***
Мерный шум дороги, ненавязчивая джазовая музыка по радио, и накалённая до нельзя атмосфера, которая могла бы выстреливать молниями, если бы приняла физическую форму. До работы нам нужно было ехать от силы минут 10-15, поэтому скоро всё должно закончится. Точнее, наоборот — начаться: ведь впереди поход к Хосоку на «публичную порку». — Почему ты не сказал мне об этом раньше? Юнги снова не смотрел на меня. Он сканировал поток машин впереди и сильно хмурился. Его левая рука лежала на руле и ловко им управляла, вторая так и осталась на коробке передач. Я подмечал всё: даже то, как вздымается его грудная клетка или то, как лежат блондинистые волосы, которые снова отросли. — Почему я должен был говорить тебе? Я вроде бы не еврей, чтобы каждый раз отвечать вопросом на вопрос. На месте Юнги, я бы с радостью дал мне леща: такого смачного и спускающего с небес на землю. Вот честно. — Это домогательства, а я твой начальник, — поясняет довольно спокойно Мин. Вижу, как его скулы напрягаются и я улетаю в стратосферу. — Ты должен о таком сообщать и в первую очередь мне. — Тебя просто назначили курировать этот проект, вот и всё. Юнги резко поворачивает голову в мою сторону и смотрит мне прямо в глаза. Честно говоря, не стоило ему этого делать — я и так еле дышал в его присутствии, а теперь боялся за сохранность собственного нижнего белья. — Что? — я не мог больше терпеть эту затянувшуюся паузу, которая давила на меня как стотонная бетонная плита. Безусловно, не меньше на меня давили и различные вопросы, которые так сильно хотелось задать сидящему напротив. — Что не так-то? — Ничего, — холодно отвечает Мин и снова смотрит на дорогу. Двигались мы медленно, потому что перед нами было два некрупных дтп, стопорящих движение. — Я… — замолкаю и подбираю слова. — Я не понимаю, Юнги… — Чего ты не понимаешь опять? Снова двухсекундный приступ агрессии у меня внутри. Он похож на мини взрыв, который тут же тухнет. Почему мне всегда кажется, что он отвечает мне с какой-то надменностью или упрёком? За грудиной что-то жжёт, но я продолжаю допытываться раз уж начал. — Зачем тебе со мной носиться? Зачем? Я снова замолкаю, но на этот раз для того, чтобы набрать побольше воздуха в лёгкие. Я категорично решил, что сегодня выясню всё, что меня беспокоит. — Зачем ты помогаешь мне? Зачем ты вернул мой телефон? Зачем так рьяно оберегаешь от Хосока и… зачем ты сейчас здесь? Я это сказал. Я ЭТО СКАЗАЛ! Если выживу сегодня — отмечу этот день красным маркером в календаре на память. — Я уже отвечал тебе на этот вопрос. — Юнги… — я не успеваю договорить, потому что меня прибивает к стеклу. Мин резко выворачивает руль влево и мы заезжаем в какой-то малознакомый переулок, где тут же паркуемся. Сначала я думал, что мы пытаемся обогнать пробку, но нет. — Я привык помогать людям, — Юнги отстёгивает ремень безопасности, а я начинаю заметно нервничать. Куда он собрался? — Не важно, кто это: мой коллега, брат, друг, прохожий или голодный кот у подъезда. Если я вижу проблему — стараюсь помочь. Вот и всё. Юнги смотрел на меня как-то иначе. В его глазах ничего не читалось. Стеклянные и безжизненные — вот так бы я описал то, что вижу перед собой. Этот взгляд что-то скрывал за собой. Только что именно? — Я настолько сильно выгляжу беспомощным? — Да. Цокаю и не отвечаю. Наверняка он говорил как чувствовал. Стоило ли его винить в этом? — А… ты… — набираю воздуха в лёгкие и наконец-то выдаю «серьёзные» вопросы, которые прогрызали