Взгляд в прошлое

В следующий раз мы встретились, когда мне было около 30 лет. Это произошло в Москве, где я на тот момент как раз жил и работал. Обязанности тренера в один прекрасный день привели меня во Дворец Творчества и Спорта, где начинали свой путь многие юные восходящие звездочки. Мне нужно было решить проблему с документами, возникшую у одной из моих подопечных, и я направился едва ли не на другой конец города по всем пробкам, ради того только, чтобы поставить какую-то никому не нужную закорючку. Справившись с этим нехитрым заданием и потратив на это кучу своего драгоценного времени, я был в таком себе настроении. Стоя внизу в холле, я старательно запихивал документы в сумку и уже собирался уходить, как вдруг будто какая-то неведомая сила магнитом притянула мой взгляд к толпе, стоящей неподалеку. Я поднял глаза и наткнулся взглядом на мужскую фигуру, повернутую ко мне спиной. Что-то больно кольнуло мне сердце, но я не сразу понял, что это было и почему. Не понимал до тех пор, пока светловолосый мужчина не повернулся ко мне в пол-оборота, дав возможность рассмотреть его профиль. И заставив захлебнуться воздухом. Я узнал Сашу мгновенно. Он не изменился практически ни на грамм – разве что стал чуть мощнее и шире в плечах. А еще нижняя челюсть стала более выделяющейся, делая его куда более взрослым и серьезным, нежели то юное восемнадцатилетнее создание, что я помнил. Но самым удивительным в этом всём было не лицо, не фигура, и даже не сам факт внезапного появления Саши здесь. Самым странным был маленький человечек, сидящий у него на руках и крепко обнимающий его за шею. Это была девочка, совсем крохотная; я не очень хорош в определении возраста детей на глаз, но мне показалось, что ей было, должно быть, года три. Она смотрела на Сашу обожающими глазами, но, словно почувствовав, что ее рассматривает кто-то посторонний, повернула личико ко мне. А затем следом, словно в замедленной киносъёмке, Саша повернул голову вслед за ней. Наши глаза встретились. И я мгновенно понял, что он меня узнал. Время будто остановилось. Меня с такой силой швырнуло назад, в прошлое, что я почти физически это ощутил. Грудную клетку сдавило, дышать стало нечем – такая детская реакция! Я-то думал, что давным-давно отошел от той истории. Я был уверен, что мне теперь абсолютно, совершенно плевать. Мои чувства улеглись сто лет назад, и я даже стал забывать, как он выглядит. Но вот оказалось, что не забыл. Нет, не забыл, а помнил, как выяснилось, во всех подробностях. Первой моей идеей было сбежать. Сделать вид, что я его не узнал, и просто развернуться, и уйти, не оглядываясь. Но я почему-то не мог заставить себя сделать это, как не мог и прервать зрительный контакт, протянувшийся через целый холл, зато крепкий, как канат. Я так и не успел ни на что решиться. Саша, все также пристально глядя на меня, подхватил малышку поудобнее и… направился прямиком ко мне. Я запаниковал настолько сильно, что сердце чуть не выпрыгнуло наружу прямо через глотку. Но даже если я и хотел сбежать, то сейчас просто физически не мог, потому что меня словно пригвоздили к полу, заодно парализовав все мои конечности. Саша стремительно сокращал расстояние между нами, а я все так же продолжал пялиться на него широко распахнутыми глазами, словно увидел инопланетянина. Ловко обогнув снующих туда-сюда бесконечных посетителей, он наконец приблизился ко мне, и встал прямо напротив. Так близко, что я мог бы дотронуться до него, если бы захотел. – Привет, Макс, – сказал он и, замешкавшись на секунду, протянул мне руку. Его голос, очевидно, претерпел самые кардинальные изменения изо всего его облика. Раньше и манера речи, и тембр его были абсолютно другими. Сейчас же я услышал приятный, почти музыкальный баритон, и интонация была совсем не сбивчивой – нет, он говорил уверенно, серьезно, плавно и более спокойно. Пытаясь хоть как-то совладать со своим собственным голосом, я протянул ему руку и пожал теплую ладонь. Она стала шире, но осталась