***
Тихий гул и веселье доносились за дверью. Там что-то интенсивно обговаривали. По различным голосам легко догадаться, что людей внутри несколько. Тэхён продолжал стоять у двери, пытаясь заставить себя зайти. Если он это сделает, то снова обретёт семью, которую потерял. Снова будет он, отец и брат. Снова будет всё как раньше. Или же нет? Сможет ли остаться всё так, как было? Возможно ли стереть из памяти аварию Донхёна, его исхудалое тело? Сможет ли Тэхён быть как раньше, возле отца быть таким, как тот желает, а с братом нежничать? Нет. Ничего уже не будет как раньше. Всё изменилось до предельной точки, из которой вернуться назад не выйдет. Отец пропал на несколько лет, и что с ним случилось, что он пережил, что видал на своём пути? Сможет ли он оставаться тем же заботливым отцом, что и раньше? Тэхён желает, чтобы именно Донхён имел отца, ведь его жизнь не испорчена ещё, у брата есть выбор в будущем. У него есть будущее. А что есть у Тэхёна? Он сам выбрал стать наследником кукол, продолжить работу родителей, терпел все побои, крики и ненависть в свою сторону, только бы отгородить Донхёна от этого ада. И он бы продолжал это делать. Омега хочет отодвинуть брата от тёмной стороны, но сейчас они с Чонами. Он буквально подвергается на опасность на каждом шагу. От этого сердце сжимается. Тэхён сделал глубокий вдох, положил слегка дрогнувшую руку на круглую ручку двери, но не повернул. Каким перед ним предстанет отец? Худой? Измученный? Сильный? В расцвете сил? С потерей памяти? В безумии? В гневе? Омега пересмотрел множество версий, пока Чонгук нёс его сюда. Тэхён боится своего отца. Боится его больше смерти. Если тот скажет, что разочарован в нём? Тэхён ведь так старался! Лёгкое касание руки к затылку вывело омегу с оцепенения. Чон провёл пальцами по его блондинистым волосам, слегка потянул за них, чтобы привлечь к себе внимание. Чонгук смотрел в его глаза с уверенностью, будто говоря: «Я буду рядом». И почему Тэхёну становится так легко? Без слов, без намёков, всего единственный взгляд — а внутри становится так тепло. Омега кивает еле заметно и выдыхает. Ручка поворачивается и маленькая щель между дверью и проемом начала увеличиваться. Тэхёну кажется, будто это не свет, а тьма, что поглощает его. Сковывает страхом. Кого он увидит за этой дверью? Ким заходит в комнату и выдыхает, вспомнив, что не дышал, пока дверь открывалась. На него устремили все свой взгляд. Юнги, что стоял у окна, впервые выглядя умиротворено, Донхён, что сидел на кресле у кровати, Хосок, которому скучно было, но он ради приличия находился здесь. Чонгук, что подтолкнул его вперёд, заставляя двигаться дальше. И он, Досан, отец, который сидел в кровати, накрыв только ноги. Его исхудалое лицо, упалые щёки, выразительные скулы, глубоко посаженные глаза и бледные губы — были противоположны тем воспоминаниям, что хранились в голове Тэхёна. Это не его отец. Не тот, кто навевал ужас все эти годы. — Тэхён… — собственное имя было больно слышат с губ того, кто редко обращался нежно. Но сейчас он был ласков, словно не видел сына тысячу лет. Словно выбрался из пучины ада и не верил в происходящее. — Каким ты стал красивым… — Отец… — еле слышно. Будь Тэхён ребёнком, давно бы заплакал. Ревел бы так сильно, что никто не в силе остановить. Но сейчас ему не хватило храбрости выдавить из себя даже простую слезу. Неужели он правда разучился плакать? Сердце стало черствым? Но тогда почему оно так колотилось, когда Чонгук сушил его волосы? Когда смотрел на него? Почему хотел улыбаться так широко, когда альфа бросался в бассейн, только бы не глазеть, как ему набивают на ягодице татуировку? И почему он вовсе думает о Чоне? Почему та ненависть превратилась в симпатию? Или, возможно, не было никакой ненависти? Тэхён как компьютер, которого запрограммировали убивать всех плохих людей. Но что он чувствовал к ним? Злость? Страх? Сочувствие? У них также были семьи, друзья, планы на жизнь. Тэхён