***
Из кухни издаются весёлые голоса, а иногда и недовольное ворчание. Слышно, как кто-то перемешивает колоду карт, и как те из-за несильного броска ударяются о поверхность стеклянного стола. А аромат кофе, что для кого-то кажется очень приятным, Тэхёна заставляет поморщить нос. Не любил кофе и никогда его не полюбит. Ему Джебом делал разный кофе, от разных фирм, привозил с других стран, смешивал с чем-то, но в итоге омеге всё равно он был противный на языке. Это не его напиток, и никогда им не станет. Тэхён слышит, как за спиной закрывается дверь, издавая щелчок, из-за которого телом пробегает дрожь. Он слишком увлёкся голосами из кухни, что даже не заметил, как Чонгук принёс ему белые тапочки и положил возле ног. Прохожая оказалась совсем не такой, на которую рассчитывала его фантазия, да и сам декор и цвета, казалось бы, не подходят под стиль альфы. Стены были смешаны в серо-голубом оттенке, родив новый невероятный глазу цвет. Натяжной белый потолок с подсветкой и большой люстрой в виде цветка со свисающими камешками-побрякушками, словно виноград. Пол был из чистой белой плитки с серыми волнами, словно дым. Всё блестело от чистоты слишком сильно. Тэхёну аж руки зачесались что-то да заляпать. Со стороны входа в дом были устроены в стену два шкафа с раздвижными дверьми что почти сливались с оттенком стен, только на них вырезаны круги. По середине этого сияния находился небольшой серый диван. И это была реальная прихожая, потому что, когда омега надел тапочки и пошёл следом за Чонгуком, мельком в одной из арок заметил настоящую гостиную, в которую после обязательно заглянет. Тэхён проходит мимо лестницы, что вела на второй этаж. Её перила изысканно выгибались и исчезали где-то в полу, создавая иллюзию змея, что вырывается из под земли. И мраморные ступеньки, которые, казалось бы, не должны удивлять омегу, привели свой фурор. Между каждой ступенькой была выточена змея разной формы и разным рисунком на чешуе, только все они были цвета мрамора, что почти сливались, прятались, и как настоящие охотники, казалось, нападут, как только человек положил ногу возле них. Тэхён не думал, что альфа так сильно зациклена на таких мелочах, а что ещё хуже: везде ставит метки своего клана, своих Чёрных Змей. Они проходят через арку украшенную плиткой и оказываются на кухне, которая меняется контрастом. Она тёмная, коричневый смешался с цветом чёрного дыма. За стеклянным столом сидел Юнги и Хосок, которые доигрывали очередную партию в дурака. Альфа недовольно глядит на свои карты и затем бросает их на стол, тяжело вздохнув. А тем временем Юнги разминает пальцы, поднимается с кресла и подходит к старшему Чону. С губ не исчезает довольная улыбка и омега даёт сильный щелбан альфе по уже красному лбу. Хосок героически выдерживает это и только пальцы на ногах издали хруст от напряжения. — Не понимаю… — старший потирает свой лоб и кривит губы. Он собирает разбросанные карты по столу и начинает их смешивать. — Почему я не могу выиграть у тебя? — его брови сдвигаются в одну линию и на лбе показываются морщинки. Он никогда раньше не проигрывал так много, точнее сказать, это редкость, чтобы проиграть. Пока жил в Германии, с однокурсниками то и делали, что играли на выпивание, и всегда оставался трезвым, так как побеждал. — Ты играть не умеешь. — Юнги облизывает свои губы, словно кот, и садится обратно на своё кресло. Пытается смотреть на альфу с высока, приподняв подбородок, но этого всё равно не достаточно, ведь рост мешает. — Хосок, ты собираешься выиграть в карты у фокусника? — Донхён