***
Первый снег пришёл в город куда раньше, чем я его ожидал. В детстве я всегда радовался раннему снегу, но, как вы понимаете, с возрастом до тебя доходит, что эти белые хлопья ничего кроме грязи не принесут — не ложится он красивым пушистым ковром в городе, хоть убей. — Пей, — Мин ставит на стол передо мной ароматную кружку, доверху наполненную какао и наскоро целует меня в висок, оставляя там тёплый, еле ощутимый след. Я слегка вздрагиваю, потому что не успел переключиться с вида из окна на домашнюю обстановку. — И перестань грустить по пустякам. Юнги собирался на работу, а я, как и прошлые два месяца, которые пролетели слишком быстро, сидел дома без дела. От этого меня не радовал ни снег, ни хоть что-то, что происходило на улице. Я просто потух и единственным светом в моей жизни оставался Юнги и его нескончаемая любовь и забота обо мне. Не знаю за какие такие заслуги я отхватил именно его. Правда. Юнги был невероятным во всех планах, но об этом позже. Холодной головой я всё-таки понимал, что это далеко не моя вина и стоит просто отпустить ситуацию. Возможно, мне нужно было взяться за то, что предлагал Юнги и перестать париться, что я буду работать не по специальности и с меньшей зарплатой. Однако, я всё ещё хотел какой-то сатисфакции от Хосока и его скотского характера, который, как мне казалось, я усмирил. Да и в целом, я не понимал, почему наш последний разговор не принёс плоды. Я все время прокручивал его в голове и старался объясниться сам с собой. Неужели он настолько ужасный человек? — Чимин, — Юнги тяжело вздыхает и садится напротив меня. — Ну ты чего? Хочешь я накоплю денег и мы откроем тебе танцевальную студию, м? — А ещё в космос полетим, — бурчу я в ответ, нервно помешивая ложкой напиток стоящий передо мной. — Прости… Просто… я всё ещё хочу найти хоть что-то стоящее или на долю похожее на мою прошлую работу. — Ты хочешь вернуться? — тихо спрашивает Мин, а я резко поднимаю взгляд именно на этом моменте, будто чувствую нутром каждое слово, которое вылетит из его уст. — Ответь мне только максимально честно. — Наверное… Прошлая работа была хороша. Прошлая — это не та, где меня выставляли клоуном танцующим на потеху публике, нет. Прошлая — это та, где мы с Тэ сидели рядом, за соседними столами, сводили сметы и весело болтали на обеде, пока на нас не начинал орать менеджер, который по пятницам был слишком добр к нам и отпускал пораньше. Эта работа была моим домом. — Может, — Мин запинается и трет горло, — может тогда мне поговорить с Хосоком? — Ты смеешься? — Я предлагаю разные варианты, — пожимает плечами он и делает слишком умилительное лицо. Живя с Юнги уже продолжительное время (почти два месяца), я осознал, что он чертовски похож на котика. Да, он мог быть сколько угодно брутальным, характерным, сексуальным мужчиной, но где-то в душе у него сидел светлый комочек с усищами, который выглядывал только дома, будто боялся людей. Я приручил этого зверя и тот больше не опасался меня. И мне оставалось лишь ещё раз насладиться тем, какой у меня прекрасный мужчина. — Я так надеялся, что он всё поймет, — удрученно осматриваю улицу за окном и хлопья, которые медленно падали с неба. — Наверное, ему действительно ничего не докажешь. — Я пытался сделать это несколько лет, Чимин. Хосок уже давно изменился не в лучшую сторону. Оставь эти попытки. — Знаешь… — хмурюсь и беру телефон в руки. — А чем черт не шутит? — Что ты имеешь в виду под эти… — Юнги не договаривает, потому что я завожу незапланированный диалог, который даже для меня начался слишком внезапно. — Ой, — выпаливаю я от неожиданности и круглю глаза. Телефон был слишком сильно прижат к уху, от чего мой внешний вид был каким-то напряжено-комичным. — Ты? — спрашивает Хосок, вместо приветствия. — Ага, — как-то по-детски глупо, отвечаю я. — Не занят? — Сижу в машине, — коротко отвечает Чон и, на удивление, больше ничего не добавляет. Обычно он был куда сговорчивее. — Эм… как дела? — На 30 из 100, — так же коротко отзывается Хосок. — А у