Принцесса в башне

В руках кисть, что неаккуратными мазками покрывает пергамент, а где-то рядом расположились различные алхимические вещи. Альбедо, наверное, впервые за всю свою жизнь ощущает себя на своем месте. Тот факт, что другая его версия, которая жила здесь прежде, уже покоится в холодных снегах, Альбедо предпочитает умалчивать. В конце концов, именно он должен был быть на этом месте с самого начала, а не быть поглощенным Дурином. Мазок кисти, ещё один и ещё... Старые картины, принадлежавшие прежнему владельцу, лежат совсем рядом и Альбедо понимает, что рисует иначе. Это раздражает. На миг он замирает, желает избавиться от уже разрисованного холста также, как и от двойника, ведь недопустимо, чтобы кто-то узнал о подмене. Особенно сейчас. Сейчас, когда все наладилось и идёт по его планам, сейчас, когда он действительно чувствует себя человеком. Однако он вновь вглядывается в холст и замечает знакомое лицо помощницы в этих неряшливых мазках. Мысли, что всегда были отсортированы по полочкам, словно алхимические вещества, которые стояли строго по определенному порядку, в одно мгновение перемешались в кашу. А Альбедо, вглядываясь в портрет все сильнее, представляет девушку за гранью картины. Воображает, словно она стоит перед ним и, как это всегда происходит, неловко краснеет. На лице растягивается довольная улыбка и алхимик справедливо решает, что если он запрячет портрет среди прошлых работ, это избавит его от рисков. Выкидывать ему, отчего-то, искренне не хочется. Несмотря на легкую злость от того, что он вышел не столь идеален, как другие работы, от которых, к сожалению, избавляться будет слишком подозрительно. Альбедо делает еще несколько мазков, с нежностью прорисовывает очки, а затем аккуратно прячет его среди других картин. Вместе с тем алхимик думает, что, наконец-то, он смог стать полноценным человеком. В руках Альбедо покоятся записи про различные эксперименты своего предшественника, где он, пробегаясь глазами, находит строчку про попытку создать пусть и искусственное, но живое существо. Алхимик хмурится, удерживая в узде желание бросить и истоптать эти записи, а затем кладет их туда, откуда взял изначально. Несмотря на историю своего рождения, он почти что обрёл жизнь обычного человека. Каждый шаг Альбедо был продуман в желании завладеть жизнью своего двойника. Ведь это было несправедливо, что кому-то досталось всё, а кому-то ничего. Впрочем, не то, чтобы это было нерешаемо. Отныне кости двух братьев покоятся в этом самом месте. Ну, это даже символично. Спокойное лицо Альбедо хмурится, когда он находит невероятной красоты ветвь и читает записи про нее. Ветвь, полная цветов, но напрочь искусственная, надламывается в нежных руках ровно пополам и летит вниз. Вместе с тем, алхимик понимал, что, должно быть, он чувствовал особую близость со своей, такой неуклюжей и забавной, помощницей. Когда та была рядом, он мог почувствовать себя человеком, не сомневаясь в этом и секунды. Более того, он и вовсе забывал, что эта жизнь когда-то принадлежала другому. Это расслабляло и позволяло чувствовать особую радость, когда она была рядом. Однако, пожалуй, во всей этой сказке находилась лишь одна вещь, что разрушала его чудеса. Девушка не была здесь всегда. У неё вечно возникали какие-то дела и она частенько уходила в город, а затем уходила и куда-то еще. Даже виделась с кем-то и, что важно, этим кем-то был не Альбедо. И это неимоверно раздражало его самого. Ох, почему же милая Сахароза не хотела быть с ним постоянно? Он ведь вовсе не против, будь она всегда здесь. Альбедо казалось, что он изучил все эмоции людей и то, что может ими прекрасно манипулировать. Их эмоции, зачастую, были причинно-следственной связью чего-то, что произошло до. Радость, гнев, печаль — все это можно было легко вызвать в человеке. Алхимик это знал и его недовольство было лишь в том, что свои чувства он понимал с трудом. Единственное, что он и правда хорошо ощущал всю свою жизнь — это всепоглощающую зависть. Законы и морали его, в общем-то, никогда и не интересовали. И все свои ужасные поступки вызывали в нем лишь безразличие. Впрочем, Сахароза у него, вроде как, вызывала иные эмоции. Не безразличие и не зависть. Девушку хотелось обнять, так крепко, чтобы до ушей донесся хруст хрупких костей её тела. Хотелось, чтобы та находилась рядом каждую секунду. И, в конце концов, он ощущал острое желание быть для неё единственным, ведь Сахароза уже стала таковой в его мире. В любом случае, ему бы не сильно хотелось видеть её где-то, где нет его. Исхудавшие руки Альбедо, обтянутые бледной кожей, разбирали исписанный исследованиями пергамент, а сам он размышлял, отчего же Сахароза все реже рядом с ним. Возможно, девушка не знает о его чувствах? Быть может, прежний Альбедо вовсе не был заинтересован ею, а, напротив, раздражался? Ведь они были почти идентичны, но все еще совсем различные. Проводя указательным пальцем по шершавому пергаменту, алхимик полагает, что следует пояснить помощнице, что испытывает он. В конце концов, терпеть её частое отсутствие становилось невыносимо. Хотелось привязать ее самой крепкой веревкой из тех, что есть во всем этом алхимическом хламе и оставить здесь навсегда. На мгновение Альбедо замирает, представляя это в реальности. Касаясь одной рукой пергамента, другой он обхватывает выступ стола, на мгновение впиваясь пальцами в дерево. А затем прикрывает глаза и искренне улыбается. Да, это было бы чудесно. Единственным минусом было то, что девушка вряд ли будет также счастлива, как он. А алхимик не горит желанием спугнуть девушку. По крайней мере, не сейчас. Что же, до прихода Сахарозы осталось совсем немного. Не так давно он писал ей с просьбой прийти сегодня, дабы помочь в новом исследовании. Согласие, конечно, последовало незамедлительно. Бледные руки особенно сильно контрастируют с темной тканью и, пока он накрывает ею картины, в голове проносится мысль с желанием достать оттуда портрет девушки. Ох, как бы сильно он желал видеть лицо своей принцессы каждую секунду! Впрочем, живое лицо всяко лучше нарисованного. Когда исписанный чернилами пергамент лежал идеально ровной стопкой, а все картины аккуратно стояли в углу, накрытые темной тканью, послышался неуверенный голос. — Г-господин Альбедо? — а сам Альбедо, заслышав любимый голос, приостановился у стола и улыбнулся. Он уверен, их будущий диалог принесет свои плоды, а Сахароза, наконец-то, перестанет убегать. В конце концов, сбежать от него не выйдет.