прикладывает кулак к своим губам и сдерживает смех, что желает вырваться. Лоб у альфы такой красный, что, кажется, если не приложить чего-то холодного, останется синяк. Хосок недоверчиво бросает взгляд на вошедших, продолжая тасовать колоду карт. Осматривает слегка бледное лицо Тэхёна, всё ещё растерянные глаза, которые будто кричат от непонимания, что здесь происходит, а затем перехватывает взгляд Чонгука. Его уголки губ выгнуты вверх, а губы прижаты друг к другу. Он тоже сдерживается, чтобы не заржать. Редко младший Чон видит, как брат проигрывает в карты, ещё и омеге. — Он же метает ножи, какой фокусник? — альфа наконец-то смотрит на Донхёна, что подошёл к ним и сел за стол. Тот всё ещё хихикает, чем вызывает лёгкое раздражение. — Ты думаешь, что человек, который работает в цирке, не занимается фокусами? — Донхён наконец-то прекращает смеяться, медовые глаза заблестели и приобрели строгости. Скулы слегка напряглись а губы вытянулись в линию. Сейчас он кажется более взрослым, не тем, что показывал себя до этого. Хосок не успел моргнуть, как всё исчезло с лица альфы. Он снова смотрит мягко и улыбается. Чон может поклясться, что телом пробежались мурашки от мимолётного выражения лица. Возле него сидел не просто младший брат Тэхёна, который планирует стать дизайнером, а настоящий Ким, сын самого жестокого кукловода, о котором знает их поколение и старше. Хосоку кажется, словно альфа снял маску на долю секунды и показал себя настоящего. Тот милый младший брат Тэхёна, что прятался за спиной и смущался, когда ему помогали, в долю секунды раскрыл свой козырь. Но почему именно сейчас? Почему именно перед Хосоком? Чон нахмурился ещё больше, всматриваясь в весёлые глаза Донхёна. Он хитрит, но ради чего? Или ради кого? — Я раскрыл твой секрет, Юнги. Извини. — альфа поворачивает голову к омеге и расплывается в нежной квадратной улыбке. Эта улыбка двоим детям перешла от папы. Он с нежностью посматривает на Мина как ни в чём не бывало. Вот только Хосок всё ещё не может отойти от шока. Давно его так не выводили из равновесия. Давно его никто не запугивал одним выражением лица. А, возможно, альфе всё это показалось? Ведь никто этого не видел. Галлюцинации из-за щелбанов? — Ты слишком милый, чтобы тебе я смог навредить. — Юнги улыбается взаимно сладкой улыбкой, от которой у старшего Чона внутри что-то сжалось. — Будешь ещё играть со мной? — омега отвлёк своё внимание от младшего и посмотрел на Хосока. Зарыл пятерней в свои светлые волосы и растрепал их, после начал убирать пряди с глаз. — Думаю, на сегодня хватит. — Хосок прочистил горло, отбросил колоду карт на стол и поднялся с места, он поправил на себе лёгкую белую сорочку, в который становится жарко почему-то, и посмотрел на брата. — Нам нужно ещё к отцу. Ты же не забыл? Чонгук мотает головой отрицательно. Как он может забыть то, что обещал своему отцу? Тот «подарок», на который он так долго ждал. Омега пришёл в себя, и теперь смело можно отвести его вместе с куклами, подать как изысканный десерт с подарком. Но почему внутри Чона появляется отрицательная эмоция, когда думает об этом? Захотелось по-собственничать? Нет желания отдавать Тэхёна? Пусть это и родной отец? Может, Чонгук просто накручивает себя, но желания вернутся в свой старый родной дом, где вырос, где прошло его детство, не хотелось. А всё из-за папы, который там точно будет. Он начнёт оценивать Тэхёна не как «подарок» а как кое-что другое. И это злит. Жутко злит. — Сначала пусть Тэхён поест и примет душ. Отец может подождать. — младший Чон отодвигает