Я художник, я так вижу

— Энд кап оф кофи плис, — проблеяла я охрипшим ото сна голосом в трубку телефона девушке на ресепшене. Все так же воспевая мысленные дифирамбы разработчику переводчика, я умчалась умываться, надеясь, что правильно произнесла все слова, что высветились на экране смартфона и прошли мою невысококвалифицированную проверку на правильность, и мне принесут мой завтрак, а не что-то непонятное. Проснувшись утром от трели сообщения, я не сразу смогла сообразить, где нахожусь и что вообще происходит. Разблокировала гаджет и слегка туповато уставилась на непонятные закорючки в сообщениях, с трудом догоняя, что пишут-то на английском, поэтому снова воспользовалась моим незаменимым помощником в этой стране. Вечерние надежды на добропорядочность жителей снова ожили, когда перевод явил предложение встретиться для передачи моего имущества. Настрочив ответ и договорившись о времени и месте встречи, я десять минут потратила на составление текста, который только что зачитала девушке в телефоне и теперь собиралась, думая, что надеть, чтобы потом сразу же отправиться на экскурсию по оперному театру, которая назначена через час после встречи с человеком, нашедшим скетчбук. Туманный Альбион сегодня не оправдывал свое название и радовал ярким солнцем и двадцатипятиградусной приятной жарой. Посему я остановила свой выбор на легком сарафане лимонного цвета с широкими бретелями и юбкой-солнцем и босоножках с квадратным носком, которые ворвались на модный подиум в этом году, и пока не прошел их сезон, я собиралась носить их «и в пир, и в мир, и в добрые люди». Мою львиную гриву пепельно-серых локонов, которые один из моих знакомых как-то сравнил с париком — так их было много, укротила шляпкой-канотье, на нос нацепила круглые солнцезащитные очки, в плетеную сумку-клатч отправились карандаши и телефон, а я направилась на втречу с человеком, который, я надеялась, не зашел дальше первой страницы моего альбома. Тут я также уповала все на ту же воспитанность англичан. Рандеву назначили в небольшом парке, расположенном недалеко от моего отеля. Видимо, человек все же видел меня в вагоне метро и запомнил, на какой остановке я вышла, потому что именно по его инициативе местом был выбран именно этот парк. Очевидной проблемой для меня являлось наше узнавание друг друга, но я надеялась, что, раз человек меня видел, как я предполагала, конечно, то и запомнил, как я выглядела. Поправив черный платок на сумке, в цвет босоножек и ленты на шляпе, я отправилась на поиски фонтана, возле которого мне и должны передать мою драгоценность. Не то чтобы этот блокнот был для меня так важен, но мне почему-то не хотелось упускать ни малейшей возможности провести день интересно, а ситуацию, в которую я попала, вполне можно было назвать маленьким приключением. Поэтому оглянувшись вокруг, и не заметив поблизости никаких других фонтанов кроме того, к которому я подошла, села на бортик, расправив подол сарафана, и принялась ждать, гадая, кем же окажется загадочный незнакомец или незнакомка. Завести знакомство с жителем другой страны, на мой взгляд, было бы чудесно. Возможно, если бы удалось подружиться и продолжить общение, можно было бы пригласить его или ее погостить у меня, провести экскурсию по моей родной Одессе, может, посетить другие города вместе. Из раздумий меня вывел чей-то окрик. Кто-то позвал меня по-английски, поэтому я стала оглядывать людей вокруг меня и снова словила вчерашний ступор. И причиной рецидива снова стал все тот же человек — летящей походкой с той стороны фонтана по часовой стрелке ко мне приближалась мечта многих дам — Томас Уильям Хиддлстон. По некоторым причинам ставшей мокрой в самом прямом смысле: ветер подул в направлении мужчины, и великолепное мужское тело, которое мне так и не