Первая и последняя игра в жизни Натаниэля Морияма

Когда вы смотрите на своего друга, на человека, который с вами буквально всегда, как часто вы замечаете изменения в его характере, в его поведении? Жан по обыкновению своему скрывал все эмоции, что когда-либо испытывал, позволяя себе расслабляться лишь в обществе Натаниэля и... Кевина. Прошел практически год с того момента, как Дэй покинул гнездо, оставил его и Ната одних наедине с разгневанным Рико, и шесть лет с момента, когда Жан осознал свои чувства по отношению к номеру два. У них даже вышел маленький роман, хоть Моро и не был уверен взаимности тех чувств, что испытывал, но ему было всё равно: пока Кевин рядом, всё в мире не имеет для него значения. Моро с трепетом вспоминал, как Дэй обрабатывал его раны после очередного избиения за плохое поведение, как шептал слова любви, как бесконечное количество раз клялся порвать с Теей, а затем через несколько дней Жан снова видел, как эта парочка целуется. Он прекрасно знал, что Кевину было тринадцать, его избраннице — семнадцать, когда они впервые переспали. Для Жана это был удар в спину, сильнейшее разочарование в жизни: уже в свои двенадцать его единственные искренние чувства были обмануты. Однако, он не унывал, он не страдал и не плакал — его мнение ничтожно. Его слезы не стоят и гроша. Если он будет показывать эмоции и кто-нибудь в Гнезде это заметит, то его тут же предадут самосуду Рико. — Жан, — вырывает его из размышлений нежный, прекрасный голос Натаниэля. Они сидели в отеле после утреннего шоу Кэти, заказали себе еды и, как оказалось, Моро уже какую минуту возит свой помидор по тарелке, — Ты в порядке? — Нет, — сознается Моро. Натаниэль единственный, кому можно сказать правду. Другим же всегда нужно отвечать заученный ответ: "всё прекрасно, да, я в порядке", — Ниэль, я не в порядке... Ты видел... Его? Кевин выглядел таким счастливым... Счастливым, свободным, освобождённым от тяжкого груза в виде него, Жана Моро, что всю свою сознательную жизнь только и делал, что доставлял Дэю неудобства. Он видел, что с Теей Кевин становится более человечным, как рядом с ней его улыбка становится не фарфоровой маской, а искренней, детской и невинной. Он видел это и всё равно раз за разом надеялся, что Дэй обратит на него внимание. Он видел это и всё равно радовался каждому жесту внимание в свою сторону; он был глуп. Спустя время проведенное вдали от Кевина, Жану стало казаться, что тот, хоть и говорил, что любит его, всегда имел в виду более высокоморальную любовь — братскую. Точно такие же слова он говорил Натаниэлю, когда у того случались нервные срывы после месяцев заточения в одиночке или же особо жестоких избиений со стороны тренера Тетцуи или Рико, но даже эта братская высокоморальная любовь стала ничем, когда появилась возможность выбираться из-под заточения в Эверморе. Однако, зачем тогда Кевин клялся, что порвет с Теей, что любит его так же сильно, как Натаниэль мечтает увидеть звёзды? Дэй сбежал. Как самый настоящий трус, сбежал и оставил всю оставшуюся свиту позади. Он обзавелся новыми друзьями, его любят фанаты, его поддерживают, жалеют. Ведь как так вышло: сын экси, Кевин Дэй, сломал руку на горнолыжном курорте, какой кошмар. Ему, бедному, пришлось покинуть университет Эдгара Алана, бедный мальчик. Все новости только и твердили о том, как второй номер теперь не сможет играть и в ходе этих многочисленных репортажей никто не смог увидеть новость о том, что Жан разбил голову о бетонный пол, когда совершенно случайно упал с лестницы. Никто так же не обратил внимания, как бинтов и пластырей на нем становилось нездорово много, как его перестали выпускать после игр к прессе, как с его юношеского лица не слезали побои. И уж тем более никто не узнал, как где-то в подвалах Эвермора восемнадцатилетнего Натаниэля Абрама Веснински пытали днями напролет в попытках узнать мотивы Кевина — они ведь друзья, он должен всё знать о нём, Кевине Дэе, иначе это противоречит правилам гнезда. — Жан, зависть плохое чувство, но... — Я не завидую ему! — Он съел свой помидор и недовольно посмотрел на Веснински, — Натаниэль, я никогда не завидовал Кевину, напротив, я боюсь, что когда-нибудь его заставят вернуться! — он отмахнулся, не желая продолжать разговор. Как Веснински мог подумать, что он будет завидовать Кевину?!  