Подарки зятя или эльфийское проклятье

      Ещё никогда ночь под крышей «Авроры» не тянулась так мучительно медленно. После того как Джереми Лоуренса увёл конвой полиции, а мисс Маргарет проплакала весь вечер в своей спальне, многие из постояльцев «Авроры» не сомкнули глаз. Однако теперь они хотя бы знали, что убийца Эдварда Ковентри найден и будет наказан по самой строгой букве закона, а они все избегут участи «Десяти негритят»!       — Говорите что хотите, а я всё ещё не верю, что мистер Лоуренс способен на убийство, — сказал за завтраком Орлов, задвигая для себя со скрипом стул, — я там был. Я видел лицо Гренби. Что-то тут нечисто…       Как всегда, после похожих заявлений поднялся ужасный шум, который миссис Сазерленд услышала с лестницы, пока переговаривалась с горничными, чем бы разнообразить сегодняшнее меню. Вудсток, конечно, защищал зятя, но Фредерико, беспокоившийся за жизни своих детей, судя по всему, поверил бы во что угодно, лишь бы отвадить от них беду.       — Мистер Лоуренс дал вам денег взаймы, а вы уже готовы поверить, что он святой! — много жестикулируя и плохо скрывая акцент, спорил с ним Фредерико. — Янки — это волк в овечьей шкуре, неужели вы не видите?       — Не думала, что скажу это, но я согласна с синьором Россини, — поддакнула мисс Стинг, намазала масло на тост и отправила кусочек в рот, — он уже промышлял денежными махинациями. Что помешало бы ему убить того, кто встал на пути?       — Может быть, настоящий убийца на то и рассчитывает. — Орлов усмехнулся в насмешливо-ироничной манере и почесал подбородок, — что мы поверим, как всё складно получилось. Только откуда у мистера Гренби столько улик на мошенничество Лоуренсов, хотя до этого их не хватали за руку?       — Разве не очевидно, что моего зятя подставили? — стукнул кулаком Вудсток, пока жена не спустилась к завтраку и не отчитала его за несдержанность, — если настоящий убийца ещё среди нас, то пусть бережётся! Теперь у меня с ним личные счёты.       Спор разгорелся с новой силой, и Полина, которая ждала удачного момента, вышла к мужчинам в своём лучшем белом платье с чёрными узорами, короткими рукавами и аккуратным «V» разрезом на груди. Губы у неё были накрашены красной помадой, а белокурые волосы, уложенные в причёску с пробором слева, благоухали терпким цветочным ароматом. Мужчины ахнули, позабыв о споре и вчерашнем происшествии, и засыпали миссис Сазерленд комплиментами.       — Опять вы за своё ни свет ни заря, полковник, — с нежностью пожурила она Вудстока и забрала у него полупустую тарелку, — давайте я положу вам блинов с вареньем. Только пообещайте мне, — вы все! — что под этой крышей больше не прозвучит упоминание убийства.       Конечно, все ей это пообещали, а Орлов даже шепнул Фредерико, пока миссис Сазерленд шумела на кухне тарелками, что «в их хозяюшке проснулось второе дыхание». Полина расслышала его слова и улыбнулась, обернувшись на главный стол в гостиной через маленькую щёлочку. Михаэль ещё не спустился на завтрак, и это расстроило её. Теперь в любом прохожем ей мерещилось его лицо, и везде она искала его глазами. Они ещё ни разу не виделись со вчерашнего вечера! Зато её обрадовало другое: гости горячо обсуждали убийцу Эдварда Ковентри и арест Джереми Лоуренса, но не ругали её за болезнь Маргарет и других женщин. В конце концов, это же не она наслала на собственный пансион «азиатский вирус!». Что с неё взять?       Спустя время своё положение больше не казалось ей таким безнадёжным. Да, «Аврору» закрыли на карантин, но никто из гостей больше не заболевал. Возможно, скоро их всех «выпустят на свободу», и пансион снова станет приносить доход. Тогда она всё-таки выплатит долг Ковентри и будет «свободна». Ни в какое «эльфийское проклятье» она не верила, придерживаясь лагеря тех, кто считал эту версию бессмыслицей, а болезни, какими бы заразными они ни были, всегда выветривались.       