Way down we go

******* — Следи за светом. Эндрю молчал, как ему было сказано, по крайней мере до тех пор, пока этот свет не погас. — Ну, есть какие-нибудь признаки жизни? — Определенно никаких признаков совести, — огрызнулась Альварес, останавливаясь рядом с изголовьем его кровати. Когда она так хмурилась, на лице выделялись слабые морщинки вокруг рта. Это преждевременно страрило ее. Он хотел указать на это, но решил, что если еще больше не разозлит, то точно не получит хорошие медикаменты. — Ауч, ты ранила меня, — пожаловался он плоским тоном, с излишним драматизмом прижимая перебинтованную левую руку к груди. — Ничего подобного. Это был Ченг, и то потому, что ты намеренно его спровоцировал. — Когда Эндрю в ответ лишь уставился на нее пустым взглядом, она медленно выдохнула и покачала головой, отчего еще больше прядей выбилось из неаккуратного пучка, собранного в начале дня. — Да, знаю, ты как всегда не виноват. — По крайней мере, пока не доказано обратное. А теперь вернемся к моим ранениям. — Он сначала постучал по своей забинтованной левой руке, а затем по лбу. — Разве ты не должна соблюдать клятву Гиппократа? Впервые с тех пор, как Эндрю попал в медицинский пункт, он увидел на губах Джанет Альварес намек на улыбку, пока она убирала маленький фонарик в передний карман своей отвратительно яркой узорчатой униформы. — Извини, но я просто практикантка. Тебе нужно было выбрать более подходящий момент для своего маленького подстрекательства или чем ты там занимаешься, во время дежурства доктора Митчелла. — Когда он продолжал смотреть на нее пустым взглядом, она снова вздохнула и вскинула в воздух правую руку, на которой находилась перчатка. — Сейчас я позвоню и попробую что-нибудь найти, но не надейся на сильный препарат, не с таким сотрясением. — Да ты просто Флоренс Найтингейл, знала? В ответ на этот комментарий медсестра средних лет показала ему средний палец, выходя из палаты. Эндрю проигнорировал это и поудобнее устроился на койке, чтобы оценить серьезность своих травм. Он выбрал Пита Ченга, потому что мальчика было легко поддеть и он понятия не имел, как нанести серьезные повреждения. Травмировался Эндрю по большей части, когда его сбили с ног прямо в бетонную стену, нежели от прямых ударов. Теперь ему придется запомнить, что в следующий раз нужно выбирать более подходящее место для «драки». Тем не менее, он находился в палате, в ожидании каких-то обещанных лекарств. Он сможет провести здесь несколько дней без дурацких соседей по комнате, занятий и обязательной терапии. Никто не будет его беспокоить. Разве что Альварес, Митчелл и остальной персонал могли немного надоедать, но вряд-ли они будут отвлекаться на него, с таким то количеством работы. Это означало, что у него есть пара дней, чтобы решить, что делать с письмом, которое пришло этим утром, с раздражающим спамом, в котором, вероятно, был виноват Свинья Хиггинс. Почему-то ему казалось, что этот Лютер Хэммик не так быстро отмахнется от него, как его родная мать три года назад, когда чувство вины и вмешательство довели ее до… чего-то. Пальцы Эндрю сжались на его напрягшемся запястье, и он резко выдохнул. Это означало, что у него будет пара дней, чтобы решить, что делать с письмом, пришедшем сегодня утром. Раздражающий спам, в появлении которого, вероятно, виноват Свинья Хиггинс. По какой-то причине ему казалось, что этот Лютер Хеммик не так быстро отмахнется от него, как его родная мать три года назад, когда чувство вины и вмешательство довели ее до… довели. Эндрю сжал напрягшееся запястье и резко выдохнул. Нет, судя по его словам, в Лютере слишком много этого праведного вмешательства, так что просто послать его не прокатит. Запутавшись в своих мыслях о мотивах незнакомого человека разыскивать черт знает кого на другом конце страны — да еще в колонии для несовершеннолетних — только из-за какой-то жалкой кровной связи, Эндрю рывком вернулся в сознание, когда распахнулась дверь. Ожидая увидеть Альварес с баночкой обезболивающих, он удивился вошедшему офицеру в форме шерифа округа Аламида, который ввез в комнату какого-то мальчика в кресле-каталке, в то время как взволнованная Альварес придерживала дверь. — Положите его на кровать у окна, — крикнула она, как будто в помещении была еще одна свободная кровать. — Мне казалось, я просил отдельную палату, — проворчал Эндрю с обиженным выражением лица, за что Альварес бросила на него укоризненный взгляд. Офицер проигнорировал их, продолжая заталкивать кресло в комнату, и Эндрю с интересом заметил, что на подростке, которого одели в слишком большую для его тощей фигуры больничную одежду, были наручники. Он сгорбился, отчего лохматые темно-каштановые волосы скрывали его бледное лицо, как будто от боли или от угрюмости, или от того и другого. На его правом плече, где распахнулся слишком большой воротник, кажется, красовался блестящий