так легко решал их всего, но никогда не думал о том, что те вызывают у него. Может, были и симпатичные? Может, не совсем плохие? Чонгук подхватывает омегу под руку и помогает осторожно дойти к кровати. Тэхён знатно получил на задании. Придётся отлёживаться некоторое время. — Тэхён, тебе разве можно вставать? — Донхён подхватился с места и подбежал к брату. Взял под другую руку и помог усадить на своё кресло. Сам остался стоять над братом. — Я в порядке. Хотел увидеть отца. — омега начал сжимать пальцы на своих коленях, ища подходящих слов. Столько времени прошло, он всё думал, что скажет отцу, когда найдёт его, но сейчас и слова молвить не может. А что спросить? Ты в порядке? И так видно, что нет. Ему точно не сладко было. Где ты был? А если он не хочет об этом вспоминать? Думал ли ты о нас, обо мне? Точно, что должен был. — Можете оставить нас? — Досан посмотрел сначала на братьев, а затем на Юнги. — Хочу побыть с сыновьями. Хосок неуверенно кивнул, но посмотрел на Чонгука. Что же скажет он? И на удивление тот отступился. Сделал шаг назад, словно понимая, что семья Кимов наконец-то встретилась, и им нужно дать время. В его глазах было видно недоверие, колебание. Чонгук словно боролся сам с собой. И Хосок всё ещё не может понять, что заставило брата отступить? Взгляд Тэхёна, который тот бросил на него? Или Донхён, который умоляюще молча просил об этом? Или же сам Досан, что смотрел на своих детей с надеждой. Юнги коснулся рукава Чонгука, словно сообщая, что лучше оставить семью одних, а после схватил и самого Хосока, выталкивая их из комнаты. — Дайте им немного времени. — Мин закрыл дверь за спиной, и после к ушам Тэхёна донеслись только отдаляющие шаги. Омеге будто перекрыли глотку, не давая дышать. Словно кто-то холодными руками сжал его горло, начал душить. Грудь стала подниматься сильнее, а вдохи стали более глубокими. Последний раз с ним такое случалось, когда позвонили из больницы и сообщили, что Донхён в больнице. Тэхён тогда был сам не свой. Он всё ещё не помнит, как оказался в реанимационном, плохо помнит, как его выталкивали в коридор, запрещая заходить. Тэхён ничего не может вспомнить из того для, что делал до звонка и что делал после. Всё как в тумане. Единственное, что преследует его во снах — это тяжелое дыхание, ощущение удушья. Тэхён провёл кончиком языка по пересохшим губам и ране, что осталась после падения лицом к земле. Он расцарапал себе щёку. Но могло быть и хуже, если бы омега не среагировал быстрее. — Отец. — Ким выпалил из себя одно слово, и снова нехватка воздуха. Как давно он не произносил его? Почему от звучания собственного голоса бросает в дрожь? — Донхён рассказал, что ты без сознания. Я думал, сегодня не увижу тебя. — альфа накрыл руку сына своей, большим пальцем поглаживает кожу на тыльной стороне ладони. — Я рад, что ты не забросил семейное дело. Ты настоящий Ким, сын, которым я могу гордиться. Слова слишком нежные, слишком тёплые. Тэхён не может вспомнить, говорил ли отец с ним так раньше? Разве смотрел он с такой любовью, как сейчас? Что могло произойти с альфой там, далеко? Что так изменило Досана? Омеге не верится, что отец говорит с ним, обращается так ласково к нему, а не к Донхёну. Ему хочется плакать. Впервые заплакать так сильно, как в детстве. Донхён положил свою ладонь поверх отца и брата. Улыбнулся мягко двоим и поднялся с кресла, уступая место старшему. — Я уже успел поговорить с отцом. Если хочешь, я могу вас оставить. — Всё хорошо, сынок. Оставайся, Тэхён не против и я также. Давно мы не сидели так вместе и не говорили по-душам. — Досан раскрылся, вытянул свои ноги в серых спортивках и свесил их с кровати, принимая сидячее положение. С воспоминаний омеги, альфа раньше выглядел крупнее. Исчезли те мощные бёдра, нет тех мышц на руках, которые с легкостью могли поднять сорок килограмм. Да и сами волосы знатно поседели, оставив не так много чёрного окраса. — Где ты был? Я весь мир обыскал, но