Подарки зятя или эльфийское проклятье

      Михаэль внимательно наблюдал за сёстрами Вудсток и их матерью с другого конца гостиной. Сесили хмурилась, а Элис слушала, приложив ладошку ко рту. Миссис Вудсток — круглая, маленькая и хлопотливая, — потеряла вдруг прежнюю незначительность и держалась так по-новому, что Михаэлю стало не по себе. Неужели можно так преобразиться за каких-то пару минут?       Позабыв, что они в ссоре, Михаэль отставил бокал с шампанским и чуть не сорвался с места, как сделала бы любая из девушек, если бы ему понадобилась помощь. О чём они, чёрт возьми, говорили?! Возможно, ещё и поэтому вина так сильно угнетала его с тех пор, как Элис влюбилась в него, что он, несмотря на такой маленький срок знакомства, чувствовал за них ответственность. Разве брат сделал бы им больно?       — Ну а теперь мой главный подарок. Для самой прекрасной женщины этого вечера. — Когда Джереми попросил минуточку внимания, даже Михаэль на время оглянулся на него и упустил из виду сестёр Вудсток, но всё равно услышал, как Сесили крикнула матери в сердцах:       — И ты столько времени молчала?!       К счастью, никто, кроме Михаэля, не обратил на это внимания, пусть его сердце и сжалось от плохого предчувствия. Тем временем, подозвав к себе Маргарет, американец достал из пакета плоскую, вытянутую подарочную коробку и самодовольно улыбнулся во все тридцать два зуба. Все уже поняли, что в ней находилось, и умилённо вздохнули. Счастливая невеста вытерла слёзы из уголков глаз платком.       — О, Джерри! — проговорила она растроганно, когда жених раскрыл коробку, и блестящее колье с кулоном в форме двух крыльев, взятых в круг, предстало её взору. — Какая красота!       — Эге —гей, милый зятёк, — присвистнул старый Вудсток, преспокойно просидевший весь вечер в углу у камина вместе с газетой «Times», зажимая между зубов сигару. — Наследник биржевого магната! Вон какого нашла себе наша Мэгги! Денег у него куры не клюют.       — Папа! — пожурила отца Маргарет. — Какой стыд.       Затем она чмокнула жениха в щёчку и, захлопав в ладоши, убрала с шеи волосы, чтобы Джереми помог ей с колье. Зять польстился комплиментом тестя, пусть тот и был весьма беспардонен. Как и сам полковник! Михаэль закатил глаза и уже хотел вернуться к Сесили и Элис, но миссис Вудсток сама оставила дочерей у лестницы и, не откликаясь на их зов, встала за спиной у зятя.       — Джереми Лоуренс! Бросьте это немедленно. Вы слышите меня?! — пробормотала она, кивнув на колье. Её руки дрожали, а голос, не в пример обычно спокойному, угодливому тону, звучал разъярённо. — Не смейте надевать его на мою дочь. Я заклинаю вас! Оно проклято!       По рядам собравшихся прошёлся удивлённый шёпот, а розовощёкое, уже с заметными морщинками лицо Элайзы стало пунцовым. Михаэль переглянулся с Сесили, и та в недоумении пожала плечами. Элис отворачивалась.       — Maman, — снисходительно отозвался Джереми, как биржевые магнаты всегда обращались к домохозяйкам, и снова сверкнул голливудской улыбкой, — всё под контролем. Никакого проклятья. Я купил его в лучшем ювелирном магазине Дублина. Ну знаете… Среди трёхлистного клевера и лосей.       — Вы не слышите меня, мистер Лоуренс? Я сказала вам немедленно… Боже мой! — В ещё большем ужасе женщина отшатнулась от пакетов, когда одним глазком заглянула в них. — Да у вас на всех вещах эта метка!       — Мама, пожалуйста, — тут же подала голос Маргарет, — не позорь меня.       — Элайза, дорогая, — из своего кресла заговорил и муж, — какая ерунда! Что за проклятье? Что за метка?       — Эльфийская! Эльфийская метка! — перекричала его жена. — Нам всем несдобровать, помяните моё слово. Они теперь обрушат на нас свой гнев. Потому что вы, мистер Лоуренс, взяли их вещи без спросу!       