Court/Суд

— Он исчез! — кричит Мэйси, глядя в портал. — Что исчезло? — кричит Лиам. Но выражение его лица говорит о том, что, как и все мы, он уже знает. Это Кэтмир. Кэтмир исчез. А вместе с ним Джексон и Хадсон? От одной этой мысли у меня подгибаются колени, и я чуть не падаю на землю, возможно, так бы и случилось, если бы все не держались за меня. — Мэйси! — кричу я, когда небеса наконец-то выплескивают свою ярость, поливая руины проливным дождём и сотрясая землю пугающим громом и молниями. Как будто Вселенная так же, как и я, расстроена тем, что моя школа, последний символ моего детства, действительно исчезла. Внезапно магия, которую я направляю, заставляет портал шататься, и я теряю контроль над ним. Прежде чем Мэйси успевает ответить, портал вспыхивает ярким, электрическим синим светом на секунду, две, а затем взрывается, и из него вырываются Джексон и Хадсон. Меня охватывает облегчение, но оно кратковременно, потому что в ту же секунду портал закрывается, вся энергия, которую я направила на то, чтобы удержать его открытым, отскакивает и врезается в меня с такой силой, что я лечу прямо над головами Мекая и остальных моих друзей. Я готовлюсь к удару — это произошло так быстро, что я даже не успеваю найти свою платиновую нить, не говоря уже о том, чтобы схватить её — но как раз в тот момент, когда я собираюсь упасть на землю, Хадсон выхватывает меня из воздуха и тянет прямо в свои объятия. Он грязный, покрытый камнями, грязью и Бог знает чем ещё, и его сердце бьётся так быстро и сильно под моей щекой, что кажется, будто меня бьют по лицу снова и снова. Но мне всё равно, потому что прямо сейчас я бы нигде не хотела оказаться. — Вот дерьмо! — восклицает Рафаэль. — Я действительно не думал, что вы двое справитесь на этот раз. — Не ты один, — отвечает Джексон. Он стоит в центре комнаты, положив руки на колени, и делает несколько длинных, глубоких вдохов. — Всё хорошо, — говорит Хадсон, отмахиваясь от своего почти смертельного опыта в типичной для Хадсона манере. Клянусь, он мог бы истекать кровью прямо здесь, и всё равно оставался бы совершенно невозмутимым. — Мы просто ждали, пока вы устроитесь. Вы же знаете, как мой младший брат любит делать торжественный ход. Джексон даже не потрудился поднять глаза от того места, где он всё ещё задыхается, но он потратил секунду на то, чтобы отмахнуться от Хадсона и фыркнуть. — Так говорит парень, который считает, что весь мир — это сцена. — Клянусь, этот парень скажет всё, что угодно, лишь бы я вышел на бис, — говорит ему Хадсон, усаживая меня на ноги и откидывая с лица мои дикие кудри. — Почему я вообще волновалась? — спрашиваю я в отчаянии. Его ухмылка лукавая, но глаза полны нежности, когда он смотрит на меня. — Я понятия не имею. — Да, я тоже. — И всё же я прижимаюсь лицом к его груди и несколько секунд вдыхаю его дыхание. Чтобы отпустить ужас и дать себе шанс смириться с тем, что он в порядке. Что они оба в порядке. Они выкарабкались вопреки всему, и это главное. В конце концов, реальность нарушает моё облегчение, когда Мэйси спрашивает: — Кэтмир?. Надежду в её голосе больно слышать, особенно когда Хадсон прижимается ко мне. — Мне жаль, — говорит он, голос дрожит. — Мы должны были его уничтожить. — Их было слишком много, — добавляет Джексон. — Они были повсюду. Другого пути не было. Мэйси кивает, но она всё ещё выглядит так, будто её ударили в живот. Не то чтобы я винила её. Её отца похитили, возможно, убили, и теперь единственный дом, который она когда-либо знала, исчез. Я знаю, каково это, и не пожелаю этого никому, тем более моей милой, доброй, удивительной кузине. — Всё будет хорошо, — говорит ей Иден, поглаживая Мэйси по спине. — Мы найдём способ всё исправить, — соглашаюсь я, отстраняясь от Хадсона, чтобы подойти к Мэйси и обнять её. — Я не знаю как, но мы найдём. — После того, как мы освободим моего брата, — вмешивается Давуд, его голос подобен стали. — Знаешь, не только у тебя там семья, — отвечает Мэйси. — У Сайруса мой отец. Поверь мне, никто не хочет попасть в Суд вампиров и освободить их больше, чем мы. — Но мы не можем просто ворваться туда, — говорит Байрон. — Или он убьёт всех до единого, начиная с тех, кто нам больше всего дорог. От одной мысли о том, что я могу потерять дядю Финна, Гвен