***
Генеральная репетиция. Два слова, а сколько боли. Сейчас расскажу, о чем я толкую. — Просто прикрой меня! Умоляю! Скажи, что я убежал в туалет! Или… не знаю. Просто спаси меня, Джин! — я мечусь между двумя коридорами на втором этаже, которые должны были меня спасти от Хосока. Руки трясутся, тошнота подступает к горлу, из глаз льются невольные слезы — я ощущаю себя ребёнком, которого оставили на кассе одного без денег. — Я не понимаю, Чим, — Джин пытался осознать, что за перфоманс я только что устроил и почему убежал «сверкая пятками», как он любил выражаться. Он довольно резко берёт меня за плечи и останавливает мои хаотичные дёргания, сильно вжимая пальцы в кожу. — Ты из-за Хосока? Что он сделал? Успокойся, Чим! Просто стой! Да стой ты! Замираю. — Конечно из-за него! Он чуть ли не поцеловал меня! — ещё раз плююсь в сторону и пытаюсь понять, куда мне теперь бежать от него и от этой ситуации. А ещё думаю, как бы не словить паническую атаку, потому что последний раз меня так трясло только в самолёте, в зоне турбулентности. — Так, стоп… Что значит чуть ли не поцеловал? Но… но у нас же сегодня ещё запись! — Джин замолкает и понимает наконец, что никакой записи теперь не будет. Ким опускает руки, а я на долю секунды успокаиваюсь. — Мы же договорились с ребятами-видеографами… Я конечно… блин… Что же делать-то теперь? — Я умоляю тебя, Джин! Мне нужно от него сбежать, — тяжело дышу и пытаюсь унять внутри новый приступ тошноты, который родился из ниоткуда. — Давай хотя бы начнём запись, когда он уедет? Он же сказал, что до трёх часов тут будет. После трёх всё сделаем — я обещаю. — Вопрос в том, что видеографы могут остаться здесь до половины четвёртого. Мы заплатили им только до этого времени. Даже если Хосок уедет в три, мы не успеем записать и 1/3 ролика. Полчаса — это очень мало. Но какая разница теперь? Может мне поговорить с Хосоком? — Джин, — делаю страдальческую моську и вытираю не то слезы, не то пот с подбородка. — Просто скажи, что мне плохо или что-то такое. — Ладно. Скажу, что тебе стало плохо и ты попросил дать тебе время. Держи ключи. — От чего они? — От моей машины. Сиди там, а я напишу тебе, когда Хосок уйдет. Видеографам доплачу, чтобы остались хотя бы до пяти — куда деваться теперь. Там в машине вода и пачка чипсов — поешь и успокойся пока. И… в любом случае, обходи его стороной теперь — мало ли. — Спасибо, Джин, — прыгаю на тренера с объятиями и улыбаюсь от уха до уха. Я ещё никогда никого так искренне не обнимал. На Кима точно можно было положиться: он излучал какую-то неподдельную тёплую и, я бы даже сказал, материнскую энергию. Да, я только что сравнил Джина с матерью. Я могу себе позволить. — Я у тебя в вечном долгу. — Да-да, — фыркает Ким, но объятия принимает. — Беги скорее. Если уйдет раньше — я тебе позвоню. И будет осторожен, Чимин. — Всё. Я жду! Спасибо ещё раз! Вернёмся к рассказу о репетиции, которая случалась со мной пару минут назад. Понедельник пришёл быстро, а это значило, что сегодняшний день будет крайне ответственным. Последняя репетиция перед записью и оценка от генерального — вот, что ждало меня за дверьми танцевальной студии сегодня. Хосок приехал на место заблаговременно и попросту не сводил с меня глаз, будто я ему что-то сделал или наоборот не сделал. Сначала всё шло как по маслу: оттанцевал я прекрасно, публики не побоялся, да и в целом моё настроение было приподнятым из-за солнечной погоды и недавнего «подарка» от Юнги (файлы, которые я с трепетом снимал последние три года остались на месте, в целости и сохранности). Единственное, что меня беспокоило — это отсутствие самого Мина на площадке: он обещал приехать в студию ещё в пятницу, но как обычно где-то пропадал и это злило. Нет. Я скажу честнее — я пиздец как скучал по Юнги. Хосок же, как я говорил ранее, приехал заранее, в компании с ещё одним