Игра в мечи и звёзды

— Благодарим Тебя, Христе Боже нас, что ты насытил нас земных Твоих благ. Не лиши нас и Небесного Твоего Царства, но как посреди учеников Своих явился Ты, Спаситель, мир даруя им, приди и к нам, и спаси нас. Молитва звучала в каждом углу их пристанища, и каждый ребёнок склонил голову, дабы отдать почтение по наказу воспитателя. В одних словах звучала неподдельная вера, в других — монотонное выполнение приказа, но молчать было нельзя. Католицизм и православие не были распространены в Японии так, как в Европе, но потому всяческие школы и заведения, проповедующие учение Христа, считались престижными, а те, кто прошли учение и провели там много лет — истинными леди и джентльменами. Все выпускники и организаторы подобных учреждений в один голос твердили о том, как любовь Божья обелит человека. Что ж, если так, Маки решила, что Бог не особо заинтересован в их компании. Их приют был одним из тех христианских учреждений, коих в Канагаве было не так много. Но к этому положению не прилагалось никаких привилегий, и детский дом мало чем отличался от остальных. Служение Богу было лишь номинальным ритуалом в те разы, когда к ним заглядывали церковнослужители. Местные работники приходили сюда ради денег и далеко не ради осточертевшей «службы», которую никто не воспринимал всерьёз, кроме самих детей, безоговорочно доверяющих словам взрослых. Но никогда нельзя было недооценивать самих церковнослужителей. Эти люди руководили всем, что происходило в приюте, и перед ними что сироты, что воспитатели, — все были беспомощными детьми. У всех был только один родитель — «Бог», так они говорили. И настаивали на том, чтобы все обращались к ним как к «Сёстрам» и «Братьям». Младшие охотно соглашались на любые условия, вступая в «игру», в то время как старшие дети нехотя подыгрывали, не решаясь пойти против негласного устава. Но чтобы каждый ребёнок был вовлечён в повседневную молитву, которой обычно пренебрегали даже перед священником... это было удивительно. Время молитвы было удачным: никто не стал бы обращать внимания на детей, которые (в очередной раз) нарушили правила и пошли против наказания. Это было время неприкосновенности, когда жизнь в приюте замирала, и все должны были смиренно повторять слова благодарности. Это значило, что ни Кайто, ни Кокичи не тронут. А если они с толком подойдут к произнесению молитвы и покажут своё искреннее раскаяние, то наказание могут облегчить, а то и вовсе снять. Но у Кокичи было такое лицо, словно это он собственноручно съел свой васаби, а не скормил бедняге Кайто. Он был одним из немногих, кто не стеснялся испытывать терпение священнослужителей и не был намерен сдавать позиции. Но воспитатели не обратили на возвращение преступной троицы никакого внимания, вместо этого как-то судорожно переглядываясь и только создавая лишнее напряжение в воздухе. К ним поспешно продвигалась девочка с толстыми ультрамариновыми косами, осторожно отталкивая попадающихся на пути дошколят. — Ребята, где вы были... — она покачала головой и выпрямилась, неосознанно перебирая волосы. — Сейчас мы за старших, нужно присмотреть за малышами и убедиться, что все ведут себя хорошо. При этих словах она строго посмотрела на Кокичи и поправила ему воротник так быстро, что едва не оторвала, зацепившись ногтем за нитку. — Ау! Котто-чан хочет свернуть мне шею!.. Прежде чем Кокичи успел разразиться крокодильими слезами, Котоноха вздрогнула и несильно ударила его по голове. — Сейчас нельзя шуметь!.. — предупредила она вполголоса. — Меня попросили проследить за вами... Кокичи-чан и Кайто-кун очень громкие, но сегодня!.. — Эй! — Кайто возмутился, и Маки дёрнула его за рукав. — Да что за дела... Несмотря на вежливость и видимую приверженность правилам, обычно Котоноху было легко вовлечь в авантюры c их нарушением. Достаточно было построить ей глазки минуту-другую, и она тут же соглашалась помочь, чем Кокичи охотно пользовался. Маки считала, что она уж очень легко поддаётся его дурному влиянию, но разве можно было её упрекнуть, если сама Маки не слишком отличилась в итоге?.. Но в этот раз Котоноха решительно высказалась против