Court/Суд

"Что ты делаешь?" Я требую, когда начинаю собирать все вместе. "Как ты контролируешь то, что происходит в моей памяти? Это я заморозила нас. Я тот, кто..." "Должна контролировать?" Айседора резко смеется. "Грейс, у тебя не хватит смелости быть главной. Ты хочешь быть хорошей девочкой, хочешь играть по правилам, но если ты еще не поняла, хорошие девочки ничего не получают в этом мире, кроме уничтожения". Она приманивает меня, и я это знаю. Но это не значит, что в ее словах нет правды. Трудно поступать правильно, когда ты сражаешься с людьми, которым наплевать на то, что правильно. Которых не волнует ничего, кроме получения того, что они хотят. Но если я не сделаю этого, если я просто сдамся и сделаю то же самое, что и они - Сайрус, Лия, Айседора, Делайла - тогда что именно я борюсь за спасение? Говорить себе это помогает, и это позволяет мне сосредоточиться на том, что действительно важно. "Ты не ответила на мой вопрос". "Ты права. Я не ответила". Она сужает глаза. "Ты ведь не думаешь, что ты единственный, кто здесь особенный? Только потому, что ты можешь замораживать время и шпионить за людьми, которые его не контролируют? Возможно, я не могу заморозить время и просто выдернуть кого-то из мира на некоторое время, но я могу сделать это". Она щелкает пальцами, и вот уже мой отец на кухне с мамой, и они в ярости друг на друга. Я сразу же замечаю это, когда вхожу в дверь из школы, и чувство вины и боли начинают когтями впиваться в мой живот. Я знаю, что меня ждет, и не хочу идти туда прямо сейчас. Честно говоря, я не хочу идти туда больше никогда. Но у меня нет выбора. Что бы Иззи ни делала, как бы она ни манипулировала этим, я не просто смотрю воспоминания, я живу этим. Я и есть та молодая версия себя. И как марионетка на ниточках, я вынуждена делать все в точности так, как это происходило в моей памяти. "Мы не можем этого сделать!" - кричит мама на папу, что случается достаточно редко, поэтому я кладу рюкзак на диван и пробираюсь к нему, чтобы лучше видеть, что происходит на кухне. Мои родители не идеальны - они ссорятся, как и все остальные, но обычно это больше обсуждение, чем спор, больше разговоров, чем криков. Так что если моя мама так напряжена, то из-за чего бы они ни ссорились, это должно быть плохо. "Я не думаю, что у нас есть выбор, Ария", - говорит ей мой папа. "Грейс должна научиться..." "Она научится. Она сможет. Мы можем научить ее". "Я так не думаю". Он расхаживает взад и вперед перед островом, еще один признак его волнения. "То, чему она должна научиться, больше, чем мы". "И что, Киллиан? Мы просто бросим ее на растерзание волкам?" Мама выглядит так, будто вот-вот заплачет, и это скручивает мой живот в узел, страх скачет по позвоночнику, а печаль стучит внутри меня, как шар для боулинга, попавший в канаву. Я чувствую, как он разбивает разные части меня с каждым ударом. "Я не это имел в виду, и ты это знаешь". Мой отец вздыхает. "Но мы не можем держать ее здесь вечно. В конце концов, она перестанет быть защитой и начнет быть проклятием. Ей семнадцать. Мы были младше ее, когда наши родители отправили нас в школу". "Да, но следующий год уже скоро". Слезы покрывают ее голос. "Она все равно планирует уехать в колледж..." "Следующий год - это слишком поздно. Ты прочитала письмо. Ты знаешь, что дела идут плохо. Ты знаешь, что это лишь вопрос времени..." Он прерывается, делает глубокий вдох. "Она должна быть в состоянии защитить себя". "Почему?" - требует моя мать. "Мы защищали ее до сих пор. И чай - чай защищает ее, Киллиан. Мы можем задержать все еще на некоторое время". Я задыхаюсь. Я не помню, чтобы чай, которым мама кормила меня по ночам, имел отношение к их ссоре. "Но мы можем?" "Можем. Все