в моей черепушке дыру, — ты помнишь меня? Окей. Я решил, что сегодня мой последний день на этой планете. Иначе как объяснить то, что я сейчас несу? Просто представьте — я решил припомнить ему тот случай в лифте: да, я окончательно слетел с катушек, не стоит винить меня. С другой стороны, кто знает, что будет после встречи с Хосоком? Возможно, это и вправду мой последний день. Я не особо жду от него пощады. — Помню, — тихо отвечает блондин, продолжая смотреть мне прямо в душу. Юнги не размышлял — он будто хотел ответить мне как можно скорее. Как странно и одновременно желанно. Я был удивлён. Мне казалось, что Юнги будет отпираться от этих воспоминаний как можно дольше, но нет. Мне даже не пришлось объяснять, что я вообще имею ввиду. Но хорошо ли это? — Твой красный лоб… — продолжает Мин и смотрит чуть выше моих глаз. — Такие же раскрасневшиеся щеки… Знал бы ты, Юнги, сколько я в тот вечер выпил — не удивился бы этому. Я не понимаю, как я вообще на ногах тогда стоял. — И твоя наглость, — он снова смотрит мне в глаза и, кажется, даже не смущается, в отличии от меня. — Я помню, как ты поцеловал меня, Чимин. Инфаркт. Нет. Инсульт! Три инсульта и инфаркт разом! Я прекрасно понимал, что Юнги не мог этого забыть. Однако, слышать из его уст подтверждение моих мыслей, было слишком волнительно и крайне стыдно для меня самого. Но не буду кривить душой — мне стало куда легче. Теперь я точно знал, что он не путает меня с кем-то ещё. — Прости, — единственное, что я мог ответить сейчас на его небольшой монолог. — Я не должен был так поступать, потому что… Мин ничего не договаривает за мной. Он внимательно слушает и смотрит. Я не знаю, что он хочет во мне увидеть: раскаяние, стыд или быть может новую эмоцию, которую я не показываю. Как бы там ни было, я ощущал себя маленьким муравьем под лупой: меня ещё никто так нагло не рассматривал. Хотя, я вру — Хосок на днях делал это куда пугающе. Отдадим ему пальму первенства и забудем наконец. — Потому что плохо целовать незнакомых людей в лифте? Снова эта обворожительная ухмылка. Такая дерзкая, решительная и одновременно милая. Я люблю эту ухмылку. Торжественно признаюсь — это моя самая любимая ухмылка на свете. — Да, — снова киваю головой, как заведённая игрушка. — Определённо. — Поэтому ты себя так неловко чувствуешь со мной? Неловко? Это тоже на моём лице написано? Хорошо. Нужно признать, что актёр из меня никудышный. Я то думал, что выгляжу достойно и загадочно. Как бы не так. — Ну… да. Я просто… ну… я не объяснился ведь! — Теперь тебе легче? Тишина. Мне не легче. Точнее, легче, но не на все 100 процентов, как хотелось бы. Я всё ещё не получил желаемое, от которого рьяно открещиваюсь почти 15 дней кряду. Это похоже на идиотизм, но это все ещё моя жизнь. — Нет, — отвечать стараюсь честно, раз уж такой разговор состоялся между нами. В конце концов, мы сможем расставить все точки над i. Но я не был до конца уверен, что хочу слышать правду. Пока мне нравилось утопать в сладкой лжи, которая рождалась в моей голове. — И что тебе мешает отпустить эту ситуацию? Ты, чертов Мин Юнги! Твоё существование на земле обетованной! ТЫ! — Не знаю, — внутренний голос отвечает куда громче, сильнее и правдивее, чем то, что я говорю вслух и пытаюсь выдать за чистую монету. — Слушай, — Мин наконец-то отпускает ремень безопасности и он закатывается в свой «домик». — Этот ролик нам с тобой всё равно придётся закончить, как бы ты не отпирался. И я и ты в одной упряжке. Поэтому