Верила ли Полина, что именно мистер Лоуренс убил Эдварда, хотя и пропустила вчера его арест? Верила ли, что и смерть, и болезни женщин –дело рук «эльфов?». Как и всем влюблённым, Полине не хотелось думать ни о чём, кроме предмета своей любви. Слишком счастлива она была! И лишь благодарила судьбу, что Гренби не стал повторять то предложение.       — Вот, герр Штерн, — защебетала Эдна и указала Михаэлю на верхние полки жёлтого кухонного шкафа, — здесь вы найдёте стакан и недостающую вилку.       Полина жарила блины для Вудстока и обернулась к двери лишь на миг, но даже этого мгновения оказалось достаточно, чтобы на её губах зацвела улыбка, а сердце забилось как у школьницы. Как опрометчиво!       — Спасибо, Эдна, — вежливо кивнул Михаэль горничной, — я справлюсь сам. Эдна поклонилась и удалилась к гостям. Полина невозмутимо перевернула блин лопаткой, открыла кран и вымыла под холодной водой тарелку, но даже та не охладила её пыла.       — Я за стаканом и вилкой, — произнёс он, старательно держа лицо.       — Я слышала, — подыграла ему Полина и вытерла руки клетчатым синим полотенцем.       Михаэль подошёл совсем близко со спины, раскрыл дверцы шкафа и достал оттуда всё необходимое. Когда он оказался позади неё, Полина вздрогнула от близости его тела, блаженно прикрыла глаза и, почувствовав спиной атласную ткань его рубашки, откинула назад голову. Как же она скучала!       Михаэль положил руки Полине на талию, скользнул по её шее поцелуем, и она видела в прозрачном стекле шкафа, как он улыбался, услышала его смех. Он жадно вдохнул воздух, сжал покрепче стакан в руках и направился к выходу. Этот короткий миг вскружил обоим голову, но будь он длиннее, то не произвёл бы на них такого впечатления.       У двери Михаэль замешкался, и Полина проводила его полным грусти и томления взглядом.       Какое сумасшествие! А если бы их застал кто-то из гостей, увидел её сын, Бенджамин? Как бы она объяснила ему? Какие грязные слухи поползли бы тогда по пансиону?       Впрочем, все уже о них догадались. Одна половина назовёт её бесстыдной Мессалиной и закидает камнями как последнюю грешницу, а другие поймут и простят, и даже позавидуют… Ах, слухи! Не всё ли равно, если она так счастлива?..       Подождав ещё немного для приличия, Полина положила на тарелку аккуратные ряды блинов, помазала их сливками, украсила клубникой с мятным листиком и, разместив всё на подносе рядом с банкой малинного варенья и вазой с декоративными цветами, лёгким шагом вышла из кухни.       За это время за столом уже собрались все гости пансиона, кроме Маргарет Вудсток. Полина лично пожелала каждому из них доброго утра и как в старые времена захлопотала вокруг них вместе с Эдной. На миг в «Авроре» воцарился прежний мир, а всё потому, что к его хозяйке вернулось чарующее расположение духа.       Полина лично пожелала каждому из них доброго утра и как в старые времена захлопотала вокруг них вместе с Эдной. На миг в «Авроре» воцарился прежний мир, а всё потому, что к его хозяйке вернулось чарующее расположение духа.        — Вы сегодня сияете, миссис Сазерленд, — подметила Стефания, расстилая на коленках салфетку, — что-то случилось?       — Ага, — шепнула Сесили сестре, и Полина заметила её недовольство, — почувствовала себя снова молодой.       — Я просто решила побаловать своих постояльцев в эти тяжёлые времена. Хотя я и уверена, что они скоро канут в лету! — ослепляя всех улыбкой, продолжала миссис Сазерленд. — Давайте включим радио и послушаем, что творится в миру? Мы уже так отстали, пока жили в плохой пародии на романы Кристи! Ах, послушаем музыку? Я так соскучилась по её звучанию за эти тревожные дни! Бенджамин, дорогой, помой щёки. Чем это ты опять обмазался?       