Вудсток от души расхохотался, за ним подхватил и зять, а затем и весь пансион. Миссис Сазерленд, как обычно, постаралась всё уладить и всех помирить и протиснулась через толпу к милой подруге. Даже локтем никого не задела!       — Миссис Вудсток, — примирительно коснулась её плеча Полина, как будто говорила с умалишённой, — вы, наверное, сегодня очень устали, весь день готовились к прибытию зятя. Давайте я заварю вам ромашковый чай?       — Ромашковый чай тут не поможет, душенька. Неужели вы не видите? Свадебное кольцо Маргарет, браслеты, серёжки… Всё это ужасно!       — Пойдёмте, миссис Вудсток, пойдёмте… — понимающе кивала Полина, ни на минуту не выходя из себя, — вы как раз расскажете мне всё в подробностях. Не забудьте свою шаль. Она висит там, на спинке стула…       — Моя жена очень суеверна, — загасив сигару в пепельнице, вздохнул старый Вудсток, когда миссис Сазерленд увела его жену на кухню, — верит во всякие сказания, приметы… Говорит, что её предки были аристократами, а одну из прапрабабок сожгли на костре за колдовство… Как там её звали? Юмелия?       — Алисия, — поправила его Элис, но её не услышал никто, кроме сестры.       — Ну мы-то люди современные и в приметы не верим, — как ни в чём не бывало развёл руками зять и, когда тёща перестала ему мешать, всё-таки застегнул колье на шее у Маргарет, положил руки на её плечи и поцеловал в макушку. — Он с сапфировыми камнями, дорогая. И очень пойдёт к твоим глазам.       — Джереми, милый! — не сдержала себя Мэгги и поцеловала жениха в губы. Со всех сторон раздались аплодисменты.       Как только застёжка на колье старшей сестры захлопнулась, перед глазами Элис возник пурпурно-розовый туман, а колода Таро в руках вспыхнула и упала на пол. Она вовремя схватилась за перила, и, если бы не Сесили, лишилась бы чувств. Михаэль, который, конечно, всё заметил, подхватил её под другую руку, и, пока гости пансиона в забытьи хлопали молодым, без обиняков спросил её сестру:       — Почему ей плохо? Это из-за того, что говорила ваша мать?       — А тебе-то что? — огрызнулась Сесили, враждебно сощурившись, и покровительственно закрыла Элис собой. — Откуда тебе знать, что она нам говорила?       — Я и не знаю, — чуть повышая голос, спорил с ней Штерн, — потому и спрашиваю.       — Хватит! Перестаньте.       Оба замолкли, когда Элис шикнула них, устало прикрыв глаза. То, как Михаэль захлопотал вокруг них, растопило сердце Сесили, но она всё ещё злилась на него, а тут ещё и собственные тревоги — ну и время мама нашла для «семейных секретов»! — и даже новые, незваные гости…        — Скажите миссис Сазерленд, — прямо посреди хлопков из коридора раздалось постукивание тростью по паркету, — прибыл сэр Роджер Ковентри. Пятнадцатый граф Ковентри. Из Уорикшира. Уверяю вас: она узнает меня.       Швейцар что-то пробубнил про «неподходящий момент» и «гостей в доме», на что более молодой и несколько насмешливый голос ответил вслед за первым:       — Вы что, не знаете, кто мы такие? — с явной издёвкой заговорил тот второй и, возможно, задымил сигарой. В гостиной вновь запахло куревом, хотя мистер Вудсток уже убрал пепельницу и вышел за женой. — Графам Ковентри открыты все двери.       Сесили хватило секунды, чтобы вновь достать фотоаппарат и сделать несколько кадров с Маргарет и Джереми. Они так помрачнели, что Сесили невольно вспомнила сказку о Спящей Красавице и её сорванные крестины. Старая злая фея, которую забыли пригласить на торжество, явилась туда в самый разгар вечера и испортила всем веселье. Что же ей это напоминало?       — Что ты делаешь? — шикнул на неё Михаэль, когда швейцар, немного поворчав, всё-таки впустил гостей внутрь. — Зачем ты их снимаешь?       — Потом «спасибо» скажешь, — отмахнулась Сесили. — Ковентри — те ещё проходимцы. В прошлом году…       — Вы их знаете? — удивлённо заморгал юноша, хотя уже догадался об этом по её тону.       — Этот молодой человек, — отозвалась Элис, кивнув на того, что выглядел моложе, и откашлялась. Её голос дрожал, и она говорила, не смотря ему в глаза, — бывший жених Маргарет. Помнишь, мы рассказывали?       Михаэль не знал, радоваться ли, что она вновь с ним заговорила, или же во все глаза рассматривать «того молодого человека». Он долго не отводил взгляда, и, в конце концов, Элис всё-таки обернулась к нему. Михаэль крепче сжал её ладонь.       — Ты точно в порядке? — спросил он доверительно. Элис на миг замерла, еле заметно кивнула и… сжала его пальцы в ответ.       — Лучше некуда, — проговорила она улыбаясь.       Михаэль тоже улыбнулся и облегчённо выдохнул. Слава богу! Как тягостно быть в ссоре!       Облегчив душу, Михаэль вновь вернулся к своим размышлениям: если Ковентри пришли к Маргарет и её жениху, чтобы, возможно, свести старые счёты, то зачем они звали Полину? Голова шла кругом от вопросов — и это он ещё не выяснил, что за тайну скрывала миссис Вудсток! — но любопытство всё-таки взяло над ним верх.       — Мисс Вудсток! Джереми Лоуренс, дружище! Да у вас тут помолвка… Поздравляю! Мы с отцом ни о чём не знали, иначе принесли бы подарков. — Прямо с порога незнакомец раскрыл объятья для молодых и расхохотался то ли вызывающе, то ли надрывно, пока его отец стоял в дверях и, осуждающе косясь, хмурился и оглядывался на лестницу. — Не хотелось бы портить ваш праздник. Да мы по небольшому дельцу…       — Эдвард Ковентри, — сдержанно процедил Лоуренс сквозь зубы, и от сверкающей улыбки на его лице не осталось и следа, — благодарю за поздравления.       Жесты, мимика и даже походка Эдварда граничили между агрессией и истерией сумасшедшего, а мешки под глазами, красными то ли от недосыпа, то ли от спиртного, лишь дополняли образ. Сын графа двигался нервно, дёргано, порывисто и говорил, и улыбался точно так же: невпопад. Эдвард был красив. Блондинистые волосы, стоявшие на голове торчком так, как будто он не расчёсывал их по утрам, серовато-голубые глаза, щурившиеся хитро и развязно, так что получали дикое волчье выражение, острые скулы, атлетическая фигура, кривая усмешка на губах: всё это очень шло ему, хоть и придавало опасности. Сына хотелось раскусить и даже пожалеть, в то время как отец производил неприятное, мрачное впечатление, будто затянутое облаками небо перед дождём.       Сутуловат, долговяз, весь в чёрном с ног до головы, сплошь покрытой, кстати, проседью, опирался на трость и задирал нос. Настоящий лорд из одноимённой палаты!       — Мисс Вудсток. — По-медвежьи похлопав Джереми по плечу, так что тот чуть не отлетел к стенке, Эдвард, с позволения её жениха, оставил на щеке Маргарет поцелуй, — какая красавица, мисс. Не думал, что скажу это, но с моим лучшим другом вы сияете так, как никогда не сияли со мной.       — С лучшим другом?! — удивлённо шепнул девушкам Михаэлем. — Она ушла от одного друга к другому? И это ваша добродетельная Маргарет?       — Они не любили друг друга, — объясняла ему Элис уже увереннее, когда мир вернулся к ним, — после войны о героизме отца в Африке говорили даже в Букингемском дворце. Ковентри те ещё снобы и не могли упустить такой возможности. Хотели, чтобы их имя звучало рядом с нашим, пусть в другое время они и не посмотрели в сторону каких-то джентри. Даже мамины именитые предки не помогли бы, они все давно разорились… Лорд Ковентри хотел невестку — дочку легендарного полковника, да и его сына пришло время женить. Наши отцы договорились о помолвке, но Эдвард всё равно её разорвал.       — Посмотрите-посмотрите на Мэгги, — бормотала Сесили, неустанно щёлкая объективом, — да на ней лица нет… И зять какой-то странный. Неужели чувствует вину?       — Надеюсь, что и вы в скором времени найдёте своё счастье, сэр, — не теряя самообладание, ответила Эдварду Маргарет и, само достоинство, взяла жениха под руку. — Это ни с чем не сравнимое удовольствие.       — О, конечно. — С явной ехидцей, понятной, возможно, только Лоуренсу, Эдвард кивнул и даже подмигнул ей, — я уверен, что он никогда не разочарует вас. Какая милая вещица! Можно посмотреть?       Сесили успела заснять то, что случилось дальше. Эдвард уже коснулся колье, когда Джереми как с цепи сорвался и, отодвинув Маргарет в сторону, схватил Эдварда за грудки, но тот даже не выглядел удивлённым. Маргарет и несколько дам одна за другой вскрикнули.       — Джерри! — истошно кричала Мэгги, дёргая жениха за рукав. — Перестань, он того не стоит…       — Я знаю, зачем ты пришёл сюда. — Джереми всё ещё наступал, но, не привыкший к уличным потасовкам, тяжело переводил дух и заметно нервничал. — Везде, где бы ты ни появлялся, всё идёт наперекосяк. Но я не позволю, чтобы всё пошло прахом. Это наш с Маргарет праздник, и я…       — Что? — ничуть не смутился Эдвард, скалясь всё шире. — Что ты мне сделаешь?       — Хватит! — Старческий голос лорда Ковентри громом прогремел в дверях, и Джереми, замешкавшись на мгновение, высвободил Эдварда. — Что за представление вы здесь устроили, мистер Лоуренс?! Чего ещё ожидать от американца… Швейцар! — Сэр Роджер нетерпеливо замахал тростью в воздухе. — Я же вас просил: приведите сюда миссис Сазерленд!       Маргарет тотчас захлопотала вокруг Джереми, словно мать успокаивала обиженного хулиганами сына, и разве что только не дула ему на разбитые коленки. Она шептала под боком: «Тише, тише!», хватала его за лицо и целовала. А ведь Лоуренс и правда напоминал побитого щеночка: вот-вот и заплачет. И куда только делся тот жизнерадостный янки?       — Прежде чем поучать других, ваше сиятельство, — встала она на защиту жениха, словно львица, охранявшая потомство, — следили бы лучше за собой!       — Не смейте ничего говорить об американцах, сэр Роджер! — эхом отозвался за ней Джереми, — я очень хорошо знаю вас и вашу семейку, и лучше уж быть янки, чем таким снобом, как вы!       Лорд Ковентри только фыркнул на эти излияния, и улыбка впервые за долгое время озарила его лицо, а Эдвард хмыкнул в кулак. Доводы Джереми и его невесты не впечатлили их, но сэр Роджер, возможно, заспорил бы с презренным американцем, если бы только в этот самый момент…       — Кто-то прибыл? Новый гость? Простите: я успокаивала миссис Вудсток…       Воздушной походкой балерины Полина вбежала в гостиную, но блаженная улыбка вмиг сошла с её лица, как только Эдвард Ковентри обернулся к ней. Она лишь скользнула взглядом по старому графу, но так и не смогла оторвать взора от его сына. Она даже не шевелилась, не моргала, не дышала. Всё бремя этого мира промелькнуло в её глазах — стыд, злость, смущение и ненависть, — а ещё через секунду прозрачная дорожка увлажнила её щёки.       Эдвард выглядел сражённым не меньше, и привычное волчье выражение сошло с его лица, уступив место странному обожанию, в котором сквозили вина, злоба, покорность и толика насмешки. Какое-то время молодые люди так и простояли друг напротив друга, словно весь остальной пансион вымер и оглох в одночасье, после чего, как в замедленной сцене популярного кино, он подошёл ближе и поцеловал ей руку.       — Ну здравствуйте, — горячо прошептал Эдвард, — миссис Сазерленд.       