давай как-то решим этот вопрос сегодня и больше не будем к нему возвращаться. Говори, что думаешь, а я выслушаю. Нам необходимо сотрудничать и доверять друг другу. Оказывается Мин Юнги — тот ещё дипломат. Надо же. Только что мне ему говорить-то? Что мне иногда хочется сожрать его с потрохами, потому что нельзя быть на свете красивым таким? М? — 1-1? — выдаю я и только потом думаю, что вообще сказал. — Что значит «1-1»? — Юнги выгибает бровь, а я краснею до отметки «моя голова сейчас лопнет от перенапряжения». — Ты можешь поцеловать меня в отместку, — на удивление говорю спокойно, ровно и без заиканий. В душе, естественно, ощущаю себя неспокойным, заикающимся парнишкой, которого поймали с поличным. — Чего блин? Того, Мин Юнги. Почему бы нам просто перед смертью не повторить это снова? Я без понятия, почему я сегодня себя так охотно хоронил. — Ну, если ты поцелуешь меня так же, как и я тебя — то это уровняет счет. — А у нас тут счет ведётся что-ли? — Нет. Но так будет… спокойнее? — Чимин… — Юнги не успевает договорить, что хочет. Я перебиваю его быстрее, чем он выдаёт хоть какой-то звук в мир. Вы наверняка спросите меня — а зачем я его перебиваю, если сам задал вопрос? Ответ очевиден — мне страшно. Где-то на подкорке, я уже знаю, что скажет Юнги, что предложит и к чему это приведёт. Я столько раз прокручивал этот диалог, что уже выучил его наизусть до того, как он родился на самом деле. — Ну как хочешь, — пожимаю плечами и теперь смотрю перед собой, стараясь сделать вид незаинтересованного в диалоге юноши. — Поехали тогда. Мы опаздываем. Боковым зрением вижу, что Юнги в шоке. Он хаотично смотрит то на меня, то на переулок, в который мы зачем-то свернули. — П-подожди меня тут. Я сейчас вернусь, — Мин пулей вылетает из машины и уходит за угол. Зачем и почему он туда учесал — одному ему и известно. — КАКОЙ ТЫ ИДИОТ!!! Мне хотелось орать и я не отказывал себе в этом удовольствии, пока была возможность. Не в офисе же мне кричать? Меня и так там ненавидят. По крайней мере, мне так кажется. — Мне нужно срочно… — голова пытается придумать что-то здравомыслящее, но нет, — блять… а-а-а! Я протяжно вою и сжимаю сумку, которая всё это время лежала на коленках, да так, что она начинает неистово скрипеть в унисон со мной. — Ну знаешь что, Чимин… — и снова здравствуйте разговоры с самим собой — давно не виделись. — Надо его добить! Точно! Я спрошу у него про девушку. Я же и так уже вляпался по самое набалуйся? Вот и закончим этот марафон позора самым главным вопросом. Точка. Вижу неподалёку Юнги, который спокойно вышагивал к машине, но уже с какими-то бумажными пакетами в руках. Может что-то для работы купил? — Я вернулся, — оповещает Юнги, садясь в машину. Благо я увидел его ещё на повороте и перестал выть, как волк на луну. А сейчас внимание — это самый глупый, странный, неуместный, опрометчивый, невыносимотяжелыйдлямоейрепутации вопрос. Но он должен остаться в истории. Так сказать — шрам на память. — У тебя есть девушка? — снова непринужденная интонация и такая же непринужденная поза, в стиле «я так крепко держу эту сумку не потому что хочу её придушить, отнюдь». Блять. Я даже не буду это комментировать. Просто блять. Да. — Чего? — Юнги роняет один из пакетов на свои колени и снова окидывает меня неоднозначным взглядом. Да что уж греха таить — это офигеть какой ошалелый взгляд. Вот так будет поточнее. — Вот черт… — Мин быстро переключается на пакет, из которого что-то медленно