шалостей, что было на неё непохоже. — Взрослые ведут себя странно. Мне кажется, они чего-то боятся, — звук её голоса сопровождался отдалённым стуком из коридора. — Раньше за молитвами не следили так тщательно даже перед приходом людей из церкви... Но сейчас все пытаются показать свою верность Богу как никогда раньше. Думаете, это значит?.. — Придёт гость важнее, чем предыдущие, — продолжил за неё Кокичи. Котоноха кивнула и бросила умоляющий взгляд на Маки, прося её позаботиться о друзьях, чтобы они не навлекли на себя беду. После чего торопливо проследовала к встревоженным малышам, забирая одного на руки и давая поиграть с растрепавшейся косой. — Слышали? Раз в жизни не делайте глупостей, — предостерегла Маки, взяв обоих мальчишек за руки, всё больше походя на маму утку среди нерадивых утят. Стук, который раздавался всё это время, потихоньку становясь громче, оказался всё тем же стуком каблуков, который они слышали, убегая из подсобки. Прислушавшись, Маки уловила лёгкие, почти беззвучные шаги, сопровождающие церемонный перестук. В зал вошли мужчина и женщина. На них не было униформы, только чёрная ряса у девушки и белый двубортный блейзер с высоченным воротником у мужчины. Они улыбались так же широко, как все предыдущие гости из церкви. Кайто ощутимо напрягся. Наверняка он тоже понял, что эти люди, вероятно, были позади них у подсобки. Дети могут находиться там только отбывая наказание или пребывая в сопровождении воспитателя. Если эти взрослые смогли разглядеть, кто убегал, то могут начаться проблемы... Они оба обвели детей прямо-таки змеиным взглядом, но воспитатели тут же вмешались, неуклюже преклоняя головы и суетливо сопровождая прибывших в другую комнату. Дети застенчиво уступали им дорогу, спотыкаясь о собственные ноги. Следуя уставу, Маки принялась рассаживать младших детей, ведя себя как можно тише. Остальные её ровесники вскоре присоединились, даже Кокичи и Кайто. Где-то в дальнем углу Котоноха и Горо то и дело шикали друг на друга, пытаясь отлепить от себя малышей. — Как здорово, что не нужно быть примерными детьми, чтобы притвориться ими перед приходом гостей, — усмехнулся Кокичи, ловко управляясь с собравшейся вокруг него детворой. — Только попробуй научить этому остальных, — зыркнула на него Маки и отвернулась, чтобы оглядеться. Дети сидели смирно, окружённые только белыми стенами. Вывешивать рисунки и держать при себе мягкие игрушки запрещалось, поэтому комната казалась безжизненной. Во всяком случае, в этом приюте были разрешены занавески. Впрочем, помещение всё равно больше походило на больничную палату или иностранную тюремную камеру. Им оставалось только пресмыкаться перед надзирателями и делать вид, что живётся отлично. Делом это было привычным: все дети хотели, чтобы их забрали, и почти каждый ребёнок пытался манипулировать посетителями, то давя на жалость, то строя из себя паиньку. Со временем приходило осознание, что это бесполезно, и взрослые попросту не были готовы принимать их в семью. Тогда малолетние пройдохи выпрашивали книг, денег, одежду, игрушки... словом, всё, на что хватало совести. Кокичи нередко промышлял этим, и Маки сбилась со счёта, сколько раз воспитателям приходилось конфисковать ненадлежащие предметы, а сколько он спрятал где-то на территории приюта. Дети всячески старались показать, как тяжело им живётся без родителей и игр, чтобы разжалобить незадачливых взрослых. Маки надеялась, что этих театральных навыков им хватит на то, чтобы изобразить, что всё идёт как нельзя лучше. Малыши съёжились и плаксиво требовали внимания нянечек, а старшие либо устало успокаивали их с натянутыми улыбками, либо отсиживались в дальних углах комнаты с угрюмыми минами, недоверчиво переглядываясь. Кокичи отвлекал малышей какой-то абсурдной историей о том, где они якобы находились во время своего отсутствия, а Кайто был на удивление тихим. — Ты чего? Ни слова не сказал, — заметила Маки, прищурившись, оглядывая друга с ног до головы и не найдя никаких повреждений. — А! Волнуешься? — Кайто так широко улыбнулся, что Маки пожалела о своём беспокойстве. — Не переживай, ничто не способно сломить дух Момоты Кайто, Светила