Court/Суд

-Хадсон- Мы в полной жопе. И если судить по испуганному выражению лица Грейс, она тоже это знает. Я хочу сказать ей, что всё будет хорошо, но правда в том, что я тоже напуган. Но не по тем же причинам, что и она, хотя я ещё не готов к этому. Сейчас она сидит на моём диване перед камином, её волосы мокрые после душа, её кудри блестят в мерцающем свете. На ней одна из моих футболок и мои треники в обтяжку. Она никогда не выглядела более красивой. Или более беззащитной. Страх угрожает захлестнуть меня при этой мысли, даже когда я говорю себе, что она совсем не так беззащитна, как кажется. Даже когда я говорю себе, что она может вынести всё, что наш грёбаный мир может бросить на неё. Всё, кроме Сайруса. Если я что-то и узнал о своём отце, так это то, что он никогда не остановится. Пока не получит то, что хочет, и плевать на последствия. От этой мысли у меня кровь стынет в жилах. За всю свою жалкую жизнь я никогда ничего не боялся — ни жизни, ни, тем более, смерти. Появилась Грейс, и теперь я живу в постоянном страхе. Страх, что я потеряю её, и страх, что если я потеряю её, она заберёт с собой свет. Я знаю, каково это — быть в тени, я всю свою чёртову жизнь провёл в темноте. И я не хочу возвращаться. — Могу я… — Я прочищаю горло и начинаю снова. — Могу я предложить тебе выпить? — спрашиваю я, но Грейс не отвечает. Я не уверен, что она вообще меня слышит, поскольку продолжает смотреть на свой телефон, не желая пропустить ни слова о Флинте. Специалист прибыл десять минут назад, чтобы осмотреть его, и ожидание ответа на вопрос, сможет ли он сохранить ногу, затянулось. Я знаю, что она хочет быть с ним в лазарете — мы все хотим, но когда он попросил уединиться, мы не смогли отказать. — Хорошо. Хорошо. Я буду через несколько минут, — говорю я ей, потому что не только она отчаянно нуждалась в душе. Она всё ещё не отвечает, и я не могу не задаться вопросом, о чём она думает. Что она чувствует. Она не произнесла и нескольких слов с тех пор, как мы вернулись в школу и поняли, что Сайрус обманул нас и похитил всех учеников, пока мы сражались на острове. Я просто хотел бы знать, что я могу сделать, чтобы помочь ей. Чтобы добраться до неё, пока всё снова не полетело к чертям. Потому что так и будет. Ужасающие новые союзы Сайруса — тому доказательство. Как и его дерзкое похищение детей самых могущественных паранормалов в мире. Ему некуда идти дальше, ему нечего делать, кроме как разрушать всё вокруг. Не желая оставлять Грейс сидеть в тишине в полном одиночестве, я подхожу к своей коллекции пластинок и листаю альбомы, пока мои пальцы не останавливаются на Нине Симоне. Я извлекаю пластинку из втулки, ставлю её на проигрыватель, нажимаю на кнопку и жду, пока игла выскочит и опустится с хрустящим звуком помех, прежде чем голос Нины с виски заполнит тихое пространство. Я регулирую громкость, чтобы это была больше фоновая музыка, и, бросив последний взгляд на неподвижную Грейс, поворачиваюсь и направляюсь в ванную. Я принимаю душ быстрее всех, учитывая, сколько крови, крови и смерти мне нужно смыть. Я одеваюсь почти так же быстро. Я не знаю, почему я спешу, не знаю, чего я боюсь, что найду, когда… Моё сердце замирает, когда я вижу Грейс там, где я её оставил. И я наконец признаюсь себе в правде: причина, по которой я не хотел выпускать её из виду, в том, что я боюсь, что она поймёт, что совершила ошибку, выбрав меня. Это иррациональный страх, учитывая, что она сказала мне, что любит меня? Что она выбирает меня, даже несмотря на всё происходящее, даже зная, каким бременем являются мои дары? Безусловно. Но разве от этого она исчезнет? Даже близко нет. Это власть, которую она имеет надо мной, и власть, которую она будет иметь всегда. — Есть новости о Флинте? — спрашиваю я, беря бутылку воды из холодильника в углу и поднося её к ней. — В групповом чате пока ничего. — Я пытаюсь протянуть ей воду, но когда она не берёт её из моей протянутой руки, я перехожу на другую сторону дивана и сажусь рядом с ней, ставя воду на стол перед нами. Тогда она поворачивается от огня, убивает меня своим раненым взглядом и шепчет: — Я люблю тебя. — И моё сердце снова колотится. Она выглядит такой серьёзной, слишком серьёзной и даже немного отчаявшейся. Поэтому я делаю то, что делаю всегда, чтобы вывести её из задумчивости: Я дразню её, на этот раз фразой из нашего любимого фильма. — Я знаю. Когда медленная улыбка трогает края теней в её глазах, я понимаю, что сделал правильный выбор. Я протягиваю руку и притягиваю её к себе на колени, наслаждаясь ощущением