Невинность, брат мой

      Он появился совершенно внезапно.       Странный, не похожий ни на одну из существующих рас, перепуганный до полусмерти, со спутанными хуже чем у дикой лошади волосами, в обрывках одежд из неизвестного им материала. Астрид нашла его в хижине на болотах, которую оборудовала под свой перевалочный пункт, хотя дверь была закрыта точно так, как она её оставила в прошлый раз. Если бы кто-то чужой взломал её — Астрид бы заметила. Он сидел на пыльной кровати и ощупывал своё лицо, руки и волосы, точно в первый раз их увидел, и смеялся как сумасшедший. Однако, когда заметил её, испуганно округлил фиалковые глаза («Чародей», — подумала тогда Астрид) и в следующий миг вместо хрупкого длинноволосого мальчика на неё уже скалился крупный чёрный пёс, не меньше полуметра в холке. Он едва не бросился на неё, но, слава Ситису, с ней тогда был муж, который учуял в чужаке опасность и принял свой ужасающий волчий облик. Астрид не пришлось и кинжал доставать, ведь мальчик-оборотень решил, что против их двоих ему не выстоять, и, визгливо рыча, попятился к углу, в потолке над которым зияла дыра. Астрид не хотела так просто его отпускать. Ей показалась забавной идея заиметь в рекруты ещё одного оборотня. Пусть пёс физиологически не сильно отличался от её мужа-волка, всё же ещё один перевёртыш на службе мог хорошо им подсобить. В Братстве была вечная нехватка кадров. — Постой, постой! Мы тебя не тронем, — спокойно и уверенно сказала Астрид, подняв руки в примирительном жесте. Арнбьорн перестал рычать, но принимать человеческий облик не спешил, — Слышала, в Коллегии магов проводят жуткие исследования с оборотнями… Ты от них сбежал, да? Ты их эксперимент? Мальчик в облике пса издал хриплый звук, похожий одновременно на кашель, шипение и смешок. — Я не эксперимент! — оскорблённо рявкнул пёс. Арнбьорн удивлённо навострил уши. Как этому оборванцу удавалось говорить в зверином обличье? Астрид была озадачена не меньше своего мужа. Хотя, после возвращения драконов их мир сходил с ума не по дням, а по часам, и её уже мало что могло удивить. — А вы ещё что за уродцы? — нагло спросил осмелевший юнец, переведя взгляд на Арнбьорна, — Какие-то недоделанные химеры? И где я сейчас нахожусь? Муж Астрид негодующе зарычал, и она затылком ощутила, как он захотел вырвать псу язык в отместку за оскорбления. — Ты на болотах Хьялмарка, одного из владений Скайрима, — невозмутимо продолжила Астрид, — А ты сам откуда будешь? Можешь вспомнить, как ты оказался в моей хижине? — Понятия не имею, как я тут оказался, — этот оборотень оказался на удивление общительным, — Я из Аместриса. А это что за страна? — пёс потянул носом в сторону дыры в потолке, откуда в хижину прорывался морозный воздух, — Драхма, верно? — Это Скайрим, северная провинция Тамриэля, — недоумённо ответила Астрид. Энви не помнил существования страны под названием «Тамриэль», но он не очень-то хорошо знал, что находится севернее Драхмы, поэтому сделал вывод, что это какая-то далёкая северная страна. Но вот как он тут оказался — совершенно другой вопрос. Он должен был быть мёртв. Неужели какому-то идиоту удалось сохранить его камень и затем преобразовать?.. Пусть его и безумно обрадовало пробуждение в своём человеческом теле, теперь он не знал, зачем ему вообще существовать. Он провалил ожидания Отца, и люди растоптали бы его, лишись он сил вновь. Ему теперь некуда было идти. Некому было служить, не от кого было ожидать покровительства. В лучшем случае его пустят на опыты, когда узнают, что он каким-то неведомым ему самому образом выжил. Или просто снова сожгут заживо. — Тогда вы наверняка знаете, как добраться отсюда до Аместриса, — ему нужно было вернуться. Он сам не знал, зачем. Ведь его там никто не ждал. Но что-то влекло гомункула в «родные» места, словно у него осталось там какое-то незаконченное дело… Словно там он вновь смог бы сбежать от мучительного существования в одиночестве. — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — продолжила Астрид, — Это какой-то южный город? В какой он провинции? — Это страна, которая находится прямо за горной цепью Бриггс, — раздражённо рявкнул пёс, — Как вы можете не знать?! — На нашем континенте нет таких гор, — в полной растерянности сказала Астрид. Она начинала думать, что этот мальчик точно сумасшедший. Или получил тяжёлую черепно-мозговую травму.       