Порочный ангел

Прошло три дня. За всё это время мне удавалось успешно отсиживаться дома. К окнам старался подходить как можно реже, чтобы не светиться перед стоящим на улице сталкером, если он там вообще мог быть. Должна же у него существовать личная жизнь. У меня тоже, кстати. На всякий случай даже занавески были запахнуты, отчего в квартире становилось куда темнее, ведь на улице и так было пасмурно почти всё время. Осень, что сказать. Но я не имею ничего против такой погоды. Ночью того дня, когда я прихлопнул руку этого ублюдка дверью подъезда, под моей квартирой были слышны странные звуки. Засидевшись допоздна, я смог застать это непонятное копошение у двери. Конечно же, первый его источник, пришедший в голову, был Он. Мне казалось, что Он решил действовать, что мой поступок его подтолкнул идти дальше, к развитию тех страшных событий, которые предполагал Венгрия, но догадка не подтвердилась, и слава всему, чему может быть слава. Так как я не собирался сидеть в комнате и дрожать от страха, начал подкрадываться к двери в надежде на то, что шорох просто послышался. К тому же он был не таким уж и продолжительным, а сонному сознанию может всякое померещиться, особенно, когда живёшь в напряжении. И вот, выглянув в глазок я ничего не увидел. Абсолютная тьма. Только через пару секунд до меня тогда дошло, что лампы в подъезде включаются автоматически, а значит, никого тут нет и быть не могло. После этого смог выдохнуть с облегчением, но, прежде чем пойти спать, проверил заперта ли дверь, а также выглянул на улицу. Всё было в порядке, а вне дома тихо. Сегодняшний день мне захотелось посвятить своему хобби — написание книги, сюжет для которой подсказал Венгрия. Не сказать, что я был хорош в этом деле, но меня не волновало это, ибо писал я в стол и показывал это только Вену и, понятно, самому себе. Об издательстве и мысли быть не могло. По крайней мере, у меня. Как минимум, могу потом напечатать одну книгу и подарить её Вену, но для этого её нужно сначала закончить. И, судя по тому, что я примерно на середине, а пишу не каждый день, это произойдёт не так скоро, как хотелось бы. Но главным было удовольствие от процесса, позволяющее мне отвлечься от реальности. Было приятно погружаться в мир фантазий, забыть, кто я и где, сколько времени и какой день недели. Только я и мною выдуманный мир. Я и мои герои, чьи чувства воспринимаются как личные. И вот, располагаюсь на мягком диване в гостиной, ставлю ноутбук на колени, а ноги прикрываю пледом. Разминаю пальцы, собираю мысли в кучу и наконец приступаю к печати. Как закончу, смогу отослать написанное Вену. Он точно обрадуется. И найдёт у меня ошибок. Ну, и предложит варианты развития сюжета. Идея всё равно его, хули. Через пару вордовских страниц меня отвлекает звонок в дверь. Кто мог прийти? Отгибаюсь назад, через подлокотник дивана и подушку, лежащую под спиной, чтобы выглянуть в коридор, однако ни черта не видно. Взгляд упёрся ровно в то расстояние, которое было между дверным проёмом и диваном. Звонок в дверь тем временем повторился. Тут меня осенило: я же пиццу заказывал! Прямо перед тем, как сесть за книгу. Так отвлекся, что и позабыл об этом. Но теперь, понятно, вспомнил, и мой живот, отозвавшийся урчанием в предвкушении, — тоже. Переставляю ноутбук на журнальный столик, откидываю плед и иду к двери. Не видя смысла посмотреть для начала в глазок, отпираю её и распахиваю перед пришедшим доставщиком. Сначала взгляд падает на коробку в его руках. Сглотнув скопившуюся слюну, поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в лицо и сказать, что сейчас схожу за кошельком, но ни писка не вырывается из моего приоткрытого рта. Поморгав быстро и легко мотнув головой, снова смотрю на доставщика. Ублюдок. Отшатываюсь назад, всё ещё пребывая в шоке, и захлопываю с силой дверь. Что же, значит, без