шрам. — Не спускайте с него глаз, он беглец, — предупредил полицейский, вытаскивая мальчика из кресла; Альварес зашипела на него за грубое обращение, а Эндрю заметил, что подросток прикусил нижнюю губу, чтобы подавить крик. — Да, я поняла это с первого раза, как вы сказали, а теперь будьте осторожнее, черт подери! — настаивала Альварес, отпихивая полицейского в сторону, чтобы помочь подростку устроиться на кровати. Когда она слегка потянула за его длинные ноги, чтобы выпрямить их, а затем снять с него изношенные кроссовки, тот резко дернул ногами в знак того, чтобы она оставила потрепанную обувь. — Все хорошо, — успокоила она, на мгновение остановившись, и затем схватила сложенное в нижней части кровати одеяло, чтобы укрыть ноги ребенка. Пока она занималась подростком, полицейский отстегнул наручник от его левого запястья, чтобы пристегнуть к правому металлическому поручню на кровати. В ответ на недовольный взгляд Альварес он пожал плечами. — Я же говорил, он беглец, и не отвечает ни на какие вопросы. Мы надеемся, что завтра он будет более разговорчив, когда его придут официально оформлять. — Я положила его сюда, потому что эта комната ближе всего к приемной, и мы сможем присматривать за ним на протяжении всей ночи. В этом нет необходимости. — Ага, медсестра в больнице, где его латали, говорила то же самое, и он все равно чуть не сбежал. Наручники не снимать. — Офицер кивнул в сторону Альварес, прежде чем поднять спортивную сумку, которая была перекинута через одну из ручек на спинке кресла-каталки, и бросить ее в изножье кровати подростка. — Вот его вещи, поскольку похоже, что он остается с вами, ребята. По крайней мере, пока мы не выясним все подробности. Кроме старых шмоток, там ничего нет. Мы проверяли, поверьте. — А что если ему нужно будет в туалет? — Вот и нашлось применение уткам, а? Или поставите катетер, мне плевать, он теперь ваша проблема. На лице Альварес снова появились морщины, но на этот раз они были не от усталости или недовольства, а от того, что она была на волосок от избиения кое-кого. Эндрю видел ее такой злой всего пару раз за три года пребывания здесь и был разочарован тем, что ей всегда удавалось обуздать свой нрав, а не просто дать ему волю. — Отлично, тогда, чтобы не задерживать вас, оформим документы, — сказала она полицейскому, сжимая свои маленькие ручки в кулачки. — Мальчикам нужно отдохнуть. Полицейский снова кивнул, пропуская Альварес вперед, и в комнате стало тихо. Эндрю откинулся на кровати, сложив руки на груди, пока подросток не шевелился, по крайней мере, минуту, прежде чем экспериментально дернуть наручник пару раз. Затем парень начал двигаться, медленно подтягивая то руки, то ноги к себе. Эндрю понял, что он проверяет повреждения, наличие синяков, порезов и состояние швов. Эндрю раньше видел как это делают другие и делал сам. Что ж, пора представиться друг другу, не так ли? В кои-то веки ему было настолько скучно, что поболтать не казалось плохой идеей. — Как грубо со стороны Альварес, привести ко мне приятеля и не представить его. — Как только он заговорил, подросток замер на кровати, особенно когда Эндрю откинул свое одеяло и перекинул ноги, чтобы оказаться в сидячем положении. От резкого движения слегка закружилась голова, но сотрясение было легким, а повреждения минимальными, так что на это можно было не обращать внимания. — Я возьму на себя честь первым поприветствовать тебя в прекрасной колонии для несовершеннолетних «Вэйворд Бернс» — ударение на «э». Я — Эндрю, и нет, я не буду твоим гидом, наставником или кем бы то ни было во время твоего восхитительного пребывания здесь. — Он натянул фальшивую улыбку и сложив руки на коленях, рассматривал своего временного соседа по комнате. — Вопросы? Комментарии? Ты скоро узнаешь, что мне на это абсолютно похуй, и будет лучше, если тебе тоже. Если рассматривать поближе, подросток выглядел как минимум на год, а может и на два младше Эндрю. Его лицо ничего не выражало, он лишь несколько секунд смотрел в ответ широко раскрытыми темно-карими глазами, прежде чем его взгляд метнулся к закрытой двери. — Она вернется? Парень даже не потрудился представиться, как грубо. — Я что, по-твоему, экстрасенс? — Когда подросток лишь уставился в ответ, Эндрю пожал плечами и продолжил фальшиво улыбаться. — Ну, через время ты узнаешь, так ведь? Подросток еще больше закрылся: его плечи ссутулились и без того слишком большой воротник распахнулся еще сильнее. Он понял это только через несколько секунд и быстро прикрылся дешевым хлопковым одеялом, но Эндрю успел заметить шрамы и свежие бинты. Пока он размышлял над этим, Альварес снова вошла в дверь, с отработанной легкостью держа две маленькие бутылочки в левой руке. — Тебе бы лучше вести себя прилично, — укорила она Эндрю, протягивая ему, как оказалось, несколько таблеток тайленола с кодеином и немного воды, чтобы запить