кресло от стола, чтобы Ким сел. Какой бы гнидой он не был, но воспитали как следует. — Ты ел корейскую еду? Вопрос для корейца с корейской внешностью выглядит туповатым, другой, услышав бы это, засмеялся от сердца. Но корейцу с корейскими корнями, родившемся в Италии и никогда в жизни не побывавшим на родной земле, откуда его предки, этот вопрос звучит очень даже воспитанно и правильно. Тэхён мотает головой. Почему-то сил говорить не осталось совсем. Он только проснулся, побывал в своём страшном сне, поговорил с братом и уже вымотался. Омега слишком мало разговаривает, и, кажется, истратил всю силу, а впереди предстоит знакомство с главным в Чёрных Змеях, с тем, из-за кого пришлось приехать сюда. Он волнуется? Нет. Ему страшно? Нет. Чувствует ненависть? Нет. Чувствует презренее? Нет. На самом деле Киму просто лень. Кровать была мягкой, приятно пахнули простыни, а запах цветов в комнате, что долетали из открытого балкона, заставляли расслабиться. Тэхён хочет вернуться в ту комнату, что выделил ему Чонгук. Он хочет поспать ещё. Ему кажется, будто впервые выйдет поспать спокойно, не боясь, что кто-то может ворваться в дом или к нему в комнату. В Италии у него много врагов, и один, самый главный из всех — Лоренцо, что вернулся и знает о его отъезде в Южную Корею. Тэхён знает, что тот найдет выход и доберётся к нему, но при этом расслаблен, ведь Чонгук дал слово защитить их, во что бы это ему не обошлось. И Тэхён верит. Верит каждому обещанию, что пообещал альфа. Поэтому он согласится на встречу с Чансолем, выслушает его, будет как настоящая кукла стоять и ждать, когда оценят, а после обратно вернётся в светлую комнату и попробует поспать. Попробует забыть обо всём, даже об отце, за которого болит сердце.***
Поместье отца Чонов выглядит совершенно по другому, нежели у Чонгука. Это как инь и янь, они разные, но частично похожие. То, что их объединяет, это вложенная большая сума у весь декор и мебель. Как только Тэхён вышел с машины, его встретил фонтан со змеем, у которого изо рта лилась вода. Что сын, что отец, преданны своему клану. Сам дом не был хуже чонгукового, такой же большой, возможно, даже больше. К входу ведёт дорожка из дорогого камня, а по бокам маленькие фонари, что освещают ночью. В углу слева стоит большая красивая белая беседка, у которой на крыше кто-то вывел гнездо. А возле гнезда, привязанные за специальные держатели, стоит миска-кормушка. Тэхён понимает только сейчас, что Чон не врал, когда говорил, что он и его люди не на столько плохие. Это заставляет омегу уважать немного их, ведь тех, кого он убивал, не имели никакого сердца. За беседкой тянулся небольшой винный огород, а с лева от него — яблони и вишни. С правой стороны, где они стоят, построен большой гараж, а рядом с ним небольшая клумба голубых цветов, что так хорошо вписывается под весь интерьер. И эта красота занимает только передний двор. А что должно быть за домом? Но самое интересное ещё впереди. Когда Тэхён переступил порог дома, в нос ударились смешанные сладкие запахи: то краусаны с капучино, то клубника, даже ощущался лёгкий запах сосны и леса. Работников дома очень много, и они бегали взад-вперёд. Дворецкий, которому лет почти пятьдесят, подарил мягкую улыбку Чонгуку и Хосоку. Омега догадался, что парни выросли у него на глазах, поэтому смотрит с такой же отцовской любовью. А сам дом, почти что храм, с огромными палатами. У Чонгука внутри всё более сдержанно, не такое огромное, не кричит о своём величии. А здесь… потолок так высоко, что не дотянутся даже с кресла. Большая