Везунчик

      Это было отвратительное пробуждение: сознание резко вернулось в ноющую от боли голову, затем Ло откашлялся и с трудом разодрал раздраженные из-за грубого песка веки, но так и не смог что-то увидеть, прижатый к чему-то мокрому и твёрдому лицом. Тогда парень попытался подняться, но что-то придавливало его сверху к земле – потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что это была чья-то огромная рука, и спихнуть её в сторону. И только после этого он смог скатиться на бок по мерзкому сырому песку, а затем, преодолевая слабость, наконец-то подняться на локтях и осмотреться.       Чистое лазурное небо, тропический лес, дикий пляж, спокойное море, лежащий без сознания мужчина.       Он не сразу сообразил, кто лежит перед ним, а когда сообразил, то тело уже выполняло вложенные в него инструкции. Он, игнорируя головокружение, подполз к бессознательному человеку, к его голове, прижал два пальца к жилке на шее, пытаясь уловить пульс и дыхание, а после эти же пальцы засунул в рот человеку, чтобы вытащить мелкие водоросли и другой мусор. И только в этот момент, когда он ворочал в чужом рту огромный припухший язык, чтобы не пропустить ничего, к Трафальгару подобралось осознание того, в чьей ротовой полости он копается.       На мгновение он замер прямо так, с пальцами во рту Дофламинго, а потом вздохнул и поморщился от головной боли. Ло знал, что ещё пожалеет о своем решении, но поступить иначе не мог. Он положил свои сложенные ладони на центр широкой грудной клетки и принялся интенсивно надавливать в строгом ритме на каменные мышцы – реанимировать. Отсчитывая до тридцати, отрешенно подумал, что ослабевшими руками он едва ли способен создать достаточно сильное давление, а потом вобрал побольше воздуха в рот и наклонился к лицу мужчины. Зафиксировал голову в нужном положении, зажал нос и накрыл своими губами его рот, медленно выдыхая воздух. Повторил второй раз и боковым зрением заметил, как широкая грудь Дофламинго поднялась и опустилась от вдоха, и как раз вовремя успел отстраниться – сразу после этого мужчина дернулся и перевернулся набок, откашливая остатки воды.       Ло отполз и опустился на песок, пытаясь собрать все свои немногочисленные жидкие мысли в кучу. Все части тела неприятно покалывало (особенно сильные ощущения были у правой лодыжки – там был одинокий браслет кандалов, второй располагался на левой лодыжке пришедшего в себя пирата), при этом он чувствовал тошнотворную слабость как при отравлении, что наталкивало на мысли о незапланированном купании. Воспоминания текли в голове медленно, вяло, совсем неохотно, но всё же он начал вспоминать что-то.       Они с мугиварами одержали верх над Дофламинго, Ло отомстил и был готов драть когти на Зою, к своей команде, но потом… Не стоило так полагаться на доблесть дозорных – совершенно глупая ошибка, которую прежний он не допустил бы ни в коем случае, только после общения с легкомысленными (и чрезвычайно везучими) мугиварами он слишком размяк, и в этом мужчина не мог винить никого, кроме себя. Его схватили сразу после разговора с бывшим главнокомандующим – его союзники, должно быть, в общей суматохе даже не заметили пропажи – и посадили в тюремный трюм по соседству с Джокером, который нашел усладу в возможности побесить оплошавшего Ло. Впрочем, сам Трафальгар не уступал в высказывании любезностей, и вскоре им стали грозить заткнуть рты кляпами.       И сидеть бы им вместе в Импел Дауне, если бы не какие-то дрязги внутри дозора: краем уха Ло услышал, что новый главнокомандующий был очень сильно недоволен адмиралом, и, похоже, «вызвал на ковер» или ещё что-то – никто не удосужился рассказать о последних событиях пленникам. Просто один из тюремщиков упомянул, что их переправят на другой корабль, который уже довезет до тюрьмы.       Пересадка должна была занять меньше получаса и не должна была доставить каких-то проблем. Он и Джокер на тот момент были совсем ослабевшими из-за присутствия кайросеки в цепях и клетках, и даже послабление во время перехода (всего по одному браслету из кайросеки на ногу и соединяющая цепь – для мобильности, остальные кандалы из обычной стали) не предоставило бы им возможности для побега. Только бравые морские солдаты не учли самого главного: они были на Гранд Лайне.       То есть резкой смены погоды и выпадения града размером с небольшого слонёнка с последующим штормом не ожидал никто. Особенно во время перевода двух особо опасных преступников. И стоит отметить, что Дофламинго, в отличие от дозорных, успел вовремя сориентироваться. Пока все пребывали в шоке, а Фуджитора пытался спасти подчиненных, Донкихот резко разорвал собственные цепи и, схватив сопротивляющегося Ло поперек груди, прыгнул на обломок одного из кораблей – совершенно безумный поступок, который имел шанс один на миллион, но тем не менее привел к нужному результату. Они живы и на свободе. Пока что.       Дальше в голове был только туман. Наверное, он ударился и отключился в воде.       Чёрт, получалось, Дофламинго его спас? Да, именно так и получалось. Только это был не жест доброй воли или подобная чушь, а вынужденная необходимость – он прикован к Джокеру, и если бы тот не обеспокоился этим фактом, то Хирург Смерти стал бы для него мертвым грузом, якорем в губительном океане. Впрочем, теперь, когда доктор рефлекторно откачал этого ублюдка, они квиты.       Ло дернул ногой и покосился на растянувшуюся между ним и Дофламинго цепь – крепкая сучка, кажется, даже не поцарапалась, в отличиие от обычных оков, которые разбились и валялись не так далеко. Весьма хреново.       