вытекало вниз. По штанам Юнги тёк не то чай, не то кофе. Похоже он хотел нас накормить или напоить, но получилось что-то такое. Благо штаны у него были темного цвета и подтёки было видно едва ли. — Я думал мы перекусим… — Мин начинается возиться со штанами и остатками кофе, который, к счастью, не был таким горячим. — П-прости… — спустя минуту тишины, выдаю я и пытаюсь забыть то, что сказал ранее. Может и он забудет? Хотелось бы. — Чимин, — Юнги выбрасывает салфетку в контейнер с мусором и наконец-то возвращается к разговору. Сердце замирает. Сейчас он ответит на главный вопрос, который решит дальнейшую судьбу. — Что? — голос предательски сипит от волнения. — Ты с клубникой будешь или с шоколадом? Я пончики взял, — он достаёт из пакета два небольших пластмассовых контейнера и показывает пальцем на еду. — Мне без разницы какой. — С шоколадом, — улыбаюсь и хватаю нужный мне пончик. Есть не хочется совсем, но огорчать Юнги ещё больше я не хотел. — Отлично. Я как раз с клубникой не пробовал ещё. Юнги, как ни в чём не бывало, пристегивается и трогается с места. Машина начинает еле слышно тарахтеть. Мы едем в сторону работы. Я растекаюсь на сидении и пытаюсь делать такой же невозмутимый вид. — Вкусный. Очень вкусный, — подмечаю я, хотя говорить особо и не хочется. — Спасибо. — Я обожаю эту кофейню, — Юнги ещё доедал свой пончик и одновременно рулил. — Как-нибудь куплю ещё манговый и ванильный — тебе точно понравится. Думаю, его девушке определенно повезло с ним: заботливый, добрый, рассудительный, красивый, умный — такого парня хочется встречать с работы в белом передничке и слушать каждое его слово, заглядывая прямо в рот. Юнги был хорош не только внешне, но внутреннее. Я стал это ощущать. И, наверное, я впервые понял, что мне не хватало этого. Я имею в виду, что мне не хватало простого общения с ним. Я хотел узнать о нём ещё больше, вопреки собственным мыслям. — Тогда в следующий раз я угощаю, — отворачиваюсь в сторону окна и срываю с лица улыбку. Было как-то тоскливо и холодно: и телу, и душе. Снова гул дороги, приглушенный джаз из радио и невыносимо сильный запах кофе. Я намеренно старался не пялиться больше на Юнги. Довольно. — Приехали, — Мин паркуется в знакомом подземном паркинге на -1 этаже. Я снова тут. Память нарочно подкидывает картинки, которые я старался забыть всё это время. Сил сопротивляться уже не было, поэтому я просто проживал этот день, как мог. — Пойдем? — Юнги слегка наклоняется вперёд, чтобы рассмотреть моё выражение лица под копной волос. — Сразу к нему? — ощущаю себя школьником, который пытался профилонить первые два урока, чтобы подольше поспать. — Может… — Пошли, — настаивает Мин и забирает с заднего сидения свой портфель. — Быстрее сходим — быстрее освободимся. Я не противился. Настроение было каким-то жутко подавленным. И если утром это было из-за предстоящего визита к Хосоку, то теперь из-за самого неловкого разговора в моей жизни. Я больше никогда не буду идти навстречу парням первым. Клянусь. — Ты уже думал, что ему скажешь? — Юнги прерывает тишину, а я только сейчас обнаруживаю себя в лифте. Всё было на автомате: я, происходящее и, кажется, даже мои чувства. — Нет, — честно отвечаю я. — Скажу правду, наверное. — Ладно, — Юнги снова уводит взгляд куда-то в сторону и всю оставшуюся дорогу до кабинета генерального мы молчим. А стоило бы помолчать ещё раньше. Правда, Чимин? — Можно к Чон Хосоку сейчас? — спрашиваю я девушку-секретаря, которая менялась