мужчиной, который курировал у нас рекламные проекты. Странно, что раньше я его не видел. Так и с чего же началась вся эта катавасия спросите вы? А я отвечу: началось всё с неоднозначных взглядов Хосока в мою сторону. Под словом «неоднозначных», я понимаю взгляд хищника: он буквально прожигал во мне дыру своим испепеляющим взглядом, осматривал меня с ног до головы, будто я кусок мяса, а не человек. Что это были за гляделки я понимать не хочу и не буду — мне хватило его действий после репетиции. Занавес. — Чимин? Ты тут? — Хосок без стука входит в раздевалку или гримёрку (как угодно называете), где обычно тусовалась подтанцовка после репетиции. Я уже хотел переодеваться, чтобы успеть к записи, поэтому никак не ожидал, что кто-то будет меня «трогать» в это время. И уж особенно мой генеральный, которого я теперь избегал. — Тут. Это хорошо, — отвечает сам себе Чон и закрывает за собой дверь. Нервно сглатываю и делаю машинальный шаг назад. Закрытая дверь и снова встреча один на один — мне становится не по себе. Мне опять будут мять плечи? Можно нет? — Эм… — быстро напяливаю рубашку поверх белой майки и стараюсь не нервничать. Ну, или хотя бы делать вид, что не замечаю очевидных вещей вокруг. — Д-да, я тут… как бы… А где я собственно должен быть? Я всем сказал, что иду переодеваться к записи, потому что время у нас ограниченно. Да меня даже Джин в покое оставил. Какого черта Хосок тут забыл? Автограф нужен? — Ты отлично справился, — Хосок быстро преодолевает расстояние между нами и подходит ближе. — Я не сомневался в тебе ни на секунду. Жаль, что раньше не замечал, что у нас есть такой прекрасный сотрудник. Точнее… тебя трудно назвать просто сотрудником. Ты — настоящий алмаз, — генеральный зачем-то расстегивает верхнюю пуговицу рубашки и продолжает сближение. Снова нервно сглатываю. Пульс учащается. Кажется сегодня случится что-то страшное. — Д-да я обычный…вроде, — что отвечать в такой ситуации я не знал. Да и надо ли что-то говорить? Странный комплимент, в странном месте, от странного человека. Но я забегаю вперёд: дальше — хуже. — Просто мне повезло, что в детстве я ходил в балетную школу, — нервно чешу затылок и подумываю, как бы провалиться сквозь землю. — Тебе очень идут эти обтягивающие вещи, — вдруг выдаёт Чон, а моё сердце будто переворачивается. — А… н-наверное. Какие ещё нахрен обтягивающие вещи?! Это он про мои спортивные задрипанные штаны, которые я всё-таки купил для тренировки, чтобы не порвать окончательно джинсы, коих у меня не так много? Хосок либо маньяк, либо не умеет делать комплименты. Я склоняюсь ко второму варианту. И ещё пару секунд об «обтягивающих вещах»: мне кажется, это самый неловкий комплимент за всю мою жизнь, серьёзно. И, кажется, я теперь эти штаны никогда в жизни не одену. Это 100 процентов. Точка. — Чимин… — Чон делает ещё один шаг в мою сторону и теперь это было действительно «опасно». — Я бы хотел сказать, что ты… Ты такой талантливый и красивый, — Хосок берёт мою холодную руку в свою и целует её. Дважды. ДВАЖДЫ! — Я не пожалел, что выбрал именно тебя. Ну вот опять. Ступор. Ноги врастают в пол, как корни многовекового дерева. Кто я? Где я? И главный вопрос — Как мне отсюда сбежать немедленно?! Что здесь происходит?! — П-простите, — часто моргаю и стараюсь вдыхать не так рвано. Моё лицо явно не выдерживает и выдаёт самую ужасную гримасу, кривясь так, будто я сожрал лимон целиком. — Меня Джин звал! Это очень срочно! Мне нужно идти! Извините! Раз. Два. Три. Резкий рывок в сторону и моя рука снова принадлежит мне. Ура! Выбегаю из раздевалки так, словно она горит. Хотя, в каком-то смысле, так можно было сказать. По крайней мере, горела моя пятая точка от негодования. Что это нахрен было?! Нет. ЧТО ЭТО НАХРЕН БЫЛО?! — Бля-я-ять, — на бегу пытаюсь придумать хоть что-то. Ну, собственно, и придумал. Теперь я сижу в стареньком