при этом все такой же тонкой, изящной и нежной на ощупь, как я помнил. Мне на секунду захотелось сбежать из собственного тела, потому что происходящее сейчас было настолько нереальным, настолько похожим на сон и при этом невыносимо настоящим, что я просто не в силах был этого выдержать. Девчушка, сидящая на его руках, внимательно наблюдала за нами. Я глянул на ее лицо и встретился с ней взглядом. И снова почувствовал, будто мне дали под дых. Эти голубые глаза я узнал бы среди миллиона. Даже если бы малютка сейчас не сидела на Сашиных руках, а я, предположим, случайно увидел бы ее где-то на улице, без него – эти глаза я бы сразу узнал. Та же форма, тот же цвет. Словно кто-то сделал «копировать-вставить», как на компьютере. У них даже ресницы были похожи: длинные и темные. А еще она была такая же потрясающая снежно-белокурая блондинка. Как папа. – Это твоя дочка? – я даже на секунду не задумался перед тем, как открыть рот. Впрочем, стоило мне произнести эту фразу, я мгновенно почувствовал, насколько нагло это прозвучало. Будто бы я имел хоть малейшее право задавать подобные вопросы. Саша расплылся в своей фирменной кривоватой улыбке, и от этого мгновенно помолодел лет на десять, становясь в точности таким, каким я его помнил. Каким я его не забывал. – Да, – кивнул он, беря девочку поудобнее и прижимаясь носом к ее щеке. – Знакомься, это Алиса. – Привет! – сказал я, дружелюбно улыбаясь, и помахал малютке рукой. Но она не пожелала ничего мне ответить, только сунула большой палец себе в рот и отвернулась, уткнувшись Саше в плечо. – Не обращай внимания, она немного стеснительная, – пояснил он, ласково поглаживая дочурку по спине и продолжая внимательно меня разглядывать. – Какими судьбами здесь? – Здесь в Москве или здесь во дворце? – И то и другое, – Саша улыбался, продолжая смотреть мне в глаза так открыто, будто разговаривает с самым близким человеком на свете. А не с кем-то, кто причинил ему сильную боль. – В Москве я уже несколько лет, переехал по работе. Вот как раз по рабочим вопросам и зашел сюда сегодня, – сказал я немного сбивчиво, пытаясь отвести взгляд, но снова невольно возвращаясь к его глазам. – Вот оно что, – кивнул Саша. – А я здесь, в общем-то, тоже случайно. Нужно было записать Алису на танцы, в группу для самых маленьких, а у ее мамы возникли срочные дела. Пришлось мне этим заняться. – Ты женат? Еще один вопрос, вырвавшийся у меня абсолютно помимо воли. И он был настолько личный, настолько требовательный и даже грубый, что я почувствовал, как от стыда жар приливает к лицу, но слов обратно взять уже не мог. А вот Саша почему-то не смутился. Интересно, он все еще умеет смущаться так же легко и сильно, как раньше? Он только задержал взгляд где-то возле моего носа, а потом глянул в сторону. Я видел, что он изо всех сил старается сдержать улыбку, но все же не может. – Нет, – ответил он, вновь посмотрев прямо мне в глаза с таким видом, будто я задал только что самый нелепый вопрос на свете. – Ааа, – только и смог протянуть я. В жизни не чувствовал себя большим идиотом. – Не обязательно жениться, чтобы завести детей, ты же в курсе? И в глазах его при этом заплясали те самые чертенята, которые всегда появлялись, когда он начинал флиртовать. Желудок мой сделал сальто, и я подумал про себя, что вообще-то староват уже для таких бурных реакций. – Я тебе больше скажу, – продолжил он, не переставая хитро щуриться, – Не обязательно для этого даже состоять в отношениях. Это как раз мой случай. – Ааа! – воскликнул я, начиная понимать. Видимо, Саша всё-таки не… – Но это совсем не значит, что от этого я люблю ее меньше. Я обожаю Алису всей душой, она мое сокровище. Жаль, что мы видимся не так часто, как хотелось бы, но… Он не закончил предложение, а лишь нежно поцеловал малютку в макушку. За время нашего разговора она, очевидно, успела задремать, уткнувшись в папино плечо. – А у тебя самого есть дети? Жена? – спросил Саша, и что-то в его голосе неуловимо дрогнуло в этот момент. – Нет, – почему-то