пиццы. Обидно, досадно, но ладно. Эта сталкерская тварь теперь не звонит в квартиру, зато настойчиво стучит. Глубоко вдохнув кислорода в лёгкие, делаю суровое лицо и снова открываю для него дверь. — Что тебе надо от меня? — спрашиваю повышенным тоном. Он протягивает вперед коробку с пиццей, от которой доносится легкий приятный аромат. Задерживаю на ней взгляд, пожалуй, слишком долго, так как с его стороны слышится смешок. — Вы заказывали пиццу, — говорит он. Ахуеть, какой вежливый. На «вы» тут со мной говорит, чего не скажешь о недавней встрече перед подъездом. Что, работа вынуждает поунижаться перед клиентом, да? Вот так и надо тебе. У тебя нет прав со мной быть неформальным, сука. От его сладкой, даже приторной, улыбки невероятно тошнит. Выглядит он больно уж довольным, видно, понимая, что смог подобраться ко мне ещё ближе, а я, из-за голода и своего нрава, просто не захочу зря просирать свою еду и не смогу, соответственно, выгнать его. К тому же, не факт, что он послушно уйдёт. Слишком настойчивый, зараза. Хочется поскорее от него избавиться, а сделать это можно только одним путём. — Сейчас принесу деньги, — проговариваю через зубы, показывая всё своё недовольство максимально чётко и ясно. Прикрываю дверь, но не до конца, чтоб этот мудило понял, что я его не кинул, отмазавшись, и снова не начал долбиться. Лучше бы он так бился своей головой. О какую-нибудь бетонную стену. Ухожу быстро и широко шагая в спальню и хватаю кошелёк, отсчитываю нужную сумму и возвращаюсь в коридор, где тишь да гладь и слава Богу. Взявшись за косяк двери, дёргаю её на себя и тычу купюрами в придурка. Он берёт их, отдаёт мне мою заслуженную пиццу, но уходить не спешит. Зато я сам захлопываю перед его носом, постоянно лазающим не в свое дело, дверь и запираю на ключ. На кухне кладу коробку на стол и открываю, сразу замечая надпись на внутренней стороне крышки: «Я бы мог обидеться на ту твою выходку, но не буду». Фыркаю и толкаю коробку, отчего она проезжается по столу. Не стану я это есть, чересчур подозрительно. Вдруг он туда что-то подсыпал? А мне не нужно такого счастья. Вздохнув печально, потому как поесть то, что так хотелось, не выйдет, открываю холодильник. Несомненно, я мог бы сделать новый заказ, но если Он снова придёт, что мне тогда делать? Деньги на ветер. Нет, лучше поем что-то другое. Не зря же закупился недавно всякими продуктами и закусками. Достаю колбасу с сыром из холодильника и делаю себе бутерброды. Ставить их в микроволновку не собираюсь и уношу прямо так в тарелочке. Сыр в твёрдом состоянии не хуже плавленного, ничего не знаю. А ещё мне попросту лень подождать минутку-две, пока это дело расплавится, каюсь. Ещё потом ждать, пока подостынет, чтобы не обжечь нёбо, у-у-у, нет-нет. Я голоден и буду есть прямо сейчас. Проходя из кухни в гостиную, резко замираю у дверей второй и медленно оборачиваюсь. Не может же быть, чтобы он?.. Нет, ни в коем случае… Наверное. Прохожу в зал на пару шагов, перегибаюсь через подлокотник и ставлю тарелку на диван, после чего подкрадываюсь к входной двери. Металлическую задвижку глазка отодвигать почему-то не спешу. Что это со мной? Перестал быть таким смелым, когда понял, как сократилось расстояние между нами? Ещё и так быстро и резко. Нет, я не могу его бояться. Что он мне может сделать? Убить? Ну… Вообще-то да. Или ещё чего похуже смерти устроить. Хлопнув себя по щеке, всё же смотрю в глазок. На площадке чисто. Но для меня это ещё ничего не значит, именно поэтому беру снова в руки ключи и отпираю дверь. Каждый поворот ключа и щелчок замка заставляет что-то внутри содрогаться от страха с нарастающей силой. Хватит бояться, Польша, хватит. Тебе не ведом страх, ты должен… А должен ли? И должен что? Покинуть свою обитель, в которой безопасно, чтобы рискнуть и проверить, есть ли снаружи угроза? Поджимаю губы и только сейчас