и всех остальных, у меня по позвоночнику пробегают ледяные мурашки. — Честно говоря, я не понимаю, почему каждый родитель, у которого есть ребёнок в Кэтмире, не штурмует Суд вампиров, — говорю я, качая головой. — Почему они не требуют, чтобы Сайрус освободил их детей? — Драконы не могут, — мрачно говорит Флинт. — Я разговаривал с отцом после того, как вышел из лазарета, и он сказал, что при дворе царит беспорядок. Мы потеряли много драконов в битве на острове, а те, что остались, сомневаются в лидерстве моей матери, потому что она… Он прервался, горло перехватило. — Потому что она отдала своего дракона, чтобы спасти меня, — резко заканчивает Джексон. Флинт не отвечает. На самом деле, он даже не смотрит в сторону Джексона, так как напряжение — напряжение, скользкое, опасное — витает в воздухе между ними. — Волки не пойдут против него, — говорит Давуд. — У них есть его слово, что он не причинит вреда никому из их детей. — Так почему они думают, что он похитил их? — спрашивает Мекай, в его тоне сквозит скептицизм. — Я имею в виду, что удерживать людей против их воли — это практически определяющая характеристика человека с плохими намерениями. — Не могу не согласиться, — отвечает Давуд, пожимая плечами. — Но они просто продолжают пить кул-эйд. Они не могут увидеть правду — или, может быть, не хотят себе этого позволить. В любом случае, их не убедить в том, что он не тот, за кого себя выдаёт. — Что именно? — спрашивает Джексон, его голос звучит так отстранённо, как будто он говорит о каком-то незнакомце, а не о своём отце. — Ты имеешь в виду, кроме монстра? — Хадсон спрашивает архаично. — Конечно, он король, который спасет их от безвестности. Тот, кто выведет их на свет и сделает так, что им больше не придётся скрывать, кто они такие. — Давуд качает головой. — Я имею в виду, что любой, у кого есть мозги, знает, что это чушь. Но они едят это, как мороженое с вишенкой на вершине. Нет способа убедить их в обратном. — А смерть — это что? Досадный побочный эффект? — В голосе Хадсона звучит сарказм, но в его глазах есть что-то такое — смесь сожаления и решимости, — что заставляет меня потянуться к голубой нити глубоко внутри меня. Я провожу рукой по нашим брачным узам, вливая в свои прикосновения всю любовь и комфорт, на которые я способна. Я знаю, что он не хочет, чтобы кто-то ещё знал, как он мучается из-за того, что произошло с волками, и это единственный способ оказать ему поддержку в данный момент. Если это сработает. Несколько мгновений спустя я с удовлетворением наблюдаю, как глаза моего парня расширяются. Его взгляд встречается с моим через всю комнату, и внезапное тепло заставляет меня улыбнуться. Как и облегчение, пронизывающее его, сжигая боль и сожаление. По крайней мере, пока. — Особенно тогда, — тихо отвечает Лиам. — Нет ничего лучше, чем умереть за то, во что ты веришь. Ужас от его ответа эхом прокатывается по комнате, вместе с осознанием того, что он прав. И Давуд тоже. Сколько раз за последние несколько месяцев мы были готовы умереть, чтобы остановить Сайруса? Сколько раз мы почти жертвовали всем, потому что знали, что остановить его — это правильная вещь — единственная вещь, которую нужно сделать? Но что, если бы мы были на другой стороне? Что если бы мы верили в него так же яростно, как мы презираем его и всё, за что он выступает? Что если бы мы действительно думали, что он поступает правильно, а любой, кто выступает против него, пытается навредить нам, нашим детям и миру, который мы так старательно строим? Эта мысль заставляет меня содрогаться — отчасти потому, что так ужасно думать о том, что так много волков и вампиров купились на ужасные планы Сайруса, а отчасти потому, что я действительно начинаю понимать, с чем мы столкнулись. И это ошеломляет. — Что нам делать? — шепчу я, ужас от осознания очевиден в моём голосе. — Первый шаг? — спрашивает Рафаэль, прислонившись к стене, с согнутыми коленями и бесстрастным лицом. — Я предлагаю выяснить, где именно мы находимся и в безопасности ли мы здесь. — О, это легко, — говорит ему Мэйси. — Мы в Ведьмином суде. И, конечно же, мы в безопасности… Она прерывается, когда дверь распахивается, и в комнату вваливается половина стражи ведьм, учитывая их форму, с поднятыми жезлами, готовыми к стрельбе.