тебя? Тут я мягко говоря озадачиваюсь и долго смотрю на Юнги, который вообще не понимал, что тут происходит, но послушно молчал, чтобы не мешать мне общаться. — Да я… наверное так же. Ты пошёл к врачу? — Да. Спасибо за наводку. — Хосок, слушай… — Подожди, — перебивает Чон. — Я и сам хотел набрать вообще-то. — Правда? — Мне так посоветовал врач, — виновато, но зато честно, отвечает он. — Так сказать, расставить все точки над i. Мне сказали, что это поможет разобраться в себе. — Значит и Юнги ты тоже должен был позвонить? Молчание. На Хосока это вообще не было похоже и я, честно говоря, вообще забыл какого черта я ему звонил изначально. Мне в целом было как-то приятно слышать его иной говор. — Он ведь рядом, да? — спустя полминуты тишины, выдаёт Хо. — Угу. Пялится на меня, как баран на новые ворота, — хихикаю в ответ и получаю легкий тычок в предплечье. — Дерется со мной вот. — Рад, что у вас всё сложилось… — Это тебе тоже врач сказал говорить? — Иди в жопу, Чимин, — уже в привычной манере, огрызается Чон, будто его переключили на старую волну. — От души говорю вообще-то. — А я рад, что ты начал терапию. Я думал, что ты наплевал на мою речь тогда. — Я начал заниматься этим недавно. Мне нужно было какое-то время, чтобы всё переварить и… набраться сил. Юнги круглит глаза и не выдерживает. Он жадно выхватывает у меня телефон из рук и подносит к своему уху. — Хосок. — Юнги? О… Рад тебя слышать… — Слушай… — ПРОСТИ, — я слышу, как одновременно, с разных сторон, звучит одно и тоже слово, которое сбрасывает груз с уставших от ноши плеч. Я широко улыбаюсь и смахиваю проступившую слезу: она образовалась так незаметно, что я даже не ощущаю её прохлады на коже. Даже не могу представить, насколько сильно облегчение у этих двоих. — Просто я… — звучит фоном и я встаю с места. Дальнейший разговор я не слышу. Решаю, что нужно оставить их наедине, а самому проветриться на балконе. Им есть о чем поговорить и без меня. — Всё-таки, всё это было не зря, — декларирую вслух и отмечаю про себя, что снежинки в этом году и вправду по-особенному красивы. Ставлю оба локтя на поручни и всматриваюсь в даль. — Стоило лишь рискнуть…***
Вечером было уже невыносимо холодно. Пар струился изо рта, а привычные вечерние прогулки уже точно можно было вычеркивать из списка каждодневной рутины. Я был рад. Чертовски рад и буквально всему на свете: проходящим мимо людям, кипе папок в руках, которые я прижимал ближе к сердцу; я был рад фонарному столбу и исходящему от него яркому свету, бьющему в пол, и даже снежинке, которая упала мне прямо на кончик носа — как это мило. Почему? Потому что я наконец-то обрел душевный покой. Я могу сколько угодно рассуждать о Юнги, о том, какой он прекрасный человек; могу говорить о Тэ и Гуке, которые меня вытаскивали из передряг и даже о мохнатом Риче, который одним своим существованием был готов поднять мне настроение. Однако, при наличии всех этих данных, я был всё ещё неспокоен. Те два месяца, которые остались позади, всё же грызли меня изнутри. Я страдал не из-за отсутствия работы или от того, что никогда более не вернусь на своё привычное место — нет. Я думал о том, как же больно терять любимых людей. Я увидел это воочию и был сражен до глубины души, хоть и не хотел признаваться в этом, даже самому себе. Я всегда воспринимал Хосока, как объект своих проблем, но на неделе — он и вся эта история научили меня куда большему, чем любая жизненная книга, прочитанная мною. Я правда хотел помочь ему. Не потому что я встречаюсь с Юнги, и не потому что Хосок мог с лёгкостью решить мою проблему с работой. Я хотел воссоединения. Я видел, как один человек мучается от проблем, тянущихся из прошлого, а второй грызёт себя за то, что сделал недостаточно. Это было больно видеть. Поверьте мне. Я просыпался ночью и рассуждал: а что бы было, если Хосок взял себя в руки ещё тогда, пару лет назад? Наша история была бы не такая увлекательная и порой драматичная, но, тем не менее, Чону было бы куда легче сейчас? Так почему я не