Дофламинго, почувствовав натяжение кандалов, дёрнул ногой в свою сторону, к океану, отчего Трафальгар проехал по шершавому песку со сколотыми ракушками полдюйма и злобно уставился в лицо мужчины, – признаться, он не слишком жаждал смотреть в его сторону, даже хотел бы избегать этого как можно дольше, но такое просто не мог проигнорировать. Насколько бы ни было велико желание всё высказать этому куску дерьма, парень стиснул кулаки и смолчал, потому что больше не о чем им говорить: всё, что он на самом деле хотел сказать Джокеру, он высказал на крыше разрушенного дворца под синим безоблачным небом и палящим летним солнцем Дресс Роуз, а затем добавил в мрачном трюме-тюрьме дозора – продолжать было бессмысленно. И мужчина тоже молчал, щурясь от яркого дневного света – возвращенные в заключении очки потерялись в море. Его лицо было спокойным: ни широкой улыбки, ни вздутых вен, – а взгляд был мутным, рассредоточенным, будто бы он всё ещё не пришёл в себя окончательно. Может, и так – Ло было абсолютно плевать.       Он лёг обратно на крупный шершавый песок или, возможно, мелкую гальку и прикрыл глаза, желая избавиться от ноющей боли прямо под теменной костью и вместе с этим не видеть свою нежелательную компанию. Нужно было подумать. Что у него сейчас есть? Он сам, мокрая, противно прилипшая к телу тюремная роба, вытягивающий силы браслет и последний человек в мире, с которым он хотел бы застрять на необитаемом острове. Но вдруг это все же не необитаемый остров? Нужно было хотя бы примерно прикинуть, куда их вынесло – непредсказуемые воды Гранд Лайн могли принести их хоть к Рафтелю, хоть в соседний океан. И, если остров всё же обитаем, стоило раздобыть себе какое-нибудь оружие, ведь местные могли не обрадоваться незваным гостям (или, напротив, слишком обрадоваться их наградам за голову), а полагаться только на свое ослабленное тело не стоило. Ещё не известно, смог бы он использовать волю в таком состоянии – раньше ему не доводилось пробовать применять её при контакте с кайросеки. В любом случае, нужно исследовать хотя бы ближайшую территорию и начать следует с пляжа.       Ло отрешенно почувствовал, как дернулся браслет на его щиколотке, и уже потом, сосредоточившись, ощутил колебания воздуха рядом.       – Пойдем, – грубо скомандовал Дофламинго, нетерпеливо притопнув ногой, той самой, на которой находился второй браслет.       Ло открыл глаза и увидел, что тот уже успел подняться и небрежно отряхнуться: плотные полосы песка на штанах соседствовали с менее загрязненными участками. Старший мужчина нервно переминался с ноги на ногу, возможно, из-за нетерпения или из-за того, что всё ещё был слишком слаб для того, чтобы ровно стоять на ногах, – вот кому бы точно не помешало бы спокойно полежать, отдохнуть и, в идеале, обратиться к врачу.       Мужчина одернул себя – какая ему, собственно, разница? Если этот ублюдок хочет поскорее отдать душу богу, то он будет только рад – на одну проблему меньше! В остальном же предложение было весьма дельным, Трафальгар и сам уже был недалеко от того, чтобы решиться на это, только этот отвратительный командный тон бесил его:       – Не указывай мне, Джокер, – он поднялся и произнёс слова так, будто из его рта вылился поток нечистот, и Дофламинго сильно скривился от его тона.       – Посмотрим на твоё поведение, – не менее отвратительным тоном ответил он и развернулся, направляясь вдоль береговой линии – по сути, не оставляя молодому мужчине другого выбора, кроме как последовать за ним.       – Мудак, – тихо, практически себе под нос, пробубнил Ло и побрёл за мужчиной.       Тот шёл достаточно медленно – очень медленно для его бесконечно длинных ног, – совсем не составляло труда нагнать его, что только подтверждало предположение доктора о возможных травмах и плохом самочувствии. Да, внешних повреждений не было видно, но у Дофламинго могли быть незаметные повреждения: внутреннее кровотечение, трещины в костях или даже кровоизлияние в мозг. Однако! Это не его проблемы – он не лечащий врач, королевский лекарь или что-то вроде того, его даже не просили о помощи. Это могло бы стать его проблемой, если бы мужчина шёл слишком медленно (или не шёл вовсе), только тот поддерживал удобный для Ло темп ходьбы.       Так двое мужчин плелись по вязкому песку в оглушительно звонкой тишине порядка двадцати минут, пока не набрели на нечто отличающееся от однообразного тропического пейзажа: небольшую, но бойкую речушку. Она вырывалась из глубины острова и весело разбивалась о спокойную морскую гладь, ужасно пенясь. Для кого-нибудь другого это была бы отличная возможность освежиться (опустим, что по правую руку был целый, мать его, океан), потому что жара от знойного полуденного солнца была нестерпимая и при этом стоял абсолютный штиль – ни единого дуновения ветерка за всю дорогу, – отчего роба прилипала к телу уже из-за пота. Но не для него – его вода лишала сил, и такой достаточно сильный поток мог сбить его с ног и унести в открытое море, где он точно не жилец.       Единственное, что позволил себе Трафальгар, – это склониться над водой и, набрав её в ладони, умыть вспотевшее лицо, затем шею (Дофламинго поступил аналогично). Несколько крупных капель попали на пересохшие губы, мужчина жадно слизал их и осознал, что они были слабосолеными – значило ли это, что река пресная?       – Можно пойти в обратную сторону и поискать что-то полезное на берегу или пойти по берегу реки к истоку, – он рассуждал вслух, слишком погрузившись в свои мысли. Поэтому он был застигнут врасплох, когда Джокер ответил ему:       – Можно для начала утолить жажду здесь и скорее продолжить поиски, – в этом предложении было зерно разума, и секундой назад, только произнеся свою дилемму, он хотел выбрать именно этот вариант, но стоило Дофламинго предложить его, как каждая клеточка тела Ло завопила, противясь соглашаться с заклятым врагом.       – Знаешь что? Нет: это тропики, солнце в самом зените – тратить силы на исследование береговой линии – бессмысленно! – закричал молодой мужчина, слишком нервный от близости к Джокеру, оттого взбешенный до предела. – Я пойду вглубь леса и пережду ебучую жару, – заявил он, с вызовом глядя прямо на лицо оппонента.       Естественно, Дофламинго пришёл в бешенство: Трафальгар видел, как напряглась его челюсть, вздулись вены на лбу, опасно сузились глаза. Одним своим взглядом он пытался изничтожить застывшего брюнета до атома, а потом и вовсе потянул к нему руку, хватая за ворот тюремной формы, поднимая его вверх и отрывая от твердой почвы. Ло рефлекторно схватился за держащую руку, сначала пытаясь оттолкнуть от себя, потом – просто поцарапать своими короткими ногтями.       – С чего ты решил, что твоё мнение тут что-то значит, Ло? – глубокий, вкрадчивый голос старшего мужчины пугал сильнее любого крика. А ещё сильнее пугали его тёмные, почти чёрные глаза, переполненные бушующей яростью. – Ты стал слишком дерзким ублюдком. Необоснованно дерзким – я могу раздавить тебя одной рукой, а ты…       – Отдых… – прохрипел в ответ Ло, едва найдя на это силы. Он с самого пробуждения чувствовал себя весьма паршиво, а теперь собственная одежда душила его, и во влажном тяжелом воздухе кислород не желал оседать в его лёгких в должных количествах: голова кружилась, перед глазами плыло. Теперь не было видно страшного, по-настоящему пугающего Дофламинго, теперь закончились собственные отговаривающие мысли. – Тебе. Нужен. Отдых.       Рука Дофламинго отпустила его так же резко, как и схватила – одно мгновение, и Ло уже упал на колени, хватаясь за горло и пытаясь отдышаться знойным паром, что тут был вместо нормального воздуха. И тут же эта рука прикоснулась к его правому плечу, и молодой мужчина всем телом вздрогнул от этого прикосновения, но не отпрянул – поднял лицо вверх, изучающе (и тревожно) наблюдая за Джокером. Тот изогнул бровные дуги в лёгком недоумении и растянул потрескавшиеся губы в фальшивой улыбке. Это всё ещё до усрачки напрягало, впрочем, смертельно опасный приступ миновал.       – Что ты имеешь в виду? – с неподдельной заинтересованностью спросил мужчина, и Ло грязно выругался про себя.       Развязавшийся из-за реальной угрозы жизни язык спас его, но и подставил: последним, в чём он бы хотел признаться кому угодно, было то, что он волновался о здоровье Дофламинго. Даже секунду. Даже как врач. Но сейчас Трафальгар отчетливо понимал, что его жизнь находится в руках конченого психа и просто смолчать у него не выйдет.       Язык был неповоротливым, как никогда, слова никак не хотели срываться с губ – Ло не хотел ничего говорить всем своим злобным, отравленным, чёрствым сердцем. Только для Дофламинго все его тонкие душевные переживания – пыль, не стоящая никакого внимания; он торопил:       – Ну же, Ло, я весь во внимании, – и усмехался с таким удовольствием, будто ему и правда было весело. А может, и так – почему бы для морального ублюдка чужие страдания не казались бы уморительными?       Ло возненавидел себя за то, что в какой-то момент был способен почувствовать к этому монстру малую эмпатию.       – Ты… ты долгое время был в плену без должного медицинского надзора, и я сомневаюсь, что… что после… битвы тебя оказали достойн-... достаточное лечение, а потом ты попал в шторм… долгое время пребывал без сознания… почти утонул… – доктор говорил тихо, иногда сбиваясь с мысли и тратя время на связывание слов в предложения, тайно надеясь, что Дофламинго контузило, и он не услышит и не поймёт большую часть его слов (не то, чтобы на это были какие-то предпосылки, просто совершенно глупая и отчаянная надежда). – Тебе серьёзно следует хотя бы отдохнуть, чтобы успокоиться и оценить ущерб.       И Дофламинго, этот агрессивный ублюдок с манией величия, растрогался от его слов. Ло не хотел бы ставить «Дофламинго» и «растрогался» в одном предложении, но не мог ничего поделать за неимением лучшего описания того, что с ним произошло. Возможно, он сам был немного контужен после шторма, раз у него были такие проблемы с выражением происходящего через слова.       Джокер по-птичьему склонил голову набок, совсем насмешливо улыбнулся и грубо потрепал Трафальгара по плечу, чуть ниже шва, спрашивая:       – А ты как себя чувствуешь, Ло? – и до того, как всё окончательно не превратилось в фарс, тот резко ответил:       – После всего произошедшего – хуево, – ответил он, демонстративно поглаживая свою шею.       И тишина: ни шелеста листьев, ни крика морских птиц, ни пустых слов. Дофламинго продемонстрировал необычайную догадливость и заткнулся, а потом протянул брюнету руку, чтобы помочь подняться на ватные ноги, только тот проигнорировал этот жест и поднялся сам. И далее они пошли просто прекрасно – молча и слаженно: старший мужчина опять шёл чуть замедленно, чтобы младший мог за ним поспевать, не переходя на галоп. Но едва ли это было преднамеренно.       