Подарки зятя или эльфийское проклятье

      Даже траур по усопшему брату и его недавние похороны не освободили Роберта от занятий в университете, и, гуляя в одиночестве по студенческому городку, он, как никогда, скучал по дому. Два часа назад юный Ковентри по-тихому покинул общежитие, лишь бы не участвовать в студенческой вечеринке с выпивкой и сигаретами, и уже какое-то время бесцельно брёл по залитым солнцем улицам Оксфорда. Вечерело, но Роберт любил розовеющий закат, так как тот умиротворяюще действовал на него.       Здесь, в Оксфордшире, среди множества студентов, профессоров и горы велосипедов, в просторных библиотечных залах Камеры Рэдклиффа, аудиториях и кирпичных домах Роберт особенно часто думал о родных. О сухопарой фигуре отца, опирающейся на трость и высокомерно смотревшей на Уорикширские угодья, о белокурой макушке матери — сколько же времени леди Джулия тратила по утрам на причёску! — об Агнессе, что так редко смеялась, и даже об Эдварде с его неуёмной жаждой жизни. Жизни, что оборвалась так рано и трагично… Убийца не сможет избежать правосудия!       Весенний Оксфорд радовал потрясающе красивым цветением вишни, но, погружённый в мысли, Роберт лишь изредка поднимал взгляд с блестящих чистотой тротуаров. Даже камешек нигде не завалялся, а газоны зелёные как переспелое яблоко! Он проходил мимо атмосферных уютных забегаловок и слушал игру саксофонистов, которым подкидывал несколько пенни за талантливое исполнение, прошёлся под коридором, соединявшем здания, подобно лучшим мостам в Венеции, и очень пожалел, что рядом не оказалось никого, способного разделить с ним эту красоту.       Роберт не любил шумных компаний, не умел общаться с девушками и смущался, когда те узнавали его на улицах, хихикали и махали ручкой. Вот как сейчас! Эдвард посмеялся бы над ним… Милый сердцу брат! И почему нелёгкая забрала его так рано? Во что бы то ни стало, они с Гренби докопаются до правды! Быть может, хоть тогда Эдвард будет покоиться с миром?       Роберт задержал дыхание, пока подружки не свернули за угол, и только тогда тронулся с места. С юношей часто такое случалось: мысли скакали, лишь бы не задерживаться на них. Этих сложных и непонятных созданиях, манивших его запахом духов, но отталкивавших смехом, и непременно потешавшихся над его социальной неуклюжестью. На его памяти только одна девушка ещё не обозвала его книжным червём и не посоветовала купить «радиоприёмник для связи с Землёй». Она не только этого не сделала, но ещё и сыграла с ним в шахматы, и очень заразительно смеялась. Внутри разлилось тепло, когда он подумал о ней. Роберт остановился под вывеской «Shepherd & Woodward». Обошедшие его стороной старые супруги недоумённо покачали головами.       — Возможно ли? — подумал он вслух, и его небесные глаза блеснули, а лучи закатного солнца заиграли в иссиня-чёрных волосах. — Возможно ли для меня? Нет же, нет, это полная ересь!       Жизнь всегда кипела вокруг, но никогда внутри него, и, представив, что с Сесили Вудсток могло бы получиться, Роберт чувствовал радость и восторг. В его отношении к ней не угадывалось и толики собственничества, эгоизма или животного желания, ведь все они уступали возвышенной нежности, мечтам о духовной близости с другим человеческим существом и связанной с этим радости. В своих грёзах, да и в действительности он знал только такую любовь и только к ней теперь стремился.       Всё, что казалось когда-то невозможным, стало вдруг таким настоящим, руку протяни и возьми! Раньше Роберт гнал от себя эти мысли, но, однажды согрев его, они больше не отпускали. В древности такие, как он становились епископами, друидами или алхимиками и посвящали жизнь единственному ремеслу, но, несмотря на его увлечённость наукой, Роберт всё же не хотел жить, как они. Каким бы мечтателем он ни был, это не значило, что он тоже не хотел испытать или чувствовать! Это осознание придавило его своей значимостью, и ещё какое-то время сын графа молча простоял под «Shepherd & Woodward».       Роберт отчаянно покачал головой, спрятал руки в карманы и хмуро поплёлся дальше.       «Я совсем забыл, — мрачно подумал парень, не поднимая с земли головы, и нервно запахнул воротник пальто, — тот немец… Михаэль Штерн. Он такой смелый, даже с Гренби заспорил… Куда мне до него!».       