могу попробовать протянуть ему руку помощи ещё раз? Мы ведь с Юнги теперь одна команда и я могу подставить ему своё плечо, когда он уже потерял надежду. Оглядываясь назад, мне хочется смеяться. Я корил Юнги за то, что он без конца помогает всем подряд, как фея из прекрасной сказки. Говорил, что ему пора перестать играть в «хорошего мальчика» и не отсвечивать слишком сильно, ведь в жизни такого не бывает, верно? А знаете почему я это делал? Потому что я сам хотел помочь, но боялся. В первую очередь, я боялся быть отвергнутым. Боялся последствий и того, как будет больно мне. И только спустя время, я понимаю, как это чертовски важно — уметь прощать и уметь вовремя увидеть зерно истины. От Чона и от всей этой ситуации в целом, не веяло чем-то негативным. Точнее, негатива я не видел именно в его душе, в душе Хосока. Он стал затворником обстоятельств и не более того: потеря родителя, бесконечное неравенство в семье, слишком огромная власть в юном возрасте, а затем и проблемы с головой — вот и вся фоновая картина пиздеца, произошедшего с ним. Так почему бы не попытаться вновь помочь ему? — Морозно, да? — Хосок стоял рядом со мной и грел руки. Он старался не дышать ртом, чтобы не закашляться вновь. — Угу, — улыбаюсь и смотрю наверх. Снежинки медленно падали вниз и были похожи на звездопад. Особенно, если смотреть прямо на фонарный столб, который остался последним источником света на улице. — Юнги задерживается опять? — продолжает спрашивать Чон, пританцовывая на месте. Его кожаные ботинки создают смешной звук, когда трутся друг о друга и я невольно делаю смешок — это было крайне забавно. — Думаю попал в пробку, — продолжаю улыбаться с запрокинутой вверх головой и периодически открывать рот, чтобы словить «белую пушинку». — Поражаюсь, как ты спокойно говоришь о его косяках, — ухмыляется Хосок и смотрит куда-то вдаль улицы, где было уже очень темно. В нашем квартале сегодня отрубили половину зданий от электричества из-за сильной метели, поэтому он выглядел одновременно и пугающе и сказочно. — Я иногда его убить готов. — В несовершенствах людей кроется что-то прекрасное и удивительное. Стоит уважать и ценить это, — поворачиваю лицо в сторону начальника и улыбаюсь широко и открыто. — И в твоих несовершенствах тоже что-то есть. — Я тебя умоляю, — манерно отмахивается Чон и улыбается одним уголком губ. — У меня их нет совершенно. — Ага. Расскажи мне это, когда сотрёшь мне память и я забуду каким-ты был ещё полгода назад, — мы заливаемся искристым смехом и говорим о мелочах. Чон мне не друг, не враг, не тот, кого я буду ненавидеть всю жизнь. Хосок остался для меня словно шрамом на теле, который напоминал о прошлом и о том, как всё это мне тяжело далось. Я, в какой-то степени, любил его и оберегал. Я знал, что Юнги бы не выбрал в друзья плохого человека. — А вообще, — Хосок снова потирает ладони и становится серьезнее. — Я тебе сильно благодарен, Чим, — он мельком смотрит на меня, а затем снова в пустоту. — Не хочу делать из тебя святого, но я бы выдал тебе крылья, если бы заправлял там всем, — он показывает пальцем в небо и улыбается. Я улыбаюсь в ответ и молчу. Мы оба были благодарны друг другу. Каждый по-своему. — И кажется… — добавляет Хо, смотря под ноги, где он чертил ботинком какие-то причудливые картины, — кажется, я нравлюсь Рэйчел. — Серьёзно? — поднимаю обе брови вверх, но, на самом деле, ни чуть не удивлён. Организовывать «неожиданные» первые свидания, для меня было дело обычным. Взять хотя бы Чонгука и Тэхена. Последний до сих пор в неведении, что их самая запоминающаяся встреча — это моих рук дело. Рэйчел не была для меня особо знакома, но я всё же решил попробовать с ней заобщаться, чтобы позаботиться о благополучии Хосока. Не хотелось, чтобы ему отказывала девушка, которая будет первой в его после терапевтической жизни. Та быстро пошла на контакт и с жадностью описывала свои грязные мыслишки по поводу непоколебимого Чона. Я на это всё лишь смеялся и говорил, как можно добиться внимания от