Потом Дофламинго ещё раз безмолвно предложил Ло свою помощь: следуя за рекой, они набрели на небольшой водопад, образовавшийся из-за различия в уровне почвы – впереди был небольшой утес, на который Дофламинго забрался без труда, просто подняв ногу повыше, и снова потянул руку Ло, но тот упрямо подтянулся на руках и забрался собственными силами (несмотря на то, что от такой нагрузки недавние швы могли разойтись, но лучше это, чем признать свою слабость перед этим ублюдком). Поведение врага и вынужденного попутчика его настораживало, если бы у него не было мозгов, он бы мог подумать, что тот испытывал нечто отдаленно напоминающее муки совести за недавнюю попытку удушения. Но у Ло были мозги, и он понимал, что мотивы Джокера были куда более глубокими, и пока что распознать их не мог, а это злило и тревожило.       Спустя чуть более десятка минут они добрались до небольшого круглого озера и бойкого, выбивающегося из груды булыжников ключа, из которого, собственно, и образовались озеро и река. Вокруг не было никаких строений или чего-то ещё, что могло бы свидетельствовать о заселённости острова, хотя место было как нельзя подходящим: не считая каменистой возвышенности (такую низкую кучу породы при всём желании нельзя было назвать горой) на западе, с остальных сторон была равнинная местность, то же озеро – источник пресной воды, множество древесины вокруг – лучшее место, чтобы если не основать какую-нибудь деревушку, то остановиться на привал, но никаких тропинок, срубленных деревьев, признаков возведения костра или любого другого человеческого вмешательства. Это странным образом успокоило Ло, ведь по крайней мере эта часть острова, вероятно, была необитаема, а сейчас он отчаянно не был готов встретиться с людьми или любыми другими разумными существами.       На берегу озера столпилось на водопой стадо из девяти крупных кабанов с яркой красной шерстью и двумя парами бивней – в остальном же они полностью походили на нормальных представителей своего вида. Подходить к ним было не лучшим решением: животные только выглядели спокойными и безобидными, но в панике или бешенстве им не составляло труда затоптать человека. Поэтому Ло не спешил приближаться к озеру, несмотря на мучившую жажду, и попытался остановить мужчину, который неумолимо двигался прямо к животным.       – Ты что, испугался лохматых свинок? – насмешливо поинтересовался Джокер, когда Трафальгар потянулся к его плечу, чтобы потянуть назад, однако всякое желание предостерегать об осторожности после этих слов испарилось. Вместо этого Ло шагнул вбок, за спину Дофламинго, чтобы, когда кабаны попытаются напасть на него, самого Ло не задело (он бы вообще ушел, если мог).       От его движения мужчина засмеялся, привлекая к себе внимание животных, и теперь почти десяток настороженных морд были направлены в их сторону. Тогда один из кабанов – самая крупная особь (должно быть, самка) – развернулся всем телом, громко хрюкнул, наклонил голову и стал топать правым копытом по земле, явно намереваясь напасть. И наверняка бы сделал это – и Ло бы с удовольствием посмотрел бы, как кабан сбивает слишком самоуверенного Джокера с ног, – но у того был свой козырь в рукаве.       Внезапно воздух стал в сотню раз тяжелее, будто бы невидимая сила надавила ему на плечи, чтобы заставить его встать на колени, однако Трафальгар собрал всю свою волю, чтобы противостоять ей – он не хотел предоставлять своему врагу удовольствие наблюдать своё преклонение, свою покорность. Мелкие тропические птицы попадали с ветвей деревьев к их корням будто бы замертво. Поднялся громкий испуганный визг, и маленькое стадо, недавно готовое ринуться на них, бросилось врассыпную куда подальше: несколько даже переплыли озеро для этого, а один вообще забрался на камни ненормально высокими прыжками как горный козёл. Поляна опустела.       И в тот же миг это прекратилось: Дофламинго широко улыбнулся и несоразмерно гордый направился к отвоёванному водоему, и Ло был вынужден очнуться от наваждения и начать движение. Он разогнулся и побрёл за попутчиком, вяло перебирая негнущимися ногами и все ещё отходя от проявления чужой воли.       – Ну, вот и всё, а ты боялся, – с неподдельным весельем пожурил его этот псих, останавливаясь под тенью размашистого дерева у самой кромки озера, чтобы присесть.       – Не настолько, чтобы разгонять зверей королевской волей, – усмехнулся в ответ Ло, и он был готов к последующей вспышке гнева (к грубым пальцам, сжимающимся на его шее). Только Дофламинго сдержался, хотя было очевидно, что эти слова его задели.       Ло продолжал пристально рассматривать мужчину, ожидая, когда тот попытается выплеснуть свои эмоции, но тот ограничился сжатыми до побелевших костяшек кулаками. Впрочем, немой взгляд сильно его раздражал, и мужчина прикрикнул:       – Что?!       – Ничего, – Трафальгар сел настолько близко к воде, насколько мог, не беспокоясь свалиться в неё, и демонстративно отвернулся, глядя в противоположную от Джокера сторону, прямо на буйный, журчащий ключ.       Он точно что-то задумал. Только нужно выяснить, что.       Для этого нужно было бы поговорить, но брюнет всё еще не мог найти в себе сил на то, чтобы вести с этим мудаком праздные беседы. Может быть… Нет – обязательно потом, когда будет готов к этому. А пока он сложенными ладонями зачерпнул пригоршню воды и медленно выпил, ощущая лёгкий растительный привкус, после чего больше пить не решился и вместо этого снова умылся и даже промочил голову, пытаясь не вымыть, так вытряхнуть осевший на волосах песок. Дофламинго по соседству громко фыркнул от его попыток привести себя в относительный порядок – в ответ мужчина продемонстрировал ему свой кулак с оттопыренным средним пальцем, что завершило их коммуникации: Джокер, вероятно, немного оскорбился.       