Что-то о сложных взаимоотношениях старых и молодых

      Йосеф не помнил, как это все началось. Сначала они просто обсуждали очередные перебои доставки пиломатриалов и темного камня для отстройки Анти-фейского мира, а в следующий момент они уже лежат в кровати после первого, — в их взаимоотношениях, — секса.       Разумеется, после этого Йосеф сократил часы приема Анти-Космо по поводу его мира, — что потом дало определенные последствия, но это другая история, — и перестал в принципе выходить с ним на связь не по работе. Он ощущал, что после такого их отношения сдвинулись, и сдвинулись не в ту сторону, которая выгодна пикси.       И вообще, где это видано, чтобы опекун лез в штаны своему воспитаннику? Даже мысль об этом была противна Йосефу, а осознание того, что он теперь буквальный ее представитель заставляло его чувствовать себя извращенцем и педофилом. Он не мог никому об этом рассказать, потому что буквально все знали, что у них взаимоотношения опекун-подопечный, и это не добавило бы ему баллов в социальном одобрении.       Однако однажды, несмотря на прямой запрет Йосефа для Анти-Космо не приходить, тот ворвался в его кабинет и попросил об аудиенции.        — Йосеф, — анти-фей выглядел довольно жалко. Если обычно от него исходила аура уверенности и дерзости, то сейчас неуверенности и какой-то робости, — Я… нам надо поговорить.       Спустя несколько секунд в кабинет вошел Сандерсон, который горячо извинялся за то, что не смог сдержать интервента.       Йосеф смотрел на них обоих и тяжело вздохнул. Видимо, все-таки придется поговорить. Он отпустил Сандерсона и попросил никого больше не впускать на время разговора, после чего он сразу же ушел.       Йосеф полностью облокотился на спинку своего кресла и устремил ожидающий взгляд на Анти-Космо.        — Что ты можешь сказать об этом? — твердо спросил пикси, наблюдая за изменениями выражений лица на бывшем подопечном, — Что ты извращенец? Что я извращенец? Что ты окончательно ебнулся?       Анти-Космо видимо вздрогнул от грубых слов и посмотрел в пол, либо от стыда, либо чтобы внимательно подумать над словами, которые ему необходимо сказать.        — Йосеф, я не обвиняю тебя в том, что произошло, — он хотел продолжить, но Йосеф рывком поднял ладонь, чтобы заткнуть его.        — То есть, ты мог обвинять меня в том, что произошло из-за тебя? — прервал его пикси грубым тоном и встал с кресла, — Анти-Космо, я могу многое понять. Но то, что произошло, не имеет оправданий. И не должно их иметь, — Йосеф нахмурился и провел рукой по лицу, — Это сродни оправдания педофилии.       Анти-Космо быстро поднял голову, устремим взгляд в глаза бывшего опекуна.        — Но ведь это не педофилия, — с оттенком обиды ответил он, — Я давно перешел черту совершеннолетия для моей расы, и следовательно, имею право на отношения с тем, с кем хочу.        — Но спрашивал ли ты у меня, хочу я подобных отношений с тобой? — едко спросил Йосеф, наклонившись к анти-фею, — Между нами были наставнические отношения, что такого произошло в твоей голове, что ты решил сделать такую хуйню?        — Я, — Анти-Космо не выдержал строгого взгляда пикси и опустил голову, — Прости меня, Йосеф. Я не хотел, чтобы все так сумбурно получилось, — он мельком глянул на него, — Но если можно, — анти-фей подошел ближе к нему и положил руки ему на талию.       Йосеф нахмурился, наблюдая, как анти-фей собирался уже сесть на колени перед ним, а потом грубо схватил того за плечи и поставил на ноги. Ощутив подъем ненужной самоненависти и недовольства пикси с силой дал пощёчину Анти-Космо. Да так, что тот упал на пол.        — Убирайся, — процедил Йосеф, отвернувшись от бывшего подопечного, — Возвращайся, когда придешь в себя.