такой персоны. — Что ж… Я за тебя очень рад, — полушепотом произношу вслух. Вряд-ли Рэйчел — это последняя женщина в жизни Хо. Однако, она была хотя бы адекватной и милой, а он перестал быть маньяком, который может напугать кого угодно, если копнуть чуть глубже, чем просто набитый кошелёк и кресло гендиректора. В конце концов, ему нужно тепло и ласка. Как и всем нам. — Схожу на пару свиданий, а там посмотрим. Хосок не гнался за отношениями. Это радовало и наводило на мысли, что терапия его действительно привела чувства. Он просто стал свободным. Свободным от собственных предубеждений и грузящих мыслей, которые тянули его на дно, как десятитонный якорь. Вопрос лишь один — «Надолго ли?». Надеюсь, что навсегда. — Я горжусь тобой, — шёпотом произношу слова, а сам краснею. Говорить это кому-то, кроме Юнги или Тэ, было как-то непривычно и странно. Я знаю, как ему было важно слышать это. Я знаю, как мне было важно сказать ему это. — Спасибо, — так же тихо отвечает Хосок и кладёт мне руку на плечо. — Я рад за вас. — Мы все заслужили немного счастья, — отвечаю и мягко улыбаюсь. Мы правда этого все заслужили.***
На дворе всё так же лил неистовый косой дождь, а это значит, что в город снова вернулся самый загадочный месяц в году. Наша первая годовщина. С того момента, как Юнги поцеловал меня на крыше, прошёл почти целый год. Представляете? Целый мать его год! Как долго я спал? В круговороте событий, я совсем позабыл про этот праздник, но всё же, в последнюю неделю, решил приготовить для нас с ним что-то особенное. Тем более, Юнги всегда сам выбирает для нас свидания и места прогулок. Я же таскаюсь с ним, как бесплатный брелок, который всё время забывает, что он тоже должен участвовать в процессе формирования отношений. Просто я не привык проявлять инициативу, хотя очень хотел. — Готово, — накалываю виноградину на шпажку и довольно осматриваю небольшой столик, который был обрамлён несколькими вазами с цветами и свечами по краям. — Вот так идеально. Мы оба стали чертовски заняты и это было одновременно прекрасно и напряжённо. Юнги впахивал у себя, я — у себя. Итог — последние три месяца мы видимся только на выходных и то, каждый всё равно прибегает к работе в конечном счёте — такова жизнь суровых офисных планктонов, увы. — Как же я по нему соскучился, блин, — выпаливаю и смотрю на водную гладь перед собой. Я выбрал странное место для свидания. Точнее, я выбрал его с неким подтекстом, сам того не подозревая. — Интересно, он поймёт эту отсылку к дождю или нет? Это был загородный клуб, в котором существовал ряд комфортных платных зон с закрытыми бассейнами. Так как на улице проводить похожее свидание я не хотел, то выбор пал на что-то более тёплое, но, тем не менее, романтичное. — Ну водопады эти точно похожи на дождь. Или мне так кажется? — говорить наедине с самим собой — было уже нормой. Думаю, вы это давно заметили. Водопады в середине бассейна, как минимум, выглядели необычно. Ну а как максимум — это место было расслабляющим, полным интима и релакса. Надеюсь от вековой усталости мы не уснём где-нибудь на лежаках рядом со столом. Ибо оба измотались так, что я бывало засыпал на ходу. — Твою мать… — раздаётся со спины знакомый голос и я невольно поднимаю подбородок вверх и слегка выпучиваю глаза. — Ну, Юнги! — цокаю и эхо разносится по всему зданию. — Ты же сказал, что приедешь в 6! Юнги стоял у входа, всё в том же подчеркивающем его фигуру костюме, а галстук, как и всегда, был немного расстегнут и болтался на уровне 2 пуговицы рубашки, которую я ему гладил сегодня же утром. — А разве у нас сегодня не годовщина? — Мин быстро телепортируется ко мне и награждает сладким поцелуем в губы, с примесью кофейного терпкого послевкусия. — М-м-м. Ты кофе пил что-ли? — Да. А это тебе, — Юнги достаёт из кармана пиджака небольшую коробочку, перевязанную белой лентой. — С годовщиной, моя любовь. Это подвеска, как ты и хотел. — У меня до сих пор мурашки по телу от твоего «моя любовь», — обнимаю его и на пару секунд замираю, чтобы