настойчиво разворачивают его. – Сбежать решил? – голос Криса, как и его лицо, не выражает никаких эмоций, только глаза горят пугающим пламенем, отчего внутри Сюмина все против его воли трепещет. Еще минуту они стоят в тишине, вибрирующей от стука дождевых капель о крышу. Сюмину хочется заорать на этого парня, ударить, даже убить, но он не шевелится, стоя с закрытыми глазами, и в голове бесится только одна мысль, одно желание, чтобы Крис оставил его в покое, чтобы развернулся и исчез из его жизни. Ведь он так устал, так устал… Но блондин стоит, его теплые ладони бережно касаются дрожащего тела, согревая и притягивая ближе. Из груди Сюмина вырывается хриплый выдох, как только его ноги отрываются от пола. Блондин сажает его на белый рояль, стоящий посреди гостиной, и пристально смотрит в глаза. – Не молчи, Минсок, – теплые пальцы скользят по его шее к щеке, и Сюмин прерывисто вздыхает, не выдерживая, когда его губы накрывают мягким поцелуем. Все кажется слишком нежным. Как тогда, утром, и он злится, чувствуя себя дико беспомощным, закатывает глаза от нетерпения и притягивает Криса за затылок к себе. – К чему все эти гребанные нежности? – шипит он, сжимая между пальцев короткие пряди светлых волос. – Неужели тебе никогда не хотелось? – неожиданно спрашивает блондин, горячо выдыхая в приоткрытые губы напротив, и Сюмин, не успев прикусить язык, отвечает: – Хотелось… Он пытается отстраниться, растерянно смотрит Крису в глаза, находясь в его нестерпимо теплых объятиях, и с трудом осознает, что только что сказал. Он шокирован собственным ответом и не сразу понимает, что весь горит, а его пальцы, его собственные пальцы уже не сжимают чужие волосы, а неуверенно подрагивают на сильных плечах. – Что ты, черт возьми, делаешь? – хрипит Сюмин и чувствует, как его глаза застилает пелена слез, когда он пытается оттолкнуть от себя Криса и почти срывается: – Что же ты… мать твою, делаешь?! Он никогда… никогда не позволял себе этого, ни рядом с самыми близкими, ни даже наедине с собой, а тут совсем чужой человек, чужой, но прижимающий его к себе так близко, что даже биение сердца ощущается. Сюмин спохватывается внезапно и натягивает сползающую с лица маску пафоса и надменности, собираясь затопить ядом пространство, но Крис снова ломает все преграды, прикасается пальцами к его щеке, губам, проводит тонкую линию по аккуратному носику ко лбу, на котором оставляет переполненный заботой поцелуй и шепчет: – Не прячься от меня, Минсок. Не прячься. Сюмин стонет от безысходности или от страха, он уже не знает, чего хочет, а когда его поднимают на руки, снимая с рояля, он громко всхлипывает и стискивает плечи блондина, начиная лихорадочно бормотать, чтоб тот поставил его на ноги. – Не закрывайся. Ему не хочется говорить, кажется, Сюмину вообще ничего не хочется, в то же время он слишком четко понимает, что сейчас Минсок, тот, что все еще жив в его сердце, хочет впустить этого альфу к себе в мысли. Ведь он его альфа, он?.. – Не могу… ненавижу-у… – выходит надрывно, почти со всхлипом, и он продолжает выбиваться из чужих рук. – Я ненавижу тебя... я не могу! – Верь мне, – Крис целует его лоб, висок, щеку и смотрит в глаза, легко сдерживая все его сопротивление. – Я твой человек, Минсок, твой. И Сюмин почему-то успокаивается, замирает, рассматривает Криса, словно видит его впервые, а потом неуверенно улыбается сквозь беспомощные слезы, застилающие его глаза и расчерчивающие щеки прозрачными нитями боли, пока блондин, ослабив хватку, осторожно поглаживает его по спине, словно пытается забрать часть его страха себе. Он думает, что этого просто не может быть, но продолжает слабо улыбаться, сжимая пальцы на чужих плечах и вслушиваясь в чужой голос. – Да, вот так, – шепчет Крис, заглядывая в сощурившиеся покрасневшие глаза. – Улыбайся, Минсок, у тебя просто потрясающая улыбка. Может, он не так отвратителен, может, он не такой слабак, каким кажется самому себе, но сейчас у него нет сил даже на мысли.