замечаю, что дыхание участилось, а сердце, как будто предсказывая что-то нехорошее, заныло. Сглатываю с небольшой трудностью. Рука уже на ручке двери. Нужно всего лишь опустить её и потянуть на себя, ну же. Там никого нет, никого нет. Прикладываю ухо, чтобы послушать, есть ли снаружи хоть какие-то звуки. На кухне в этот момент включается холодильник, мешая сосредоточиться. Вроде бы, ничего нет, но так ли это? Точно ли я не упускаю ничего важного? А вдруг он просто стоит тихо и не издаёт ни звука? Что-то сжимается внутри. Просто проверить, нужно просто убедиться. Я быстро открою дверь и при малейшей угрозе закрою. Был ли у него с собой нож? Не знаю, не видел, но если и был, то он не стал бы его держать на виду. Как он выглядел в принципе? Закрываю глаза и вспоминаю образ приходящего недавно. Его облик размыт в голове. Сосредотачиваюсь и жмурюсь от усердия. Рубиновые глаза, больше оскал, чем улыбка, расслабленная поза… Был ли он враждебен? Не могу сказать. Конечно, от него веяло опасностью, всегда веет чем-то таким, но сейчас и в большинстве случаев, по крайней мере, которые я помню, он не выглядел так, будто собирался навредить. Он наблюдал всё это время. Как… за зверушкой. Прорычав, покрепче ухватываюсь за ручку и открываю дверь. Выглядываю в подъезд, осматриваюсь и понимаю, что здесь никого нет. Ни единой души, кроме меня. Дебила, решившего себя попугать лишний раз. Хлопаю себя по лицу и закрываю дверь. — Идио-от, — сипло протягиваю и, заперев замки, возвращаюсь на диванчик в гостиной под плед. С чего вообще взял, что он там может быть?.. Его же не было на лестнице в слепой зоне? Да нет, нет, зачем ему. Так, пожалуй хватит на сегодня переживаний. Лучше продолжу писать книгу? Поглядев на ноутбук, ушедший в спящий режим, понимаю, что желание что-либо делать отпало. По крайней мере, будет лучше сейчас успокоиться. Посмотреть мультик про поней, например. Вот в них точно не будет ничего напрягающего. Хотя это смотря какую серию включить. Ну да неважно, ведь даже такие моменты в мультфильме, внимание, про пони не сравнятся с тем, что происходит в реальной жизни. Нахожу мультфильм, включаю рандомную серию и, устроившись поудобнее, смотрю на мелькающие на экране яркие картинки, поедая свои бутерброды и изредка возвращаясь мыслями к вопросу, точно ли дверь заперта.

***

Просыпаюсь я под вечер. Факт того, что смог спокойно поспать и даже без кошмаров, порадовал меня, но теперь состояние было слишком вялым. Глаза слипались, в горле пересохло, голова побаливала. Ноутбук отключился из-за севшей зарядки, и теперь стоял на столике, смотря сюда своим чёрным экраном, а с экрана смотрело на меня моё отражение. Правда, в вечерней темноте от этого отражения видно было только слабое мельтешение, повторяющее за моими действиями. Широко зевнув и потянувшись, встаю и, передвигаясь на ощупь по комнате, добираюсь до выключателя. Слишком яркий свет озаряет комнату, делая больно глазам. Шиплю на него и выхожу из гостиной. Новой целью становится кухня и стакан водички. Попав туда и выпив достаточно жидкости, начинаю медленно приходить в себя и вспоминать, что происходило в течение дня. Пицца, так и оставшаяся нетронутой, успешно об этом напомнила. Сажусь за стол и подвигаю её к себе. Надпись с крышки никаким волшебным образом не исчезла. Если так поразмыслить, ему незачем меня убивать, да? Он мог сделать это сотню раз, а не медлить, так что зачем пропадать добру? Именно с такими мыслями и согласным со мною желудком беру один из треугольников и кусаю. Пицца холодная, но всё ещё вкусная. Однако ещё лучше будет, когда не поленюсь подогреть её. С бутербродами не вышло, но это-то я точно поем горяченьким. Тем более, что оно таким и должно было быть. Закидываю пару кусков — на большее всё равно не хватит — в тарелку, а её — в микроволновку. Давай, родная, подогрей мне покушать. Пока