здесь как времена года. — Он свободен? — Да. Господин Чон просил вас зайти к нему сегодня, — девушка окидывает взглядом Юнги рядом и добавляет. — Но одного. — Я пойду с ним, — решительно отвечает за меня Мин и идёт к кабинету, не обращая внимания на сотрудницу, которая была явно недовольна его решением. Ещё бы. Судя по слухам, Хосок за такую вольность может дать по шапке теперь. — Но… — секретарь встаёт со своего места, но ничего в итоге не делает и просто разводит руками в разные стороны. — Извините, — бросаю я напоследок и бегу в сторону Юнги, чтобы он не «начал» без меня. Как Мин открывал дверь и как нас встречал Хосок, я не помню. В голове был туман и всё происходящее для меня воспринималось урывками. Видимо, я так сильно нервничал, что старался отключить не только эмоции, но мозг. — Выйди. Я тебе повторяю ещё раз, — я включаюсь на словах Хосока, которые были адресованы в сторону Мина. Мы стояли с Юнги рядом, как некая стена. Я, видимо, пялился в одну точку, а он всё это время говорил за меня. Сколько прошло времени с момента, как мы зашли в кабинет, я не помнил, да и не надо. — Я сказал, что буду с ним, — Юнги повышал тон, а я наконец начал понимать, что разговор будет крайне напряженным. Это факт. — Я его начальник до конца этого проекта, поэтому имею полное право контролировать процесс. — Я тут начальник! — орёт внезапно Хосок. Я дёргаюсь невольно, а Мин рядом не шевелится и кажется даже не боится такого Чона. Он вообще бессмертный или как? Хосок смотрел исключительно меня. Он снова прожигал во мне дыру этим взглядом. А я никак не мог понять, что я ему вообще сделал? Я просто хочу спокойно работать и не получать неоднозначных намёков, вот и всё. — Чимин сказал мне, что были нарушены его личные границы. Я не смогу оставить это так. Поэтому буду присутствовать при любом вашем разговоре. — Блять… Мат от генерального я слышу впервые. В голове тут же всплывают мысли, которые появились у меня ещё с нашей первой встречи с ним. Тогда мы пересеклись взглядами лишь издалека: он был в конференц зале, где принимали целую группу новых сотрудников, в том числе и меня. Все вокруг говорили на перебой, что Чон самый хороший и улыбчивый руководитель на свете, а я отчаянно не понимал, почему это так. Нутро подсказывало обратное и, кажется, я был прав. — Ролик должен быть готов к среде, — рычит Хосок, стараясь не сорваться на крик и не продолжить материться. Он нервно вертел ручку и стучал ногой об пол. Ему не нравилось, что я притащил в кабинет Юнги. Определенно не нравилось. У него были явные какие-то иные планы на меня. Мне не показалось в тот раз. — А ты, Чимин, не получишь половины зарплаты. — Что?! — ну вот на этом моменте пора выступить. Как бы у меня всё ещё открыт вопрос о том, как кормить Ричи. Этот маленький хомяк требует много внимания и еды. — Как не получу?! — Ты сорвал съемку, — Хосок откидывается на спинку кресла и закидывает обе ноги на стол. Выглядело это крайне вульгарно и неуместно, будто он кидает нам перчатку в лицо, как вызов. — Как и ты, Юнги. Мин снова сильно сжимал челюсть, но ничего не отвечал. — Но… я ведь… — пытаюсь что-то придумать в ответ, но не могу. Может я реально её не заслуживаю? — Тогда может нам заявить в полицию и сказать, что до Чимина домогаются на рабочем месте? Ну всё. Нам кранты. Спасибо, Юнги. Ты был для меня светом в оконце, но недолго. — Что ты сейчас сказал? — Хосок привстаёт со своего места, а я, кажется, врастаю в пол и превращаюсь в