пежо своего тренера и протираю пыльную приборную панельку, чтобы как-то занять себя и не думать о случившемся пару минут назад. Да, я преувеличил, когда сказал, что Хосок чуть ли не поцеловал меня. Но, возможно, так оно и могло быть. Верно? Сначала моя рука, потом губы — такая же обычно хронология у героев-любовников? Не думаю, что он стал бы себя сдерживать, если бы я остался там хотя бы на ещё одну минуту. У меня до сих пор стоит эта картина: расстегнутая рубашка и его нахальный взгляд. Неужели он думает, что я буду это терпеть? — И что мне теперь делать? — вопрос улетает в пустоту. Смотрю на пыльную салфетку и почти не дышу. Я видел только один выход из ситуации — самый радикальный, но действенный. — Увольняюсь. Всё. Я увольняюсь. Я могу вытерпеть и дожить этот месяц, как и полагалось. Могу закрыть глаза на странные телодвижения Хосока (ладно, не совсем могу — это очередная ложь, в которую мне хочется верить), но я не смогу работать в такой атмосфере и уж тем более хорошо танцевать. Ну и ещё кое-что, что рвало моё сердце на куски. То, что с самого начала окунуло меня в ведро под названием «1000 и 1 одна ахуенная история удачливого Пак Чимина» — дело было в Юнги. Четыре буквы, сносящие мне крышу по сей день. Я могу дожить до конца съёмок, окей. Но вот что будет дальше? Я слишком сильно привязываюсь к Юнги и… я просто не выдержу ту боль, что ждёт меня за «углом», после окончания работы. Это неминуемо: наши отношения с ним обречены на провал. Эти 30 дней здесь — не просто работа для меня, это — моя боль. Каждый день, проведённый рядом с Юнги, убивает меня: я сильнее привязываюсь, ищу предлоги, оправдания и, наконец, забываю, что у него есть отношения, которые разрушать я не намерен. Я не смогу переступить эту грань. Нам не суждено быть вместе и это точка. — А как же я Ричи кормить буду? — вопрос снова повисает в воздухе и я тяжело вздыхаю.Мессенджер:
Сокджин Тренер:
— Джин, не задерживай видеографов. Я увольняюсь.
— Чего блять?! — Я тебе дам «увольняюсь»! Ты там перегрелся что-ли? — Эй. Чим? Не молчи! В чем дело? Хочешь я сам поговорю с Хосоком?— Прости. Это нужно было сделать сразу. Я найду для вас замену как можно скорее, обещаю. У меня есть на примете ребята из школы балета, где я учился раньше. Ключи оставляю на сидении. Спустись и забери, пожалуйста. Я уезжаю в офис, подписывать заявление.
***
Эфемерное, но всепоглощающее чувство тревоги. Я никогда ранее не придавал особого значения смене работы. Я считал, что это всего лишь часть твоей взрослой жизни, которая говорит о том, что ты развиваешься. Да, так я понимал и ощущал свой «рост». Что плохого в увольнении? Не нравится — уходи. Та же схема работает во всех сферах. Так что, стоит ли страдать? Ответ очевиден. — На, — Тэхен впихивает в меня ещё один кусок мяса, который он сам и приготовил на моей кухне. — Поешь. — Еда не поможет, — чешу Ричи по пузу и пытаюсь проглотить кусочек, который никак не лезет и становится поперек горла. — Правильно ли я поступаю? — смачно прожевываю индейку и ловлю себя на мысли, что это самая вкусная птица, которую я когда-либо ел. — Ты у меня спрашиваешь? — ухмыляется Тэ и накалывает кусок мяса для себя. — Конечно правильно. Но это всего лишь моё мнение, Чим. До тебя доколупывается генеральный, а ты ничего с этим поделать не можешь — разве в этой ситуации я отвечу иначе? Да я бы морду набил этому Хосоку за тебя! — Спасибо… — виновато потупляю взгляд вниз и думаю о своём. Почему-то мне стыдно из-за всей этой ситуации. — Но насчет Юнги я не уверен, — добавляет спустя полминуты тишины Ким, прожевывая еду. — Зачем ему было доставать для тебя телефон? До сих пор понять не могу, как он это сделал… Он в органах что-ли подрабатывает? — А я не понимаю ещё больше, чем ты, — берусь за голову, оставляя пузо Ричи в покое. Пёс ведёт ухом в мою сторону и ждёт, когда мы ещё раз