И, хотя она чувствовала крылья за спиной, в воздухе витало напряжение, и, будучи тонким психологом, Полина легко раскусила его. И дело вовсе не в аресте Лоуренса! Сёстры Вудсток и Михаэль больше не садились рядом за столом, а миссис Вудсток, всегда к ней расположенная, держалась отстранённо и даже холодно. Догадки впервые закрались в голову Полины, но пока они казались ей беспочвенными. Стоило ли проверить?       Когда очередь дошла до Михаэля, Полина подложила ему в тарелку самый сочный блин и клубнику, а он незаметно коснулся её руки под столом и переплёл их пальцы. Она не сдержала улыбки. И, хотя Полина не смотрела по сторонам, она чувствовала, что за ними наблюдали. Неужели?       — Мисс Элис! Чего же вы не пробуете? Не заставляйте меня чувствовать, что я обделяю вас. — Полина искренне наполнила тарелку Элис фруктами, которые курьеры, несмотря на карантин, приносили к их дверям каждые выходные. — Скажите, что вам положить?       — Благодарю, я не голодна. Я сама о себе позабочусь. Прошу… — вяло пролепетала Элис. Её тон удивил Полину, и она продолжала оправдываясь:       — Вы такая худенькая, мисс Элис! Вам нужно хорошо питаться. — Полина видела, как дрожали губы мисс Вудсток, и ей стало не по себе. — Молодые люди любят девушек с формами… Хотите блинов?       — Я же сказала, что не хочу!       Элис яростно сжала кулаки и губы и с такой стремительностью поднялась с места, что стул под ней заскрежетал, тарелка опрокинулась, а лампочка, висевшая над столом, замерцала и разорвалась над головой миссис Сазерленд. Полина вздрогнула и застыла с подносом в руках, но даже сквозь эту пелену увидела, как миссис Вудсток устало помассировала виски.       Тяжело дыша, Элис обошла её стороной и исчезла на лестнице, зато Сесили, которая никогда не лезла в карман за словом, сказала Полине с откровенной неприязнью:       — Спасибо за вашу доброту, но мы обойдёмся и без блинов, миссис Сазерленд. Уверена, что ценителей на них у вас предостаточно.       Напоследок Сесили бросила на Михаэля убийственный взгляд, который Полина поймала, и ушла наверх за Элис. Михаэль сверлил глазами тарелку с пудингом, пока все охали и суетились из-за несчастной лампочки. Он закрыл лицо ладонью и еле слышно застонал. Миссис Сазерленд устало улыбнулась.       — Что это нашло на наших девочек? — развёл руками старый Вудсток, басом обращаясь к жене, — какая муха их укусила?       — Ах, Джордж! — снисходительно вздохнула Элайза и, отшвырнув салфетку, вышла из-за стола.        Полина понимала миссис Вудсток, ведь от намётанного женского глаза никогда бы не скрылась истинная причина. Слишком сложный суп из чувств захлестнул и её. Её только что чуть не покалечили, а она чувствовала себя так, будто калечила сама! Завтрак прошёл, и из-за карантина все разбрелись по своим комнатам. Проверив, чтобы сын сел за уроки, Полина не спеша шла по коридорам. Кто-то обхватил её руками за талию у самой двери в спальню и с силой впечатал в стену.       Она не сомневалась, что это был он, и, не размыкая глаз, с готовностью обхватила его шею руками, ответила на поцелуй и замерла. Ещё немного, и Михаэль оторвал бы её от пола или поднял бы на руки, но ей ещё очень многое хотелось обсудить. Полина мягко коснулась его плеча отстраняя, но всё равно с нежностью запустила руки в его непослушные чёрные завитушки.       — Ты сегодня такая красивая! — говорил Михаэль, вдыхая запах её волос, пахнувших лавандой. — Это платье и причёска… глаз не оторвать. Это всё из-за меня?       — Она в тебя влюблена, — прошептала Полина между поцелуями, смеясь и ловя его вздохи, — по уши. А плохая опять я. Я разлучница-Мессалина и дальше по списку…       — Если мне ещё кто-то об этом скажет, я не только лампочку сломаю. — Михаэль страдальчески запрокинул голову и закатил глаза. Видно, что тема оказалась наболевшей.       — Какой ты грубый. — На этот раз Полина довольно навязчиво шлёпнула его по рукам, — тебе совсем не жаль бедную девочку? Это, между прочим, мы виноваты. Из-за нас она страдает…       — Я не думаю, что она хотела бы, чтобы я её жалел, — серьёзно отвечал ей он, — это ведь не болезнь какая-то, и она не при смерти…       Полина покачала головой и, убедившись, что никто за ними не подглядывал, скользнула по его губам пальцами.       — Ты когда-нибудь говорил с ней начистоту?       — Нет, — нехотя признался Михаэль, повесив голову, — как об этом говорить? Всё никак не найду слов. Я виноват, но уж точно не в том, что полюбил тебя, а не её!       — Обязательно поговори! Она заслуживает хотя бы этого. Она ведь такая милая и… Михаэль улыбнулся и сознательно закусил палец, которым она водила по его губам.       — Разрешаешь с королевской руки? — с нежным упрёком спросил он. — Подаёшь Элис крохи со своего стола? Зачем ты подошла к ней сегодня? Я чуть сквозь землю не провалился, когда вы вдвоём…       — Неужели ты думаешь, что…       — Что ты злорадствовала? Да! Легко печься об обездоленных, когда сама на пьедестале.       — Какой грубиян! — вспыхнула она оскорбившись. Как часто она хотела быть хорошей, а её подозревали в плохом?.. Вот и Михаэль ей не поверил, ещё шире улыбнулся и, наклонившись к её уху, прошептал:       — Я вижу тебя насквозь, Полина Сазерленд. Можешь даже не стараться. А Элис справится. Она сильнее, чем кажется.       Полина зажмурилась, позволив ему оставить на своей шее дорожку поцелуев. Похоже, ему нравилось так думать, но она не будет возражать. Губы приоткрылись, и из них вырвался короткий вздох. Ей снова стало так хорошо, что весь остальной мир, о мнении которого она слишком пеклась, перестал существовать.       — Мне жаль её, — хрипло повторила Полина, не справившись с нахлынувшими чувствами, — правда. Но я наконец-то нашла своё счастье и, какой бы Элис ни была милой, я не собираюсь с ней делиться.       — Вот и я о том же, — тихо, но настойчиво вторил он ей.       Элис сбила дыхание, когда забежала на чердак. Сесили бежала за ней следом, но Элис сознательно отослала сестру прочь и захлопнула дверь на ключ. Стыд прошёлся по телу иглой, а в груди не хватало воздуха. Что, если бы кто-то поранился об осколки той лампочки? Если бы та упала на миссис Сазерленд, и она лишилась чувств, порезалась? Какой же виноватой она, Элис, ощущала бы себя тогда, какой ужасной? А всё из-за этой глупой… ревности!       Будучи девчонкой, Элис не представляла себе, что способна на такие сильные собственнические чувства, и это откровение поразило её. И откуда в ней только столько ненависти и злобы? Откуда столько раздражения?       Но ничего, кроме обиды и ужасного бессилия, Элис не ощущала и, хотя и Михаэлю, и Полине находились сотни оправданий, она не чувствовала себя лучше. Миссис Сазерленд улыбалась, даже когда над ней разорвалась лампочка, чем, казалось, только насмехалась над ней. «Можешь злиться сколько влезет, а он всё равно мой!» — кричали её глаза и лукавая улыбка. А Михаэль, что же лучше?.. После той ссоры на чердаке он избегал её, словно она прокажённая или чумная… Боль внутри росла со страшной силой, уже не помещаясь в грудной клетке.       Элис рухнула на покосившиеся половицы, упрямо смотря на стену, где висел старый портрет короля Георга. Уже наступило утро, но на чердаке ещё не прибрали. Свет не включали, занавески оставались спущенными, и даже свечи на подоконнике, которые горничные разжигали вечерами на тот случай, если кому-то из гостей захочется уединения, тлели последними огоньками. Элис несколько раз провела пальцами от подбородка до места на груди, под которым учащённо билось сердце, и расцарапала шею, словно пыталась высвободить её от чувств.       