лужу. — Я могу собрать доказательства. Что ты творишь, Юнги? Может уже просто доработаем этот месяц и всё? Я не хочу наживать себе врагов! Он меня такими темпами и после увольнения будет искать везде. — А с чего тебе вообще интересен этот мальчишка? — Хосок улыбается. Улыбка другая, не похожа на привычную всем. В ней нет чего-то светлого и притягательного. Она похожа на улыбку маньяка. — Самому нужен? — вопрос этот звучит так легко и непринужденно, будто такое спрашивают здесь каждый день. Окей. Теперь я себя чувствовал овощем на рынке, за который торгуются две бабули. Но я ведь не вещь. Я вообще не хотел сюда возвращаться! ЭЙ! — И? — Юнги был невозмутим. От этой хладнокровности меня «мурашит», а рот открывается сам собой. — Так вот почему ты вызвался курировать этот проект, Юнги, — ухмыляется Чон. — Личная выгода, да? — Ролик будет отснят к среде, — Юнги ловко разворачивается в сторону выхода и подмигивает мне. И что это значило блин? — Пошли, Чимин. — Так всё-таки вы спелись, — бросает вдогонку Чон. — А я с тобой всё равно пересекусь, Чимин! Мы не договорили! Холодок по коже. Я так просто не отделаюсь. Хотя, чего я ожидал собственно? Что генеральный сложит ручки и будет смотреть, как я танцую и всё? Не думаю, что мне теперь будет сладко тут. Дверной скрип. Ещё шаг и я снова в коридоре приёмной. Я выжил. — Ч-что это было? — первое, что хочется спросить у Мина. — Что именно? — Юнги уже вовсю поправлял галстук и рассматривал своё отражение в зеркале, недалеко от стойки, где сидела секретарша. — Ну… почему он решил, что ты… — Что ты мне нравишься? — Ну… да. — Хосок не любит, когда у него отбирают «игрушки». Поэтому решил, что я заступаюсь за тебя по этой причине. Было много таких случаев. Ты не первый. Ещё одна надежда сдохла прямо сейчас. Значит я не единственный, кто «приглянулся» генеральному. Прекрасно. А ещё прекраснее понимать, что Юнги всё это делает по той же причине, что мне озвучил в машине — он просто хочет помочь, как и любому другому человеку. — Так значит я тебе не нравлюсь… — тихо бубню себе под нос. Да. Я сказал это вслух. Что я там говорил про то, что не буду повторять прошлых ошибок? Забудьте. Просто забудьте. Юнги поворачивает голову в мою сторону и замирает на пару секунд. И как мне расценивать это вечное молчание? Он так избегает колких вопросов? Или ему периодически рот судорогой сводит? — Поехали. У нас с тобой осталось только 6 дней, — он зачем-то смотрит на часы. — Да. Мы опаздываем. — Я даже в кабинет не поднимусь? — Нет. Я же говорю — сроки горят. Но зато ты сможешь уволиться раньше. Поздравляю. Ага. Спасибо. Как приятно от всего этого. Какого хрена я сюда вообще устроился?***
Я не знал, как расценивать это день. Он был одновременно плох и хорош настолько же. Сейчас объясню почему. — Черт, — смахиваю с ресниц слезы и стараюсь унять колики в животе. Я давно так от души не смеялся. Даже с Тэ-тэ, стоит отметить. — Я так давно не смеялся. Фух… — Ты ещё не слушал вот эту песню, — Юнги врубает очередной шедевр рэп индустрии и меня рвёт на части от хохота. Кто ж знал, что я могу смеяться 20 минут кряду от простой нелепой музыки? — О боги-и-и… — кладу обе ладони на щеки и чувствую жар, который согревает получше, чем печка в машине. — Как же я теперь танцевать буду? — С хорошим настроением, — уточняет Мин и наконец-то вырубает автомобильную магнитолу, тем самым прекращая нашу развлекательную паузу. В студию мы приехали ещё 10 минут назад, но из машины не