она разогревается, пью холодный сок. Это освежает ещё больше и вот, я готов свернуть го… Холмики. Всё же послесонное состояние никуда пока не пропало и будет со мной ещё некоторое время. Но, думаю, магия вкусной еды поможет проснуться. Когда настаёт долгожданный момент забирать горячую еду из пропищавшей микроволновки, меня одергивает телефонный звонок. Сжав руки, протянутые к печке, в кулаки от досады, иду отвечать. Звонившим, неудивительно, оказывается Венгрия. — Ты жив там? — спрашивает он. — Нет, с того света тебе отвечаю. — Жив, — выдыхает Венгрия с облегчением, и я через телефон чувствую, как он кладёт руку на сердце. — Ты как там вообще? — В полном порядке, — убеждаю его, но он мне, кажется, не верит. — Выкладывай, что случилось. Рассказывать или нет? Не хотелось бы его волновать по пустякам. К тому же после рассказа ему про то, что произошло три дня назад, Венгрия говорил готовиться к худшим последствиям, но что-то надпись на картоночке мне не кажется худшим последствием. — Да так, пиццу себе заказал, — возвращаюсь на кухню, пока говорю по телефону, и достаю тарелку с ней на стол, за который усаживаюсь после, — а доставщиком угадай, кто был. — Беру первый кусочек и кусаю. Как же вкусно, чёрт возьми. Соскучился я по ней. — О боже… — ожидаемо выдохнул Вен, хотя я всё же рассчитывал услышать привычную шутку «не набери в весе», на которую как обычно ответил бы: будет что пожамкать. Не моему партнеру, которого у меня так и нет, так хоть Венгрии. Он всегда в любой удобный момент руки ко мне тянет. — Не ешь пиццу, слышишь? — Боишься за мою фигуру? — смеюсь со своей же шутки, но Венгрии отнюдь не до смеха. — Польша, я серьёзно. — Поздно. — Ты!.. — вдыхает испуганно он, но я его перебиваю, чтобы успокоить, пока не началась буря. — Да успокойся, обычная она. Если бы он хотел меня грохнуть, то ты бы сейчас был приглашён на похороны или стал их организатором, а он сделал бы это явно не так. — Ты слишком уверенный для того, кого преследуют… Но тебе ведь всё равно страшно, скажи. — Нет, мне не страшно, — тороплюсь возразить, а Вен укоризненно цокает на той стороне. — Просто признай, что боишься, и давай положим этому уже конец. Ты достал фотографии? Польша? По молчанию с моей стороны он понял, что ответ отрицательный и тоже замолчал, скорее всего думая. — Я справлюсь, — в моем голосе пропала та уверенность, с которой я это говорил до отлёта Венгрии из города. Потускнение заметил и он, но что Венгрия начал говорить, я больше не слышал, тупо пялясь в одну точку и понимая, насколько устал от этого. От всего этого. Я хочу просто жить. В спокойствии и мире с самим собой. Хочу выходить на улицу, зная: никто на меня не смотрит, а прохожие срать хотели на то, кто я такой. Быть полностью уверенным, что останусь в живых до тех пор, пока сам не решу уйти. Уверенным, что никто не поджидает меня за углом, и не думать, а что если. Хочу свободы. И не хочу больше скрываться от этого… Этого!.. — Польша! — позвал Венгрия, вытащив меня из омута отчаяния и надоедливых мыслей. — Что? — спрашиваю, потерев висок. Голова гудит. — Тебя не мутит? Сердцебиение в норме? Потемнение в глазах, не? — Я же сказал: всё хорошо, — уже более раздражённо повторяю ему. — Хватит об этом, пожалуйста! — …Просто будь на связи, — спокойным, но печальным голосом просит Венгрия и сбрасывает звонок первым. Ну вот, зашибись! Огрызнулся на своего лучшего друга и, кажется, обидел. Надо в кои-то веки научиться сдерживать свои эмоции. Знаю же, что излишняя эмоциональность может заставить меня позже жалеть! Ну, только в случае с близкими людьми или теми, кто не заслужил попасть под раздачу. Пиццу я доедал уже без настроения. В голове был белый шум, а на столе лежал телефон и тихо вибрировал от пришедшего от Венгрии сообщения: «Я просто переживаю за тебя. Обратись в больницу, если станет хуже».