удалось вчера зарисовать до конца, облепила синяя футболка. Мой взгляд сразу же уткнулся в открывшийся вид, и пока я получала эстетическое наслаждение, владелец сего тела приблизился ко мне и начал что-то говорить. Естественно, понять я смогла через слово, но общий смысл уловила. Актер говорил что-то про то, что он рад меня снова встретить, а я в этот момент думала что-то вроде: «у него что, никаких дел других нет, что ли?». Ну правда, разве у актеров так много свободного времени? Вчера катался на метро, сегодня сам мне написал и пришел на встречу в полдень — середину рабочего дня. Сталина на них нет. — … трит ю ту кофи, — закончил свою речь мужчина и протянул мне мой скетчбук. Вот тут я полноценно прочувствовала все прелести собачьей жизни, в которой бедные животные все понимают, но ответить ничего не могут. Моя же ситуация усугублялась тем, что даже понимала я далеко не все, а того, что понимала, едва хватало чтобы понять всю речь. Это было похоже на собирание паззла, в котором большая часть фигурок отсутствовала напрочь. А потому в ответ на слова собеседника я просто выразительно на него смотрела, со стороны, вероятно, выглядя живой куклой, все функции которой ограничивались подвижностью век и имитацией вздохов. Меня разрывало между желанием каким-то чудесным образом задержать актера возле себя как можно дольше и языковым барьером, который все сильнее соблазнял меня сказать, мол, моя твоя не понимать, и умчать в закат, а так как сейчас середина дня, для равноценной эффектности можно утопиться в фонтане. Думаю, так было бы даже лучше. — Донт спик инглиш, — путь от глупой части мозга до языка оказался короче, чем мысль, которую я формулировала для продолжения разговора, поэтому, результат первичной мозговой деятельности вышел в свет мимо цензуры, и мне ничего не оставалось, кроме как состряпать очень виноватое лицо, мол, в том, что я вас не понимаю, сер, моей вины ну никакой нет, и глаза побольше, конечно, побольше. Все это время я сидела, поэтому мужчине было неудобно стоять и еще в начале разговора он присел рядом, вполоборота ко мне. После моей фееричной фразы блокнот из его рук перекочевал мне на колени, а сам актер куда-то умчался, бросив мне на прощанье что-то про какой-то вейт. Я идентифицировала данное слово как призыв чего-то подождать, поэтому, посмотрев на часы и отметив, что до моей экскурсии еще почти час (из чего следовало, что на эту, право слово, судьбоносную встречу и весьма содержательный разговор мы потратили аж всего три минуты), поэтому я решила провести ревизию возвратившегося скетчбука. А может, даже удастся дорисовать недорисованное. — Ходят тут бродят. Честное слово. А ты, Алина, — бурчала я обиженно на себя, прорисовывая фактуру шелковой ткани, которой я решила прикрыть непристойности, учитывая то, как легко я могу потерять свое вместилище чудесных эскизов, и если его найдет кто-то несовершеннолетний, конфуз произойдет тот еще, — ну неужели нельзя было хоть как-то отреагировать. Где был твой славный переводчик, которым ты так ловко пользовалась вчера, а, гений? Мое самокопание вслух прервала тень, что нависла надо мной и загородила солнечный свет. Подняв голову, я снова смогла лицезреть красавчика в мокрой футболке, которая по неизвестным мне причинам до сих пор не высохла в столь жаркий день, заставляя меня думать, что человек напротив снова попал под дождь из фонтана. В руках мужчина держал два стакана с кофе. Лучезарно улыбаясь он протянул один из них мне, и я, обрадовавшись, что мои скудные познания меня не подвели, и я осталась сидеть на месте, с улыбкой его приняла. Спрятав в сумку блокнот и карандаши, достала смартфон и быстро напечатала в переводчике сообщение, показав его собеседнику. «Здравствуйте, мистер Хиддлстон. На самом деле, я очень