Звёзд! Вы же сами с Нори пеклись о тишине, я просто решил послушаться! — Да неужели... — Маки фыркнула себе под нос и гордо отодвинулась. Украдкой она поймала пристальный взгляд Кокичи, который, впрочем, тут же исчез. Ей показалось, что он был чем-то обеспокоен, но ощущение было слишком мимолётным, чтобы узнать наверняка. В ту же секунду на её плечо опустилась ледяная рука, заставив Маки содрогнуться на месте. Хватка была слишком крепкой, чтобы она могла отскочить. Чуть повернув голову, она столкнулась взглядом с женщиной в чёрной рясе. — Привет, малышка, — её улыбка было словно приклеена к лицу, что совсем не внушало доверия. — Тебе здесь нравится? Дети отпрянули, отступая, как загнанные в угол зверьки, продолжая жаться друг к другу. От чужаков веяло каким-то предсмертным холодом, от которого непроизвольно бросало в дрожь. Маки попыталась выскользнуть, но чужие ногти только сильнее впились в её кожу. Это сильно разнилось с посещением кого бы то ни было из храма. Воспитатели застыли на пороге, напряжённые, но не намеревающиеся вмешиваться. Хлоп-хлоп. Мужчина в белоснежном одеянии залился смехом и приветливо улыбнулся, подойдя вплотную к сбившимся в кучку детям и легонько похлопывая некоторых по спине. Его спутнице тоже досталось, и она слегка пошатнулась, с трудом удерживая равновесие на шпильках. Мужчина наклонился к Маки, стараясь, по всей видимости, проявить дружелюбие, но в ответ зарабатывая лишь недоверие. — Я прошу прощения за Сестру Розу, — церемонно поклонился он, получая несколько любопытных переглядок дошколят. — Должно быть, дело в том, что мы давно не выходили в люди. Сестра, не волнуйтесь, как только мы вернёмся, вы сможете соединиться со Святым Отцом ещё раз... Женщина едва уловимо вздрогнула; Маки смогла заметить перемену только потому что рука всё ещё сжимала её плечо. Скосив глаза, она успела увидеть уродливые шрамы, которыми были испещрены руки Сестры Розы. Она тут же отпрянула и спрятала их в длинные рукава, натянуто улыбнувшись. Мужчина тепло улыбнулся в ответ и снова повернулся к Маки. — Ну что, милая, — ей показалось, что в его глазах плескалась необъятная чёрная бездна, мерзкое, вязкое болото, и всё это наслаивалось друг на друга, отвратительно склеиваясь и шипя, затягивая в себя по самое горло. Это было нечто тёмное, от чего хотелось отшатнуться, закрыть лицо и зажмуриться. — Может, ты бы хотела погулять с нами? Маки покачала головой и, опомнившись, поклонилась в знак уважения. — Нет, спасибо, здесь я могу заботиться о своей семье, — выдавила она. Слова неохотно лились изо рта, и ей не нравилось пресмыкаться перед незнакомым ей взрослым, но она не хотела навлечь на себя его гнев. — Любовь Божья окружает меня и здесь, и все мы греемся под крылом Отца нашего... — Действительно, — непринуждённо согласился мужчина. — Бог и правда нас очень любит. Маки вдруг подумала, что, кажется, никто другой не ощущает невероятную злобу, которая сквозит отовсюду, мерещится ей в каждом движении этого человека (мерещится?). Из-за этого ей почудилось, что она совершенно одна, в то время как перед ней находится хищник. Он не собирался щадить её, но протянул лапу, чтобы поиграться. — Это прекрасный ответ, моё дитя. Рука коснулась её головы и медленно пригладила волосы, которые вот-вот встанут дыбом. Его жест разительно отличался от того, как друзья порой игриво взъерошивали ей волосы. Больше было похоже на то, что подбираются к её шее. Вскоре чужие пальцы и правда аккуратно дотронулись до шеи, проскальзывая за ухом. Это вызывало неприятное ощущение уязвимости, передачи власти над собой. Мужчина, очевидно, найдя, что ему было нужно, вскоре разомкнул пальцы и выпрямился, возвышаясь над ней. — Быть может, кто-то другой желает пройтись с нами? — он вновь улыбнулся, так лучезарно, что это не шло ни в какое сравнение с неестественными гримасами женщины. Младшие дети больше не казались напуганными. Большие глазёнки хранили блеск невинного интереса, детского любопытства. Кто-то уже тянулся поиграть со штаниной незваного гостя... были и те, кто забился подальше, прячась за платья и спины старших. Среди старших тех, кто