упомянем Юнги в разговоре. Ричи и по сей день реагировал на его имя как-то странно. — У него есть девушка, но помогает он мне, и… предостерегает от Хосока. Что это вообще такое? — Может тебе с ним на чистоту поговорить? — На чистоту? — повторяю зачем-то ещё раз, хотя услышал с первого раза. — И что я ему скажу? Юнги, я засосал тебя в лифте и теперь не очень понимаю, мы пара или нет? Ты что-ли? — Чим… ты как ребёнок, ей богу. — Я? Да с чего бы? — Да с того. Просто пообщайся с ним. Да, ты поцеловал его в лифте, но это разве шаг навстречу? Нормальные отношения с этого не начинаются. — Нормальные отношения не начинаются на других отношениях. У него есть девушка. Джин это подтвердил. — И? Тишина. Даже Ричи не издаёт и звука. А действительно. Почему бы не попробовать? Почему я просто не могу рискнуть хотя бы раз в жизни? Я ведь не навязываюсь ему: не говорю, что люблю, не тащу его в постель или «продаю» себя, как портовая шлюшка. Да я в целом не делаю ничего плохо. И давайте уже опустим тот пьяный поцелуй в лифте — это был не я. Не я адекватный, если быть точнее. — Знаешь… — Тэ пододвигается ко мне ближе и берёт за руку. Делал ли он так когда ранее? Нет. — Я вижу, как у тебя горят глаза, Чим. Поначалу мне казалось, что это просто увлечение и… В общем, я думал, что ты отпустишь его и отпустишь довольно быстро. Но сейчас… я думаю, ты и вправду влюбился. Тогда почему бы не попробовать? Почему бы тебе не рискнуть, тем более, если всё так неоднозначно? Я приоткрываю рот и стараюсь присмотреться внимательнее — а действительно ли это мой друг? Тэ-тэ, который обычно на всё клал огромный болт и не думал о ком-то больше пяти секунд. Это он? Что с ним произошло? — Ты чего так заговорил вдруг? Ты же мне сам советовал на него болт положить и жить спокойно. — Я тут и сам… знаешь-ли… ну… О, Тэ-тэ, ты думаешь амурный ангел, по имени Пак Чимин, не знает, что ты втюрился по самые помидоры? А может ты думаешь, что я не знаю в какого именно ты втюрился? Я знаю больше, чем ты думаешь, потому что продумывал с Гуком вашу «случайную» встречу от и до два дня подряд. Да я буквально сваха вашей парочки! — Влюбился, — договариваю я за другом и ехидно улыбаюсь. — Как ты понял? В смысле… я не влюбился! Я просто… ну… Растерянный Тэхен — это что-то за гранью фантастики, серьёзно. Обычно улыбчивый, напористый и в какой-то мере пофигистичный ко всему окружающему миру Тэ, теперь был ласковым, чутким и глубоко чувствующим юношей. Это не мой друг. Мне его подкинули. — По глазам, — вру и не краснею. Ага, конечно. Глаза тут всё и решили. — Может поведаешь свою историю? Я как никак твой лучший друг вообще-то! — Я просто не хотел тебя тревожить! — Тэхен краснеет и это умиляет меня ещё больше. Ох, Тэ. Что с тобой стало? Откуда такая нежность? Она прёт буквально изо всех щелей. — Рассказывай давай. Я внимательно слушаю, — усаживаюсь в позу лотоса и прижимаю сонного Ричи поближе, чтобы тот тоже узнал тайну покрытую мраком. Тэхен рассказывает историю, о которой я знал ещё до того, как она случилась. Если сделать краткий пересказ, то он будет выглядеть примерно так: Гук, надушенный любимым парфюмом Тэ-тэ (сандал и нотки корицы, от которых у Кима сносило башню), заходит в кафе на первом этаже нашего офиса и покупает тот же какао, что и наш любимый Тэхен. Чон одет с иголочки, и даже лучше, чем обычно. Он под шумок забирает стакан Тэ, который заказывает всегда одно и тоже, и, тем самым, создаёт предлог для знакомства. Он ведь никак не сможет пить из стаканчика, на котором красуется не его имя, верно? Узнав у продавца, кто именно покупал такой же напиток (будто сам не знает этого), Гук добирается до столика Кима и возвращает «пропажу». У него заготовлен самый оригинальный диалог и Тэхен, конечно же, не оставит его без внимания. — Кажется я украл ваш какао, — Чон смеётся заливисто и ставит на стол «потеряшку», которую украсил ещё и своим авторским черным сердечком, намалёванным офисной ручкой, принадлежавшей по факту мне. — А у вас мой. — Правда? — Ким растерянно косится на «свой» напиток и ойкает. — Точно… вы Чонгук? — Так точно. А вы Тэхен значит? — у Чонгука была одна цель — врубить на максимум всё своё очарование, коего у него было валом: белоснежная улыбка, заставляющая тебя невольно засматриваться на зубы Чона, подкорректированная тональность, которая кажется чуть ниже, чем обычно говорил Гук, и, конечно же, спокойствие — спокойствие Чонгука околдовывало и притягивало, за ним хотелось наблюдать. — Да. Это и значит, — Тэ-тэ смеется в своей привычной манере, показывая всему кафе и, Гуку в частности, свою квадратную улыбку. — Кстати, у вас отличный свитер. Это ведь кашемир? Слова «кашемир», «свитер» и «отличный» — это то, что нужно слышать Тэхену в одном предложении. Любая похвала в сторону его одежды — это пропуск для дальнейшего общения с ним. Тэ-тэ не имел слабостей, кроме одной — мода. Не то чтобы он работал моделью или мечтал о большом подиуме — нет. Он просто обожал вещи, их комбинации и всё, что с этим связано. Ему доставляло крайне большое удовольствие миксовать их между собой и проводить свои законные выходные либо на барахолках, либо за онлайн-шопингом, ну или на крайний случай, в винтажных магазинах. Поэтому, я дал Гуку эту наводку и не прогадал. — Да! Ой, простите, что так громко. — Ничего страшного, — Гук забирает свой стакан и переходит ко второй части плана. — А могу я присесть? Я вижу, что нам есть о чем поговорить. Вы не против, если я составлю вам ненадолго компанию? Тэ нравилась решительность: слегка необузданная, и возможно грубая. Он не любил парней, которые долго тянут резину и не знают, чего хотят от жизни. Если нравится — бери, не нравится — беги. Он и сам придерживался такого же правила и с легкостью мог подойти познакомиться с тем, кто ему приглянулся. Так что Гуку определённо нужно было взять всё в свои руки и переть на него «танком». Что он собственно и сделал. — Да, конечно — присаживайтесь, — Тэ радушно двигает свои сэндвичи к себе, чтобы у Гука было место на столе с противоположной стороны. — Вы тоже здесь работаете я так понимаю? — Да. В этом же здании. А вы? — А я напротив. Как интересно… — Тэ-тэ краснеет и улыбается снова. Оказывается он умеет стесняться. — Тэхен, у вас очаровательная улыбка, — это уже вольная реплика Гука. В её создании я никак не участвовал, клянусь. — Простите, что вот так сразу, но не могу не отметить её. — О… Как неожиданно. — Не хочу вас ещё больше смущать, но ваш смех не менее очарователен. Знаете… я давно так не улыбался кому-то. Вы буквально заразили меня хорошим настроением. — Правда? Тэ на крючке. Дело за малым. — Конечно! Ох… — Чонгук смотрит на свои вычурные наручные часы и тяжело вздыхает. Какая актерская игра! — Я бы очень хотел поговорить с вами побольше и узнать вас лучше, но не могу задерживаться на обеде так долго. Сами понимаете — работа. Могу ли я взять ваш номер телефона и позвать выпить очень вкусный какао в другом заведении? Заодно расскажу вам историю кашемира, если вам это интересно. Как вам такая идея? — Ага… Тэхен не говорил мне о Чонгуке ровно три дня. Он терпеливо ждал, когда моя история с танцами, Хосоком и Юнги устаканится — и я это ценил. Не каждый день встретишь человека, который ставит твои проблемы, выше своих удач. Даже не знаю, смог ли я так долго терпеть в случае, если бы это произошло со мной. — Я рад за тебя Тэ-тэ. Правда. Мне кажется, что он хороший парень. Хороший и слишком педантичный. Я знал Гука куда лучше, чем Тэ, поэтому уже мог дать ему хоть какую-то характеристику. — Я, честно говоря, так волнуюсь перед завтрашним свиданием… Мы общаемся 24 на 7, но… всё равно страшно. Ага. Я уже заметил сегодня в офисе, как Гук не отлипал от смартфона и яростно филонил на работе. Ещё парочку таких дней и их смело вытурят на улицу вдвоём. Впрочем, мне этого уже не узнать, так как заявление об увольнении отдано и я не собираюсь возвращаться. — Всё будет в порядке, Тэ-тэ. Я не сомневаюсь. — Чим… Я теперь понимаю тебя. — В каком плане? — Я боюсь потерять то, что ещё не случилось.***