выходили. По дороге сюда, мы с жаром обсуждали музыкальные предпочтения друг друга, а в итоге закончили тем, что слушали самые трешовые треки в нашей жизни. И, кстати, Юнги в этом противостоянии «выиграл»: у него оказался целый плейлист или как он говорил «коллекция», которая больше была похожа на припадки больного шизофренией. Но мне всё равно было чертовски весело, да и Юнги тоже. Он смеялся не меньше. И знаете — его смех поразил меня столько же, сколько и его искренняя улыбка. — Кажется, нас и тут отчитают, — мы снова ехали в лифте, второй раз за день. Лифт — это буквально наше с Юнги место. Я даже стал подмечать, что именно тут мне становится спокойнее что-ли. Скажи мне кто-то это пару недель назад — послал бы куда подальше. Вот так новость. — Тут точно нет, — Юнги тоже старался унять красноту на лице. Он размахивал папкой в разные стороны, чтобы создать имитацию вентилятора. — А ты… останешься? Этот вопрос был самым «легитимным» из всех вопросов, которые я сегодня задал. Я не был до конца уверен, что стоит озвучивать его вслух. Однако, моё недавнее прошлое «пихало» меня вперёд. Если позориться, то до конца. Верно? — Или ты как обычно меня сюда сбагриваешь, как на продлёнку? — добавляю тут же, чтобы не звучать как-то странно и слишком навязчиво. — Я очень хочу посмотреть, — Юнги снова смотрит на смартфон и о чём-то задумывается на пару секунд. — Наверное останусь, но ненадолго. — Отлично, — стараюсь отбросить предположения о его дальнейших делах. Да и не моё это дело вообще-то. В студии было слишком жарко, поэтому я тут же скидываю с себя всё ненужное: пиджак и рубашка летят на лавочку рядом, буквально за одно движение. Нет, я не остался голым. Просто я заблаговременно одел майку и шорты под костюм, чтобы не бегать туда-сюда в раздевалку. Эдакая капуста с красной головой. — Ого, — Джин материализуется быстро. — Кто это к нам пожаловал? — Прости, Джин, — снова слепливаю милую мордашку. Я разве не говорил, что мне офигеть как стыдно перед Джином? Нет? — Мне так стыдно, — а вот и сказал. — Не парься, Чимин, — Джин кладет массивную ладонь на моё плечо и широко улыбается. От него опять веяло какой-то неподдельной заботой и спокойствием. — Будем считать, что у тебя был больничный. — По факту, так и было, — ухмыляется Мин. — Сколько танец идёт по времени? — Минут 10-12, — отвечаем хором с Кимом. Мы уже выучили «от» и «до» все связки и знали поминутно, что, где и как будет. — Отлично. 10 минут у меня точно есть. Юнги уходит в сторону лавочек у входа в зал, которые мы давили пятыми точками, когда задыхались после 15 повторов одного и того же движения. — Надо же, — негромко говорит Ким, осматривая, Юнги поодаль от нас. — Он всё-таки осмелился прийти? — Осмелился? — повторяю я так же тихо и переспрашиваю. — Угу, — Джин хитро улыбается и удаляется в сторону подтанцовки, которая уже давно нас ждала и топталась у стойки с оборудованием. — Так, ребятушки. Встаём-встаём. Пора начинать. Всё готовы? — Ага. — Да. — Ну типо. — Отлично. По местам. Начинаем прямо сейчас, — Джин садится за колонки - там было его постоянное место, пока мы танцевали. — Чимин? Ты как? — Я готов, — быстро добегаю до своей точки и замираю. Надо было немножко отдышаться и стараться не пялиться в сторону Юнги, который пока сканировал смартфон в руках и не обращал на нас никакого внимания. — Поехали! А вот теперь вернёмся к вопросу «неоднозначности» дня. Говорить о плохом ещё раз, я не буду — это и так ясно: куча