насладиться моментом. — Спасибо… Она и вправду очень красивая! В точности, как на картинке! — быстро застегиваю новое украшение на шее. — И тебя с годовщиной, Юнги. Этот зал в нашем распоряжении аж до завтрашнего обеда. — Это очень крутое решение, Чимин, — Мин прижимает меня к себе за талию и утыкается носом в мою шею. — И я рад, что мы наконец-то побудем вместе спокойно, без телефонных звонков. — А ты не видишь в этом месте ничего необычного? М? — отлипаю от блондина и скрещиваю руки на груди так, будто он в чем-то провинился. — Посмотри внимательно вокруг. — Хм… — Юнги медленно шерстит взглядом по залу и останавливается ровно на водопаде, будто мысли мои прочитал. — Отсылка к дождю? — Да как ты так быстро угадал-то?! — Я подметил его сразу, как зашёл в зал, — Юнги аккуратно целует меня в лоб и снова прижимает к себе. — Как же ты великолепно пахнешь. — А ты пахнешь кофе, — мурчу в воротник пиджака Мина. — А ещё парфюмом, который я тебе подарил на Рождество. Рад, что ты его всё-таки носишь. — Само собой. — Ну что, погнали есть? — потираю ладошки и оглядываюсь назад. Стол так и манил, как и мой желудок, который не видел еды с самого утра. — Я старался. — Разумеется! Нам было по-прежнему хорошо вместе. Шли часы, дни, недели, месяцы, а теперь и годы. Мир менялся. Менялись и мы вместе с ним. Но та искра, что связала нас с самого начала, с нашей первой встречи, она всё ещё теплилась и разгоралась, когда мы находились рядом с друг другом, будто над нами время не властно и вовсе. Юнги смотрел на меня осознаннее, более чувственно и нежно, чем год назад. Со временем, я стал замечать эти изменения во взгляде, когда он подолгу пялился на меня, пока я сидел за ноутбуком или делал какую-то рутину по дому. Он старался делать это незаметно, но о чём идёт речь, когда в деле Чимин? Вы же знаете, что я — тот ещё сталкер и сам кого хочешь вычислю, если нужно. Юнги прошёл длинный путь от влюбленности до настоящей, всеобъемлющей любви, ровным счётом так же, как и я. Мы оба прошли этот путь рука об руку и ни о чём не жалели. Да и стоило ли? Мы стали сильнее. Более того: если бы мне предложили пройти этот путь заново — я бы ни секунды не колебался и нырнул в эту воду дважды. Потому что мы заколились, как металл, который перед ковкой обжигают и дают «пострадать» вдоволь. Нам было нужно это. И мне, и ему. — Так красиво, — Мин смотрит на водную гладь и замирает. Я подмечал, как он подолгу смотрит на что-то красивое: лес, закат или рассвет, дождь за окном, представление в театре — он очаровывался миром и это было приятно. Он стал видеть его так же, как и я. — Но всё равно в подметки не годится тебе. — Да ну перестань, — отмахиваюсь и съедаю кусочек ананаса, который резал с трудом пару часов назад сам. Тот быстро достаёт до дна желудка и начинается впитываться в стенки. — Но место и в правду красивое. На воде отражались блики от искусственного света сверху. Они причудливо волновались из стороны в сторону и делали это так, будто это некий ритуальный танец, который должен призвать какую-то страшную стихию. В помещении было тихо. Я специально предупредил работников, чтобы они воссоздали здесь максимально спокойную атмосферу, так как мы оба были вымотаны городским гулом и лаем Ричи, который, кстати, остался на выходные у милой парочки Тэ и Гука. Они ему там только рады, а нам облегчение. Иногда мы чувствовали себя молодыми родителями, которые сбегали от своего же чада. Юнги накрывает мою руку своей ладонью и слегка сжимает её. От его прикосновений до сих пор хотелось улетать на Луну и обратно. Я ловил эти ощущения каждый день, за исключением утра — утром я был настолько раздражен, что меня не спасало даже это. — Я люблю тебя, — тихонько произносит Мин, рассматривая нагло гуляющие тени от свечей на моём лице. — И я благодарен тебе за этот потрясающий год, — он целует моё запястье и я в который раз оказываюсь где-то в вакууме. После подобного, я обычно ещё долго молчу и просто смотрю ему в глаза, потому что такие моменты