их. Что ж, дареному коню в зубы не смотрят, подумал он. Пока он запивал лекарства, она направилась к кровати подростка, но замерла, когда тот напрягся при ее приближении, словно испуганная кошка. — Может тебе нужно что-то принести? Поменять или…? — Когда он покачал головой, она пару раз взмахнула правой рукой. — Как насчет еды? Они покормили тебя там чем-нибудь? — Я в порядке, — пробурчал парень, натягивая левой рукой одеяло, словно это был щит. — А вот мне не мешало бы поесть, — сказал Эндрю и Альварес ожидаемо отмахнулась от его замечания. — Моя смена заканчивается через полчаса, так что перед уходом я оставлю записку для Мартина на случай, если ты передумаешь, хорошо? Если тебе что-нибудь понадобится или если этот парень будет доставлять тебе какие-нибудь проблемы, просто сообщи кому-нибудь из нас. — Она подняла кнопку вызова с маленькой тумбочки и поставила ее поближе к подростку. — Ты говоришь обо мне как об угрозе, — пожаловался Эндрю, растянувшись на кровати. Альварес бросила на него еще один суровый взгляд, пока забирала баночку и выходила из комнаты. — Ты и есть угроза, но сделай мне одолжение, веди себя сегодня хорошо, ладно? — Никаких обещаний. — Эти морщины действительно останутся навсегда, если она не перестанет так хмуриться. Теперь, когда в комнате снова стало тихо, Эндрю закрыл глаза и позволил наркотикам — от которых было одно название — немного подействовать на его организм, пока он размышлял над загадкой, раскинувшейся рядом с ним. Спустя пару минут снова послышалось осторожное шуршание, легкий металлический щелчок, свидетельствующий о том, что парень проверяет наручники. — Ладно, начнем наш маленький тет-а-тет? — Эндрю вытянул руку с поднятым указательным пальцем. — Тебе, по крайней мере, нужно подождать, пока Альварес уйдет, потому что она обычно следит за камерами. — Затем он добавил второй палец. — И Коуэн? Все, что его волнует — пройти обход в начале и конце смены, раздать лекарства, которые вырубят нарушителей спокойствия на ночь и потом спокойно отправиться спать или смотреть телек. Так что просто расслабься еще часок, если, конечно, сможешь разобраться с наручниками. Наступила тишина, за исключением учащенного дыхания подростка, а затем снова зашуршали простыни. — Я не, ты… это… Эндрю вздохнул, открыв глаза и сев лицом к парню, с удовлетворением отметив, что на этот раз головокружение было слабее. — Не трудно догадаться, даже если бы свинья не окрестил тебя «беглецом». На твоем лбу буквально вытатуировано «я в отчаянии». Он окинул взглядом своего нового соседа по комнате. Слишком красивое лицо, которое превратит пребывание здесь в кошмар для мальчишки, потрескавшиеся губы, словно в последнее время их слишком часто кусали, запястье, скованное наручниками, и защитную позу. Больше всего внимания привлекли устремленные на него раздраженные глаза. И даже не столько на него, сколько на его руки, будто стараясь подметить малейшие изменения в его теле, на случай, если он соберется причинить подростку боль. Парень сначала несколько секунд молчал, а затем насмешливо спросил: — А ты типа эксперт? Эндрю лишь пожал плечами. — По крайней мере, я эксперт по этому месту, так что говорю тебе некоторые время отсидеться здесь. Или, может, я просто дурю тебя, чтобы посмотреть на что ты способен и хорошенько посмеяться. Парню удалось выпрямиться и нахмуриться примерно на две секунды, после чего он поморщился и опустился на тонкие подушки, сложенные у изголовья из искусственного дерева. — Это слишком долго, мне нельзя здесь столько торчать. — Его голос ослаб, но Эндрю все равно услышал каждое слова. В ушах больше не звенело, а в комнате было тихо. Часть его понимала, что не стоит утруждать себя, но ему было скучно, и он искал способ отвлечься от собственных проблем. — И почему это? У кого-то намечается жаркая свиданка? Вопрос как будто был своего рода сигналом. Выражение лица ребенка стало еще более замкнутым, а сам он лишь покачал головой, левой рукой подтягивая одеяло так высоко, как только мог. В комнате снова стало воцарилась тишина, тени удлинялись по мере того, как солнце садилось и темнота сменялась слабым светом. Эндрю не утруждал себя включением лампы, было достаточно тусклого свечения, проникающего в комнату от наружных огней. Он монотонно то разматывал, то заматывал обратно бинт на левом запястье, чтобы побороть желание улизнуть за сигаретой, когда Коуэн открыл дверь, включая основной свет, чем вызвал резкое шевеление подростка и недовольный взгляд Эндрю. — Двое здесь, — пробормотал Коуэн, осматривая комнату, и на его бородатом лице появилась медленная ухмылка, когда он задержался на Эндрю. — Эй, Доу, тебе определенно это понравится. Может, этот пацан — твой брат или типа того — он тоже Доу. — Он ткнул большим пальцем правой руки в сторону подростка. — Забавно, скажи? Наслаждайся воссоединением семьи, — поддразнил