В утреннем свете на подоконнике, спрятанное между пледами и подушками, сверкнула жёлтая коробка с солнцеворотом, и Элис медленно поднялась на ноги. Карты Таро! Ещё во времена первого охлаждения между ней и Михаэлем она зачастую убегала сюда и изучала инструкцию подарка, что вручил ей зять, а потом забыла их здесь… Это место осталось таким, каким она его и помнила: её маленькое укромное гнёздышко, где Элис пряталась от насущных проблем, обретая себя на время в другом мире, где загадочная символика Таро сочеталась с её тягой к лесу, животным, стрельбе из лука и наследственностью ведьмы. Всё здесь располагало к мечтательности: плед, подушки, свечи и кружка недопитого чая с материнскими маффинами и изюмом… Иногда она так увлеклась, что потеряла счёт времени.       А ведь за переживаниями о Михаэле она совсем позабыла об Алисии! А родные?.. После того как вчера ночью инспектор полиции забрал зятя, они были сами не свои, а с Маргарет даже боялись разговаривать. Разве она не заслужила поддержки? А Сесили, которая ещё утром показала ей записку от Роберта Ковентри в надежде, что сестра порадуется за неё?.. Сколько можно убиваться по парню, который никогда не ответит тебе взаимностью? Разве у неё не нашлось бы других важных дел?       Элис посерьёзнела, подумав об этом, и боль на миг отступила. Она залезла на подоконник, подобрав под себя ноги, укрылась пледом и взяла в руки колоду. Она не замечала, что, когда это происходило, ветерок становился навязчивее, а свет мигал, гася свечи. Несколько секунд Элис размышляла над тем, что только что пришло ей в голову, — стоило ли делать себе в очередной раз больно? — но, повинуясь глупому порыву, всё-таки достала из коробки карты.       Пальцы всегда жгло, когда она их мешала, но Элис делала это бережно, чтобы не «причинять Таро боли». Какой-то трепет сквозил в её отношении к ним, и казалось, что они отвечали ей взаимностью. Когда она разглядывала каждый символ, мурашки табуном бежали по её телу. Карты «приняли» её с самого первого дня, вытирали ей слёзы и дарили надежду, и она не могла «не любить» их за это. Преподобный Алан, Гилфордский пастор, наверняка сказал бы, что «мисс Вудсток промышляла ересью», но она столько времени придерживалась «добра», а счастья оно ей так и не принесло. Миссис Сазерленд же… Вопрос, который так и норовил сорваться с её губ, прозвучал:       — Где он? Что делает? Он с ней?       На первый вопрос Элис вытянула «Двойку кубков» и замерла, вспомнив значение этой карты, предрекавшее союз душ. Значит, Михаэль «с дамой сердца»! Трясущимися руками — и на второй вопрос, — Элис достала карту «Возлюбленных», изображавшую молодых людей, которые крепко обвили друг дружку. Её губы задрожали, а сердце забилось сильнее. Пусть эта карта и намекала на выбор между двумя, Михаэль уже давно его сделал.       — Так всё-таки почему? — дрожащим голосом спросила Элис.       Последним ей выпал «Дьявол», и грудь пронзило кинжалами. Горячий комок обиды припал к горлу. И зачем только спрашивала: она ведь и так знала ответ! Тем не менее Элис схватила инструкцию и специально перечитала значение.       — Искушение, страсть и соблазн, — глухо повторила она.       Выстрел прозвучал бы тише. Коробка сама выпала из рук, и карты рассыпались по полу. Элис обхватила себя за коленки, спрятала в них лицо и зажмурилась. В ушах шумело от шёпотов и голосов. Сколько раз за последнее время она уже сидела в этой позе: несчастная и измотанная? Мама не упоминала, чтобы фейри смотрели в будущее или видели сквозь стены, и Элис не могла сказать наверняка, были ли реальностью те картины, что она видела в голове, беря в руки «Дьявола», или же стали плодом её воображения?..       — Что-то ты надумала, — с тяжёлым вздохом отозвался кто-то, — а остальное правда.       По телу пробежал холодок, когда Элис поняла, что уже слышала этот голос во сне и что-то в её теле откликнулось на него с пугающей силой. Догадка впервые пронзила её, и она отползла назад, ударившись затылком об оконную раму.       — Будешь и дальше тут сидеть, — сочувственно продолжал голос, — и она всегда будет на шаг впереди тебя.       