не мог найти. — Тэхён сжал пальцы на своих бёдрах, сгребая ткань штанов. Руки также в ссадинах и порезах, которые бережно забинтовали. Давно его тело не ощущало такой острой боли. — Меня держали в каком-то бункере. Я даже не знаю, что за страна. Нужно мистера Чона спрашивать. — Досан вздохнул и потёр шею, которая затекла от неудобной позы. — Нас выводили ночью к источнику с фонтаном, заставляли при свете луны мыть камни, что иногда блестели. Наверное, алмазы какие-то. — Тебя Лоренцо подвёл, да? Это он тебя туда отправил? — глаза Тэхёна вспыхнули яростью. Одно воспоминание о том противном альфе, как внутри всё начинает закипать. Теперь он не просто боится его, а ненавидит в тысячу раз сильнее. Собственными руками разорвёт, будет отрывать часть от части, пока альфа не начнёт умолять о помиловании или быстрой смерти. — Что? — отец глянул на него с удивлением, затем брови слегка опустились, а морщинки появились на лбу. — Конечно нет, как ты мог о таком подумать? Задание, на которое отправил меня Лоренцо, было в Японии. И я с ним справился. Меня поймали по дороге назад. — Как тебя могли поймать, отец! Я никогда не поверю в тот бред, что тот козел здесь ни при чём! — голос прозвучал громче, чем обычно. Тэхён вздрогнул, но вывалившиеся чувства уже не легко остановить. Ему нужно выкричать свою злость, нужно вывалить всё, что накопилось. Он не хочет кричать на отца, не хочет, чтобы Донхён видел его таким несдержанным, не хочет, чтобы кто-то за стеной услышал их. Но омега не может больше молчать. Он устал от вечного спокойствия, от маски, что носит на себе столько лет. — Этот ублюдок взорвал аэропорт! Он пытался убить нас, ты это понимаешь? Я никогда не поверю в его святость! Досан нахмурил ещё сильнее брови. Он словно не видит никого кроме Тэхёна. В глазах появилось предупреждение, чтобы омега замолчал. Всегда ненавидел, когда сын пробовал истерить и прочее. — Тэхён, не знаю, что у вас двоих произошло, но Лоренцо точно не подстраивал моего пленения. И лучше успокойся, пока я не сказал забираться тебе прочь отсюда. — Почему ты продолжаешь защищать его? — Тэхён не унимался. Он не понимает, как отец может быть так слеп? Почему все вокруг увидели тёмную сторону Лоренцо, но не Досан? Чем альфа так запудрил мозги отцу? — Отец, за то время, что ты отсутствовал, эта мразь… — Тэхён! — хриплый крик отца заставил дрогнуть сыновей. Даже сам Донхён отошёл от них, борясь с желанием потереть уши. — Не смей так плохо отзываться о нём. Ты ему ещё спасибо скажешь, когда узнаешь, что он сделал для нашей семьи! Тэхёна глаза начали бегали по лицу отца. Шок и непонимание, страх и ненависть, злость, обида. Все чувства навалились на него, и омега не знает, что с ними делать. Он хочет кричать, ломать всё, что попадется под руку. Омега кричит, но его никто не слышит. К нему никто не может прислушаться. Никто. — Отец, он плохой человек, и я это знаю. — омега поднялся с кресла и отошёл от кровати. Строгий взгляд отца приковывал к месту, как в детстве, когда Тэхён не знал, куда ему бежать. Снова тот смотрит на него с ненавистью, с желанием побить, чтобы непослушное дитя усвоило урок. — Ты ещё слишком глупый. Не разочаровывай меня. — Я всю жизнь разочаровывал тебя. Куда ещё больше? — Я хотел поговорить с тобой нормально, но ты продолжаешь упрямиться! — А ты продолжаешь быть слепым и не видеть правды, отец. — Так, хватит! Вы, оба! — Донхён стал между братом и отцом, выставив руки. Строго посмотрел на одного, затем на второго, поставил между ними кресло, ударив лапками сильно по полу. — Неужели вам больше не о чём поговорить? Так давно не виделись, а начали из ссоры?! — альфа посмотрел в сторону отца, ткнул в его грудь пальцем и попытался сменить голос слегка на более мягкий. — Ты расскажешь, что с тобой происходило всё это время, как настрадался, и мы пожалеем и утешим тебя. А ты, — он уже ткнул пальцем в грудь Тэхёна, слегка надавливая сильно, чтобы тот сфокусировал свой