Пёс дёрнул ушами и задумчиво наклонил морду. Он никак не мог взять в толк, что за идиоты с ним говорят. Может, это какие-нибудь ушлые алхимики, решили сбить его с толку, чтобы воспользоваться философским камнем гомункула?..       Воспользовавшись растерянностью мальчишки, Астрид уговорила его выслушать её. Она показала ему карты, рассказала, где они находятся, как устроено их государство. С каждым словом юнец, принявший вновь человеческий облик, выглядел всё более подавленным и напуганным. Только убедившись, что незнакомцу некуда было пойти и он совершенно не понимал, где оказался, Астрид рассказала ему о Братстве и предложила присоединиться. В конце концов, она была единственным человеком, готовым оказать поддержку потерявшему память оборотню, а потому не сомневалась в том, что он согласится. И так и вышло.       Энви оказался настоящей находкой. Когда она узнала, что это странное создание — не то юноша, не то всё же молодая девушка — может принять облик практически любого в мире живого существа, в том числе абсолютно любого человека, она подумала, что боги благословили её. С такими способностями можно было добыть любую информацию, убить кого угодно, провернуть самую невероятную подставу… К тому же, клинки, арбалеты и яды не брали её нового рекрута, точно бесплотного духа, и самые тяжёлые раны затягивались за считаные минуты. Более того — он никогда не задавал вопросов, не оспаривал приказы, убивал без колебаний, всячески старался услужить, не возражал, когда по ночам она сжимала его тонкую шею и заставляла вылизывать пальцы, называя своей грязной шлюхой, пока он сидел перед ней на полу и отчитывался о проделанной работе. Иметь власть над столь сильным созданием было особенно приятно. Настолько, что муж даже начал ворчать по этому поводу и требовать от неё прежней близости. Но что Астрид могла с собой поделать? У неё ещё никогда не было такой изумительной псины. Она даже сделала своему послушному ассасину подарок — отдала Тенегрива, боевую лошадь, которую, по преданиям, Братству подарил сам Ситис. Объездить этого скакуна всё равно никто не мог, но пусть её щенок хоть поиграется. И Энви, несмотря на множество падений, после которых обычный человек наверняка умер бы или по крайней мере остался калекой, несмотря на всю злобу этой лошади, её пинки и укусы, смог найти с Тенегривом общий язык и вскоре уже мастерски ездил на нём верхом. После этого Астрид наслаждалась властью над Энви ещё больше.       Кто бы мог подумать, что именно от него она получит предательский удар в спину.       Всё изменилось с появлением этого сумасшедшего шута Цицерона и его Матери Ночи. Во-первых, Энви с появлением придурочного шута оживился. Гомункул почему-то сразу пришёлся Цицерону по вкусу, и тот начал проводить с ним всё больше и больше времени, слушая его дурацкие шутки и фанатичные религиозные бредни об истинном происхождении и предназначении Тёмного Братства. С тех пор Энви стал веселее и непокорнее.       И Астрид решила этим воспользоваться. Она приказала гомункулу спрятаться в гробу Матери Ночи и подслушать, о чём Цицерон болтает наедине с собой. Ей начинало казаться, что шут не так прост и втайне замышляет свергнуть её, прикрываясь преданностью Догматам и Отцу Ужаса. Да ещё и решил переманить на свою сторону её лучшего ассасина. Оставить подобное безнаказанным она не могла.       