Под слабое перекрикивание очнувшихся пташек брюнет ещё немного попил и откинулся на спину, сложив скрещенные руки на груди. В последнее время, в тюрьме, где толстые металлические прутья защищали кого угодно, кроме него самого, его мучили проблемы со сном, да и пребывание в обморочном состоянии вовсе не равнялось здоровому отдыху, что в итоге, в совокупности с невесёлыми мыслями о низкой вероятности скорейшего освобождения, привело к хронической усталости. И очень сильно хотелось спать именно сейчас, когда его окружали спокойные звуки природы, сам он утолил жажду и чувствовал утомление. Даже мысли в голове лениво осели на самой подкорке подсознания, не тревожа перегруженный разум. Единственное, что позволяло ему оставаться в сознании, – колючее чувство нарастающей тревоги, щекочущее сердце из-за близости к Джокеру. Почти что инстинкт – чувство собственного самосохранения не давало ему окончательно отключиться, так что он просто прикрыл глаза, вслушиваясь в течение реки, шелест листьев, далекие крики чаек, постепенно погружаясь в некое подобие транса.       Сквозь толщу сознания Ло ощущал, как мужчина рядом с ним периодически вертелся, иногда вставал с места и отходил настолько, насколько позволяла цепь, потом опускался на прежнее место и затихал, потом он вовсе лёг параллельно Ло, но на достаточном расстоянии, чтобы не соприкасаться с ним. Это, должно быть, совсем ослабило бдительность Трафальгара, ведь следующее, что он почувствовал – это то, как мужчина прикоснулся к его плечу и потряс, говоря, что им пора выдвигаться.       Если он и заснул, то совсем ненадолго: судя по положению солнца на небе, прошло всего полтора – от силы два – часа, и большую часть этого времени Ло помнил. Два часа – это всё, на что хватило выдержки великого и ужасного Джокера? Он усмехнулся и не стал спорить, чтобы не сбивать немного приподнятое настроение из-за небольшого злорадства над своим врагом.       Перед уходом они еще раз попили (и Ло освежился), а потом решили возвращаться уже известным путём, чтобы не потеряться или не нарваться на неприятности: дикие звери, плотоядная флора или ловушки местных аборигенов – на Гранд Лайн (если они всё ещё были на нём) нужно ожидать всех возможных и, в особенности, невозможных опасностей. Только теперь Трафальгар пытался более внимательно рассматривать местность, ища не только опасности, но и возможности. Так, сначала он даже не заметил, что по другую сторону озера виднелись голубые цветки цикория, потому что был слишком сосредоточен на собственной жажде. Сейчас же следовало сконцентрироваться на поиске еды – все же он не ел со вчерашнего дня, и даже такая незначительная голодовка могла плохо сказаться на истощенном организме.       – Эй, что это там за ягоды? – спросил Дофламинго, указывая на краснеющие грозди пышного куста, который они пропустили по пути сюда – во всяком случаи, Ло не обратил на него внимания.       Младший мужчина уже было хотел возмутиться – он тут не ходячий ботанический справочник, чтобы обо всех интересующих растениях Джокеру рассказывать, однако смог побороть возмущение. Всё же сейчас они должны если не работать сообща, то хотя бы не ссориться: к сожалению, победить в конфликте больше шансов было у Дофламинго.       Ло подошел поближе и присел на корточки, чтобы осмотреть один из кустов, а потом вынес вердикт:       – Это чёрный перец, – с некоторым разочарованием выдохнул он. – В пищу, конечно, пригоден, но не в таком виде.       – Тогда нечего тратить на него время – пошли, – приказал мужчина, и Ло проглотил этот властный тон, только простонал себе под нос:       – Какой же ты… властный ублюдок, – Дофламинго только усмехнулся в ответ.       Пираты вышли к пляжу, более не обнаружив по пути ничего стоящего внимания, и отправились по обратному маршруту к месту, где очнулись несколько часов назад. Погода всё ещё стояла невыносимая – Ло догадался сорвать широкий лист пальмы и таким образом скрыть голову от палящего солнца и насмешливых взглядов спутника. Но даже так идти и вязнуть в сухом песке было тяжело – пот стекал со лба и попадал в глаза, отчего молодой мужчина часто вытирал лицо.       И с надеждой смотрел на линию горизонта впереди. Там темнело небо, сгущались мрачные тучи, волновались воды – зарождался шторм. Должно быть, вскоре непогода должна была обрушиться на них, но это даже хорошо – к берегу может прибить множество интересных вещей и, самое главное, спадет эта ужасная жара – Трафальгар совсем не любил летние острова.       Но вместе с тем было что-то странное в движении облаков. Хирург Смерти на то и носил своё прозвище, что его главное призвание было в хирургии, медицине, также он разбирался в смежных полезных науках, а потом уже в картографии и других вещах для общей эрудиции. К сожалению, метеорология не была в списке его интересов, поэтому брюнет понятия не имел, что именно его настораживает, что идёт не так. Он посмотрел на Джокера, и тот так же напряженно наблюдал за горизонтом. Возможно, Дофламинго лучше в этом разбирался – всё же он выбрал для себя довольно интересный способ передвижения, следовательно, что-то знал про облака и их движение, только у Ло не было никакого желания спрашивать.       Всё также неторопливо пираты минули место своего «причала» и обогнули крутой поворот, входя в небольшую дикую бухту. Похоже, они изначально выбрали не то направление – здесь выбросило обломки корабля. Недалеко от берега торчал надломленный бушприт, чуть дальше расколотая мачта дрейфовала по спокойной водной глади, а разорванные паруса цеплялись за верхушку наклоненной к горизонту пальмы, остальные обломки были разбросаны по округе – их было сложно идентифицировать издалека.       