очень быстро ответил я. – Никого нет. И это была чистая правда. Ни одну из девушек, с кем я знакомился, встречался и даже жил, мне не хотелось позвать замуж. А о детях я так и вовсе не задумывался, мне все казалось, что еще слишком рано. Саша кивнул. Непонятно было, удивил ли его мой ответ, но он его никак решил не комментировать. – Все еще играешь в баскетбол? – Саша внезапно расплылся в своей другой, но тоже очень типичной улыбке. Такой широкой, яркой и заразительной. Такой до боли знакомой. – Приходится, я же тренер, – усмехнулся я в ответ, а глаза Саши округлились. – Да иди ты. Серьезно? – А то. Вожу команды по соревнованиям, все на высшем уровне. А ты сам все еще играешь? – Нет, – Саша покачал головой немного рассеянно, – Не хватает на это времени. – Много работы? – Типа того. Много репетиций. Это прозвучало немного загадочно, а я не смог сразу догнать: – Репетиций – каких? – Обычных, в театре. – Ты актер, что ли? – рассмеялся я, потому что брякнул это совершенно от балды. Но Сашино лицо сохранило в ответ серьезность, и я подавился собственной догадкой: – Погоди, ты что, серьезно актер? Настоящий? Он кивнул, покусывая нижнюю губу и с интересом наблюдая за моей реакцией. – С ума сойти! Блин, как так? В смысле, это очень круто… Но почему? Я имею ввиду… Ты разве мечтал когда-то об этом? Ты же вроде на журфак поступал? – Не поступал, – отрезал Саша, и впервые за наш разговор я почувствовал в его голосе некую жесткость. – В смысле, я подал туда документы и прошел, но учиться там не стал. Передумал. Вместо этого поступил в театральное – видел бы ты истерику моих родителей. О, я очень хорошо мог себе это представить. Они так долго готовили сына к учебе на серьезном факультете, чтобы потом он мог получить хорошую, надежную профессию… А вместо этого Саша решил быть свободным артистом – и как только у него хватило смелости? До меня только потом, спустя уже довольно долгое время после разговора дошло, что, возможно, резкой причиной для смены университета, да и вообще для такого несвойственного Саше бунтарства стало… наше с ним расставание. Я даже не знаю, хочу я, чтобы это было правдой или нет. Думать об этом как-то слишком… болезненно. Очевидно, что нам обоим пришла пора расходиться. Малышка Алиса уже вовсю дремала на Сашиных руках, а мне еще предстояла долгая поездка через всю Москву. Но мне не хотелось уходить. Мне хотелось задать Саше еще миллион вопросов, ни на один из которых, разумеется, я не был вправе знать ответ. Счастлив ли он? Исполнил ли свои мечты? Встречался ли с другими мужчинами? А с женщинами? И простил ли меня…? – Наверное, мне пора, – сказал я, но потому только, что не хотел услышать эту фразу от него. – Да, мне тоже, – кивнул Саша, протягивая свою ладонь. И опять заглянул мне в глаза. Я пожимаю его руку на прощанье. И тут же позволяю своей фантазии разыграться. Я представляю, как откуда ни возьмись, из-за какого-нибудь угла внезапно выворачивает Алисина мама. Она выглядит просто как тень, какая-нибудь обычная среднестатистическая женщина. Просто появляется, забирает дочку и уходит, ничего даже не сказав. И мы с Сашей словно остаемся один на один посреди этой бесконечной толпы, в этом огромном дворце. Мы смотрим друг другу в глаза совсем как раньше, читая во взглядах друг друга всё. Я хватаю Сашу за руку и волоку за собой. Он слегка сопротивляется, спрашивая куда и зачем я его веду, но я не отвечаю, просто продолжая уверенно идти вперед, крепко держа его и не давая ни малейшего шанса сбежать. В итоге, мы оказываемся на подземной парковке, где стоит моя машина. Саша уже все понял, а потому перестал задавать ненужные вопросы. Он просто идет со мной рядом, слегка сжимая мои пальцы, пока сердце в груди у меня отбивает ритм «Полета шмеля». Машина пиликает отключением сигнализации, и я рывком открываю заднюю дверь – именно заднюю, с затонированными стеклами. Руки мои хорошо натренированы, а потому я почти профессиональным броском кидаю Сашу на сиденье. В его глазах