Вторник и среда пролетели, как пара часов: я много отсыпался, играл с Ричи и старался не думать о содеянном ранее. Дабы не вгонять себя в тревогу ещё больше, я купил новую симкарту и дал этот номер только Тэ, Гуку и родителям — так мне было спокойнее. — Алло, — отвечаю вяло и незаинтересованно. Как никак на часах было всего лишь 12 утра — я в это время ещё спать должен. Могу же я поспать пока нахожусь в статусе «безработный»? — Ты в курсе, что тебя не уволили? — голос Чона звучит крайне отрезвляюще и я мигом скидываю одеяло с половины заспанного лица. Слышать фразу «не уволили», когда ты валяешься в постели — крайне занимательно. Сердце начинает стучать активнее, а ладони потеют. — В смысле? — В коромысле! Тебе дали больничный, а не уволили! В голове тут же проносятся мои недавние действия: приехал в офис, поднялся в отдел кадров, написал знакомое заявление о том, что я ухожу по собственному желанию, отдал сотруднице и забрал свою трудовую. В каком из этих действий было хоть какое-то упоминание моей болезни, которой и нет вовсе? Я вроде даже не чихал в офисе… или чихал? — Короче, — начинает объяснять Гук. — Приходила тётка из отдела кадров сегодня. Попросила передать тебе, что на работе тебя ждут в пятницу. До тебя никто не может дозвониться. Генеральный не подписал заявление и просит прийти. Так что пока ты на фейковом больничном. Причем не за свой счёт, а за счёт фирмы. — Но… у меня же трудовая на руках. Или… как это возможно? Как я могу быть не уволен?! Похоже моё волевое решение никому не упёрлось, кроме меня самого. Прекрасно. — Ты что-то подписывал? — вопрос, который раздаётся в моей голове, как гром среди ясного неба. — Она сказала, что дело в твоём контракте. Что ты подписывал? Вспоминай давай. — Да ничего… стоп. Стоп. Стоп. Стоп… И ещё несколько раз слово «стоп» и до меня наконец-то доходит. Ощущение, будто я затормозил на резкой скорости и влетел в окно. — Что? — Юнги! Он брал мою электронную подпись! Он брал мой паспорт! — Для чего? — Да я… не знаю даже. Говорил, что для документов каких-то… Я как-то не спрашивал его, мне было не до этого. — Ты серьезно? Ты блин понимаешь, что ты натворил? — Я? Да я… что я сделал? Я просто хотел, чтобы мне дали зарплату повышенную и всё! Я вообще не хотел работать в вашем дурацком офисе! Мне с Тэхеном было хорошо! — Звони Мину. Срочно. — Нет. Я с этим покончил. Я же всё решил! — Чимин, не будь ребёнком. Звони Юнги и узнавай, что он делал с твоей подписью. Либо идти к Хосоку. — Черт… Что же я натворил? Может ты у Юнги спросишь сам? — Пак Чимин, звони Мину. Всё, мне некогда. Хосок нас тут всех дрючит теперь. Кажется, ты разбудил в нём демона или кого похуже. — Прекрасно… Я ещё и… да к черту вообще всё это… — снова падаю на кровать и закрываю глаза. — Он убьёт меня. — Вот именно. А я пошёл к демону на ковёр. Теперь каждому из нас дают нагоняй за то, что мы существуем тут. Спасибо. — Блин… прости…те. — До связи. Гук бросает трубку, а меня бросает в дрожь. Неужели мне придётся снова вернуться туда? — Не паникуй, Чимин. Не паникуй… — резко встаю с кровати и подхожу к открытому настежь окну, чтобы надышаться свежего воздуха, который, по идее, должен был меня отрезвить. — Нужно просто выяснить, что за контракт и что я должен сделать. Вот и всё. Верно? Верно. Только проблему это не решает. Мне до ужаса страшно. — Ладно… Нужно просто подумать, что хуже: позвонить Юнги или идти на встречу к Хосоку? Очевидно, что второе. Да. Очевидно. Снова беру в руки телефон и решительно набираю