он, прежде чем выключить свет и закрыть за собой дверь. Эндрю уставился на дверь и задумался о том, как хорошо было бы засунуть голову мужчины между ней и косяком на пару минут, а затем медленно вздохнул. — Вот и почему же ты не хочешь остаться в таком прекрасном месте? — Говоря это, он повернулся лицом к парню и не удивился, обнаружив, что тот изучает наручники в темноте. После минутной паузы Эндрю потянулся вверх, чтобы включить одну из маленьких ламп над их кроватями. Подросток слегка подпрыгнул при звуке включения лампы, но не прекратил своего занятия. — Он больше не побеспокоит нас? — Пока мы не шумим, нет. Он конечно засранец, но ленивый. И я уже в третий раз тебе помогаю, будешь должен. — Эндрю снова сел, свесив ноги через край кровати, чтобы наблюдать за тем, что делает парень. — Не хочу тебя огорчать, но в отличие от того, что ты видел в кино, эту штуку не так-то просто снять, если у тебя нет подходящих инструментов. — Не то чтобы он знал это знал по себе или типа того. Парнишка прекратил свои действия и повернулся лицом к Эндрю, его зубы вгрызлись в нижнюю губу, а брови нахмурились, как будто он пытался понять его. Эндрю сохранял безучастное выражение лица и слегка повернул руки внутрь, не желая ничего выдавать. Спустя, должно быть, минуту, парень дернулся и рывком повернул захваченное правое запястье. — Ладно, чего ты хочешь? Эндрю в ответ изогнул брови. — Прости, что? — В хмуром взгляде парня промелькнули нотки веселья, но он сохранил спокойное выражение лица. — Мне ничего не нужно. — Ты… я имею в виду… — Парень слегка свел брови, запустив руки в волосы, и выругался себе под нос каким-то гортанным звуком, когда на его правой руке снова звякнули наручники. — С чего ты вообще помогаешь мне, если это можно так назвать? Почему ты рассказываешь мне, когда лучше сбежать? Эндрю поднял правую руку, вытянув четыре пальца, и пошевелил ими. — А-а, я уже предоставил тебе достаточно информации, теперь твоя очередь. Почему ты так отчаянно хочешь выбраться отсюда? — Подросток явно слишком упорно скрывает свое имя, так что он решил не начинать с этого. Может, если отказаться от чего-то, это даст то, что ему нужно. — Послушай, это очень важно, у меня нет времени на глупые игры! Эндрю просто сидел и безразлично улыбался парню в ответ. Он гортанно пробормотал что-то резкое, а уродливые карие глаза пару раз пробежались туда-сюда между Эндрю и дверью, после чего узкие плечи еще больше ссутулились. — Я должен выбраться отсюда, и поскорее. Кое какие люди ищут меня, и если они найдут меня здесь… — Он на мгновение замолчал и покачал головой. — Для всех будет лучше, если я уйду. — Избежав пристального взгляда Эндрю, подросток вернулся к изучению наручников. Эндрю несколько раз постучал пальцами левой руки по бедру, осматривая парня. — Так это они ответственны за все эти порезы? — Когда его плечи снова напряглись, Эндрю вздохнул и махнул правой рукой на идиота, три пальца которой все еще были подняты вверх. — Следы трудно не заметить, и бьюсь об заклад, что именно об этом копы и социальная служба хотят поговорить с тобой. Парень снова молчал несколько ударов сердца, прежде чем оторваться от спинки кровати. — Да, и кроме того, — он откинул одеяло и потянулся к левому ботинком, чтобы снять его, морщась от явной боли при наклоне. — Те, кто придут за мной, ответственны за последние, — признался он, копаясь в подошве ботинка, и, пока Эндрю с недовольным изумлением наблюдал за происходящим, вытащил две тонкие отмычки. — Ну и ну, у нас здесь бойскаут, а? — Он слез со своей кровати и подошел к ногам парня, заметив, как тот вздрогнул от его приближения. Он оскалился и забрался как можно дальше на кровать, но Эндрю все равно мог наблюдать, как тот снимает наручники. — И к тому же талантливый. Он не ожидал ответа, поэтому снова повеселел, когда ребенок продолжил говорить. — У меня закончились… ну, мне нужны были бинты и все такое. А те, которые были на мне уже протекали и какой-то любопытный ублюдок заметил это и поднял шум в магазине. — Парень скривился, вероятно, из-за того, что в дело вмешался придурок-благодетель. В это время ему удалось расстегнуть правый наручник левой рукой, так что он принялся расстегивать второй. — Мне удалось пробраться в уборную и запереться там, но у них не заняло много времени вытащить меня оттуда. — Дай угадаю, но достаточно, чтобы ты успел спрятать набор отмычек и скинуть все документы, которые у тебя были, так? — Что-то вроде этого. — Сняв наручники, парень бросил их на кровать и пару секунд потирал запястья, правое немного покраснело от того, что металл впивался в кожу, пока оно было прижато к кровати. Затем он потянулся за своей сумкой, подтащил ее к себе и начал рыться в ней в поисках того, что оказалось сменной одеждой — при том небольшом обзоре, который был у Эндрю, ему удалось рассмотреть, что все выглядело