взгляд на нём. — Выслушаешь отца, поделишься своими успехами. Расскажешь, что ты, чёрт возьми, раздобыл Аида, и стал страхом всех мафиози в этом гребаном мире, понял? А после я расскажу вам двоим о своих планах на будущее, мы обнимемся как нормальная семья, посмеёмся и разойдемся по своим комнатам, чтобы отдохнуть! Не забывай, что тебя, отец, из самой задницы вытащили, а тебя, Тэхён, чуть не оставили без рук и ног! Всем всё ясно? Тэхён не моргая вылупился на брата. Когда он успел стать таким? Где делся тот нежный маленький Донхён, что боялся повысить голос в его сторону? Где делся тот невинный взгляд на жизнь, когда всё казалось так сахарно и ванильно? Омега поджал губы. А точно ли он хорошо знал Донхёна? Омега так сильно привык скрывать свои чувства, что не заметил, как другие также так делают. Что собственный брат научился манипулировать им, показывая, что всё отлично, жизнь-малина, детская невинность. — У тебя есть Аид? — после недолгого молчания с удивлением выдал отец. К нему как будто только сейчас дошло услышанное. — Да. — с неохотой ответил Тэхён. — На аукционе забрал. Из-за него мы сейчас в Кореи и связаны с Чонами. Досан попытался засунуть свою злость куда-то глубоко внутрь себя. Всё же у сына появилась легендарная кукла, которой тысячи лет. Та кукла, что он сам искал на протяжении своей жизни и не мог выйти на её след. — Всё же ты хороший кукловод. Я рад, что не ошибся в выборе с тобой. — Спасибо, что хотя бы за что-то ты рад. — огрызнулся Тэхён и тут же получил от брата толчок в плечо. — …хорошо, что ты вернулся к нам. Наверное, ты очень устал. — Немного. Я почти не спал. — Тебе что-нибудь принести? — альфа сразу же метнулся к отцу, беспокоясь, не вымотали ли они его своими разговорами и своим присутствием. — Ничего. — Досан устало улыбнулся младшему сыну и после посмотрел на старшего. — Как твои раны? Где болит? — он протянул к омеге руку, желая посмотреть, на сколько всё серьезно. Тэхён с нежеланием подошёл к отцу. Поднял футболку, оголяя живот, на котором была повязка. И после коснулся рукой левого бедра, где также под штанами была повязка. Омега только сейчас подумал о том, кто на самом деле обрабатывал раны и одевал его. — Мне не больно, уже привык. — Это хорошо. — отец проговорил с грустью. Он слабо улыбнулся и кончиками пальцем провёл по бинтам на животе, затем вздохнул. — Шрамы украшают мужчину. Но, не стоит забывать, что первым делом ты омега, и твоё тело должно быть красивым. Не позволяй больше ранам вредить твоему телу. — Хорошо. — Тэхён кивнул головой и опустил футболку. Снова эти карусели в их общении. От строгости к крикам, от криков к спокойствию. Он смотрит на отца и умом понимает, что Досан хочет выпустить пар, что там, где он был, ему жилось нелегко. И Тэхён также понимает, что виноват сам, что заставил отца кричать. Нужно было не спорить, как его учили. Но Тэхён же не ребёнок маленький, что будет бояться отца. Или всё же ребёнок? — Что-то мне начинает кружится в голове. Вы не против, если я немного вздремну? — отец глянул на своих детей. Те согласно кивнули и оставили его одного. Не таким Тэхён представлял воссоединение их семьи. Но также и рад, ведь всё могло быть куда хуже. Он знал, что ничего не будет сахарно, что они не такая семья, как все остальные. Омега может только поблагодарить судьбу, что снова свела их, и просить терпения, чтобы всё наладилось. Возможно, ему стоит взять уроки в Чонов, которые неплохо ладят со своими родителями? Тэхён над этим ещё подумает, но не сейчас. Теперь ему хочется спрятать лицо в подушку и переваривать всё, что произошло недавно. Всё, что случилось с его жизнью после знакомства с Чонгуком.***