Энви пожал плечами и выполнил приказ. И Астрид прокляла себя в следующие же полчаса. Энви, этот проклятый оборотень-чужеземец, оказался единственным за последние десятки лет Слышащим. А значит, по мнению шута и, наверняка, своему собственному, имел полное право стать Главой Тёмного Братства. Со своими способностями и неуязвимостью ему ничего не стоило свергнуть её. Астрид почувствовала, что не имеет больше власти над этим пугающим существом.       И потому она срочно отослала Энви на сложнейшее задание — убийство Императора. Параллельно с этим она разработала план его устранения, втайне от остального Братства, которое сильно симпатизировало этому новичку. Она знала, что если убить Энви множество раз, например, огнём, то его вполне можно устранить окончательно.       Но в этом случае предатель оказался предан сам. Пенитус Окулатус, с которыми она, скрепя сердце, заключила взаимовыгодный договор о сотрудничестве, предали её. И это обернулось катастрофой для всего Братства. Невредимыми осталось только трое — Назир, вампирша Бабетта и проклятый Энви.       И сейчас, лёжа на холодном полу разрушенного Убежища, умирая в муках от ожогов, покрывающих всё её тело с головы до пят, могла бы она сказать, что раскаивается в своём решении?       О да, она раскаивалась. Она пожертвовала Братством, пожертвовала собой, совершив Тёмное Таинство на собственное имя ради искупления вины за предательство члена гильдии, и ради чего? Засранец был всё так же жив и невредим. Она надеялась увидеть в его глазах хоть что-то — ненависть, страх, отвращение, гнев, что угодно — она надеялась, что оставила в душе своей псины хоть какой-то неизгладимый след, что имела над ним и его чувствами хоть какую-то власть… Но прежде чем новый Слышащий, новый глава гильдии, всадил ей в сердце её же клинок, она видела в его глазах лишь скуку и налёт презрительной жалости.       Ей было невдомёк, что в тот момент Энви изо всех сил сдерживал панику от вида и запаха обгоревшего тела.       Потом Тёмное Братство потихоньку встало на ноги. Во главе с недавним рекрутом и Матерью Ночи они оборудовали новое Убежище на деньги, полученные за убийство Императора, зализали раны и даже набрали пару новых рекрутов. С новым Главой и возвращённой властью Ситиса, Матери Ночи и их Догматов Братство словно вдохнуло глоток свежего весеннего воздуха полной грудью и расправило плечи. Они всё так же были нужны людям. Они продолжали жить и здравствовать.       Когда их переезд подошёл к концу и оставшиеся члены Братства готовы были ступить за порог нового Убежища, Энви преподнёс им ещё один неожиданный сюрприз. — Цицерон! — радостно выкрикнул гомункул, спешившись с верного коня, — Ты вернулся!.. Он приветливо улыбнулся словно из-под земли вылезшему шуту. — Конечно, вернулся! Цицерон никогда не оставил бы своего Слышащего, — отвесил поклон Хранитель Матери Ночи, звякнув бубенчиками на шутовском колпаке. Они обменялись быстрыми объятиями, и затем Назир отвёл Энви в сторону. — Я думал, Астрид приказала тебе убить его, — хмыкнул редгард. — И чё? — огрызнулся Слышащий. — Я приму, если ты захочешь впустить его в наше Убежище, — положа руку на сердце, спокойно продолжил Назир, — Но не забывай, что он пырнул одного из наших. — Он сделал это, чтобы помешать Астрид, — оспорил Энви, — Этого не повторится. К тому же, кто будет ухаживать за трупом Матери Ночи, ты что ли? — Ты просто пожалел сумасшедшего, — покачал головой Назир. Энви дёрнул плечом и ушёл помогать заносить гроб в Убежище. — А что стало с Астрид? — хихикнув, спросил Цицерон, когда гроб с его дражайшей Матерью был установлен в почётном углу на верхней площадке подземелья. — Я убил её, — безразлично ответил Слышащий, — И, Цицерон… Называй её впредь грязной шлюхой, — мстительно осклабился он.