просто и поношенно. — Ну что, этого достаточно? Теперь ты скажешь мне, чего хочешь? И не говори мне «ничего», потому что все чего-то хотят. Конечная фраза прозвучала как горький опыт. Эндрю откинулся назад настолько, чтобы опереться на изголовье кровати, и сложил руки на груди, несмотря на легкую боль в левом запястье. Когда подросток остановился, ухватившись за нижнюю часть бледно-голубого халата, Эндрю кивнул, как бы показывая, что тот может продолжать. В комнате не было места, где подросток мог бы уединиться, разве что в уборной или если бы Эндрю отвернулся. Он слегка сжал челюсти и в карих глазах мелькнул гнев, после чего парень рывком скинул с себя верхнюю одежду, непослушные волосы спутались еще больше, а руки Эндрю сжались сами собой от впечатляющего количества повреждений на тощем торсе парня. Только свежие бинты скрывали одни из самых впечатляющих шрамов, которые он видел за всю свою жизнь, проведенную в системе. Парень не спешил натягивать кофту, поскольку было очевидно, что резкие движения приносили ему дискомфорт. Подросток охнул от боли, а зубы снова впились в нижнюю губу, когда он дрожащими пальцами натягивал на себя одежду. Эндрю в пассивном молчании наблюдал, как ему пришлось сделать несколько неглубоких вдохов, прежде чем он смог попытаться натянуть пару мешковатых джинсов и дрожащей рукой стянуть нужный кроссовок. Эндрю медленно похлопал в ладоши, как только все испытания были закончены, чем заслужил злобный взгляд. — Вау, я впечатлен. Как далеко ты собрался уйти, если даже от простой смены одежды падаешь в обморок на кровати? Парню потребовалось несколько попыток, чтобы заставить себя встать на ноги, и это выглядело так, будто он сделал это скорее благодаря решимости, чем чему-либо еще. — Я должен убраться отсюда, — выдавил он, обхватив левой рукой ребра, как будто раны беспокоили его. — Чем ты так сильно их разозлил? — Эндрю не ожидал ответа, поэтому отмахнулся от хмурого взгляда, направленного в его сторону за этот вопрос. — Ты действительно думаешь, что они будут выискивать тебя здесь? Гнев сменился быстрой вспышкой страха, а затем наступила ужасная пустота, которую Эндрю знал слишком хорошо. — Чтобы наконец покончить со мной? Да. — Парень на мгновение потер потное лицо, а затем покачал головой. — Если я не могу выбраться отсюда, ты должен уйти, поверь, тебе не захочется быть здесь со мной. — Немного постанывая, словно от боли или усилий, он смог отойти от кровати. — Возможно, тебе вообще не стоит здесь находиться, они не обрадуются моему отсутствию. — Его руки дрожали, когда он хватался за лямки своей сумки. Он выглядел таким маленьким драматичным дерьмом, даже если ребенок был на дюйм выше Эндрю. Взглянув на закрытую дверь и покинутую подростком удобную кровать, который выглядел готовым потерять сознание в любую секунду, Эндрю взвесил свои варианты: ему предстояло торчать здесь еще два года, если только не случится чудо и его не освободят досрочно. Досрочное освобождение означало, что кто-то должен будет взять его к себе, а он ни за что на свете не хотел возвращаться в систему, иметь дело с другой семьей. Единственными, кому он был нужен, была Кэсс — о которой он не собирался думать сейчас — и какой-то назойливый дядя, о котором он тоже не хотел думать в этот момент. А вот что у него есть сейчас, так это избитый паренек со слишком серьезными намерениями, который без него не пройдет и десяти футов. — Задай мне тот вопрос еще раз. — Он протянул руку, чтобы стянуть сумку, и чуть этим не свалил парня с ног. — Что? — Подросток удивленно уставился на него, выражение лица вскоре перешло в замешательство. — Какой вопрос? — Да, ты действительно далеко пойдешь, не так ли? — Эндрю вздохнул, когда парнишка даже не попытался огрызнуться в ответ. — Тот вопрос, идиот. — Ох, что за… — Подросток потянул за сумку, прежде чем понял, что Эндрю не собирается ее отпускать. — Ты имеешь в виду «чего ты хочешь»? — Может быть, у тебя еще есть какая-то надежда. — Эндрю проигнорировал недовольный взгляд и толкнул подростка обратно на кровать, и совсем немного посочувствовал приглушенному звуку боли, когда тот опустился на матрас. — Я все еще ничего не хочу, но мне не помешает пачка сигарет, и я думаю, что было бы здорово иметь машину. Я бы также не отказался от того, чтобы люди все время не указывали мне, что делать. Было бы здорово выбраться отсюда. А еще я хочу шоколадный батончик. — Он просто перечислял все подряд, нависая над подростком, достаточно близко, чтобы заметить на его глазах контактные линзы, но осторожно, чтобы не соприкоснуться. — Думаешь, сможешь справиться с этим? Тело парня напряглось, пока он смотрел на него словно в ожидании толчка, удара, а затем испустил дрожащий вздох. — Вытащи меня отсюда и… и помоги мне немного с этим, — он говорил так, словно слова причиняли ему больше боли, чем перевязанные раны, — и думаю