Он любил его, он желал ему только самого хорошего, пусть даже ценой его счастья будет несчатье самого Жана. Он был готов страдать ради него, он был готов отдать Дэю всё то немного, что у него есть, взамен не расчитывая ни на что. Краем глаз француз замечает, как Натаниэль уходит. Куда, зачем, почему и надолго ли — сейчас Моро это не волновало. —  Я пойду прогуляюсь, — говорит Натаниэль и Жан кивает ему. Пусть прогуляться, главное, чтобы не наткнулся на Рико, который после разговора с Дэем сам не свой и чего от него ожидать вообще непонятно. Жан с неохотой доедает свой ужин и откидывается на спинку дивана. Сегодня был действительно тяжелый для него день и остаться наедине со своими мыслями — верх его желаний, хоть и было страшно. Вороны не могут быть одни. Одиночество и невозможность наблюдать рядом с собой напарника для них означает неминуемую истерию, но Жан и без того сейчас был готов разрыдаться. Он редко плакал; в последний раз это было, скорее всего, во время третьего изнасилования, но он уже не может сказать точно. Сегодня он увидел Кевина, его любовь, самую большую, первую и единственную. Ту самую, которая принесла ему много боли. Жан чувствует, как по его бледным щекам текут горячие слёзы и он, не желая показывать всему миру свою боль, поджимает ноги ближе к груди и прячет лицо в коленях. Он вспоминает, как Кевин улыбался на шоу, как за него боролись его новые товарищи. Для него это прекрасно, он считал, что это именно то, чего достоин Кевин — хорошие ребята, которые поддержат его, которые помогут ему выбраться из Эвермора не только телом, но и сознанием. Вспомнилось, как еще в мимолетном детстве он порезал палец ножом на кухне и Кевин помог ему обработать его — в этом не было смысла, это всего лишь порез; один из тысячи, что повидало его тело, но для Дэя тогда было важно, чтобы у Жана не было заражения крови. Моро вспоминает, как признался Дэю в любви, когда они впервые остались вдвоем, без Натаниэля или Рико, вспоминает, как тот говорит, что это взаимно, как они мельком целуются, пока никто не видит и как потом этими же губами Кевин целовал Тею. Казалось, Дэй не мог решить, кого он любит, но для Жана здесь всё было очевидно. Ему было достаточно лишь единожды уловить, как лицо Кевина меняется, стоит ему увидеть свою девушку; рядом с Моро такого никогда не было. И не будет. Кевин — мечта, которая никогда не сбудется. Француз вытирает свои горькие слезы и смотрит в зеркало — его серые глаза опухли, а лицо раскраснелось; так нельзя. Натаниэль может вернуться в любой момент и нельзя, чтобы он выглядел таким жалким, таким слабым. Жан вытирает слезы рукавом своей рубашки и пододвигает к себе ноутбук, который тем временем лежал на журнальном столике. Может быть, какой-нибудь хороший матч по экси сможет развеселить его? Моро всегда успокаивал себя просмотрами игр; они заставляли его задумываться над чужими стратегиями, переносили его разум на поле. Через какое-то время Моро выглядел абсолютно спокойным; матч Троянцев и Шакалов на удивление был очень даже хорош. Француз пытался не думать о том, как Дэй тоже смотрит эту запись, восхваляя каждый удачный пас Джереми. Вдруг он слышит, как открывается входная дверь и в номер вваливается уставший Натаниэль. Он проходит до своей кровати, стоит с секунду, а затем разворачивается и припадает к входной двери, что-то рассматривая в дверном глазке. Жан непонимающе смотрит на него, одним тыком пальца по пробелу останавливая видео на своем ноутбуке. — Что ты... — начал было Жан, но разъярённый взгляд Ната заставил его замолчать. Пристальные серые глаза видят, как в смятении бегают зрачки Натаниэля по комнате, что-то выискивая, а затем он изучает свое отражение в зеркале и хватает кошелек с тумбочки — это явно не к добру. Веснински что-то задумал, что-то очень плохое, судя по тому, что он собрался покинуть номер с деньгами. Неужели он убегает? Решает уйти, бросить его, как это сделал Кевин? Он такого не позволит. Но, не успел Моро выразить протест, как Натаниэль бросает быстрое: «Я ещё прогуляюсь,» — и уходит. Моро тут же соскакивает с дивана, хватает уже свои деньги в таком же размере, что и у Ната, и бежит следом. Если Натаниэль сбегает, то Жан пойдет с ним. Он не останется один с Рико, уж точно не теперь. Француз смотрит, как Натаниэль бежит вниз по лестнице и идет следом, стараясь не потерять из виду рыжую голову, но, раз уж на то пошло, Натаниэль скорее всего бежит на первый этаж, а не на какой-то другой, жилой. Когда Моро спускается вниз, он не сразу находит Ната — огромная толпа заставляет его бегать глазами в панике ища ту самую голову, которая частенько лежала на его плече после тренировок, так как ее носитель уставал, но нашел вместо Натаниэля другого члена воронов — Рико. Ноги Жана подкашиваются и он нагибается, дабы лучше слиться с толпой. Раз Морияма в холле, значит Нат так же, как и он, где-то здесь прячется, стараясь избежать взгляда Хозяина. Когда