С каждой минутой Роберт находил всё больше причин, почему «это» всё же было невозможно. Если даже не брать в расчёт, что, живя под одной крышей с этим Михаэлем, Сесили наверняка очаровалась им по самые уши, находилось ещё множество «но». Он, Роберт, теперь единственный наследник рода Ковентри. Как бы сказал его отец, будущий граф Ковентри не должен мечтать о дочери отставного полковника, и уж тем более о той, чья старшая сестра вернула кольцо Эдварду.       «Вообще-то, это твой брат разорвал помолвку, — буркнул внутренний голос, изо всех сил сопротивлявшийся пагубному влиянию сэра Роджера. — Да и это лишь глупые оправдания… Ты просто трусишь!».       Он боялся неизвестности, боялся потерять над собой контроль! И всё же, когда ноги вывели Роберта к хорошо освещённым изнутри окнам Braun’s Technics, улыбка вновь зацвела на его губах, руки сами потянулись к ручке входной двери, а колокольчик на ней гостеприимно звякнул.       — Бобби, дружок, я тебя заждался! Где ты пропадал?       Солнце алело на горизонте, а в спину ему дул прохладный сумеречный ветер, когда Роберт, сжимая под мышкой перевязанный скотчем свёрток, появился во дворе студенческого кампуса. Гравий шумел у него под ботинками, а из верхних этажей раздавались смех и музыка чернокожих. Опираясь спиной о капот любимого Кадиллака, Генри посмеивался блестящей улыбкой. По привычке он крутил на пальце брелок, а на капоте разложил какие-то бумаги, которые Роберт заметил издали.       — Я не думал, что вы приедете навестить меня так скоро. — Юноша радостно сжал протянутую руку, пока Генри косо поглядывая на его свёрток, — у вас какие-то новости для меня из Лондона? Вы напали на след убийцы?       — О, мой дорогой, — удовлетворённо сощурился инспектор, — ты не представляешь, что я узнал. Но сначала скажи: почему не участвуешь в веселье? — Генри расхохотался, когда заметил его страх, и похлопал Роберта по плечу. — Ну-ну, не стесняйся, Бобби, ты ведь молодой джентльмен. В твои годы я всё время искал компании юных барышень!       — Не хочу, — густо покраснел Бобби и посмотрел себе в ноги, пока в кустах стрекотали кузнечики. — Не люблю.       — А в свёртке что? — никак не унимался Гренби.       Солнце отчётливее розовело за их спинами, а вечерний ветерок становился суровее, заглядывая инспектору за шиворот пальто и под широкие полы брюк. Он поёжился, рассмотрев туман над кронами деревьев, и причмокнул, вспомнив, что придётся пробираться через него в Лондон. А ведь в юности начальство и не так гоняло его по поручениям: вперёд-назад по всей Англии!       — Подарок. — Роберт прочистил горло. — Для одной девушки.       — О, а вот это по-нашему! — Генри по привычке поправил подтяжки, широко расставил ноги и облизнул губы, как делал всегда, когда речь заходила о женщинах. — Ну она симпатичная, а? Хорошо целуется?       — Так, что у вас там за новости? — поспешно напомнил Роберт.       Генри сознательно тянул время, смакуя момент, взял в руки папку, стряхнув с капота машины невидимую пыль, и гордо вручил её подопечному.       — Читай! — пенял он ему пальцем. — Читай внимательно!       Роберт чуть не выронил свёрток, осознав, что сжимал в руках досье на семейство Лоуренсов, содержавшее бесчисленные подробности о денежных махинациях, подкупах, связях с лоббистами и договорах с ворами в законе, бывшими родом из Сицилии.       Репутация всей их империи рассыпалась бы как карточный домик, стоило только этим подробностям попасть в руки властей, но самым невероятным всё ещё казалось то, что бумаги нашлись в вещах его покойного брата.       — Откуда? — Папка дрожала в руках Роберта. — Откуда у Эдварда такие сведения? И главное: зачем?       — Не знаю, откуда и зачем, — развёл руками Гренби, забрал папку и, подбоченившись, открыл водительскую дверь Кадиллака, — но это компромат. Компромат, который ни один из Лоуренсов не простил бы. Не знаю, как ты, Бобби, а я сейчас же еду в Лондон за одним небезызвестным янки!       — Но это нелогично, — хмурился Роберт, чей аналитический ум замечал слишком много дыр в этой версии, — если бы Джереми Лоуренс действительно хотел убить Эдварда, то сделал бы это не так… топорно. Все улики и мотив указывают на него. Это же слишком просто!       — Бобби, у меня не-е-е-т на это времени, — отмахнулся инспектор, заводя мотор и звеня ключами, — у нас тут не «Убийство в Восточном экспрессе», не надо всё так усложнять! Жизнь г-о-р-а-а-а-з-д-о прозаичнее книжек.       — Но что, если настоящий убийца специально подложил эти бумаги в вещи Эдварда, чтобы нас запутать? — отчаянно спорил с ним юноша, — знал, что пустит нас по ложному следу, а сам выйдет сухим из воды?       — Бобби, я еду в пансион, — грубо отрезал Гренби. — Не загораживай мне дорогу, иначе попадёшь под колёса Кадиллака, и я не посмотрю, что ты сын графа. Мне и так ехать в темноте через туман!       Роберт отчаянно вздохнул — бесполезно! — и, бросив на розовый со звёздочками свёрток под мышкой последний печальный взгляд, просунул его в щель в окне.       — Раз вы уже всё решили, то сделайте мне хотя бы маленькое одолжение. Передайте его Сесили. Сесили Вудсток…       Гренби расплылся в кошачьей улыбке, забрал надоедливо шуршавший свёрток из рук парня, а взамен потянулся в задний карман пиджака, достал ежедневник с лицом Черчилля на обложке и вырвал оттуда листок.       — Подпиши его хотя бы, старина. Что за молодёжь пошла, всему учить надо!       По вечерам в пансионе наступало привычное затишье, и в тот день на ужин спустились только избранные. Элис, проплакав некоторое время на коленках отца, поднималась со средней сестрой наверх, но на лестнице встретилась с Маргарет, которая шла под ручку с Джереми. Мэгги становилось лучше, и, хотя на ключице у неё всё ещё виднелся шрам, цвет её лица стал здоровее.       — Почему никого нет? Где все женщины? — Джереми беззаботно оглядел опустевшую гостиную. — Миссис Сазерленд обещала почитать нам вслух, да и этот ваш дружок-немец…        — Не знаем и знать не хотим, — неприветливо буркнула Сесили и мягко подтолкнула Элис в спину, — иди-иди, не останавливайся. Не нужно ждать миссис Сазерленд. Как будто кто-то другой не может для вас почитать!       Джереми многозначительно вскинул брови, когда Сесили, командуя их малышкой, поднялась вместе с ней наверх. Когда девочки ушли, он вопросительно взглянул на Маргарет, но та лишь устало улыбнулась.       — Так и не сказали мне, что не так. — Разделяя недоумение зятя, старый Вудсток зашелестел газетой и скрестил ноги под тёплым пледом, —молчат как две советские партизанки.       — Вам, мужчинам, никогда не понять таких вещей, — устало вздохнула Маргарет и, держась за спину, опустилась на кресло рядом с отцом. — Продолжайте интересоваться политикой и бизнесом, а мы уж как-нибудь сами справимся.       Джереми переглянулся с тестем и безвинно улыбнулся невесте. Мэгги Мей отличалась прямолинейностью, но он любил её за неповторимое умение сочетать в себе строгую элегантность истинной леди и волевой стержень рядового солдата. Орлов, всё это время возившийся с шахматной доской — а он очень любил играть с самим собой, — хмыкнул в пшеничные усы.       — Да-а, миссис Сазерленд – женщина что надо, — проговорил он, посмеиваясь себе под нос и подкручивая кончики усов, — я бы тоже перед такой не устоял.       Все недоумённо заморгали, но русский не нуждался в их одобрении. Полковник спросил у него что-то о славянской медовухе, которую распивал вместе с товарищами во время войны. Джереми, уличив момент, опустился возле высокого кресла Маргарет.       — Запачкаешь брюки, Джерри! Они у тебя белые. — Она шлёпнула его по руке и помассировала виски, пока Джереми бережно поправлял складки на её бежевом кардигане, который миссис Вудсток связала для дочери от безделья. Сонное оцепенение вечерней гостиной, ночь за окном, запах десертной шарлотки, которую горничные ещё не убрали со стола: от всего этого Маргарет снова клонило ко сну. Выглядела она всё ещё неважно: мешки под глазами, бледность лица и заторможенность движений мешали ей чаще подниматься с постели.       — Я опять ничего не понял, — шепнул он ей, улыбаясь, как мальчишка, и, подавшись вперёд, сложил руки на подлокотнике её кресла, — ты будешь меня ругать?       Маргарет с нежностью взглянула на Джереми и, когда её отец увлёкся разговором с русским, незаметно коснулась его щеки. Их лица оказались совсем близко, и, хотя эта мысль разгорячала её кровь, она ничем себя не выдала. Годы практики! Или все вокруг действительно верили, что её сердце сделано изо льда?       — Ничего, — вздохнула она с готовностью, похлопав его по щеке, хоть и огорчилась этой мыслью. — Для этого у тебя есть я.       Он снова улыбнулся, захлопал ресницами. Джереми знал, что Мэгги Мей больна и что, поцеловав её сейчас, подхватит заразу, а ещё рядом всё ещё сидел её отец… Но риск — дело оправданное, не так ли?       — Если бы не мистер Вудсток у нас под носом. — Жених наклонился к самому уху Маргарет и зашептал таким низким голосом, на который только был способен, — я бы тебя поцеловал. Очень крепко и страстно.        — Джерри!       Маргарет зарумянилась по самые уши, но ему нравилось видеть её такой смущённой и податливой. Да и ей тоже нравилось! Он знал это не понаслышке и всегда прибегал к «низкому голосу», когда хотел смутить её. К счастью, Вудсток снова ничего не заметил и только удивился, «чего она так кричала и покраснела как помидор». Джереми хитро подмигнул Мэг. Лишь ему она позволяла такие сумасбродства!       — Как только поправишься, — продолжал Джереми, вспомнив, что он солидный мужчина, а не влюблённый выпускник интерната для мальчиков, и поправил синий полосатый галстук, словно выступал с трибун, — все забудут про Эдварда и этот дрянной вирус, и мы поедем в Медовый Месяц на Карибские острова. Не волнуйся, я всё устрою: гостиница, еда, балкон с видом на море… Есть у меня один приятель. Пабло тот ещё прохвост, но цену хорошим друзьям он знает.       — Кто о чём, а мой Джерри — о цене, — снисходительно покачала головой Маргарет.       — А я ему и говорю: «Товарищ, я свой! Товарищ!», — разговаривал с Орловым Вудсток, разводя руками и махая тростью.       — Я знаю одно местечко, — разгорячался Джереми, не слыша их, как случалось с ним всегда, когда в голове зарождалась новая затея. — Кухня — пальчики оближешь! За два часа управимся, съедим всё, что там есть… а потом на карнавал! Ты любишь бразильские карнавалы?       — В семье я всегда была белой вороной, — невпопад отвечала Маргарет, — я верила, что со мной что-то не так и что мне никогда не стать счастливой. А затем… появился ты.       На какое-то время Джереми позабыл о Карибах, о Пабло и о хвалёных ресторанах. Ему нестерпимо захотелось повторить оправдавший себя риск, — и пусть Вудсток скрутит ему уши! — но на этот раз намного, намного сильнее…       — Мисс Эдна, прошу меня простить, что вламываюсь в такой час! У меня ордер на арест одного из ваших гостей.        Ещё никогда спокойный сладкий сон, в который все они погрузились за последний час, не рассеивался так внезапно. Для большинства он обернулся кошмаром, когда оказалось, что гость, за которым пришли инспектор и двое его констеблей, по старой привычке «миловался со своей невестой».        — Что здесь происходит? Вы перебудите весь дом! Элис только что уснула… Что инспектор полиции опять у нас делает?       На лестничной клетке показались миссис Вудсток со средней дочерью, которые спустились на шум в одной ночной сорочке и чепчике набекрень. Миссис Вудсток едва успела запахнуть кружевной бежевый пеньюар, прежде чем Генри вышел из-за угла вместе с констеблями.       — То же, что и всегда, ma’am, — бодро откликнулся Генри, — ловлю и сажаю преступников!       То, что Гренби обращался именно к Джереми, разозлило и оскорбило Маргарет. Что этот офицеришка о себе возомнил? Почему его констебли встали в дверях, держа на готове наручники? Джереми хлопал ресницами, словно до сих пор не вернулся из мысленного полёта в отпуск, но ей-то не сдались никакие Карибы. Ей бы его одного!       — Вы, что не видели таблички на двери, мистер Гренби? — фыркнула она и закрыла Джереми собой. — У нас карантин. Азиатский вирус. А может и проклятье эльфов! Мы до сих пор не разобрались.       — Мисс Маргарет, мисс Маргарет, сядьте. — Генри скорчил пренебрежительную мину и лично усадил Маргарет за плечи в кресло. — Я наслышан про этих ваших эльфов. Может быть, болезнь повредила вам рассудок? Предоставьте полиции…       — Хватит нести всякую чушь, инспектор! — В отчаянии она вырвалась из его рук. — Если вы имеете что-то против моего жениха, то так и скажите. Нам уже надоели ваши намёки!       — Поддерживаю, доченька! — согласился с Маргарет отец, постукивая по полу тростью. — Ведите себя подобающим образом, ведь вы при исполнении!       — Есть ли у меня что-то на вашего жениха? — Инспектор Гренби неприятно усмехнулся, похлопав рукой по бумагам. — Может быть, он сам расскажет вам, что в этой папке?       — Не имею ни малейшего понятия, — с достоинством парировал жених.       Тем не менее его голос дрожал.       Маргарет нахмурилась и обернулась. Джереми отводил от неё глаза.       — Неужели? Подумайте хорошенько, мистер Лоуренс. Мне уже всё равно про вас известно, — дразнился Гренби, а Маргарет всё смотрела на Джереми, надеясь прочесть на его лице хоть что-то, что подарит ей надежду. Если она будет знать, что защищала правое дело, то ни на что не посмотрит. До последней капли крови станет оберегать «своё». Но что, если это «своё», совсем не такое, каким казалось?       — Джерри? — хрипло позвала она, а он всё ещё бездействовал. — Ну что же ты! Тебе нечего сказать?       Он не защищался. Стоял, — руки по швам, — и молчал. Элайза Вудсток вскрикнула, спрятав лицо в натруженных ладонях, которыми ещё утром мешала тесто для шарлотки.       — Не может быть! — прошептала мать одними губами, и отец обнял её за плечи. Орлов пробормотал себе что-то под нос по-русски.        Взгляд Маргарет наполнился осознанием, и, когда Джереми всё-таки поднял на неё свой, его сердце облилось кровью.       Элегантная утончённая леди исчезла, зато остался стойкий волевой солдат. Разочарованный волевой солдат.       — Мэг, я не убивал его, — из последних сил оправдывался Джереми. — Я не убивал Эдварда…       — А это мы ещё посмотрим. — Гренби раскрыл папку и, обслюнявив палец, стал водить им по строчкам, — пока что вы главный подозреваемый, мистер Лоуренс. Это сведения, которыми владел Эдвард, а, стало быть, он мог бы вас шантажировать. Вы очень любите свою невесту и не захотели бы, чтобы она узнала правду. Согласитесь, что это железный мотив, а эта папка — улика. А ещё вы и ваш разлюбезный батюшка неоднократно прибегали к помощи коммивояжёров и глав мафиозных кланов, чтобы получать деньги от задолжавших кредиторов. Множество раз подкупали лоббистов, чтобы занимать на выборах управленческие позиции, и присутствовали на свадьбе кубинского наркоторговца, который очень уж хотел сосватать за вас свою сестру.       — Кубинский наркоторговец, — бессильно выдохнула Маргарет и, когда закружилась голова, схватилась за стул, — так вот откуда ты знаешь этого Пабло?       — Мэг, — жалобно позвал Джереми и чуть не подхватил её на ходу. — Мэг!       — Не трогай меня! — Мотая головой, она бросилась к лестнице и, хотя слёзы застилали ей глаза, ни разу не споткнулась о ковёр или ступеньку. — Лжец, лжец… Больше не подходи ко мне!       — Браво! Это очень трогательно, — зааплодировал инспектор, и, когда Маргарет исчезла на втором этаже, дал констеблям команду, чтобы те надели на мистера Лоуренса наручники. — Ваш батюшка наймёт лучших адвокатов, и всё же я не советовал бы ему приезжать в Лондон. Мы задерживаем вас не за связь с мафией, но вдруг что-то найдётся, и старик сядет вместе с вами.       Джереми стискивал зубы и несколько раз уворачивался от дубинок констеблей, но те всё же оказались сильнее. Он не смотрел на ошарашенного полковника и тёщу со свояченицей, зато те с горечью проводили его и Генри до дверей. Вудсток до последнего оправдывал его, крича Гренби что-то про презумпцию невиновности и лучшего адвоката. Стыд душил Джереми, и он не находил в себе сил поддерживать этот пыл. Он виноват, виноват! К чему скрывать? Но разве это умаляло его любовь к Маргарет? Если только её к нему…       На пороге инспектор остановился, развернулся и, широко улыбаясь, обратился к одному из подчинённых:       — Сбегай-ка в Кадиллак за свёртком.       — Слушаюсь!       Через минуту констебль вернулся и передал пакет инспектору. Крепко сжимая его в руках, мистер Гренби приблизился к Сесили Вудсток.       Поклонился. И вручил ей подарок.       — Что это? — испуганно спросила барышня, а Генри потешился её недоумением. — Это мне? От кого?       — Мисс. — Инспектора изобразил в воздухе сердечко. — От тайного поклонника. Советую прочесть записку. Поздравляю, сэр, ваша дочь вытянула счастливый билет! — Генри двусмысленно подмигнул Вудстоку, приподнял фетровую шляпу и, не дожидаясь констеблей, большими шагами вышел вон.