Сезон цветения вишни

       «Здравствуй, мой дорогой друг. После произошедшего прошло уже четыре месяца. Прости, что все это время не писал тебе. Надеюсь, ты в порядке и не удумал ничего с собой сделать (Если ты, скотина неблагодарная, посмеешь сдохнуть, я тебя воскрешу и лично уебу!).»       Ханемия слегка улыбается, кончиками пальцев оглаживая край письма. У него, конечно, были мысли насчет суицида, однако Доракен сказал, что Майки и, соответственно, другие ребята прощают его за то, что он успел натворить. И как они вообще смогли простить того, кому этого прощения совсем нет? Особенно Манджиро. Ведь, именно он, Казутора, убил старшего брата главы «Токийской свастики», Шиничиро Сано, а после, чуть не отправил на тот свет еще и его друга детства.       Такое не прощают.        «Знаешь, почему я не писал тебе все это время? Оказывается, Чифую беременен. Неожиданно, правда? Представляю в каком ты сейчас шоке. Забавно, что вы с ним один раз переспали, но уже успели сделать ребенка. Расстроен ли я? Не знаю. У меня были смешанные чувства из-за этой новости. С одной стороны, я рад, но то, как ты относился к Чифую…»       Альфа прикрывает раскрытый рот ладошкой и перечитывает еще раз второй абзац. Он не может поверить в то, что написал Кейске. Это просто абсурд. Чифую беременный и от него? Да, у них была мимолетная связь, однако, мальчишка просто решил использовать близкого человека Баджи в своих целях.       Блядь.       Все же, какой он ужасный человек.       Заставил, пусть и не такого уж хрупкого, омегу лечь под себя после того, как его избил лучший друг в котором тот души не чаял. А, возможно, он даже был влюблен в Кейске. Черт, какого хрена Казутора вообще все еще жив? Хотел ли этой связи сам Чифую? Ханемия не помнит, что говорил ему тогда парень. Однако, мимолетные образы все равно появляются в его голове.       Казутора тяжело дышит продолжая вбиваться в такое податливое и никем еще нетронутое юношеское тело. Он наслаждался происходящим, пока Мацуно под ним всплихивал и тихо стонал, то ли от боли, то ли от удовольствия. Хотя, скорее всего первый вариант. Чифую прикрывает губы тыльной стороной ладони, лишь бы стоны не вырвались из его уст, но альфа резким движением руки убирает чужую ладонь и наклоняется к лицу. Золотистые глаза смотрят в голубые собственнически и с диким возбуждением. Юноша сам не понимает, чего на самом деле хочет. Клыками задевает нижнюю губу, сначала прикусывая, а после и посасывая ее. Мальчишка внизу льнёт к своему партнеру, желая получить хоть капельку ласки, однако его нагло вжимают в старый матрас и кусают за ключицу.       Пошлые звуки заполняют комнату вновь.       Мацуно шипел от боли, а после умолял Казутору не делать такие резкие толчки, но тот пропускал чужие слова мимо ушей. У альфы вся спина была исцарапанная небольшими ноготками блондина, а также, кое-где, были следы от небольших клыков партнёра. Как Ханемия мог не заметить того, что у них случилась сцепка, он до сих пор понять не может. Возможно, это было из-за того, что омега пах просто божественно. Честно, не будь у них такое, не слишком приятное, знакомство, один из основателей «Токийской свастики» точно бы приударил за этой милашкой.       Как бы там ни было, Чифую был хорошеньким на вид и пах потрясно.       — Б-больно, — тихо роняет прозрачные слезы на матрас златовласый мальчишка, скуля и пытаясь выбраться из-под партнера, но это делает ситуацию только хуже, — В-вытащи его.       Внутри все пульсирует, а узел набухает все сильнее, заполняя омегу внутри. Тот в свою очередь начинает громко скулить и молить о том, чтобы все прекратилось. Мацуно не готов принимать в себя узел альфы. Он не готов был заняться сексом с тем, кого знает лишь из рассказов Кейске. Он не готов был к этой встрече. Чифую абсолютно не готов ко всей этой ситуации.       — Больно.       В какой-то момент, Ханемия тогда сам не знал, что на него нашло, он прижимает подрагивающее тело к себе и успокаивающее урчит, вылизывая шею омеги. Мацуно, почувствовав мимолетный прилив нежности со стороны, прижимается к горячему телу парня и сжимает его ладошку своими пальчиками, тихо поскуливая.       Казутора презирает сам себя.       Казуторе противно само свое существование.       Не родись он в этом мире, множество людей бы жили не зная тревог.       Отмахнувшись от ненужных мыслей, он дрожащими руками берет письмо и продолжает читать.        «Ты, небось, сейчас в растерянности. Поверь, я тоже был таким в первое время. Чифую больше месяца не ходил в школу, также не приходил на собрание Свастонов, и, вообще, не хотел никуда выходить из дома. Ребята очень переживали, и я вместе с ними. Он даже лапшу не хотел делить напополам! Мне удалось с ним встретиться только спустя шестнадцать дней после того, как Чифую перестал показываться на людях, и то, мне заехали сковородкой по ебалу. Было больно. Знаешь, я никогда не видел его таким. Однако, это не твоя вина, Казутора.»       Ох, Баджи, это все вина только Казуторы и ничья больше.        «Я понимаю, что тебе тяжело все это читать, а мне, в свою очередь, невыносимо писать. Не волнуйся, ребенка Чифую даже и не думал убивать, он лишь сказал, что это будет тяжело. Это и понятно, ему ведь всего пятнадцать. Еще и отец в тюрьме сидит. Но не волнуйся, я ни за что не брошу Чифую и вашего с ним ребёнка. Обещаю, что пригляжу за ним и вашим бейбиком! Клянусь на мизинчиках!»       — Было бы лучше, если бы этот ребёнок был вашим, — тихо шепчет сам себе под нос Ханемия, ощущая, как глаза начинают слезится, — Баджи, ты бы был прекрасным отцом. А что ребенку смогу дать я?       Казутора не заслуживает ничего. Он не знает, что делать в подобной ситуации. Тем более, он не может никаким образом помочь Чифую. Ему десять лет сидеть в тюрьме. Даже, если он выйдет из нее, что дальше? Жилья нет, работы, как и денег, нет. Мать явно будет не рада видеть своего отпрыска, а если ещё и узнаёт о том, что у нее будет внук или внучка…       Ребенок. Его малыш. Интересно, это мальчик или девочка будет? Альфа, бета или, возможно, омега?       Альфа прикрывает золотистые глаза, ощущая, как по щеке скатывается прозрачная слеза. Как бы он хотел дать своему чаду то, чего не было у него в детстве. В первую очередь любви, заботы и внимания. Но все это лишь чертовы мечты. Мацуно явно не подпустит его к их ребенку, что уж говорить об общем будущем.       — Блядь, — Ханемия сжимает в руках лист бумаги сцепляя зубы, — Зачем я вообще родился?        «Если честно, я боялся писать тебе первое время. Нет, не из-за того, что ты пытался пырнуть меня ножом, из-за Чифую. Я не знаю, как он отреагирует на это. Мы с ним не говорили о тебе. Я не хотел задевать его, а он, в свою очередь, не начинал подобный разговор. Да и отце ребенка никому не сказал, даже матери. Я-то понял, что это ты, ведь именно ты был у него первым. Забавно, некоторые в Тосве думают, что этот ребенок мой.»       Ханемия понимает почему омега молчит. Кто захочет говорить о том, что отец ребёнка убийца?       Правильно, никто.        «Знаешь, никогда не думал, что омеги такие привереды. Особенно беременные. Недавно Чифую подошел ко мне и заявил, что хочет ночью украсть с магазина банан! Ну ты представляешь?! Я предложил ему просто пойти и купить его, а в итоге вынужден был слушать целую лекцию о том, что банан вкуснее краденный, так еще и ночью. И что ты думаешь? Пришлось мне (Хотя, это должен делать ты!) ночью лезть в магазин недалеко от дома, чтобы наше дите не плакало. Я реально, блядь, почувствовал себя каким-то ниндзя! Фух, пришел короче в той магазин, подошел к бананам, взял три штуки и под курточку. Охранник странно косился, но ничего не сказал. Пришел, а он себе спит в куче своих манг на полу. А проснувшись послал меня нахуй. Мило, правда?».       Казутора слегка улыбается, представляя подобную картину. Если на месте Кейске оказался он, тоже бы полез красть бананы? Пожалуй, да.        «Ох, а позавчера у нас было собрание. Чифую нагло повис на шее Майки и довольно потирался об него, пока тот вёл собрание. То ли это из-за того, что тот тоже омега, толи хрен пойми. Этих омег так сложно понять, честное слово. Видел бы ты реакцию свастонов! Правда, Майки Чифую не прогнал, наоборот, даже по голове погладил и усадил на свои колени, продолжая рассказывать о каких-то там мудаках, которые захотели с нами потягаться. Доракен ничего на это не сказал, хотя, я уверен, ему бы хотелось быть на место Чифика. Хотя, это выглядело бы странно, не думаешь? Я все еще думаю о том, что эти двое явно ебуться, просто скрывают от всех.»       Молодой человек хихикает, переворачивая лист. То, что Рюгуджи неровно дышал к Манджиро все знали еще до основания «Токийской свастики». Право, только сам Майки об этом не подозревал или просто делал вид, что ничего не понимает. Интересно, Кен до сих пор прячет фотографии младшего Сано в тумбочке?        «Иногда мне кажется, что Чифую немного не в себе. Хотя, у него ведь теперь мозги за двоих работают. Может, так и надо? Я в этом не разбираюсь. Кстати, у него появился небольшой животик. Когда я сказал, что он поправился, что думаешь произошло? Он расплакался! Да я впервые в жизни так охуел! Пришлось звонить маме, чтобы она помогла успокоить наше беременное чудо. Правда, влетело мне, как и от моей матери, так и от Мацуно-сан. Зато, после этого Чифую успокоился и начал втирать мне о каких-то шоколадных монстриках.»       Казутора громко выдыхает, прикусывая губу. Интересно, что думает о всей этой ситуации сам Чифую?        «Казутора, пожалуйста, живи. Обещаю, я позабочусь о Чифую и вашем ребенке. Вот выйдешь из тюрьмы, а у тебя уже семья новая! Разве не здорово? Хах, прости, тебе явно не до шуток. Однако, Казутора, мы будем ждать тебя.»       Золотистые глаза несколько раз подряд пробежались по одной и той самой строчки, как будто, не веря в написанное.       Мы будем ждать тебя.       Мы.       Ждать.       Тебя.        «Думаешь Чифую не захочет тебя видеть? Не думаю, он мальчик понимающий. Да и ты не понимал, что творил. Если бы не Кисаки с его манипуляциям, сейчас все было бы по-другому. Эта сука смылась, как та крыса и даже следов не оставила. Вот ведь мразь, согласись? Увижу где-то, точно уебу нахуй его.       Постараюсь в следующий раз сделать несколько снимков и отправить тебе! Не скучай, мы все тебя ждем!       Твой лучший друг — Баджи Кейске.»