подвесная люстра на целый зал со ступеньками на второй этаж. И больше ничего. Чонгук пожал руку дворецкому, пошушукался с ним о чём-то и повёл их в чёрную еле заметную дверь между лестницами. Омега потянул за собой чемоданы на колесиках, не позволив никому из братьев дотронуться к Аиду и Зевсу. Он сам лично дотянет их, покажет и стряпает. Ведь они его руки и ноги, они его тело, его сердце и душа. Они — это он сам. Если их забрать, то Тэхён сломается, как кукла. Внутри комната была более скромнее, но такая же большая, вот только из-за огромных шкафов с двух сторон, что сделаны из красного дерева и забиты разными книгами и папками с бумагами, длятся от пола к потолку, занимают больше пространства, из-за чего габариты кажутся меньше. По середине комнаты был чёрный рабочий стол усеянный разными документами, ноутбуком, печаткой и скомканными бумажками, а также там находилась бутылка дорогого рома и стакан наполнен льдом. За ним сидел в кожаном кресле мужчина сорока восьми лет. Волосы были чёрные как смола, ровные пряди укрывали лоб и брови, но не закрывали глаз. Острые черты лица, большие глаза, почти как у Чонгука, крупный изысканный нос, пухлые губы и родинка над верхней губой с лева. Сорочка была тёмно-фиолетового оттенка и расстёгнута на три пуговицы, оголяя рельеф между грудями. На шее весела золотая цепочка с крестиком. Рукава закатаны к локтям, на правой руке были чёрные часы, а на левой золотой браслет. Сорочка заправлена в чёрные штаны с ремнём, на котором изображен священный скарабей. Чансоль проверял какие-то бумаги и попивал свой ром. — Отец, здравствуй. — Хосок первым заговорил, официально, как учил папа. Он не может просто ворваться к нему, как это делает Чонгук, не может просто спросить «привет, как жизнь?». Возможно, большую роль играет то расстояние, где он рос отдельно от отца. Чансоль дня него был почти что божество: сильный, красивый, умный. А для Чонгука он был просто отцом, что каждый день видит его и воспитывает. Он для него как что-то простое, что всегда рядом. Мужчина поднял голову и растянул губы в широкой красивой улыбке, оголяя верхний ряд белых зубов. Он отложил ручку и поднялся с кресла. Взгляд был таким же теплым, любящим, как у дворецкого. — Наконец-то вы вернулись! Я уже хотел отослать подмогу. — альфа сплеснул в ладони и перевёл взгляд из сыновей к омеге, что стоял за их спинами. Его идеальная густая бровь над правым глазом поднялась вверх. — Это тот самый кукловод? Чонгук отступил слегка в бок, позволяя отцу по лучше узреть свой трофей. Он сообщил отца, что привезёт нечто больше, чем просто чёрный чемодан. И не соврал. — Да, это тот самый кукловод. Ким Тэхён. — представил его младший Чон и позволит омеге выйти вперёд. Звук колесиков проехал по холодной чёрной плитке, а звук ботинков отбивался по полу, но не так, как у прихожей, где разлеталось эхо от пустой комнаты. — Да он же такой юный… — Чансоль вышел из-за стола и направился в сторону к омеге. Ему кажется, что сыновья пытаются надуть, ведь как такой молодой парень может навеевать страх на всех преступников и мафиози? — Дитя моё, сколько тебе лет? Тэхён хмурит брови, желая ответить, что о таком не спрашивают, но после вспоминает, как Чонгук навёл справки на него, поэтому выболтает возраст своему отцу. Он желал бы и дальше оставаться просто Чёрным Принцем, без имени, без возраста, без всего, что тяготит. С тех пор, как Чон узнал о брате, омеге стало ещё хуже спать. Он не может допустить, чтобы ко врагу попала такая ценная информация. Один из главных, — Лоренцо, знает о жизни