знакомый номер, который до сих пор не был подписан в контактах, но я знал его наизусть. — Алло, — холодный тон и знакомая манера речи. Всё тот же Юнги, всё тот же крышесносный голос и всё те же бабочки в животе, которые каждый раз орут оды любви. — Юнги, привет. Это я… — Чимин? — тут же отгадывает парень. — Ты куда пропал? Тебя все ищут! — Я… уволился. — Не уволился, — повторяет слова Чона Юнги. Они там все в курсе этой ситуации что-ли? — Ты не можешь сейчас уволиться — у тебя контракт. — Почему про этот контракт знают все, кроме меня самого?! Я не хочу там работать больше! — Чимин, ты стал лицом фирмы — это не просто слова. Я же говорил тебе, что это будет сложно. — То есть, ты знал, что у меня есть обязательства, но не сказал мне об этом? Как это понимать? — Я же не зря просил у тебя документы с самого начала. Ты и не спрашивал ничего. Вспомни. Юнги был прав. Меня так сильно волновал тот случай с лифтом, что я и думать забыл о документах. Я виноват сам. — Юнги, просто скажи мне, что там. Я… я не хочу больше там работать, правда. — Что произошло? Снова молчу. Я не знал, стоит ли говорить о новой ситуации с Хосоком или нет. Дело тут не в моей трусливости, отнюдь. Я боялся за Юнги и его работу. Вдруг на него это тоже как-то повлияет? Гук же получает из-за меня теперь. Возможно и Юнги настигнет та же карма. — Ну… — Чимин, говори как есть, — нагнетает ещё больше Мин. — Хосок меня… ну… — Что он сделал? — тон Юнги меняется так сильно, что я дёргаюсь. Я никогда не слышал его таким. Сглатываю и зажмуриваюсь, чтобы перевести дух. Ощущение, будто я на допросе с пристрастием. — В понедельник он поцеловал мою руку и говорил странные вещи в отношении моих… штанов, — выпаливаю я. Мне не хотелось спорить с Юнги — это было бессмысленно. Точнее, я просто не мог ему противостоять и молчать, как рыбка Дори. — Я… я не смогу работать так. Как мне разорвать контракт? — Где это случилось? — продолжает допытываться Мин. — Да… какая разница, Юнги? Просто… скажи, что мне нужно сделать, чтобы уволиться. — Отработать рекламу, то есть снять ролик. — Черт… — Где это произошло? — ещё раз повторяет парень и в жилах стынет кровь. — В… понедельник, на репетиции. Почему тебя снова не было там? Слезы сами текут по щеке. Почему-то я ощущал себя таким беспомощным и одиноким. Мне так хотелось, чтобы кто-то вступился за меня, сказал этому чертовому Хосоку, что я не игрушка и что нельзя вот так просто нарушать границы чужого человека (надо было себе же это сказать тогда в лифте, Чимин). И, конечно же, мне хотелось, чтобы этим человеком был Юнги. — Хосок уже вызывал тебя к себе? — Гук звонил мне только что… Сказал, что в пятницу он меня ждёт в кабинете для выяснений. — Пойдешь со мной к нему. Снова тишина. Этот разговор вызывал у меня противоречивые чувства: я всё ещё боялся Хосока и того факта, что мне придется и дальше работать там; но я искреннее радовался, что Юнги проявлял интерес к этой ситуации. Может не зря всё это произошло? — Почему? Здравствуйте, с вами почемучка Пак Чимин. Задам множество тупых вопросов — только свистните. Почему бы просто не согласиться на его предложение и всё? Чимин, ты дурак. Бери, пока дают! — Потому что я не оставлю тебя с ним наедине. А вот здесь я действительно теряю дар речи. Мне предлагал помощь Джин, Гук и само собой Тэхен, который и вправду мог порвать Хосока, как тузик грелку. Я ценил это, но всё равно не ощущал себя в безопасности. Да и мне не хотелось напрягать друзей, тем более, которые работают в той же фирме. Но вот с Юнги было что-то совершенно иное. Я хотел, чтобы он защитил меня. И защищал всегда. — С-спасибо… Я… — я не знаю, что сказать. Мне хочется говорить что-то более откровенное и глупое, но я не могу. Я знаю, что это будет ошибкой. — Я заберу тебя в пятницу из дома. — Что? — В девять буду ждать у подъезда. Гудки в трубке. Я в ничто.