того, как вся она прижимается ко мне. Я опускаю взгляд и провожу пальцем по кольцу обещания, которое я ей подарил, вспоминая клятву, которую я дал в тот день, дрожащую уверенность в моём голосе, когда я произносил те роковые слова, и моя грудь сжимается. — Знаешь, — говорит она, возвращая свой взгляд ко мне, — ты сказал, что если я когда-нибудь догадаюсь, какое обещание ты дал, ты мне скажешь. Думаю, я догадалась. Я поднимаю одну бровь. — Теперь догадалась? Она кивает. — Ты обещал приносить мне завтрак в постель до конца моей жизни. Я фыркаю. — Сомнительно. По утрам ты просто капризничаешь. Первая настоящая улыбка, которую я вижу у неё, кажется, за целую вечность, освещает её лицо. — Эй, я похожа на это. — Затем она смеётся над собственной шуткой, и я не могу удержаться, чтобы не присоединиться к ней. Так чертовски приятно видеть, как она снова улыбается. — Я знаю… — продолжает она, делая вид, что обдумывает альтернативные варианты. — Ты обещал, что позволишь мне выиграть каждый спор? — Я смеюсь во весь живот над этим нелепым предложением. Она обожает спорить со мной. Последнее, чего бы она хотела, так это чтобы я сдался и просто позволил ей добиваться своего. — Вряд ли. Она замирает и смотрит на меня немигающим взглядом. — Ты когда-нибудь скажешь мне? — Она не готова услышать то, что я говорю.Ещё до того, как я узнал, что она когда-нибудь полюбит меня в ответ. Поэтому вместо этого я пошутил: — Ну и где тут веселье? — Она фальшиво ударила меня по плечу. — Когда-нибудь я это от тебя услышу. — Она проводит мягкой рукой по щетине на моей челюсти, её глаза снова становятся серьёзными. — У меня есть вечность, чтобы продолжать гадать, приятель. — И точно так же я загораюсь. — Я люблю тебя, — шепчу я и наклоняюсь, чтобы провести губами по её губам. Раз, два. Но Грейс это не устраивает. Она поднимает руки и держит мою голову между ладонями, её ресницы порхают по щекам, прежде чем она требует от меня всего. Моё дыхание. Моё сердце. Мою душу. Когда мы оба задыхаемся, я откидываюсь назад и удерживаю её взгляд. Я могу потеряться в глубине её тёплых карих глаз на целую вечность. — Я люблю тебя, — говорю я ей снова. — Я знаю, — дразнит она, повторяя мои слова, сказанные ранее. — Этот умный рот станет моей смертью, — пробормотал я и начал целовать её снова, мысли о том, чтобы подхватить её на руки и отнести на свою кровать, плясали в моей голове. Но она застывает, и я понимаю, что мой необдуманный комментарий о смерти напомнил ей, напомнил нам обоим, обо всем, что мы потеряли и что ещё можем потерять.Моё сердце почти останавливается, когда я вижу слёзы, наполняющие её глаза. Она быстро качает головой, как будто я не должен избивать себя за свой промах, но, в общем, этого не произойдёт. Тогда она прикусывает губу, её подбородок дрожит, когда она пытается удержать всю боль, которую чувствует внутри, и в миллиардный раз я хочу пнуть себя за то, что всегда сперва говорю, а думаю потом, когда она рядом со мной. — Детка, всё будет хорошо, — говорю я ей, даже когда всё внутри меня превращается в жидкость. Кости, артерии, мышцы, всё это просто растворяется в пространстве от одного вдоха до другого, и всё, с чем я остаюсь, это то, чем я был бы без Грейс. Пустая, кровоточащая оболочка. — Что я могу сделать? — спрашиваю я. — Что тебе нужно… Она прерывает меня, прижимая свои маленькие, холодные пальцы к моему рту. — Лука умер ни за что. Нога Флинта, сердце Джексона, всё… Всё было напрасно, Хадсон, — шепчет она. Я притягиваю её обратно в свои объятия, обнимаю её, пока мучения от того, что мы пережили, проходят через её организм, её дрожь становится моей собственной, когда я понимаю, что у меня нет оправданий. В этот момент, когда я обнимаю девушку, которую люблю, девушку, которую я готов сделать всё, чтобы спасти, я знаю, что моё время истекло. Холодная суровая правда, на которую я потратил последнее время.Час, который я изо всех сил стараюсь не замечать, врезается в меня и крадёт моё дыхание. Это всё моя вина. Во всём. Каждая агония, каждая смерть, каждый момент боли, которую Грейс и другие испытывали на том острове — это всё моя чертова вина. Потому что я был эгоистом. Потому что я не хотел отдавать её. Потому что я был слаб. Я всю жизнь бежал от судьбы, которую всегда хотел для меня мой отец, но теперь я понимаю, что у меня нет выбора. Она придёт за мной, хочу я этого или нет, и я ни черта не могу сделать, чтобы избежать её. Не во второй раз. Не сейчас, когда на кону счастье Грейс. И когда я, наконец, сдамся своей судьбе, боюсь, она уничтожит нас всех.