Донхёна, но альфа не опустится на такое дно, чтобы навредить или шантажировать. Но этот тот альфа, которого Тэхён знал когда-то. А каким он стал сейчас? Подлым? Или остался всё таким же любителем поиграть? Взрыв аэропорта подтвердил, что его любовь к «играм» никуда не делась. От этих мыслей Тэхёна начинает выворачивать. Ему так сильно хочется проткнуть кинжалом грудь альфы, что аж пальцы зачесались. Отец однажды доверился Лоренцо, который обещал защитить его и их, но что сейчас? Стоят по разные стороны, а отец исчез. Возможно, даже среди живых уже нет. И сейчас Тэхён стоит напротив статного красивого мужчины, того, кого обещал убивать беспощадно, и отдаёт себя прямо в руки в эти пасти, возможно, совершая самою большую ошибку в своей жизни. Отец когда-то доверился, и поплатился за это. Сейчас наступила очередь Тэхёна. — Мне двадцать два. — спокойно без единой эмоции, что терзает изнутри, проговаривает омега и встречается с удивленным взглядом. — Слишком молод… кто тебя учил управлять куклами? — голос Чансоля звучит очень спокойно, добирается к душе и играет лёгкую успокаивающую музыку. Тэхён почему-то вспомнил дедушку и то, каким тот был добрый. Омеге хочется потянуться к господину Чону. Его взгляд вызывает доверие, пусть он и осматривает его, как настоящую куклу. — Мой отец. Ким Досан. Глаза альфы встречаются с тэхёновыми, а само тело застывает. Омеге показалось, что тот даже прекратил дышать. Он стоит и пялится на Тэхёна, а глаза становятся всё шире и шире, на сколько это возможно. — Род Кимов из Италии?.. твой дедушка также был кукловодом, да? Тэхён кивает и не отводит взгляда. Чонгук таких справок не наводил, и он сомневается, что какую либо информацию тот скидывал своему отцу. Тогда откуда такие мысли? Неужели Чансоль может быть знакомы с кем-то из их семьи? У омеги сейчас так много разных вопросов по поводу этого, но он задаёт совершенно другой, что был интересен с начала. — Зачем вам понадобился Аид, господин Чон? — омега сжимает ручку чёрного чемодана, в котором отдыхает кукла. Сейчас в мире очень мало кукловодов, и редко кому понадобилась бы кукла внушающих размеров. Ветер из открытого окна поднял шторы под полом, листы бумаг, что были на столе, слегка подвинулись из своих мест. Этот холодный поток пробежался по оголенных частях тел и исчез где-то за стеной. Слышно, как Чансоль проглатывает слюну, видно, что есть что сказать, но боится. Или не может? — Я знаю о силе Аида. О нём ходят легенды. — альфа прокашлялся и посмотрел на своих сыновей. — Можете нас оставить? — Чансоль показал им на дверь и вернулся к своему столу. Отодвинул слегка бумаги и прижался пятой накаченной точкой к углу, руки сложил на грудях. Грудная клетка сильно поднялась, когда он сделал большой вдох, а на глазах появилось разочарование. Когда Хосок открыл дверь, в кабинет вошёл его муж. Тот оделся в белые шорты и белую в клетку футболку, сквозь которую просвечивались соски. Волосы уложены в укладку на один бок, делая омегу ещё моложе своих лет. Йонас как только увидел Чонгука, сразу расплылся в широкой улыбке и хлопнул в ладони. — Куки! — омега положил изящные пальцы с кольцами на щеки альфы и придвинул силой его лицо к себе, затем чмокнул в губы, оставляя розовый оттенок помады. — Папа, прекрати. — Чонгук проговорил хрипло и попытался убрать руки Йонаса от себя, а глаза тем временем сосредоточились на Тэхёне. Хосок, находясь напротив, засмеялся в ладонь, понимая, как господин Йонас положил своего же сына в неловкое положение. — Да что ты как не родной? Даже Хосок не против моих