да, я смогу справиться с этим. — Окей, тогда договорились. — Эндрю кивнул и подождал, пока парень тоже кивнет, не желая пожимать руку, но рассчитывая, что это тоже сгодится. — А теперь дай-ка взглянуть, что там у тебя в сумке. — Когда парень принянул сумку к себе на колени, он вздохнул и закатил глаза. — Я не могу выйти отсюда в таком виде. Парень несколько секунд хмурился, разглядывая Эндрю с ног до головы, выражение его лица было нечитаемым, и когда Эндрю уже собирался сказать ему, чтобы он шел на хрен, если уж так не хочет делиться своей дерьмовой одеждой, протянул ему сумку. — Думаю, они тебе подойдут, все мои вещи довольно большие. Там есть и запасная пара обуви. Мне пришлось драться, чтобы их не забрали в больнице. — Замечательно, не могу дождаться, когда смогу надеть твои вонючие обноски. Было почти забавно наблюдать, как парень оскалился на него, словно у него оставались силы, чтобы реагировать. Эндрю позволил себе самодовольную улыбку, прежде чем подхватил сумку и вернулся к своей кровати. С радостью обнаружив несколько кофт, он взял ту, которая казалась ему самой большой, а также толстовку с капюшоном и самые свободные джинсы. Несмотря на то, что парень имел небольшое преимущество в росте, поношенные кроссовки были на размер меньше, а джинсы немного тесноваты в талии, но для начала сойдет. Он свернул и запихнул в сумку футболку и толстовку, которые были на нем, чтобы избавиться от них позже. Он заметил, что среди одежды было несколько мятых купюр, и удивился, что Альварес еще не конфисковала их, а также немного физраствора для контактных линз подростка. — На восьмидесяти баксах далеко не уедешь. — Я побеспокоюсь об этом, когда мы выберемся отсюда. — Парень протянул руки за сумкой. — Как скоро мы сможем уйти? Эндрю натянул рукава до упора, левый зацепился за повязку, и посмотрел на часы, прикрепленные к стене. — Дадим Коуэну еще тридцать минут на устроиться и можем идти. Парень завозился с содержимым своей сумки так, будто у него была какая-то своя причудливая система расфасовки. — Насколько трудно будет выбраться отсюда? — Хм, нам сыграет на руку, что в последнее время никто не и пытался, а я здесь уже достаточно долго и в курсе, как лучше всего это сделать. Эндрю думал об этом не раз, просто до сих пор у него не было мотивации для побега. Это было бы немного затруднительно… но лучше, чем просто сидеть здесь и ждать, пока Хиггинс и Хэммик вмешаются в его жизнь. Он мог бы посмотреть, насколько хуево обстоят дела у этого парня, и всегда вернуться, если станет скучно. Парень молчал, пока перекладывал вещи в сумке, а потом встал с кровати и протянул что-то Эндрю, стараясь держаться на расстоянии вытянутой руки. — Тогда ладно. Мы выберемся отсюда, заберем кое-что мое и отправимся в безопасное место, и потом поработаем над твоим списком. А пока возьми вот это, на всякий случай. — Он протянул несколько долларовых купюр с настороженным выражением лица. — Нам нужно будет сесть на автобус, когда мы выберемся отсюда, и, в общем… на всякий случай. Эндрю сомневался, что это была даже половина тех денег, которые он видел в сумке, но все же это означало, что если что-то случится, если их разлучат или подросток сбежит, у него, по крайней мере, будет достаточно денег, чтобы скрыться. Честно говоря, ему протягивали больше денег, чем он бы отдал, если бы ситуация была обратной. Он рывком схватил деньги за край и медленно потянул их на себя. — Эй, так как тебя зовут? Нужно же мне как-то звать тебя, кроме «ребенок» и «эй, ты». Парень снова нахмурился, отступив к другой кровати и, казалось, обдумывал просьбу. — Можешь звать меня Алекс, — предложил он через пару минут. — Будь готов через двадцать пять минут, — предупредил Эндрю «Алекса». Алекс ничего не ответил, он просто подошел к окну и наблюдал за происходящим, как будто что-то искал. Эндрю оставил его в покое и задумался, сколько времени им понадобится, чтобы найти место, где он сможет купить пачку сигарет, когда они выберутся отсюда. Сейчас ему определенно было не до скуки. ******* Натаниэль смотрел на почти пустую парковку магазина Волмарт, и ему казалось, что его сейчас стошнит. Яростный голос матери эхом отдавался в его голове и упрекал его в том, что он был таким глупым, таким безрассудным, что совершил кучу ошибок, которые в итоге закончатся его смертью. Он все еще чувствовал запах дыма и бензина, в котором горело ее тело, ощущал песок под ногтями и ссадины на руках, полученные при закапывании ее тела… — Так это здесь? — Oui. — Это значит «да»? Он вздрогнул, когда понял, что снова перешел на французский, и кивнул. — Да, это «да». Всего пару месяцев назад они были в Монреале, до этого во Франции, были в Швейцарии и Германии, и… он устал. Он так устал, ему больно, и он хотел бы просто остановиться и уснуть навсегда. Он хотел бы уехать из Калифорнии и никогда не возвращаться, но сначала