лишь легкое изумление, но никакого возмущения. Он плюхается на спину, затем приподнимается на локтях и садится, а я ныряю за ним следом и захлопываю дверь машины. Мы теперь отрезаны от мира. Нас никто не может потревожить. И я просто тянусь к Саше, обхватываю лицо руками и спустя столько лет вновь касаюсь его губ. Они все такие же пухлые и потрясающе мягкие, и все так же бесконечно правильно ощущаются на моих губах. Я целую его с упоением, и мне хочется плакать, не знаю, от чего только: от боли ли утраченных лет, от того ли, что он совершенно мне не сопротивляется, и я едва в силах поверить этому счастью, или от осознания, что я все еще не могу (да и не хочу) его отпустить? – Саша, – шепчу ему, а он только улыбается в ответ: я чувствую это губами, но не вижу, ведь глаза мои закрыты. – Саша, – повторяю я снова, не в силах ни выразить то, что хочу сказать ему, ни промолчать. – Я так скучал… И мне так жаль… Он кладет указательный палец на мои губы, словно бы пресекая тем самым все ненужные разговоры, и я замолкаю. Только держу в ладонях его голову, словно бесценное сокровище, и продолжаю целовать его не только в губы, но и в нос, щеки, подбородок… Всегда удивлявшая своей гладкостью кожа его и с возрастом не утратила своей мягкости, а еще чудесного, неповторимого аромата. Конечно, теперь он пользуется другим парфюмом, но каким-то чудесным образом это всё равно напоминает мне тот, давний, старинный и родной запах восемнадцатилетнего Саши, который сводил меня с ума. Я не вполне уверен, что могу это сделать сейчас, и не могу также гарантировать, что меня не ударят по лицу. Но я все же нагло оглаживаю его грудь сквозь рубашку и начинаю осторожно расстегивать на ней пуговицы. К моему огромному удивлению он никак на это не реагирует, продолжая целовать меня, тем самым придав мне смелости. Полностью расстегнув его, я едва успеваю рассмотреть крепкий выступающий пресс, какового раньше у Саши не имелось; утыкаюсь лбом ему в грудь, и торопливо нахожу молнию на джинсах: не знаю уж, боюсь ли я того, что он передумает, или еще чего. Но руки мои дрожат, как у заправского алкоголика. Сколько женщин я раздевал за эти годы? Наверное, не меньше пяти, но руки у меня не дрожали ни разу. А сейчас в моих объятьях был тот, с кем я когда-то встречался, кого знал и кому очень доверял, так откуда эта странная реакция? Как бы то ни было, Саша не возражает и здесь. Когда мои пальцы, разобравшись с молнией, скользят ему под нижнее белье и прикасаются к члену, он только громко выдыхает и подается вперед, мне навстречу. Я уже почти забыл, как это делается. Я совершенно забыл, как ощущается в руке чужой член, такой твердый и в то же время нежный, такой отзывчивый на прикосновения, такой… возбуждающий. Забыл, как нужно его ласкать, ведь делать это с собой и с кем-то другим – совсем не одно и то же. Но, кажется, с каждым движением ко мне словно возвращается память, может быть, даже телесная, и я становлюсь всё смелее в своих движениях, по мере того, как краснеют Сашины щеки и как сбивается его дыхание. Я обнимаю его, прижимая к себе, наши языки сплетаются в откровенном поцелуе. Как же он в этом хорош! Саша всегда потрясающе целовался, а сейчас, с годами, только отточил свой навык. Его губы и язык дразнят, играют, влекут, и я совсем теряю голову. Моя рука ускоряется, в то время как другая ныряет ему под ягодицы и прямо сквозь брюки прижимает Сашу ко мне еще ближе и еще откровенней. Он кусает губы, изо всех сил пытаясь сдержать стон, а я перемещаюсь губами на его мочку уха, хорошо помня о том, что это одна из его главных эрогенных зон. Саша не выдерживает, издавая какой-то вымученный нечленораздельный звук, подается бедрами мне навстречу и на секунду замирает, прежде чем выплеснуть удовольствие белесой струей на мою рубашку. Но я не смотрю вниз – я в этот момент полностью сосредоточен на Сашином лице. Как же он прекрасен в это мгновение. Как вздрагивают, на секунду нахмурившись, его светлые брови, как приоткрывается рот