поцелуев, да, милый? Но от этих слов Хосока будто поразил удар молнии. Он вздрогнул и уже сделал шаг назад, но был поймал в крепкие объятия омеги. Тот также чмокнул его в губы, оставив отпечаток помады и только сейчас заметил Тэхёна. — Кто из вас омегу привел? — Йонас опустил подкрашенные ресницы и осмотрел омегу с головы до пят. Облизал свои губы и нерешительно подошёл к нему. Нагло начал рассматривать черты лица Кима, из-за чего тот без маски ощущает себя совершенно голым. — Это Чонгук. — промямлил Хо, пока вытирал губы тыльной стороной ладони. Никак не привыкнет, что папа брата то и делает, что при каждой встречи целуется. Он благодарен ему, что тот принял почти как родного сына и относится также с нежностью, как к Чонгуку, но целоваться с ним Хосок точно не желал. — Так это твоя омега? Почему ты не сказал, Чонгук? Иди сюда, милый. — омега взял Тэхёна за ладонь и стал поглаживать по нежной коже. Затем поцеловал в одну щеку, после во вторую и коснулся носиком шеи. Стоял так всего несколько минут, но брови насупились. — Ты не пахнешь Чонгуком. У вас что, ещё секса не было? Тэхён начал моргать всё чаще, всматриваясь в красивые глаза напротив. У него наступила стадия шока от услышанного, но тут же прорвало и он закашлял. — Что?.. — Папа, он не мой омега. Он кукловод. — Чонгук толкнул язык в щёку и оттянул сорочку на груди. Сам похрустел шеей, пытаясь удержать свою злость. Альфа так надеялся, что папы сегодня не будет дома и он не пересекнётся с ним. Но всё пошло совершенно по другому, весь план коту под хвост. Чонгук переводит взгляд на отца и начинает закипать, ведь тот стоит и улыбается, словно не слышал, какую глупость сказал его муж. — Так и будешь молчать? Между прочим, я привёз его из-за тебя. — Чонгук, ты привёз его не из-за меня. Мне нужен был только чемодан. — Чансоль растянул губы в ещё большей улыбке и посмотрел на своего любимого мягким взглядом. — У твоего папы взгляд намётан на красивое. — Заткнись лучше. — прорычал Чонгук и подошёл к омегам. Положил свои большие ладони на плечи Кима и оттянул от папы, пока тот не утащил его к себе в комнату и не занялся «волшебством», наряжая и крася Тэхёна. Чонгук знает, что папа всегда хотел иметь сына омегу, и, возможно, из-за этого с ним сидели сиделки а не сам Йонас. Даже если на это есть другая причина, ему уже не хочется её знать, ведь детская злоба давно охватила его сердце и не посмеет посмотреть на папу как-то иначе. Избалованная омега. Недостойный папа. Кукла. Вот о чём думал Чонгук, будучи подростком. И даже сейчас он всё равно считает папу избалованным и винит в этом отца. Он не понимает, как можно любить омегу так сильно, чтобы закрывать глаза на всё это? Чонгук никогда не поймёт своего отца. — Отец, ты хотел поговорить с Тэхёном. Нам уйти? — Я бы хотел, чтобы он раскрыл куклу и показал, что умеет. Но я смотрю, у него глаза усталые. — Я могу вам показать Аида, если так хотите. — А второй чемодан с чем? — Чансоль открыл футляр на столе и достал оттуда сигарету. Рядом лежала серебряная запальничка, он подхватил её и раскрыл очень быстро. Полными губами охватил сигарету и подпалил её, вдыхая едкий дым. — Это Зевс. Я с ним не разделим с 13 лет. — Чонгуку показалось, что он послышал нотки нежности в голосе омеги. Даже глаза выдали единственную мимолетную эмоцию — тепло, с которым тот посмотрел на чемодан. Альфе захотелось узнать, в чём причина, ведь это обычные куклы, это оружие. Так почему столько нежности было в том взгляде? — Зевс? Не слышал о такой кукле. — Чансоль выдохнул дым изо рта и посмотрел