он должен забрать свою папку. Нет, он должен попросить Эндрю забрать для него папку, потому что если он вернется в этот магазин после сегодняшнего утра… Заметив, что другой подросток смотрит на него, он еще раз медленно вздохнул и кивнул. — Она в туалете возле кассы. Когда я понял, что этот мудак сообщил охране, и они прикрывают вход, я зашел, чтобы спрятать все, что можно было бы посчитать компрометирующим. Поищи плитку у вентиляционного отверстия, там лежит черная папка. — Он потянулся в передний карман, чтобы достать оставшиеся деньги, и лишь на мгновение приостановился, прежде чем передать все, кроме пятидолларовой купюры. — Купи себе новые ботинки и пару мелочей, но не перебарщивай, мы еще сможем потом зайти в магазин. Выражение лица Эндрю оставалось пустым, когда он принимал деньги. — С этим не будет проблем? Натаниэль хотел рассмеяться над этим вопросом. — Просто принеси мне папку и все ее содержимое. — Он хотел взять Эндрю за руку, но остановился. Даже зная другого подростка всего пару часов, он заметил, как Эндрю старался не вступать в контакт между ними — между кем бы то ни было, как только они покинули центр временного содержания и добрались сюда сначала пешком, а потом на автобусе. — Послушай, ты помогал мне до сих пор, и я ценю это, правда. — В этот момент ему показалось, что в горле у него застряли осколки стекла, он словно ощутил, как мать дергает его за волосы, бьет по спине и голове, кричит, чтобы он уходил как можно дальше от Эндрю и его «помощи». К сожалению, он не мог, потому что Эндрю был ему нужен, черт возьми. — Забери папку, и ты поймешь. Просто… просто знай, что если ты сбежишь с ней… у меня есть кому позвонить. — Натаниэль попытался нахмуриться и надеялся, что угроза прозвучала не слабо, не как крайняя мера, а именно так оно и должно быть. — Тебе не поздоровится, когда он тебя найдет. Он вызубрил номер дяди Стюарта в тот момент, когда его мать задыхалась, проговаривая его. С той ужасной ночи до сегодняшнего утра он помнит. Это действительно был крайний случай, и он ужасно боялся, что ему придется позвонить, как только он освободится от наручников, но если Эндрю просто принесет ему эту чертову папку, тогда, может быть… может быть… Эндрю при щелкнул языком и отмахнулся от руки Натаниэля, прежде чем спрятать деньги. — Я думаю, ты бы уже позвонил по этому номеру, если бы захотел, но это неважно. Я куплю пару ботинок, которые не развалятся на куски через две секунды и пачку сигарет. Не вырубись, пока меня не будет. — Он отсалютовал Натаниэлю двумя пальцами, уходя прочь, подняв руки, чтобы натянуть капюшон одолженной толстовки и прикрыть бледные светлые волосы, пока пересекал парковку. Натаниэль смотрел, как он уходит, тело напряглось от необходимости последовать за ним, убедиться, что его не предадут, пока заштопанные раны не начали болеть еще сильнее, и ему пришлось расслабиться. Черт возьми, надо будет поскорее раздобыть спиртного, поскольку об обезболивающих не могло быть и речи — по крайней мере, пока он не доберется до Рино и не встретится там со знакомым своей матери. Очевидно, что ему никак не удастся найти кого-нибудь здесь или в Лос-Анджелесе, учитывая людей отца у него на хвосте. Он вздрогнул, когда его правая рука скользнула под слои одежды и прижалась к бинтам, обмотанным вокруг его груди, к свежим ранам, которые ублюдок нанес ему в Сан-Франциско, прежде чем ему удалось ускользнуть. Ему было жаль беднягу, который совершил ошибку, зайдя в туалет… но он не смог сделать ничего, кроме как схватить свою сумку и убежать после того, как разбил дверь туалета о лицо мужчины, следуя голым инстинктам. Это оставалось частью проблемы, с тех пор как умерла его мать, с тех пор… Ему нужно было остановиться, собраться с мыслями, подумать, а не просто реагировать. Ему нужна была передышка, но отцовские псы были слишком близко, а смерть его матери — слишком свежа. Натаниэль прижал пальцы к перевязанным швам, пытаясь очистить голову и не думать о том, сколько времени прошло с того момента, как Эндрю ушел, о том, как глупо было доверять первому встреченному человеку самое важное, что у него есть. Если подросток действительно сбежит с папкой, у него не останется другого выбора, кроме как позвонить дяде Стюарту и надеяться, что он проживет достаточно долго, чтобы дядя успел ему помочь. Почему он доверился Эндрю? Полное отчаяние? Измученность? Потому что Эндрю не называл его сумасшедшим и не смотрел на него с жалостью? Что-то в нем было не так, даже если учесть тот очевидный факт, что он был малолетним преступником, но был еще и этот безразличный взгляд, и шрамы на запястьях, которые он пытался скрыть, и тот факт, что ему, похоже, было все равно, что Натаниэль очевидно втягивает его в неприятности. К этому времени из магазина вышло по меньшей мере четыре человека, и, учитывая, что была глубокая ночь, у Натаниэля возникло