улыбнулся в ответ, никого не было. Если и были малыши, которые желали принять предложение, их непреклонно оттянули назад. Их держали за руку, прижимали к груди или просто преграждали дорогу — к первосвященнику никто не вышел. Маки почувствовала облегчение от того, что друзья разделяли её беспокойство, как вдруг чья-то нога выступила вперёд... — Я пойду! — то, как громко прозвучал в тишине голос Кайто Момоты, только усугубило замешательство Маки, в которое повергло её заявление друга. — Я, э-э... всегда мечтал пойти с посланником сверху и узнать каково быть ближе к звёздам!.. На какой-то момент она пожалела, что не может видеть лица Кокичи в эту минуту. От такой бездарной лжи он бы сморщился и неустанно бы напоминал Кайто об этом случае... Маки не могла понять, что нашло на него. Среди детей были те, кто и правда верил в Бога, как Котоноха, но никто не намеревался связываться со служителями. Сестра Роза усмехнулась, но первосвященник не показал никакой реакции, только одобрительно закивал: — Прекрасно, твоё желание похвально. Уповай на чудо, и спасение обязательно придёт. Бросая слова, не имеющие смысла и пролетающие мимо ушей Маки, он двинулся к двери, и Маки успела вцепиться Кайто в рукав и прошипеть: — Что ты делаешь?! — Г-герой никогда не отказывается от брошенного ему вызова! — громко прошептал Кайто, порываясь уйти. — Не было никакого вызова, ты дурак!.. Ей пришлось отпустить его руку. Сестра Роза уже сверлила их взглядом, и стоило Кайто присоединиться, она пошла вслед за ним, шаг в шаг. Маки не нравилось ощущение, что она что-то упускает. Например, своего друга... каким-то химерам. Она услышала чьи-то вздохи облегчения, раздававшиеся и со стороны воспитателей, как только узкая спина женщины скрылась за порогом. Повернувшись, чтобы обговорить произошедшее с Кокичи, она обнаружила только бурно обсуждавших что-то между собой Горо и Котоноху, которые никак не могли о чём-то договориться... Заметив её, они замолчали и молчаливо переглянулись. Увидев их виноватые лица, Маки поняла только одно. Кокичи пропал.

***

Ночная мгла растянулась тёмной пеленой за окном. Бусины звёзд, которые так любил Кайто, блестели так же ярко, как обычно. Ни Кокичи, ни Кайто до сих пор не вернулись. И казалось, что никто, кроме Маки, этого даже и не заметил. Дети уже потихоньку начинали зевать и лениво расправлять одеяла. Те, кто был старше всех, доставали ворованные сигареты и скрывались куда-то поодаль. Котоноха уселась на тумбочке, свесив ноги, терпеливо ожидая, пока Горо вплетёт ленту в её распустившиеся волосы. — Маки-чан, — окликнула она. — Не хочешь присоединиться? Мне кажется, тебе пойдут красные ленточки. Было что-то странное в том, чтобы безмятежно играть с волосами, когда два твоих друга пропали без предупреждения. Движения Котонохи были куда более осторожны, чем мальчишечьи — она очень дорожила своими косами и потому бережно перебирала шелковистые пряди другой девочки. — Твои волосы такие длинные, Маки-чан! — периодически восклицала она, экспериментируя с шевелюрой на затылке. — У тебя не сильно короче... — вяло возражала Маки, чуть-чуть расслабляясь под аккуратными девичьими движениями и поглаживаниями по голове. — Но они жёсткие и быстро пачкаются! А с твоими так легко делать причёски!.. О, может, ты хочешь быть похожа на принцессу-волшебницу из той новой манги? Или сестрёнка Маки больше похожа на самурая... Маки насупилась. — Принцессу, — сказала она. — Как скажешь! Котоноха весело напевала, шурша лентами и проводя гребнем по уже и так гладким волосам. Наверное, как-то так ощущался массаж, о котором Маки читала в одном из журналов?.. Время от времени Котоноха дёргалась. Похоже, Горо было труднее совладать с её непослушными волосами. Посмотрев в зеркало, Маки тут же потянулась к голове. Высокий пышный хвост и несколько тонких вплетённых в него косичек, украшенных ярко-красными лентами... волосы пушились и казались даже гуще чем обычно. Маки разглядывала себя, немного стесняясь вертеться перед зеркалом с таким же интересом, как Котоноха. Что касалось её самой... — Я похожа на домик той чёрной птички... — кисло отозвалась Котоноха, дотрагиваясь до лохматого гнезда на своей голове. — ...