на своего мужа. Тот уже подходил к нему. Омега не умеет сидеть на месте, слишком моторная, от чего заводит. Альфа ставит ладонь на изящную талию и притягивает к себе, целует к щёку и тушит сигарету, не докурив её. Ведь зачем? Ему больше хочется мужа, чем их. Он никогда не смог бы поверить, что удастся построить такие крепкие отношения с молодым омегой-непоседой. Но Чансоль рискнул, и не сожалеет. Теперь у него есть сын от омеги, есть своя семья и кровать по утрам не пустая, а по дому разносятся смех, в глазах читается волнение, когда что-то идет не так. А слова о любви, которые стали частью его жизни? Чансоль знает, что избаловал его, но разве он может иначе? Он готов на руках носить его, только ты тот был счастлив. — Зевс — творение моего отца. Точная копия умершего папы. — длинные пальцы Тэхёна скользнули по крышке чемодана, а затем к отверстиям, в которых спрятаны кольца. Почему-то на душе становится грустно, когда видит Чонов в полном сборе семьи. — Сочувствую. — Чансоль не нашёл ничего разумного сказать, за что выругал себя. Он знает, что омега достаточно мог получить сочувствий, которые никому не нужны. Они не вернут утраченное, не согреют душу. Только ворошат прошлое, вспоминая те дни, когда было больно. — А отец твой где? Тэхён пожал плечами, продолжая рассматривать серый чемодан. Комок застревает в горле, и омега пугается. Ему страшно от своих эмоций, что прорезались. Неужели, смотря на счастливую любящую семью, внутри него что-то сдвинулось? Он завидует Чонгуку. Сильно завидует. У того есть то, чего уже не будет у Тэхёна. — Хотел бы я знать, где он… — омега проговаривает тихо, но достаточно, чтобы его услышали. Он подводит глаза, что полны решимости, на Чансоля, и не позволяет ему задать очередной вопрос, отвечая сразу, догадываясь, что тот хотел спросить. — Мой отец исчез без следа. Я ищу его уже долгое время, но даже на зацепку не вышел. — Тэхён сжал в ладони ручки чемоданов и вывел их перед собой, словно демонстрирует собственных детей кому-то. — Я приехал сюда, чтобы помочь Вам. Но в ответ Вы должны найти моего отца. У Вас, господин Чон, больше связей, Вам это должно удастся. Я хочу заключить сделку с Вами: моё сотрудничество и Ваша помощь в поисках. Чансоля рука прекращает оглаживать изгиб талии омеги. Таких прямолинейных омег он давно не встречал. Ещё и предлагает сделки ему? Тому, кто возглавлял Чёрных Змеев долгие годы? Тому, кого боится чуть ли не вся страна? Альфа начинает громко смеяться от услышанного, ладонью закрывает свое лицо и запрокидывает голову назад. А омега все также стоит, сжимая пальцами ручки чемоданов. Он знает, что заключил договор с Чонгуком, но не помешает ещё с его отцом. — Мне он нравится, Чонгук. — альфа облизывает губы и крепче прижимает к своему торсу мужа. Целует того в макушку и бросает блестящий взгляд на Кима. — Завтра покажешь мне, на что способен. Возьму тебя на задание. Если справишься хорошо, тогда заключить договор. Пойдёт? — Пойдёт.***
Сумерки медленно охватывают небо, тёплый воздух меняет свою температуру, и холодными касаниями взбудораживают неприкрытую кожу людей. Пение птиц слышно где-то за деревьями. Они возвращаются в свои гнёзда, чтобы лечь спать, отдохнуть. В прогнозе передавало дождь, но на небе пока что нет ни одного тёмного облака, чтобы намекало на изменение погоды. Хосок прикуривает сигарету, прижавшись бедром к капоту машины. Чонгук отправил его забрать кое-какие бумаги у Намджуна. А Ким сообщил, что будет дома за пол часа, поэтому приходится подождать немного. Альфа бросает взгляд на