Как непохоже он вёл себя с Маргарет! С Полиной Эдварда связывало гораздо больше, чем со старшей мисс Вудсток, и Михаэль понял это, хоть и не слыл знатоком человеческих душ. Стало быть, Полина всё же не всё рассказала ему про себя на Набережной Виктории! Странное чувство, похожее на ревность, кольнуло его сердце. Одна дорожка слёз сменилась другой, и вскоре Полина вырвала пальцы из больших ладоней Ковентри и выбежала вон. Лорд Ковентри, жуя губы и что-то ворча себе под нос, вышел следом, но его сын остался стоять посреди комнаты и держал на весу руку, словно ловил ею концы ускользавшей вуали. Потом, правда, опустил её, потёр ладонью щетину и, присвистнув, обернулся к толпе.       — Пойду покурю на крыльцо, — сообщил он всем, поклонившись, будто в театре. — Буду рад компании!       «Это мой шанс», — промелькнуло в голове у Михаэля, а Сесили тем временем выключила фотоаппарат. Хотя вечер и был безнадёжно испорчен, Джереми и Маргарет вновь завели патефон, да только сами выглядели так, как будто на их нервах станцевали фокстрот.       — Знаете, сколько тут всего интересного?! — хихикнула старшая Вудсток, меряя рукой тяжесть Leica II. — На всех хватит!       — Вы ещё ничего не рассказали мне про свою мать, — назидательно напомнил девушкам Штерн, — да-да, я ничего не забыл. Встретимся сегодня ночью на чердаке? А сейчас идите в комнаты. Сесили, проследи за Элис…       — И пропустить, что будет дальше?! Нет уж!       — Я сказал: идите, — всё ещё настаивал он. — Потом поговорим.       — Сеси, — поддержала его Элис, — пойдём. Всё равно всё уже прошло.       Сесили всё-таки показала Михаэлю язык, прежде чем взять сестру под руку и скрыться с ней на лестничной клетке, а немец подавил улыбку, проводив её взглядом. Как хорошо, что они помирились! И когда он только успел так привязаться к этим девицам? Луи Армстронг снова гремел на весь пансион, но Михаэль, хоть и любил его творчество, держал в голове одну цель, стоявшую спиной к гостиной на веранде, и не отвлекался. Пришлось обойти стороной Фредерико и Стефанию, которые страстно танцевали медленный танец, обнявшись, как в лучшем итальянском кино, и прикрыть рот рукавом, чтобы не закашляться от сигарного дыма Вудстока, который уже вернулся с женой из кухни и теперь успокаивал Маргарет. «Ковентри всем испортили праздник?!». «Да они не знали, с кем связались!»       Когда Михаэль прошёл на веранду, скрипнув прозрачной дверью и захлопнув её с той стороны за собой, в его лицо подул приятный весенний ветерок, а уши заложило. Стрекотание кузнечиков в кустах пришло на смену громкой музыке, проникавшей лишь эхом на балкон, где сын графа наслаждался прохладой и одиночеством.       — Кажется, вы слишком буквально поняли мои слова про компанию. Когда Михаэль бесшумно встал рядом у перил, Эдвард еле заметно вздрогнул и лишь слегка склонил голову набок, словно оценивал, кого принесла нелёгкая. Потом, успокоившись — нет причин ни язвить, ни прогонять незнакомца, — видимо, решил, что никого лучше такого человека судьба прислать не могла.       — Если вы не хотели, чтобы вам мешали, зачем тогда приглашали за собой?       Противоречивые мысли овладели Михаэлем. Он злился, как чёрт, и хмурился, когда думал о прошлом Полины, в котором этот человек играл не последнюю роль и до сих пор напоминал о себе. Что в нём такого? Крепок, как медведь и так же неповоротлив, походил на матёрого картёжника и мота, весь пропах алкоголем, да ещё и Маргарет, и её Джереми задирал, как последний… да как она вообще обратила на такого внимание?       — А вам палец в рот не клади, — весело присвистнул Эдвард, будто прочитал его мысли.       