смутное предчувствие, что, возможно, Эндрю нашел папку, заглянул внутрь и решил сбежать с деньгами и облигациями. Проклиная себя за глупость на всех известных ему языках, он смирился с бесполезным ожиданием рассвета и уже начал опускаться на холодный бетон, когда из магазина вышла невысокая фигура с пакетом в обоих руках. Он изумленно смотрел, как фигура направляется к нему, тело напряглось в предвкушении необходимости встать и убежать, но он понял, что это Эндрю, только когда парень был уже в двадцати футах от него. — Я взял нам немного закусок. — Эндрю бросил один из пакетов Натаниэлю, после чего потянулся назад под толстовку, чтобы достать папку. — Итак, куда дальше? — Он передал папку, сел на свое место и снял одолженные Натаниэлем ботинки, чтобы надеть новые, которые он купил. — Я… нам нужно забрать еще несколько вещей, прежде чем мы сможем выехать из города. — Натаниэль открыл папку и с облегчением просмотрел ее содержимое, чтобы убедиться, что деньги, фальшивые документы, облигации и информация все еще там. Насколько он мог судить, Эндрю ничего не трогал. — Мы можем достать для тебя еще немного одежды и краску для волос. Я думаю, что лучше всего будет сесть на автобус в Беркли, там не будет слишком странным, что пара подростков путешествует. — Без разницы. — Эндрю также взял небольшой рюкзак, в который он положил несколько купленных им закусок, а также новую пачку сигарет, после того как он прикурил одну из них от пластиковой зажигалки. — Я видел контактные линзы, которые ты тоже спрятал, но решил, что они тебе не понадобятся. Они знают, что у тебя карие глаза, так что пора что-то менять. — Он глубоко затянулся сигаретой, а затем выдохнул прямо в лицо Натаниэлю. В ярости от того, что другой подросток без его ведома решил этот вопрос, Натаниэль открыл рот, чтобы что-то ответить… и увидел, что Эндрю смотрит на него пустым взглядом. — Мне… понадобится время, чтобы купить новые, — возразил он. — С этими пока нормально. — Неважно. Но здешняя полиция в курсе твоих каштановых волос и карих глаз. Ты собираешься все так и оставить? — Эндрю махнул правой рукой, кончик сигареты ярко светился в ночной темноте даже при слабом освещении парковки вокруг них. — По-моему, нет резона быть таким придурком, если ты серьезно хочешь избавиться от людей на хвосте, но, конечно, что я пониманию? Он хотел сказать «ничего», потому что люди его отца и федералы прекрасно знают, как он выглядит на самом деле, но, может быть, это немного собьет их с толку, если он выкинет что-то неожиданное. Проклятье, ему была ненавистна даже мысль о том, чтобы снять их, обнажить глаза после столь долгого времени, но с тех пор, как в Сиэтле… Натаниэль стиснул зубы, кивнул один раз и заставил свои руки двигаться, заставил себя проигнорировать голос матери и снять линзы. По крайней мере, ему не пришлось смотреть на себя, когда они оказались на земле. — Пошли, нам нужно забрать вещи и к утру выехать из города, — сказал он Эндрю, заставляя свое избитое тело двигаться. — Что я говорил о том, что «не делаю того, что говорят мне другие»? Натаниэль вздохнул, потирая ладонями лицо, и начал отсчитывать часы до того момента, когда он сможет оставить Калифорнию позади. Теперь, когда он вернул свою папку, им нужно было только достать все необходимое, чтобы изменить свою внешность до неузнаваемости и обмануть тех, кто ищет их, а затем сесть на автобус за пределами штата. Если Эндрю будет прикрывать его спину, он сможет достаточно передохнуть, чтобы не развалиться на части к тому времени, как они доберутся до Рино, а когда у каждого из них будет новый набор удостоверений личности, он сможет закончить обещанный список и отправить Эндрю в безопасности своей дорогой. После этого… Натаниэль выкинул из головы все мысли о том, что произошло в Рино. Добраться до Рино, получить документы, посадить Эндрю в машину и бежать дальше. Просто бежать и не останавливаться. Он чуть не ударил Эндрю своей спортивной сумкой, когда другой подросток протянул что-то перед его лицом, и оскалился в легкой ухмылке, закрученной вокруг горящей сигареты, когда понял, что это была банка эспрессо. — Да уж, убойная реакция. Теперь я понимаю, как ты заработал все эти боевые шрамы, и могу только представить, как плохо было остальным. — Ты мудак, — ответил Натаниэль, слишком уставший, чтобы придумать что-то еще или даже заставить себя звучать хотя бы сердито, когда он принял напиток. — Ага, и это все, что у тебя есть. — Эндрю достал еще одну банку и поставил ее напротив банки Натаниэля. — Твое здоровье. На мгновение Натаниэль почувствовал желание возразить, что если Эндрю — это все, что у него есть, то он в полной заднице, но слова не вырвались у него изо рта. Вместо этого он лишь открыл банку и откинул голову назад, чтобы горький, холодный напиток омыл его пересохшее горло, пока он шел вперед, уже не один. *******