дом, где зажглись лампочки в комнатах. В одном из окон видит Тэхёна с полотенцем на голове. Наверное, Чонгук показал ему где душ, а сам ушёл на второй этаж, в свой кабинет. Там как раз окна закрыты тёмными шторами и еле тусклый свет пробирается к зрению. Чонгук не любит держать окна открытыми, но из-за Тэхёна пришлось некоторые раскрыть. Точнее омега даже не спрашивал, сам всё сделал, намекая на то, что дому нужен солнечный свет. Хосок улыбается сам себе и мотает головой. С появлением Кимов, дом как-то оживился, а Чонгук не закрывается на весь день в своём кабинете. Тихие шаги возле забора с тёмной стороны заставляет тело напрячься. Альфа тянется к поясу за пистолетом, но так и не дотрагивается к нему, когда замечает вышедшего человека. Донхён. Что он делает здесь, и как улизнул от охраны? Хосок хмурится, мысленно матерится и забирает сигарету с губ, выдыхает дым в воздух. После тушит окурок и бросает в большой железный декоративный мусор, который специально создавался для сигарет. — Ты что здесь делаешь? — альфа пытается не грубить, но раздражение скрыть не смог. Они рискуют из-за него и омеги, чтобы их не нашли, не выкрали, или, хуже, чтобы не нашел их Лоренцо. Донхён не отвечает. Он прижимается спиной к кирпичному чёрному забору, складывает руки на грудях и сдувает волосы с глаз. Его глаза такие же, что были за столом. Теперь Хосок верит, что ему не показалось. Этот взгляд, словно смотрит в саму душу, заставляет вздрогнуть всем телом. Грубые черты лица, которых раньше не наблюдалось у этого юношы. Хосок не может поверить, что этот тот же Донхён, которого знает. Он чужой. — Ты раньше жил в Германии, да? — низкий хриплый голос вырвался с губ Донхёна. Он выглядел совершенно спокойным, его не смущало то, что Хосок пялится в недоумении на него, словно увидел призрака а не человека. Но вопрос Чона сбил с ног на половину. Он героически выдержал взгляд младшего, вот только напрягся ещё больше. — Кто тебе рассказал? — Твой папа О Сону? — Донхён проигнориловал вопрос и задал свой. Он изначально не собирался ни на что отвечать, ему была интересна только реакция Чон Хосока. И ему понравилось то, как зеницы глаз альфы стали шире, а зубы сжались и желваки начали играть на лице. — Кто ты такой? — Чон почти рычит, еле сдерживает себя, чтобы не наброситься, как зверь, на худое тело юноши. Злоба кипит в нём, но на снаружи вырывается только искорки опасности. Почему он вдруг заговорил об его папе, о том, что нельзя вспоминать при альфе? Но главный вопрос сейчас не в этом. Откуда Донхёну, тому, кто только вышел из больницы, знать имя его папы? Он не смог бы так быстро навести справки, ведь Хосок буквально стер информацию о себе и своём родителе. Ему не хочется ворошить прошлое, пусть и обещал когда-то давно себе, что докопается до правды, что найдёт виновника. Донхён слегка наклоняет голову на бок и тёмные пряди волосы, что слегка завиваются на кончиках, надут на половину глаза, придавая ещё больше таинственного образа. Альфа знает, как выглядит сейчас, и он знает, что Хосок на грани, сейчас его легко вывести из себя, но он должен рассказать правду. — Я тот, кто есть. Сын Ким Досана, жестокого кукловода, и брат Ким Тэхёна, Чёрного Принца. — спокойствие ни на каплю не покинуло его. Он всё также был расслаблен, ощущал спиной холод от кирпичей и позволял своему телу принимать этот холод. Альфа ощущает жизнь, а не больничную палату с мягкими подушками и теплом внутри. Настоящий холод, что просачивается сквозь ткань коричневой футболки. — И я знаю, кто виновен в аварии твоего папы.