стоит проживать именно в тишине. — И я люблю тебя, мой пушистый комочек, — наклоняюсь к его лежаку и целую аккуратно в губы. — И даже не смей говорить, что ты не похож на кота. — Ну вот опять, — цокает Юнги, а затем заливается гулким смехом, который снова разносится по залу эхом. — Почему ты каждый раз меня с ним сравниваешь? — Потому что ты — настоящий пушистый котик! В этот вечер мы говорили без умолку до полуночи. Обсуждали планы, истории из детства, какие-то риторические вопросы и даже успели накидать идей для будущего ремонта в гостиной, который затеяли ещё пару месяцев назад. Нам было хорошо. Бессовестно. Нагло. Так, что этим не хотелось делиться ни с кем на свете. Мы всё ещё были «голодны» друг до друга. Мы были готовы пронести нашу любовь через всю жизнь с достоинством и честью. Я был уверен в этом. Я был уверен в нём и в себе. — На самом деле, подвеска — это ещё не весь мой подарок, — вдруг, посреди разговора, оповещает он, слегка приподнимаясь на лежаке. — У меня есть кое-что ещё для тебя. — Две подвески? — смеюсь я и убираю пустую тарелку в бок. За несколько часов мы опустошили почти весь стол, который готовил полдня. — Три, — подыгрывает он, а затем достаёт телефон, который остался лежать в кармане пиджака. — Смотри. — И… что это? С телефона на меня смотрело какое-то яркое помещение, которое, к слову говоря, было довольно стильным. Яркая неоновая подсветка по бокам стен и множество зеркал, говорили о том, что в него вложили душу. Но я всё ещё не понимал, что это такое. — Это твоя студия, — совершенно спокойно отвечает Мин и мельком смотрит на мою реакцию. — Что?! Я подпрыгиваю, а затем шлёпаюсь на пол рядом с лежаком и больно ударяюсь ягодицами о кафельный пол. Там явно останется синяк. — Ну, Чимини, — Юнги, довольно привычными движениями, поднимает меня с пола. — Что же ты так неаккуратно? — Погоди… — я поправляю плавки и халат, который съехал на бок, словно меня кто-то по этому зала протащил пару кругов к ряду. — Студия?! — Да, — хохочет Мин, а мне, почему-то, совсем не смешно. — Она твоя, Чимини. — Но… — Помнишь наш разговор в конце осени? Ты тогда ещё не устроился обратно к Хосоку? — Да, но… я думал это всё шутка! — Ты не рад? — Юнги отпускает моё запястье, за которое всё это время меня придерживал, и смотрит озадаченно, пытаясь найти ответы. — Нет… Конечно нет! Мы же теперь не расплатимся за это! — Дурачок, — Юнги прижимает меня к себе и кладёт слегка влажную ладонь на мой затылок. — Я уже всё заплатил. Не зря же я так впахивал последнее время. — Боже мой… — с придыханием отзываюсь я и начинаю невольно рыдать. — За что мне такой невероятный человек? Ч-чем я заслужил? — Всем, — Юнги целует меня в лоб, а затем берёт двумя руками за щеки и пытается поднять мне голову, чтобы я посмотрел на него. — Ты — самый замечательный человек, которого я когда-либо встречал. Ты заслуживаешь не только эту студию, не только меня, а все блага мира. Потому что ты — моё солнце. — Ты хочешь, чтобы я прекратил плакать или ещё больше плакал? — хнычу я, стараясь не разрыдаться ещё сильнее. Хотя куда больше? — Плачь, сколько душе угодно. Главное, чтобы ты был счастлив, — Мин проводит большим пальцем левой руки по моей мокрой щеке и мягко улыбается. Мы сливаемся в поцелуе. В нежном, кротком, аккуратном, будто каждый из нас боится нарушить покой другого человека. — Я безмерно рад, что встретил тебя, — отрываюсь от лица Юнги и ещё пару секунд заглядываю ему в глаза так, будто вижу его в первый раз, там в лифте, полностью одурманенный алкоголем и гормонами. — И я, — он обхватывает меня крепко двумя руками, обвивая спину и прижимает к себе так, будто мы должны слиться воедино. — Готов? — К чему? — Раз! — О нет! Я не буду падать в бассейн в халате! Нет! — пытаюсь выкарабкаться из крепких объятий, но кого я обманываю? Я лишь делал вид, что не хочу туда прыгать. — Два! — Коты боятся воды! Опомнись! — Три! Мы падаем в воду и пытаемся не утонуть в нашем большом, но тихом счастье. И знаете, я до сих пор в ничто.