Затылок всё ещё болел, а сердце готовилось выпрыгнуть из груди. Руки и ноги дрожали, с лица отхлынула кровь, и Элис натянула плед до самого носа, словно тот мог её защитить. Оглянулась: позади окно. Бежать некуда!       — Только не говори, что ты боишься меня, — мягко улыбнулась Алисия, и её прозрачная фигура в длинном одеянии со шлейфом скользнула ближе, — я ведь твоя кровная родственница, и ты знала, что я приду.       Мир вокруг перестал быть тем, в котором жила Элис. Это случилось ещё при гадании, но, погрузившись в мысли, она не заметила, как вспыхнул свет, как замерцали свечи. Теперь же, оглядевшись по сторонам, осознала, что день за окном сменился ночью, солнечные лучи — ветром, в небе засветила Луна, а чердак наполнился осенними листьями и туманом. Алисия подошла совсем близко и села на другой конец подоконника. Элис дрожала, не решаясь взглянуть на собеседницу, хотя ей и очень этого хотелось. Краем глаза она всё же заметила, что Призрак поразительно походил на неё саму, только старше. Если бы не рыжие волосы…        Всё ведь вернётся на круги своя, как она уйдёт? Всё станет, как прежде?..       — Что-то – да, — эхом откликнулся Призрак, — а что-то уже никогда.       Элис сглотнула и на свой страх и риск обернулась к родственнице. Алисия выглядела точно так же, как и в её снах, даже платье — зелёное, с высокой талией, позолоченным поясом и меховым воротником, а на голове — белая фата, в ушах — круглые серьги, на плечах — плащ с горностаем. И заметно выбриты волосы чуть выше лба… Элис вздрогнула, когда заметила это. Портреты всё-таки не врали!       — Вы читаете мысли, миледи? — Недюжинным усилием воли она заставила себя задать этот вопрос, после чего Элис захлестнул восторг от осознания, что перед ней сидела настоящая средневековая дева вроде тех, о которых писал Вальтер Скотт и с которых Прерафаэлиты рисовали картины. Как бы она хотела стать столь же изысканной и утончённой!.. Сколько раз она представляла себя в таких нарядах, в тех же замках и обстановке, чувствуя с ними особенное родство?.. Элис постаралась рассмотреть кровавые ссадины, ожоги или следы от удушья на шее или руках Алисии, — говорили же, что Призраки несли отпечаток своей смерти! — но ничего на них не обнаружила. Леди Бреккенбери выглядела такой чистенькой и свежей, будто ещё совсем недавно вышла из будуара королевы.       — Я читаю, — просто призналась Алисия, и её тон оставался спокойным и вежливым, а манеры — безукоризненными, — ну а тебе ещё многому предстоит научиться, дитя моё. Для того я и здесь…       — Я хочу как вы, — неожиданно пылко отозвалась Элис и подалась вперёд. Страх отпустил её, наполнив сердце решимостью, которую она никогда в себе не ощущала, — хочу быть такой же…       — Т-с-с. — Леди Бреккенбери приложила палец к губам и еле заметно протянула звуки, покачала головой, — ты опять за своё, дитя. Тебе не нужно быть такой, как я или твоя соперница. Будь собой.       Элис отпрянула и нащупала пальцами под пледами карту, случайно вывалившуюся из колоды. «Справедливость».       — Должна признать, что соперница тебе досталась не из простых, — задумчиво протянула Алисия, повернувшись полу-боком и обнажив знаменитые эльфийские уши, выглядывавшие из-под фаты, — у неё душа Елены Троянской. Она умна, даже коварна, знает, как себя подать… В моё время такие тоже рождались. Я встречала одну… Мы даже были с ней подругами.       Элис сглотнула, тревожно заёрзав на месте, снова собрала коленки, уткнулась в них подбородком и принялась слушать. Эльфийские уши леди Бреккенбери настолько поразили её, что теперь она не посмела бы её перебивать. За окном гулко шумел ветер, словно вторил её мыслям. Даже туман вокруг них поднимался всё выше и становился всё гуще, а осенние листья кружились вместе с ним, будто они находились не на чердаке пансиона, а в глубине леса. Элис не удивилась бы, если бы очертания дома вдруг исчезли.       — А рыцарь твой. — На этот раз Алисия по-матерински улыбнулась, — у него сердце воина.       — Я знаю, — с теплотой вторила девушка, всё ещё сверля глазами пол. Леди Бреккенбери продолжала, улыбаясь и вздыхая:       — Только падок на всё красивое. Высокопарное. И яркое. Как ворона на блестящие предметы.       Элис подавила растроганную улыбку.       — Любит риск и опасность. Ах, мой Роберт тоже таким был. И хорошо, что вы родились не в наше время… Иначе вас бы ждала похожая судьба.       Элис хотела бы расспросить о сэре Роберте побольше, но леди Алисия уже придвинулась к ней ближе, взяла её лицо за подбородок и с нежностью произнесла:       — Знаешь, в чём секрет Полины Сазерленд? — Голос собеседницы — мягкий, тихий, обволакивающий, — уносил за собой и укачивал, словно волны в тёплом море, а она сама любовалась подопечной, видя в ней своё отражение. — В чём её преимущество? Она знает себе цену. Она изучила за эти годы все свои повадки и умело пользуется тем, что у неё лучше всего получается.       — У меня никогда не получится так же.       — И не надо. У тебя другие дар и таланты. А их у неё никогда не будет.       «В ней нет того, что есть в тебе». Так ведь сказала мама?.. Через секунду Алисия добавила:       — Ты всецело отдаёшь себя, а она всегда оставляет загадку, ставит себя выше. Она любит себя, она знает себя, а ты постоянно ищешь кого-то, на кого хотела бы походить. Элис внимательно слушала её, и уже тогда что-то внутри неё преображалось. Решимость стать настоящей ловкой и искусной фейри росла в ней со страшной силой, но, когда это произойдёт, цель будет достигнута не ради Михаэля, а ради неё самой.       — Сколько продлится обучение? — спросила она спустя время. — Как быстро я смогу…       — Что? Двигать предметы? Управлять стихиями? — На этот раз леди Бреккенбери с нежностью коснулась её щёки и звучно рассмеялась. Хотя её тело было полностью прозрачным, Элис чувствовала все прикосновения Алисии, хоть и не могла дотронуться до неё сама. — Ах, дорогая! Фейри — это состояние души. Чтобы быть фейри, достаточно просто быть.       Ничего проще и одновременно сложнее этого Элис не слышала никогда, но она предпочла довериться леди Бреккенбери, потому что уже сейчас чувствовала к ней особую привязанность. Мама просила не бояться Алисии и позволить ей вести себя. И она позволит! Почему они вообще говорили о Михаэле и его любовных предпочтениях, когда в пансионе творилась такая чертовщина?       — Это правда, что мы прокляты из-за подарков мистера Лоуренса? — На одном дыхании выпалила Элис, прежде чем леди Алисия успела бы опомниться. — Это наш зять убил Эдварда Ковентри? Как нам вылечить Мэгги и остальных?        Эти расспросы не очень понравились собеседнице, и она заметно нахмурила лоб, немного отстранилась, принялась поправлять подол длинного платья. Туман достиг потолка и потемнел, и Элис даже показалось, что сквозь эту пелену она расслышала раскаты грома.       — Я не могу сказать тебе этого, — прошептала леди Бреккенбери спустя время, тупя взор. Туман почти настиг их, но начал рассеиваться, как и силуэт самой Алисии, — я связана по рукам и ногам. Связана печатью, что лежит на моих устах. Лоб Элис разгладился от удивления. Снова эта печать, о которой говорила мама!       — … Я отвечу лишь, что есть те, кого вы разозлили. Для этого места грядут тяжёлые времена, Элис. Скоро от него оставят лишь щепки… Держись за Михаэля и сестёр, защищай их… Тебя фейри не тронут — ты одна из них, — но и тебе нельзя идти им наперекор. Поверь, уж я-то знаю…       Последние слова доходили до Элис эхом, и голос Алисии дрожал, пока она совсем не исчезла. Вместе с ней растворились и туман, и листья, и полная Луна в ночи. Таро бесцельно разбросались по полу, и первой картой, на которую она ступила, поднявшись с подоконника, была «Смерть».