Рассматривать потолок становится довольно скучно. Он проснулся уже как пол часа назад, но желания подниматься совсем нет. Разве может хотеть Чимин встать с кровати, когда рядом спит Намджун? Понятное дело, что нет. Из всех троих Киму досталось больше всего. Из-за неудачного падения и того, что на его ногу обрушился обломок от дома, появилась трещина в кости. Нога сильно набухла, но, благо, у Чонов есть свои собственные врачи, что реагируют быстрее обычных. Чимин поднимается со своей кровати, разминает тело, что затекло. При этом он пытается игнорировать боль, что ноет во всём теле. Альфа выдыхает с облегчением, давно хотел размяться. Он наливает себе воду из графина, даже бросает туда кусок нарезанного лимона. Прислуга позаботилась обо всех мелких деталях. Когда Пак опустошает стакан, то ложится снова в кровать, но уже не в свою, а к Намджуну. Парень забирается к тому под одеяло, ладонь ставит на его спокойно вздымающую грудь. Под пальцами ощущается сердцебиение альфы. Чимину кажется, если он так залипнет ещё немного, то появится новый фетиш — сердцебиение Намджуна. Тогда Ким точно посчитает его больным на голову. Но что ему делать, если он так сильно влюблён? Что делать, если собственное сердце не может успокоиться, когда альфа рядом? Чимин слишком влюблён, ощущает себя школьником, что впервые увидел свой идеал. Но разве можно не влюбиться к Кима? Один его мозг стоит целое состояние. А пухлые губы? А те ебаные ямочки на щеках, от которых у Чимина член передергивает каждый раз. А сам низкий голос? А тело? Да это шкаф, а не человек. Альфа готов трогать его каждый день везде, даже готов облизать каждый сантиметр, только бы ему дали разрешение это сделать. Он хочет альфу себе, целиком, с его мыслями, с его недостатками, с его неуклюжестью. Ему нужно всё. — Проверяешь, на месте ли мой сосок? — голос Намджуна заставил вздрогнуть. Чимин даже не заметил, как начал щупать крепкую грудь. Потерялся в мыслях, в прошлом, в их первом знакомстве и первым звоночком, что сообщил о симпатии. Чимин отдернул руку, но тут же был перехвачен чужой. Намджун схватил парня за запястье, поднёс выше, к своим губам. Тепло разлилось по телу, Пак сдержал стон, что должен был прозвучать как девичьей визг. Намджун всегда готов удивлять. Оставив поцелуй на запястье, альфа прижал руку Чимина к своей щеке. — Как я рад, что ты цел. — альфе словно отлегло от сердца. Он до последнего волновался за Чимина, смотрел на него, пока свет не исчез. Альфа хотел подползти к Паку, проверить, нет ли ушибов, но его сознание отключилось в тот миг, когда ногу пронзила резкая боль. — Нашёл о чём волноваться. Посмотри на себя. — Чимин бубнит раздражённо, хотя внутри всё заливается теплом. Он прижимается губами к плечу альфы, утыкаясь макушкой в его щеку. Рукой обнимает за торс и прижимается крепко, чтобы никто не смог отцепить его. — Я как увидел, что нога твоя в гипсе, так запаниковал, что врач должен был дать мне успокоительное. Намджун начал тихо смеяться. Он рукой поглаживает талию Паку, а носиком зарылся в светлые волосы, что приятно пахнут клубничным шампунем. Но что лучше, сквозь этот запах он ощущает естественный запах альфы — лайм со сливой. От этого кружит голову. Это самое большое удовольствие для него. — Разве не этого ты хотел? Теперь не смогу на задание ходить. — Намджун почти мурлычет ему над макушкой. — Да не в жизни! Я лучше Чонгука убью, чем захотел бы для тебя такой участи. — альфа кусает Кима за плечо, от чего заставил старшего скривиться и сжать зубы, чтобы не вскрикнуть. Чимин ещё не показал свои клыки, от которых пришлось бы больнее. — Всё, я понял, шутить больше не буду. Только не кусай, и так больно телу. Чимин поцеловал в свой же укус, а после дорожкой начал целовать к щеке. Каждый обработанный шрамик, невеликий порез или царапину. Он не желает пропустить ничего, что принесло даже самую малость боли. А что случилось бы, не предупреди их Тэхён о взрыве? Что, если бы они не успели выбежать? Что, если бы они отправились на задание без омеги? Какие цели были у суицидника, почему он готов был взорвать себя? Чимину кажется, что у Тэхёна найдётся на это ответ. Он обязательно спросит, чтобы знать, кому после отомстить. Чёрные Змеи обязательно