неуместных вопросов без ответа и мой испанский стыд, написанный на лице, как картина ренессанса. Ну а что же с положительным тогда? То что я до слёз смеялся в машине Юнги? Да ещё и над тупыми песнями, которые он сам долго собирал? Да, но это не всё. Было и ещё кое-что. Танец — это моё выражение себя миру. Я уже неоднократно говорил, что раньше, будучи подростком, я горел идеей связать свою жизнь с танцами. Я долго уговаривал маму отдать меня в школу балета и настаивал на том, чтобы меня таскали по разным конкурсам, в надежде, что когда-то мне улыбнется удача и я буду выступать на большой сцене. Мне всё это было очень нужно. Это моё самовыражение. Моя интерпретация видения мира, если угодно. Я не силен в других качествах: не умею петь, рисовать, не умею ясно доносить мысли, не умею флиртовать или быть душой компании, как, например, Тэ-тэ, со своим «подвязанным» языком. Я — обычный парень, который, как правило, показывает всё у себя на лице. Но танец — это другое. Даже спустя такой большой перерыв, здесь, сейчас, в эту минуту — я порхал. Я жил танцем, движениями, наслаждался и, наверное, поэтому я всё ещё держался «на плаву» в этой ситуации. Как бы не отпирался от выбранной мною судьбы — я был счастлив. Юнги видел меня «в деле» впервые. И он был шокирован. Это не тот шок, который рисовался на его лице после поцелуя в лифте или неловкого вопроса. Это не тот шок, который читался во взгляде, когда я не оценил его помощь, в тот злополучный вечер. Скорее, это и не было шоком вовсе. Сейчас он восхищался и смотрел на меня совершенно иначе. Будто он наконец-то увидел меня. Заметил. Оценил. Впервые и по-настоящему. Приоткрытый рот, глаза полные воодушевления и неподдельного интереса — Юнги был сражен на повал. На меня никто и никогда так не смотрел. И теперь у Хосока нет первенства в этом. Юнги забрал награду. Его сложенные между собой пальцы, образовывали треугольник. Локти упирались в колени. Носки ботинок были разведены в сторону. Лицо было расслабленным. Я бы даже сказал умиротворенным, будто он слушает живую музыку. Галстук был ослаблен и болтался почти на уровне пупка. И вы спросите, почему я всё это запомнил? Этот момент мне нравится куда больше, чем то, что случилось в лифте. Я наконец ощутил себя на коне. И мне хотелось запомнить каждую деталь этого мгновения. — Молодец, Чимин! Молодцы, ребята! — Джин срывается с места и даёт мне воды. — Держи. А то без разминки тяжеловато наверное. — Ага, — рвано дышу и выпиваю сразу половину бутылки. Щеки стали ещё краснее и уже были одного цвета с волосами.— Спасибо. Фу-у-ух, — смахивая со лба прилипшую прядь и жадно глотаю воздух. — Юнги? — Джин смотрит в сторону Мина, который сидел неподвижно и смотрел в одну точку. Юнги продолжал сидеть на лавочке и офигевать. Рот он до сих пор не закрыл и это выглядело чертовски мило. Очень хотелось подойти и тыкнуть в него пальцем. — А? Что? — «просыпается» он. — Что-то сказали? — Ну как тебе? Ты чего завис? — А… я… да… вообще я… — Перегрелся? — уточнят Ким, а я невольно расплываюсь в улыбке. Ну почему он такой милый? И почему мне так приятна его реакция? — Отлично! — наконец выдаёт Мин и резко встаёт. — Просто отлично! Мне пора… — Эй! — Джин успевает лишь окрикнуть его, но это не помогает остановить. — Ты же даже… — Не попрощался, — договариваю я за тренером. — Как всегда. — Не как всегда, — улыбается Джин и снова уходит к подтанцовке, оставляя меня наедине с мыслями. Так хороший сегодня день или плохой?