Морияма скрылся из виду, Жан принялся более активно высматривать в толпе Натаниэля и, слава Богу, он нашел его — тот стоял рядом с девушкой и о чем-то активно расспрашивал ее. До слуха Моро дошло лишь одно единственное словосочетание — "Райские Сумерки". Что такое " Райские Сумерки" Жан не знал, но очень хотел. Веснински вышел из отеля и француз набрался смелости подойти к ресепшену. Милая девушка заулыбалась ему; она была фанаткой воронов — это было понятно по её реакции на появление Рико, когда они только-только зашли. — Чем я могу помочь вам, господин Моро? — она отложила всю свою бумажную работу, зелёными глазами жадно изучая образ четвертого номера. — Могу я просить Вас о услуге? — он улыбнулся ей и та, кажется, начала светиться от радости, как ночник, — Вызовите мне такси до...«Райских Сумерек», прошу... — Господин Моро, вы решили сходить в клуб? — она вздыхает и берет свой телефон, открывая приложение для вызова такси, — Как жаль, что я сегодня работаю. Мне бы хотелось съездить с Вами туда, — Она поправляет прическу и Жану становится мерзко; к нему подкатывают. — Да, спасибо. Возможно, в другой раз, — Кротко отвечает он, на что девушка довольно заулыбалась. Жан не знал, как реагировать на такие откровенные попытки познакомиться, особенно, если это делает девушка, грудь которой выставлена всем на показ. Француз не был тем, кто пялился бы или осуждал такое поведение стиля(?), но был из тех, кто считал, что на работе такое не совсем допустимо. — Я вызвала Вам такси! Очень повезло, что сотрудник сейчас буквально в нескольких сотнях метров от нашего отеля, — она что-то пишет на листочке для заметок и просовывает его Жану, — Номер машины, адрес клуба, на случай, если вы не знаете и...мой личный номер. Я буду безмерно благодарна, если вы сдержите это мимолетное обещание съездить со мной туда в следующий раз. К слову, я оплатила такси. Можете считать это маленьким подарочком от своей верной фанатки. Губы Моро расплываются в кривой улыбке: он не очень понимал, как стоит общаться с девушками, поэтому просто поблагодарил и вышел на улицу, постоянно осматриваясь по сторонам, выискивая Ната и Рико, и свободно вздыхает — ни того, ни другого нет в поле зрения. Такси приехало через три минуты и тронулось в сторону клуба. Моро не особо придал значения типу места, куда отправился Нат, наоборот, это немного облегчило его совесть — Ниэль мог просто поехать отдыхать. Поездка прошла без лишних вопросов и единого слова. Возле клуба было полно народу, некоторые пялились на него, изучали, многие, кажется, боролись с желанием подойти и попросить автограф, но сосредоточенное лицо Моро их отпугивало. Наконец, пару минут поисков не прошли даром — он увидел Натаниэля; тот стоял левее всей основной очереди и высматривал что-то или кого-то; вполне возможно, что он только что пришел — в конце концов, на такси быстрее, чем пешком. Вдруг к Натаниэлю подходит человек, которого Моро тут же узнал — Николас Хэммик — защитник команды «Лисов». Жан, не веря своим глазам, мотает головой, но Ники не пропадает. Значит, не иллюзия... И это пугало ещё больше! Сердце пропускает пару ударов, когда он видит, как Натаниэля окружают близнецы по бокам, а сзади становится... Кевин? Кевин Дэй? В самом деле? О чем шла речь у этой сомнительной компании, Моро знать не мог — много людей, много шуму, но реакция Ната на все поступки Лисов была для Моро сигналом SOS — нужно вмешаться. Его переполняют злоба и недовольство — Натаниэль пытается уйти, но ему не даёт какой-то из двух близнецов. Веснински фотографируют, а это опасно. Даже Жан понимает, что это опасно. Неужели фотографии сделали для того, чтобы шантажировать Ната? Нет, быть того не может. Там же Кевин, он этого не допустит. Дэй обязательно будет контролировать ситуацию, он не позволит случится чему-то плохому, ведь так? По крайней мере, Моро искренне в это верит. Верит, но не наблюдает — Кевин, словно неживой, стоит и смотрит, как Натаниэлю явно угрожают. Жан уже делает уверенный шаг вперед, чтобы разобраться с обидчиками, забрать напарника, возможно, накричать на Дэя и уйти назад, в отель, но видит, что Ники берет Ниэля под ручку и вся компания дружно шагает в сторону входа, обходя всю основную очередь.  Жан выругивается на французском, а затем и на японском, но гнева его это не убавляет. Он послушно возвращается в очередь, понимая, что пройти так же у него не выйдет. Ему остается лишь послушно стоять среди людей и ждать своей очереди, прежде чем пройти внутрь, отыскать Веснински и надавать ему смачных тумаков. На этот момент Жан не подозревал, чем аукнется ему этот поход в «Райские Сумерки»