Cat-and-mouse game

Теперь Чимин будто бегает от Чонгука. Встает подальше на очередном мероприятии, стараясь не смотреть в его сторону, точно зная, что пронзительные черные глаза внимательно следят за тем, как он отвечает на очередной вопрос ведущей. Он старается не думать об этом, когда передает микрофон Тэхёну, и поднимает глаза, улыбаясь на первую же фразу о том, какой он сегодня милый. И едва не подпрыгивает, когда буквально кожей ощущает присутствие внезапно нарисовавшегося сзади Чона. Младший опускает руку на его поясницу, наклоняясь через плечо и широко улыбается умиленно охнувшим фанаткам. Чимин изо всех сил старается сохранить самообладание, когда фотограф делает групповой снимок и выдавливает улыбку, чувствуя как сердце бьется где-то в горле, будто загнанная в клетку птичка. Чонгук ничего не говорит, но Пак чувствует, как он прижимается грудью к его спине, ощущает легкое дыхание на покрывшейся мурашками шее. Тело слишком ярко реагирует на его близость, и светловолосый нервно сглатывает, запоздало улыбнувшись шутке Сокджина, над которой смеются все остальные. С каких пор этот мальчишка стал таким наглым, уверенным в себе парнем, который почему-то решил, что может позволять себе такие вольности со своим хеном на публике? И где-то в глубине души Чимин прекрасно понимает, что он сам дал ему зеленый свет еще там, в темном коридоре, когда Гук зажал его у стены и тогда это казалось очень правильным. И если бы не дурацкое благородство младшего, он позволил бы ему и все остальное, вместо того, чтобы после удовлетворять себя в душе, вспоминая упирающийся в него внушительный стояк. Чимин расширяет глаза, когда Чонгук ловит его запястье и тянет вместе со всеми со сцены, позволяя себя вести и мысленно благодаря всевышнего за то, что на нем очень узкие джинсы и достаточно длинная рубашка. - Чим, ты в облаках летаешь сегодня, - Хоби ласково гладит его по плечу, и Пак чувствует, что Чона уже и след простыл. Он пожимает плечами, небрежно откидывая со лба прядь идеально уложенных волос и рассеянно улыбается, бросая короткий взгляд на уже дурачившихся Сокджина и Чонгука, которых шутливо отчитывает Намджун. - Не выспался. - Опять всю ночь играл в приставку? Что я тебе говорил об этом? - Юнги рядом выразительно закатывает глаза, а Чимин отводит взгляд от парней, фокусируя его на лице Шуги: - Да, но это в последний раз, я обещаю. - Конечно, рассказывай мне. - Парни, вечером всем быть в зале. У нас концерт не за горами! - Намджун улыбается, слыша обреченные стоны и уходит в гримерку первым, практически силой утягивая за собой передразнивающего пение Чонгука Сокджина. Хосок отпускает Чимина и убегает за ними, а Тэхён тянет Юнги обратно к сцене, выразительно жестикулируя и не обращая внимание на ворчание последнего. Пак упускает момент, когда чья-то рука ловит его запястье и рывком утягивает за одну из массивных колонн широкого коридора. И несдержанно приглушенно вскрикивает, когда Чонгук вжимает его в холодную каменную поверхность. - Что ты творишь.. Его имя он уже выдыхает прямо в горячие губы, цепляясь пальцами за плечи парня и чувствуя его руки, ощутимо сжимающие обтянутую джинсами задницу. Чонгук жадно целует его, не давая возможности отстраниться, прекрасно зная, как тело парня на него реагирует. Чимин скользит пальцами по бокам его напряженной шеи и спускается к груди, упираясь в нее и с трудом чуть отстраняя парня от себя. Приоткрывает затуманенные желанием глаза и тихо горячо выдыхает в губы напротив: - С ума сошел? Его лицо так близко, что он чувствует чужое дыхание, опаляющее губы. Чонгук хмурится, но это почему-то возбуждает еще сильнее. - Я так устал от тебя. Ты возникаешь в каждом блядском углу, в котором я оказываюсь. А когда я хочу поймать тебя, ты всегда убегаешь. Всегда исчезаешь, Чимин. Старший молча слушает, не зная, что ответить на эту неожиданную исповедь, больше похожую на поток бреда. Он мог бы сказать, что тоже видит Чонгука в каждом чертовом углу, в котором оказывается, видит его наяву и во сне, но слова не идут с языка. Чон наклоняется, широко мазнув языком по одуряюще пахнущей шее и прижимается к ней обжигающе-горячими губами, жадно выцеловывая чувствительную тонкую кожу. Чимин едва не захлебывается сорвавшимся с губ несдержанно-громким всхлипом и сжимает пальцами рубашку на его напряженной груди. Откидывает голову назад, прижимаясь затылком к холодной поверхности колонны и тихо приглушенно стонет, кусая припухшие губы. Совсем близко раздается голос Тэхёна и Чон резко замирает, вклиниваясь коленом между разведенных дрожащих бедер Чимина, чувствуя пальцы, впившиеся в его плечи. Парни проходят мимо, громко о чем-то споря и Чимин утыкается лицом в изгиб между плечом и шеей младшего. Шумно судорожно выдыхает, услышав как хлопает дверь и поднимает голову, сталкиваясь с внимательным, пробирающим до глубины души взглядом. - Я тебя убью. - Ты убиваешь меня своими глупыми играми в кошки-мышки. Думаешь, я не замечаю, как ты наблюдаешь за мной, когда думаешь, что я не вижу? Чимин прячет глаза, как пойманный с поличным ребенок, и Чонгук наконец отпускает его, отступая назад. Поправляет свою рубашку, не сводя с него глаз и коротко сухо бросает: - Пока ты не примешь то, что чувствуешь, я больше к тебе не прикоснусь. Можешь продолжать бегать. Тогда все будет как раньше. Младший уходит, оставляя Чимина одного, а тот ощутимо прикладывается затылком к колонне, внутренне проклиная наглого засранца. Хрена с два будет как раньше. Свои чувства он давно принял, но признаться в них ему - совершенно другое. И если Чон Чонгук думает, что теперь его очередь убегать от него, то он глубоко в этом заблуждается.