благодарна, что Вы вернули мой альбом. И я очень рада видеть Вас. Мое имя Алина» Прочитав мое послание, актер перевел взгляд на меня и улыбнулся. Взяв у меня из рук телефон и дождавшись моего позволительного кивка, он начал что-то печатать в нем, судя по всему, ответ. Я же в это время могла наблюдать за его пальцами, что быстро стучали по экрану, понимая, что сегодня по возвращении в отель, мой скетчбук пополнится очередной иллюстрацией. «Привет, Алина. Можешь звать меня Томом. Ты прекрасно рисуешь. Я рад, что встретил тебя» Мужчина вернул мне телефон и наблюдал за моей реакцией. А я поняла, что, кажется, зря уповала на добропорядочность английских граждан, проигравшую в этот раз любопытству, и почувствовала, как к моим щекам прилила краска. Дабы скрыть смущение поднесла к губам стакан с кофе и под пристальным взглядом (и как не подавилась только) сделала большой глоток, о чем тут же пожалела, так как напиток оказался слишком горячим, и на языке почувствовала ожог. Поступив единственно верно в данной ситуации, я начала дышать ртом, стараясь остудить язык, и естественно, пыталась помочь себе свободной правой рукой, чем заставила Томаса рассмеяться. Возмущенно посмотрела на него, продолжая охлаждать язык, отставив на бортик фонтана стакан с кофе и помогая себе уже двумя руками. Когда мне стало немного легче, а мужчина отсмеялся, я продолжила пить кофе, уже демонстративно не смотря на собеседника. Тот же, взяв мой телефон и без проблем его разблокировав, так как я не ставила пароль, снова начал там что-то печатать и, закончив, передал гаджет мне. «Прости. Это выглядело очень забавно. Но мило» Смотря на его улыбку, я не могла больше злится, поэтому пришлось улыбнуться в ответ и напечатать то, что меня волновало еще со вчерашнего вечера. Нет, не то, почему у него так много свободного времени, хотя и об этом я планировала спросить позже. «Ты смотрел мои рисунки.» Не вопрос. Судя по глазам человека напротив, он рассмотрел все в подробностях, и единственным человеком, который испытывал смущение по этому поводу, была я. Хмыкнула и написала еще. «И как тебе? Понравилось?» Хитрый взгляд из-под опущенных ресниц. Я внимательно следила за реакцией, и — о чудо — кто-то громко сглотнул. И снова телефон забрали у меня из рук. «Как я уже говорил, ты очень хорошо рисуешь. Но, кажется, один из эскизов не закончен. Уверена, что он достаточно подробно отражает оригинал?» Теперь уже настала моя очередь сглатывать, хотя я и так была смущена сильнее некуда. Будто очнувшись, мысленно одернула себя. Чего это я тут растеклась. Я художник или где? Эти глаза повидали на своем веку множество не сильно одетых мужских тел. Вовремя вспомнив эту истину, я смогла взять себя в руки и ответить прямым взглядом, мол, не против сравнить. Что, собственно, и написала ему. Пока Том печатал ответ, случайно увидела у него на руке часы, которые показывали катастрофически малый отрезок времени до начала моей экскурсии. Перехватив мой взгляд, актер заблокировал телефон и спросил, не спешу ли я. Как я это поняла, сама удивляюсь до сих пор. Кивнув в ответ, поправила на плече ремешок сумки. Мы вместе поднялись и направились в сторону станции метро в полном молчании. Кофе незаметно был выпит, поэтому Том забрал у меня пустой стаканчик и кинул в ближайшую урну, попав с довольно большого расстояния. Я, мысленно конечно, восхитилась. На прощание мужчина спросил, может ли он написать мне вечером, я опять кивнула. Спасибо школьным учителям, которые вбивали в мою голову распорядок дня, а также нашим мобильным операторам, благодаря которым в моей памяти отпечаталось пресловутое сенд эсэмэс. Уже сидя в вагоне, я разблокировала телефон и увидела напечатанный актером текст. «Если ты не против, мы могли бы развить твой эскиз до полноценной картины.»