Без лишних разговоров мужчины пошли обследовать эти обломки. При ближайшем рассмотрении чего-то стоящего пристального внимания было: в основном на суше оказались разломанные доски – никаких припасов, мешков с продовольствием.       – Похоже, тут только нос корабля, – вслух резюмировал Трафальгар, не стараясь скрыть досаду. Находки были более скромные, нежели он ожидал.       – Было бы странно, если бы здесь оказалась корма, когда как я прыгал на переднюю часть корабля, – с нескрываемой насмешкой ответил Дофламинго и целеустремленно направился к пальме, за которую зацепился парус. Ло ничего не оставалось, кроме как последовать следом.       Да, Джокер справедливо высмеивал его ничем не подкрепленные завышенные ожидания, но от этого было только обиднее. Как же было хорошо, когда он молчал – с этими мыслями Ло решил впредь никак не инициировать диалог.       Тем временем Дофламинго одной рукой надавил на ствол дерева, склоняя его еще ниже, схватил второй рукой парусину и резко дернул, отрывая себе приличный кусок – остальная часть безвольно свалилась в воду. Ветер не попытался подхватить легкую ткань, потому что никакого ветра не было, а мужчина бодро (будто бы вовсе не обращая внимания на стоящий смог) закинул свою добычу на плечо и пошел дальше. Ло за ним.       Несомненно, это была полезная находка – самое полезное, что здесь вообще было, – и можно найти ей уйму применений. Навскидку, Трафальгар мог бы предложить сделать убежище, палатку, но у него не было никаких соображений о том, как поступит с ней этот человек. А спрашивать он зарекся.       Дальше их ждало следующая находка – дозорный. Точнее, тело человека, до недавнего времени служившего в морском дозоре. Его лицо было смутно знакомым, должно быть, он однажды нёс караул рядом с ними, но это было лишь очередное смутно знакомое лицо мертвеца, которое не способно встрепенуть чёрствое сердце Хирурга Смерти. Ло больше волновало, умер этот дозорный от удушения под водой или от травмы на затылке, что, впрочем, было лишь праздным интересом.       Куда важнее казались вещи этого не самого удачного солдата. На поясе у него была прикреплена пара ножен: для сабли и для кинжала – это было видно невооруженным взглядом. А вот для того, чтобы найти что-то ещё, брюнет опустился на колени перед трупом.       – Ты даже ничего не скажешь? – поинтересовался Дофламинго, который не препятствовал, но и не помогал, просто наблюдал за процессом, усевшись на корточках рядом.       – Нет, – Ло продолжил обыскивать дозорного, выворачивая карманы наизнанку и извлекая их содержимое: вымокшую пачку сигарет, зажигалку, остановившиеся часы, полупустую металлическую флягу. Последнюю он поднял, открыл, поднёс к носу и поморщился от запаха дешевого разбодяженного пойла, после чего протянул её мужчине: – На, – и принялся стягивать с трупа его жилетку.       Дофламинго взял в руки флягу, тоже понюхал и, изобразив крайнюю степень отвращения, вылил содержимое на песок:       – Это настолько ущербная попытка отравить меня, что я разочарован.       – Я дал тебе подержать это, а не пить, – Ло уже надел на себя жилет и отобрал флягу обратно, чтобы положить в карман, а потом проверил зажигалку и запихнул туда же. Он совсем не горел желанием носить вещи дозорного – одна только мысль об этом вызвала брезгливую тошноту, – однако у него не было альтернатив для того, чтобы таскать с собой мелкие предметы. Не держать же в руках эту флягу все время. А в тюремной робе, естественно, никаких карманов не было.       Затем он забрал себе пояс вместе с оружием дозорного и тоже надел его. Оказалось, что ещё у него был пистолет, но порох в нем отсырел, и он стал совершенно бесполезным, поэтому Ло решил его не брать – только лишняя ноша.       На самом деле Трафальгар заодно и сапоги стащил бы: его собственная тряпичная обувь очень легко набилась песком, однако размер ноги был явно неподходящим. Тот же жилет не сходится, и Ло оставил его полностью расстегнутым.       Джокер прожигал его тяжелым нечитаемым взглядом, особенно долго задержавшись на присвоенном оружии, а потом неожиданно громко рассмеялся:       – Какой ужасный ребёнок вырос из тебя, – от этого заявления у младшего мужчины дернулся глаз, но он не стал ничего уточнять. Главное, что Джокер не стал возражать по поводу меча и кинжала – приобретение оружия было небольшим радостным событием, которое немного приподняло дух хирурга. Да, эти лезвия паршивого качества ни в какое сравнение не шли с его потерянным Киоку, однако они все ещё могли защитить его в опасной ситуации. А Киоку… его нодати сейчас наверняка лежал на дне океана или в трюме дозорского лайнера – второе, конечно, было бы лучше.       Они ещё около часа продолжали исследование берега, но никаких следов пребывания других – живых – дозорных, которых могло также выкинуть на остров, не было: ни отпечатков ботинок на песке, ни повреждений на растениях – ничего. Но мужчины обнаружили целую плантацию хлебного дерева: одно из деревьев росло совсем неподалеку от края леса, и крепкая ветвь, увешанная огромными плодами, пробивалась сквозь другие растения – Донкихот упрямо пошел к нему, утягивая за собой недовольного попутчика.       Пройдя буквально десяток метров вглубь острова, они оказались в шикарном фруктовом саду, где деревья ломились от удивительно больших спелых, а где-то уже и переспелых, плодов – это стало ещё одним поводом в том, что остров был необитаем. Какие люди способны игнорировать столь заманчивый источник пищи?       