в сладком экстазе – с него бы картины рисовать! Мне не хочется упустить ни одного крошечного движения, ни единого вздоха, ни малейшего дрожания губ и ресниц… И тут я снова возвращаюсь в реальность. Картинка, возникшая в моей голове, была настолько реалистичной, что я на секунду даже опустил взгляд на подол своей рубашки, чтобы увидеть с сожалением, что она девственно чиста. Саша посмотрел на меня слегка озадаченно, прежде чем разнять наше рукопожатие. Мы глядели друг на друга, уже собираясь разойтись в разные стороны, как вдруг услышали звучный голос: – Саша! Мы оба инстинктивно повернулись. И да, действительно, стремительно приближающийся мужчина и впрямь звал именно его, а не кого-то постороннего. Судя по тому, как просветлело Сашино лицо, я понял почти всё и почти сразу. Мужчина приблизился к нам, и я буквально вперился в него взглядом, получив возможность в подробностях его рассмотреть. Он был очевидно старше меня, но выглядел очень моложаво и подтянуто: худощавая фигура могла бы чем-то напомнить Сашину, но этому джентльмену явно не доставало такого же изящества. Одет он был в простой строгий костюм, но даже я, не имевший ни малейшего понятия о моде и брендах, был готов поспорить, что стоит этот прикид целую среднестатистическую зарплату. Мужчина вежливо улыбнулся, чуть приподняв брови в приветствии: глаза красивые, зеленые, очень внимательные. Волосы темные и кудрявые; а крупный выразительный нос навеял мне вполне вероятные предположения о его национальности: наверняка еврей. В общем, я, пожалуй, был впечатлен. – Глеб, познакомься, это Макс. И по одному только взгляду этого Глеба стало ясно, что мое имя он уже слышал раньше. Саша представил меня несколько смущенно, быстро, но вот Глеб выглядел спокойным. Он бегло окинул меня взглядом, а затем, широко улыбнувшись, пожал мою руку. – Очень приятно, Макс! Вы сюда тоже с детьми? – Да нет, я по работе, – ответил я, не без легкого удивления наблюдая, как мужчина совершенно без спросу берет у Саши заснувшую малютку и удобно устраивает ее на своих руках. – Макс тренирует баскетбольную команду, приехал сюда с документами, – пояснил Саша. – Вот оно что, – сказал Глеб, удовлетворенно кивая, а затем повернулся к Саше. – Я специально заскочил сюда, чтобы вас забрать, если поторопимся, можем даже успеть пообедать. – Да, конечно! – словно спохватившись, пробормотал Саша. А потом он взглянул на меня и сделал то, чего не ожидал, должно быть, ни один из нас троих: заключил меня в объятья. Я остолбенел на секунду, но быстро сориентировался и прижал его к себе. Такого родного, такого близкого сейчас и в то же время – недостижимо далекого, настолько, что нас будто бы разделяли огромные галактики. Я на миг вздохнул его запах: и точно, как и в моих фантазиях, он пах одновременно так же, как раньше, и в то же время по-другому. Это можно было сказать обо всем Саше в целом. Он вроде бы остался прежним, но какая-то неуловимая часть его изменилась до неузнаваемости, и это одновременно было больно и прекрасно. Прижав его к себе, я уловил взгляд Глеба на нас: слегка удивленный и совершенно точно – недовольный. Ревнивый взгляд. Красноречивый. Саша отстранился так же быстро, как и приблизился. Забрав себя у меня из объятий, он словно отнял какой-то кусочек моей души, который вот-вот готов был встать на место, но этого не произошло. – Рад был тебя видеть, – сказал он, и я почувствовал всю искренность этой фразы и всю теплоту улыбки, посланной мне вместе с ней. – Я тоже, очень. Как мне хотелось сказать больше. Как же горело у меня на языке слово «прости», но я знал, что просто не осмелюсь произнести его вслух. – Всего доброго, Макс, – попрощался Глеб, кивнув мне, и они, неторопливо развернувшись, направились к дверям. Я смотрел им вслед и наблюдал только, как они идут рядышком, о чем-то переговариваясь, и как свободная рука Глеба ненавязчиво ложится на Сашину поясницу поверх пиджака. Не в силах на это смотреть, я зажмурился и отвернулся. Пора было ехать домой.