Он не спешил разговаривать и только прожигал глазами светящиеся фонари на другом конце улицы. Такой ореол безнадёжности и тоски окутал их обоих, что Михаэля снова замучили сомнения. Стоило ли вообще приходить сюда? Сын лорда предавался страданиям, а тут он со своей ревностью! Из паба напротив доносились смех и музыка, внизу проезжали машины, свистели прохожие, в многоэтажке в нескольких метрах ругались соседи.       Пару секунд молодые люди провели молча, пока Михаэль подбирал нужные слова и, кусая губы, искоса поглядывал на соперника. Тот заметил это и, сознательно пренебрегая обществом парня, вдруг улыбнулся ему.       — Ладно, старина. — Эдвард достал из кармана спички и зажёг сигарету, — не обижайся: однажды я уже поделился с одной незнакомкой тем, что меня мучило, и это очень плохо кончилось. Многие годы меня грызёт совесть, — я виноват перед ней, — но ничего не могу исправить. — Дым медленно поднимался между его пальцами в воздух. — Не смотри на меня так! Вижу, что ты хочешь помочь, но рассказывать больше не стану. Будешь затягиваться?       Михаэль разинул рот и снова захлопнул его, отрицательно покачал головой. Как сопливый школьник, вцепился в перила балкона и даже не смотрел на «заразу», не решаясь спросить о том, что его действительно волновало. А в голове-то это всё казалось гораздо легче!       — Я не хочу. Спасибо. Я не курю.       — Да ладно тебе, — всё веселился Эдвард, дымя дорогими Diplomaticos. — Что ты как маменькин сынок! Ещё скажи, что с девушкой никогда не был.       — Я же говорю: не хочу.       — Что за дела! Тебя что, мама за углом караулит? Лишит карманных денег, если увидит, как ты куришь кубинскую травку?       — Что вас связывает с Полиной Сазерленд? — набрав в грудь побольше воздуха, на одном дыхании выпалил Михаэль.       Собачий лай на улицах усиливался. Снисходительная улыбка вмиг сошла с лица Ковентри, а пальцы, меж которых поднимался дым, ослабили хватку. Сигарета опустилась на пол, и Эдвард загасил её кончиком дорогих лакированных туфель.       — Всё ясно, — надрывисто расхохотался он, и, пока Михаэль неотрывно за ним наблюдал, мельтешил туда-сюда, прятал руки в широкие карманы брюк и закатывал глаза. — Она тебе нравится? Только скажи мне честно. Я ведь по-мужски спрашиваю.       Несколько секунд Михаэль медлил с ответом, застыв без движения, и даже не моргал. Затем, правда, еле заметно повёл глазами и покраснел. — Очень, — сказал он в итоге.       Эдвард фыркнул — звучно, небрежно, — достал ещё одну сигарету из кармана и, навалившись всем телом на перила, опёрся на них спиной. Михаэль боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть удачу, и только прерывисто дышал. Ковентри снова закурил, с наслаждением выпустил в воздух клубок дыма и, когда сквозь небольшое прозрачное окно в коридоре промелькнули две тени, всё-таки заговорил:       — Она похожа на наркотик. — Его голос звучал так хрипло, а взгляд наполнился такой тоской, что у Михаэля побежали мурашки. — Сначала тебе хорошо. Нет, тебе просто волшебно! Кажется, что отныне жизнь станет похожа на сказку, и в ней всегда будет это жгучее чувство… Будто внутренности огнём выжгли. Но тебе это нравится. Ты пьяный. Понимаешь, о чём я?       — Кажется, — неуверенно признался Михаэль. Сердце колотилось как бешеное, дым летел прямо в глаза, а голоса из коридора, как будто принадлежавшие Полине и лорду Ковентри, доносились всё отчётливее. Так вот куда Эдвард так внимательно смотрел!       — А потом у тебя начинается жажда, а она всё время ускользает и оставляет тебя умирать, харкать кровью в агонии и страдать с этим ужасным чувством пустоты и вины внутри. Но знаешь, что самое поганое? Если бы я мог вернуть время вспять, я бы ничего не стал менять. Сладкий миг облегчения! Он стоил всего.       