отомстят, когда узнают, чьих это рук дело. Когда найдут ту падлу, что чуть не убила их. Чонгук точно отомстить, Пак в этом уверен. Но сейчас травмированная нога Намджуна не может не тешить. Чимин наконец-то сможет провести больше времени с ним, а если Чонгук попытается отослать его на задание, привяжет себя к Киму и не отойдёт. Он хочет больше времени, чтобы чувства окрепли. —Намджун... — М? — глаза альфы уже прикрыты. Он кратко промычал, находясь снова между реальностью и сном. Тело устало, мозг устал. Ему придётся долго отлеживаться, чтобы поправиться. — Как думаешь, Чонгук нас отпустит в отпуск, хотя бы на неделю? От Намджуна сон убежал слишком быстро. Осознанность сказанного альфой бьёт по щеке. Ким открывает глаза, что слиплись, и глядит на светлую макушку. Ему показалось, что Чимин пошутил, поэтому ждёт смешка. Но тот молчит. На что молчит и сам Намджун. Какой отпуск у бандитов? Такое разве бывает? Если так, что Намджун должен подать в суд на Чонов, которые заставляли его пахать столько лет без перерыва. — Ты же пошутил, да? — наконец-то проговаривает старший. Он готовится уже посмеяться, чтобы поддержать нелепую шутку. — Нет, не шучу. Почему мы не можем отдохнуть? К тому же, ты ранен. — Чимин поднимает голову и заглядывает в шоколадные глаза напротив. Как может быть шуткой то, что он сказал на полном серьёзе? — Чимин... — Ким вздыхает и пальцами потирает свои глаза. Как корректно объяснить, чтобы не звучало грубо? — Мы не офисные работники. Не работаем на простой работе. Если на банду нападут, а некоторые на курортах, что тогда случится? — Но это же всего неделя! Ты же не сможешь работать, Намджун! — альфа сел в кровати, ладонью опёрся в крепкую грудь Кима. Ему хочется заткнуть парня, чтобы тот прекратил возражать, не говорил этих слов, чтобы ненависть к Чонам не стала ещё больше. Что он ещё здесь забыл? Чимин знает, что это не его дело, не его профессия. Он не вписывается сюда никак. Даже Тэхён с Юнги и то лучше подойдут Чёрным Змеям, чем он сам. Но он здесь ради Намджуна. Тот его спас, привёл сюда, помог стать на ноги, научил защищаться. Из-за Кима он продолжает терпеть ненавистные стены их берлоги. Терпеть довольную рожицу Чонгука. Седеть от того, что в очередной раз Намджун приходит раненным из задания. Спаситель Пака получает за него все удары. Все пытаются прикрыть Чимина, и как сказал Хосок: потому что об этом попросил Намджун. И теперь Ким должен отплачивать за эту услугу. Чимин чертовски ненавидит это, ненавидит, что стал обузой для обьэкта любви своего сердца. — Но смогу разбираться с бумагами и проверять информацию. Нам ещё нужно узнать, куда пропал Ичиро Чэн. А ещё с компанией, которую создали, чтобы не было подозрений. — Намджун пытается объяснить элеменарное, ведь для этой роботы нужно внимание, нервы и умение сидеть неподвижно несколько часов в кресле. А кто как не он сделает это быстрее? — Нет, Намджун! Он должен позволить тебе неделю отдохнут! — Чимин соскочил из кровати, натянул тапочки, что были под кроватью и пошагал к двери. — И прямо сейчас я пойду и поговорю с ним! — Чимин! — Ким попытался сесть, но боль в ноге заставила лечь обратно на подушку. Он бьёт кулаком по матрацу и рычит, что сейчас самостоятельно даже подняться тяжело. Намджун не хочет, чтобы Чимин отдувался за него. Он не хочет, чтобы Чонгук ещё больше ненавидел Пака. Альфе снова придётся извиниться перед другом. Намджун и правда жалеет, что привёл Чимина сюда, что показал ему ужасную сторону этого города, этой страны. Но если бы он оставил Пака там, где он был? Намджун уже не знает, что бы было правильней. Разве не за эту настойчивость Чимин приглянулся ему? Пусть на вид он кажется омегой, но в душе он храбрый, настоящий альфа. Не бояться пойти к боссу и высказать всё в лицо — безумие. Именно это было толчком для того, чтобы Намджун обратил своё внимание не на как друга, а на что-то больше. И именно Киму отвечать теперь за все действия парня.