Чужая наша война

Нашей кровью тротуары мыли, Нам в сердца прикладами стучали. © М.Покровский

Пять лет назад Энрике Гутьеррас вопреки своему довольно здоровому образу жизни изрядно напился. Он был счастлив. В плотной борьбе он выиграл президентские выборы. Четыре года назад он стал выпивать чаще, поглядывая в отчеты и новостные выпуски. Но полгода назад он перестал пить совсем. Спать тоже. Сегодня ему довелось урвать пару часов сна перед встречей. Гутьеррас оттянул ворот рубашки вместе с галстуком и помахал зажатым в пальцах листом бумаги на шею. — Такая жара, и это зимой… От Зорана Лазаревича его отделял лишь хрупкий стол. Лазаревич был одет в тяжелые армейские штаны и куртку, но на его лице не выступило ни капельки пота. Энрике отпустил галстук и вернул бумагу на стол, бегло оглядывая ее — карту Техаса — еще раз. — Сеньор Лазаревич, м-мы ведь обо всем договорились еще три месяца назад. Мексика в-ваша… — Да. И поэтому завтра мексиканский десант высадится в Остине. Гутьеррас сморгнул пот с глаз. — Сеньор Лазаревич, но ведь ваша армия намного сильнее. Я… просто не понимаю, сеньор, зачем нужно посылать на территорию США, — он глотнул похожий на расплавленное железо воздух, — мексиканцев. Лазаревич перевалился в кресле, нависая теперь над столом и над взмокшим лицом президента. — Моя армия сомнет США. Но завтра мне нужно, чтобы твои десантники пошумели в Остине. — Се-сеньор Лазаревич. Я не… не сомневаюсь в вашей армии или, Господи упаси, в вас, но… но у вас так много дел. Я слышал о вашей проблеме с русскими. И если вы… — выдох, — отправитесь решать ее и оставите Мексику наедине с армией США… Уголок губы Лазаревича поднялся — кривая улыбка разрезала его левую щеку. Воздух в легкие Гутьерраса поступать перестал. Он ждал выстрела или удара. Вместо этого Лазаревич открыл пошире рот. — Флинн! — прикрикнул он. От стены отлип молчаливый помощник, казавшийся на фоне босса угловатым и нескладным. Он остановился в шаге от кресла, но Лазаревич, не оборачиваясь, дернул его за локоть, заставляя почти лечь на столешницу, и оттянул ворот кофты. Гутьеррас вздрогнул от неожиданности рывка, но совладал с собой и, вцепившись в засаленные подлокотники, остался на месте. Лазаревич не указывал, на что именно должен посмотреть Гутьеррас, но бугристый шрам посреди бледной груди и без тычков цеплял взгляд. Словно парню нож в грудь воткнули и провернули пару раз. — Как думаешь, Энрике, живут после такого? Гутьеррас мотнул головой. — А преданные мне — живут. Лазаревич отпустил помощника и выразительно посмотрел на телефон на президентском столе. Гутьеррас закрыл глаза и положил дрожащие пальцы на трубку. В этот момент в душной тиши раздался резкий звук — Гутьерраса снова подбросило на кресле, но это оказался всего лишь писк из кармана Лазаревича. Тот, не меняя позы, выудил небольшой коммуникатор, оценивающе посмотрел на экран, а потом протянул помощнику. — Разберись, Флинн. Мне надо закончить здесь. — Да, сэр.