Сам Ло. Нет, он всё понимал – он читал про это растение, знал предысторию названия и понимал, что ничего общего по вкусу с настоящим хлебом этот фрукт не имел и в помине, но всё его существо отказывалось потреблять что-то связанное с ненавистным продуктом.       Дофламинго объявил привал: сорвал несколько огромных даже для него плодов и уселся прямо под корнями дерева, после чего нагло отобрал у спутника кинжал – Ло не хотел развязывать конфликт, поэтому не стал мешать, однако вдвое внимательнее следил за каждым действием Донкихота. Тот разрезал фрукты напополам, добравшись до сладкой сочной мякоти. Вырезал себе отдельные сегменты между семян и жадно ел руками, что сок стекал у него по пальцам и подбородку, – видно, оголодал за время заключения. А Трафальгар сидел и смотрел на него, как дурак, подавляя проснувшийся аппетит и неясный трепет.       Его голодовка не осталась незамеченной: Джокер вырезал очередной кусок мякоти и, насадив его на острие кинжала, протянул прямо к лицу Ло с явным приказом:       – Ешь, – это только разозлило Ло.       – Без тебя разберусь, – он отмахнулся от предложенной еды и взял второй плод, планируя так же разделать. Так он надеялся в процессе успокоиться и избавиться от вороха неразборчивых негативных чувств: слишком много неприятных событий за день.       Только старший мужчина был не согласен.       – Ешь, я сказал, – Дофламинго тоже разозлился и снял мякоть с лезвия. – Ешь, что я сказал, – и он с усилием запихнул фрукт в приоткрытый рот младшего мужчины рукой.       Ло сопротивлялся: пытался оттолкнуть мужчину, пытался вытащить из ножен саблю, пинался, сжимал челюсть, но против Дофламинго это было бесполезно. Джокер просто повалил слабого оппонента на землю, придавливая своим весом к земле, одной рукой зафиксировал запястья над головой, второй же впихнул еду в рот и не отступал, пока Трафальгар не начал жевать.       И Ло чувствовал себя ужасно. Мало того, что этот мудак наглядно продемонстрировал разницу в их физической силе, так еще и морально унизил. Будто Ло по сравнению с им ребёнок, неспособный самостоятельно есть. Мудак.       – Вот так, молодец, – усмехался он, поднимаясь и отстраняясь от брюнета. – Так нужно было с самого начала, Ло.       Дофламинго уже отошел от своего приступа ярости: вздувшиеся на лбу вены исчезли, улыбка перестала быть очевидно фальшивой, его плечи расслабились. Он был человеком-ураганом: успокаивался так же резко, как и начинал бушевать. Но Трафальгар так быстро потухнуть не мог, только не сейчас и только не с этим невыносимым типом:       – Член себе так в рот запихивать будешь, а меня не трожь, – из чистой вредности он выплюнул пережеванную мякоть и вытер рот тыльной стороной ладони, просто чтобы побесить Дофламинго (фрукт был совсем ничего на вкус).       Злить сейчас этого сумасшедшего – всё равно, что бить палкой осиное гнездо: и с первого, и с десятого, и с какого угодно взгляда глупо, ужасно глупо. Вдвойне глупо для такого холодного и взвешенного парня, как Ло, однако это было его любимое хобби – одна из немногих вещей, что ещё наполняет жизнь смыслом.       Дофламинго перекосило от злости: все его мышцы вздулись, даже на лице, отчего глаза опасно сощурились, сверкая будто бы красным светом.       – С чего такая дерзость в речах, а, маленький ублюдок? – елейным тоном прохрипел мужчина, и в каждом издаваемом звуке бурлила потаенный слепой гнев. Только недолго его хватило даже на отвратительные попытки сдержать злобу: – Думаешь, раз я ещё не размозжил твою голову, то ты бессмертный? – он мигом вернулся и схватил оппонента за ворот тюремной робы.       Теперь Ло не чувствовал страха – его сознание было приятно чистым и спокойным. Он произнес:       – Тебе всё ещё нужен мой фрукт – ты меня не убьешь, – вот та причина, по которой Джокер сдержался в первый раз, и то, как искривилось лицо мужчины, говорило о том, что догадка Трафальгара была верной.       – Ты в этом настолько уверен? – рассмеялся ему в ответ этот ненормальный. – Настолько, что готов поставить на кон свою жизнь? – он сжал руку, сильнее оттягивая ткань, и Ло, насколько бы не был уверен в своём заключении, положил руку на рукоять сабли. Ситуация в любой момент могла выйти из-под контроля, просто потому что Дофламинго чокнутый.       – Да, – решительно ответил Ло.       И Джокер отпустил его.       Просто разжал пальцы и продолжил всматриваться в лицо, выискивая что-то своими пытливыми карими глазами и оставаясь удовлетворенным. Его губы растянулись в невероятной улыбке – Дофламинго большинство своих эмоций выражал через улыбку, путая своих собеседников, как противников, так и союзников, однако, проведя с ним много времени рядом, можно научиться выявлять мелкие детали, подсказки к разгадкам тайн этого шулера.       Когда-то давно Ло выучил значения многих зацепок и даже был горд за такое, но с тех пор много воды утекло, шифр сто раз поменялся, а старые знания только мешали. Теперь он понятия не имел, что это все значит.       – Если ты убьешь меня сейчас, то рискуешь застрять здесь один, а опе-опе, вероятнее всего, получит правительство, – продолжил Ло, возвращая себе спокойствие. – Как ни посмотри, живой я тебе выгоднее, чем мертвый.       – Ты прав, – согласился Джокер с непонятной насмешкой. – Но также и тебе без меня будет несладко, Ло. Так что прекрати сжимать свой ножик и жри наконец, – изображая добродушие, он сел прямо напротив собеседника, настолько близко, что их ноги почти соприкасались – стопы Дофламинго с коленями Ло.       Ло, выплескивая раздражение, протяжно выдохнул, а потом убрал руку с сабли и ей же взял кинжал, чтобы поесть. Однако он уже валялся на земле – Дофламинго угрожал ему без оружия, – поэтому брюнет вытер лезвие о низ кофты и только потом принялся разделывать свой фрукт.       