Что-то зловещее сквозило в этих словах, и даже у Михаэля, несклонного к мнительности, перехватило дыхание. Миссис Сазерленд и сэр Роджер всё яснее скандалили в коридоре, а Эдвард только улыбался, наблюдая за их тенями. Потом загасил очередную сигарету и коснулся плеча Михаэля, а того обдало алкогольным мороком.       — Будь с ней осторожен, старина, — подмигнул он парню, пьяно икнув, — если, конечно, не любишь риск так же, как и я… Ну а коль захочешь узнать обо мне побольше, спроси у неё как-нибудь, как погиб Уильям Сазерленд.       Затем смачно похлопал собеседника по плечу и удалился пьяной походкой. Белые развевающиеся занавески заволокли его, и Михаэль почувствовал себя очнувшимся от какого-то сна. Все предостережения исчезли как дым, и его мысли вновь обратились к Полине.       — Я же сказала, что верну вам весь долг до последнего пенни! — шептала она, чуть ли не плача, и всё время хваталась за голову. Лорд Ковентри, словно чёрный ворон, везде следовал за жертвой, и, хотя она совсем измучилась, и не думал отпускать её.       — Вы говорите мне это уже много лет, милочка, — безжалостно твердил старик, держа трость будто когтями, и даже голову прижимал к шее, точно стервятник, — но при этом вы купили себе Феррари в рассрочку, и у вашего сына самые лучшие игрушки.       — Не смейте попрекать меня игрушками сына! — с достоинством парировала Полина. Спрятавшись за углом, Михаэль замечал, что она горько плакала, и, несмотря на музыку в гостиной, слышал её всхлипы. — Сына, которого вы лишили отца.       — Помилуйте, миссис Сазерленд, — иронично рассмеялся граф, — кто или что? Я или ваша легкомысленность?       — Значит, я была легкомысленна, сэр Роджер?       — Я выразился бы и по-другому, но у нас гости за дверью. Как ещё это назвать, если вы крутили шашни с моим сыном, пока ваш муж спал в окопах?       — Я крутила шашни с вашим сыном?! Ах! — Полина отшатнулась и уронила голову на руки. — Почему, когда женщина хочет быть добра, человечна и любезна, ей обязательно приписывают коварные намерения?       — Вы не были добры и любезны… Вы поощряли его влюблённость!       — Отнюдь! Я хотела ему помочь. Я видела, как он одинок и несчастен, как нуждался в поддержке, а всё потому, что вы, сэр Роджер, не сумели дать ему хоть толики тепла. И даже сейчас убиваете его каждый день, каждую минуту, не осознавая этого.       — Хватит! Вы — беспутная, бесцеремонная девка с душой Мессалины! И всегда такой были! Не стройте передо мной невинного агнца. Если вам удалось одурачить с десяток мужчин и моего сына в придачу, то я-то давно вас раскусил. И мы сочтёмся, вот увидите! Сочтёмся!       Спор зашёл в тупик, а густые поседевшие брови лорда свелись на переносице. Он стукнул тростью по полу и мог бы замахнуться, если бы из гостиной на голоса как раз не вышел его сын. Эдвард захлопнул за собой дверь и, увидев Полину в слезах, побагровел от искреннего волнения за неё и злости.       — Что вы сказали ей, отец? — обрушился он на сэра Роджера, сжимая кулаки. — Что себе позволили? Отвечайте!       — Мы уходим, — буркнул отец, отослав швейцара за своими пожитками, а, когда тот принёс их, запахнулся чёрным пальто будто крылом. — Сейчас!       У дверей лорд Ковентри испепелил миссис Сазерленд взглядом. Эдвард тоже не отрывал от неё взора, но она зажмурилась. Дунуло холодом, дверь захлопнулась. Как только это случилось, Полина содрогнулась, рухнула на пол и зарыдала.       Михаэль не осознавал тех чувств, что окутали его тело и мысли, но ноги сами понесли его к ней, а в голове громким маршем прозвенело: «Иди же! Сейчас!». Она всхлипывала, приложившись лбом к полу, как вдруг чьи-то руки обвили её талию и прижали к себе так требовательно и легко, будто делали это всю жизнь до и ещё будут целую вечность — после.