Ты же любишь птиц. Теперь она, может, сядет на тебя, как ты и хотела, — негромко ответил ей Горо с непроницаемым видом. — Я больше не хочу тебя видеть рядом с моими волосами! — воскликнула Котоноха, уперев руки в боки. — Это почти так же ужасно, как когда ты подарил мне тот розовый ободок с большим жёлтым цветком! — Но тебе же понравилось. — Да, но не когда за мной начали летать эти страшные пчёлы! Ты хоть понимаешь, как глупо я выглядела, когда убегала от насекомых, врезаясь во всё что можно?! — ...Это было забавно. — Забавно?! Это был второй самый страшный день в моей жизни! А что ты сделал, чтобы мне помочь?! — Ты могла просто снять ободок. Котоноха покраснела. Маки усмехнулась, слушая их детскую перепалку, и уже было хотела вмешаться, как вдруг краем глаза заприметила знакомый клетчатый шарф в проходе. Она встрепенулась, тут же спеша туда. Беззаботные разговоры, конечно, помогли ослабить волнение, но отвлекли даже слишком сильно... Кокичи потянулся. Он был всклокочен и потрёпан, как и обычно после какой-то шалости. Но в этот раз вместо чрезмерно энергичного приветствия он только устало обернулся на звук шагов, засыпая на ходу. — Кокичи, где ты, чёрт возьми, был весь день? — Следил за Кайто-чаном, где же ещё... — хмыкнул тот, фыркая. Открыв глаза, он мгновенно замолчал. Повисло молчание, и Кокичи вперил в неё взгляд, несколько раз протерев глаза. Сонно моргнув, он нахмурился. — Маки-чан? Почему ты похожа на принцессу-волшебницу?.. — судя по его лицу, он заподозрил либо сон, либо галлюцинации. Маки спохватилась и неловко затеребила яркую ленту, тут же отводя взгляд в сторону: — Котоноха предложила мне заплестись по-другому... Ты думаешь, так похоже на принцессу?.. Кокичи уставился на неё с нечитаемым лицом. — ...Нет. Маки-чан больше похожа на самурая, — упрямо сказал он, скрестив руки на груди. Благосклонность к нему быстро пропала, и Маки приготовилась отчитывать его за побеги невесть куда и лишние хлопоты, но её немного коробил его измотанный вид, поэтому она решила оставить это на завтра. — Где Кайто? — только и спросила она. — Спит. Он в нашей комнате, — коротко ответил Кокичи. Они вместе прокрались туда на цыпочках, чтобы никого не разбудить. Кайто спал на своём месте, мирно похрапывая. Маки была невероятно раздосадована тем, что он тоже не подумал оповестить друзей о своём возвращении. Кто знает, с какого момента он тут дрых? Надув щёки, она решительно обернулась... и увидела, что Кокичи, свернувшись калачиком, уже тихо посапывал, свесив с кровати конечности. Кайто раскинул руки и ноги как морская звезда. Маки закатила глаза, мысленно ругая обоих мальчишек за немыслимую беспечность и жажду каких-то бессмысленных приключений. Неважно, насколько с ними весело. Им повезло, что рядом есть кто-то разумный! Кто-то, кто может сказать им, что иногда (всегда) они ведут себя как балбесы. ...Маки, скрываясь от не слишком внимательных взоров воспитателей, на какое-то время осталась там, в комнате друзей, наблюдая за звёздами, как они обычно любили делать втроём, особенно лёжа на мокрой траве. Было что-то умиротворённое в сопении, которое звучало в комнате, полной спящих детей. Дыхание Кайто было жужжащим, сбивчивым, странным. Маки нахмурилась и положила руку ему на лоб. Горячий. Из его груди вырывались тихие хрипы. Возможно, от насморка? Нужно будет сказать воспитателям. Маки покачала головой. Он оставил их всего на полдня и уже подхватил простуду. Этих двоих нельзя доверить даже (тем более) друг другу!.. Кокичи беспокойно ворочался во сне, то и дело ёрзая и морщась. Должно быть, ему опять снился кошмар. Маки бесшумно подошла к нему и прислонила тыльную сторону ладони к его лбу, за которую Кокичи тут же ухватился вместо дырявых простыней. Спустя минуту его дыхание успокоилось, а морщины на лбу разгладились. Его мирное сопение снова вернулось. Маки рассеянно пригладила его непослушные волосы и с сожалением расплела свои, перебирая в руках красивые ленты... Она слабо улыбнулась и накрыла Кокичи одеялом, бросая последний взгляд в открытое окно. Луна за решётками блеснула в ответ.