За всем этим очень внимательно наблюдал Джокер (будто бы волновался, что Трафальгар объявит ему голодовку), а затем внезапно сказал:       – Мне нравится, каким ты вырос, – похоже, между ними образовалось перемирие, поэтому Дофламинго решил поболтать ни о чем. Удивительно, что он продержался так долго.       Стоило ли поддержать разговор? Все же им предстоит находиться в компании друг друга некоторое время – так или иначе им придется говорить друг с другом, чтобы не сойти с ума. Только тему старший мужчина выбрал неудачную. И, вообще, Ло ел. Его заставили.       У второго фрукта семена оказались меньше, и Ло отрезал от него дольку, как если бы это был арбуз, а потом ответил:       – От тебя это не комплимент, – и внутренне довольно хмыкнул от того, насколько хорошо он ответил.       Вторую дольку у него забрал мужчина, и ему только и оставалось, что закатить глаза и отрезать новую себе.       – А ты хочешь комплиментов? – от такого заявления Хирург Смерти едва не подавился.       Воображение живо представило, как Джокер в своей привычной уничижительной манере нахваливает его, чтобы получить желаемое: «Ты же самый умный, самый умелый, самый лучший хирург – проведи операцию вечной молодости для меня». Воображаемый Джокер говорил тем ужасным тоном, с которым всякий взрослый говорил с маленькими детьми, так ещё и гладил по голове, будто Ло всё ещё двенадцать, и это могло бы стать переломным моментом в решении хирурга.       От столь ужасной картины перед глазами у Ло одеревенело тело.       – От тебя – нет, избавь, – это тоже рассмешило мужчину.       – Но вообще – хочешь.       – Нет, – Дофламинго ему не поверил. Тот продолжил приставать, но теперь Трафальгар игнорировал его, и Донкихот вскоре отстал: они стали есть молча.       Ло уже больше по привычке каждый раз отрезал по два куска «хлеба», чтобы один из них забрал его сомнительный (и невольный) союзник, и тот был необычайно польщен этим поступком. В противовес довольному лицу старшего пирата, Трафальгар максимально хмуро смотрел на него, откинувшись спиной на ствол дерева. Воцарился тихий зябкий мир.       Даже некое подобие идиллии, если можно применить такое слово к пребыванию на незнакомом (возможно необитаемом) острове в вынужденной компании заклятого врага, который лишил его руки на прошлой неделе. Невеселые мысли тут же отбили весь аппетит, и Трафальгар отдал оставшуюся часть фрукта этому самому врагу, желая Джокеру подавиться. Но не смертельно – все же тот был более полезен в живом состоянии.       Дофламинго на него недовольно посмотрел, будто бы мысленно обдумывая, достаточно ли съел Ло, или же обидевшись на то, что Ло перестал отрезать ему дольки, однако тоже промолчал, продолжая трапезу. А брюнет сконцентрировался на размышлениях.       Прошло около шести или семи часов с момента их пробуждения, и, если его пространственное мышление не ошибается, то они почти дошли до той реки с обратной стороны. Тогда не приходится надеяться, что они смогут найти на этом острове что-то интересное, не пробираясь вглубь. Но это рискованно – скоро начнет темнеть, а ночной лес – опасное место для двух ослабленных преступников. К тому же они связаны цепью, и это будет дополнительным препятствием: она может зацепиться, тогда они застрянут, или они сами могут запутаться в ней, что совсем жалко. Придется провести ночь на пляже, не зная, что за твари водятся в этом лесу. Возможно, там нет никого более серьёзного, чем те кабанчики, которых распугал Дофламинго, но вдруг…       – Прекрати, ты слишком громко думаешь, – прервал поток его мыслей компаньон. – Ещё немного отдохнем, возьмем немного фруктов с собой и дойдем до озера, оттуда вернемся к начальной точке и разобьем лагерь.       – Опять ты… – возмутился Ло, но сам себя оборвал, поскольку Джокер предложил удивительно разумный план действий, а он не мог предложить ничего в противовес. – Но почему на то же место? Почему не расположиться рядом с рекой, чтобы иметь постоянный доступ к пресной воде?       – Потому что оттуда видно Гранд Лайн, – объяснил Дофламинго, после чего поднялся с места, вытирая влажный от сока подбородок рукавом. Совсем бескультурно – от него Ло такого не ожидал. Однако сейчас его волновало совсем не это:       – Гранд… Лайн? – он запнулся, не веря в собственную догадку, но она всё объясняла: и странное движение облаков, и постоянную жару, отсутствие ветра и людей на острове. – Нас выбросило в Калм Белт?       – И всё же ты медленно соображаешь, – усмехнулся Джокер с видом, будто он сам понял это с самого начала, только Ло не волновало его бахвальство – были более неприятные вещи:       – Блядство! – выругался молодой мужчина, веселя старшего. Тот-то уже всё осознал и смирился с положением дел, а Ло ещё оставалось принять, что они находятся в самой неоживленной части мира. И чудесного спасения ждать неоткуда – по Калм Белту ходят только дозорные корабли, которые даже если заметят их, то отправят обратно за решетку сбежавших преступников. Робкая надежда на встречу с другими пиратами, которые были бы или сопереживающими простаками, как Мугивара, или просто слабаками, которых они вдвоем смогли бы победить, чтобы забрать себе их судно и… да неважно уже – этого всё равно не случится.       Видя, как помрачнел брюнет, Дофламинго положил свою ладонь ему на макушку, привлекая внимание, и произнес:       – Не кисни, Ло, я не погибну в таком месте, и тебе не позволю.       – Руку убрал – оторву, – и Донкихот рассмеялся, но ладонь и правда убрал.