эти годы..." "Потому что никто не искал. Но это не значит, что ничего не изменится". Он вздыхает. "Ты знаешь, что у нас почти закончился тот чай, который скрывает ее горгулью, а моя сестра уже уехала, так что мы не можем получить больше". Мои колени чуть не подкосились подо мной. Боже мой. Причина, по которой тетя Ровена должна оказать услугу Адрии - это все моя вина. Она пошла за чаем, чтобы скрыть мои способности для моих родителей. Чтобы обезопасить меня. Из моего горла вырывается всхлип, и я засовываю кулак в рот, пытаясь заглушить боль, которая начинает меня охватывать. Чувство вины крадет мое дыхание. Мэйси думает, что ее мать бросила ее из-за меня. Это моя вина. Моя мать встает из-за кухонного стола, где она сидела, обхватив руками чашку с чаем. "Я знаю! Но это не значит, что кто-то точно придет". "Нет, значит!" Настала очередь моего отца кричать. "Мы всегда знали, что не можем держать ее здесь вечно. Финн говорит, что все идет к развязке. Если это правда..." Мое дыхание перехватывает в горле, а легкие начинают казаться, что они вот-вот взорвутся. Потому что я забыла, что они упомянули дядю Финна, не знала, что он или, возможно, Кэтмир имеют какое-то отношение к этой ссоре. Поначалу я полагала, что они не знают о моей горгулье, но, очевидно, они знали. Что, если именно поэтому они дрались в тот день, когда потерпели крушение? Из моего горла вырывается хныканье. Что, если они потерпели крушение, потому что ссорились из-за того, что делать со мной? Чувство вины захлестывает меня, на глаза наворачиваются слезы, даже когда оно почти ставит меня на колени. Я сделала это. Из-за меня это произошло. Они пытались защитить меня, когда умерли, а я только усугубила ситуацию. Потому что... "Если это правда, что Грейс сможет с этим сделать?" - требует моя мама. "Больше, чем мы думаем". Папа подходит к ней и берет ее руки в свои. "Ты действительно веришь, что я хочу этого больше, чем ты? Но это то, для чего она была рождена. Она родилась..." "Чтобы стать нашей дочерью!" - огрызнулась мама. "Да." Папа кивает. "Но это не все, чем она является. Уход поможет ей. Если ты остановишься и подумаешь, то поймешь, что я прав". Моя мать вздыхает, выглядит побежденной. "Я знаю". Она опускает голову ему на грудь. "Я просто не хочу, чтобы она уходила..." "Куда?" требую я, врываясь на кухню, полная праведного негодования. "Это мой выпускной год!" "Грейс." Моя мама выглядит пораженной. "Мы хотели принять некоторые решения, прежде чем поговорить с тобой..." "Решения? Какие решения вы должны принять? Я никуда не поеду, пока не закончу школу". Они обмениваются долгим взглядом, и меня охватывает гнев. "Вы не можете так поступить! Ты не можешь просто отослать меня, потому что ты думаешь... что? Я даже не знаю. И куда мне идти, в любом случае?" "Твой дядя - директор школы..." "Дядя Финн? Я не видела его много лет. И он живет на Аляске". Я недоверчиво смеюсь. "Не может быть, чтобы ты действительно отправила меня на Аляску. Ни за что!" "Все не так просто, Грейс", - говорит моя мама. "Да, но я думаю, что это так. И я не пойду. Ты не можешь меня заставить". "Мы не будем сейчас об этом спорить, Грейс", - говорит мне папа. "Тебе нужно закончить домашнее задание, а нам нужно кое-что обдумать. На самом деле..." Он прерывается, когда Хизер сигналит с конца подъездной дорожки - ее способ сказать мне, что я что-то забыла в ее машине. "Я не пойду", - говорю я ему, направляясь к входной двери. "Ты можешь говорить сколько угодно. Ты ни за что не отправишь меня на Аляску. Ни за что, черт возьми!" Я направляюсь к входной двери, более разъяренная, чем когда-либо. "Почему бы тебе не взять немного времени, чтобы успокоиться", - говорит моя мама. "Мы поговорим об этом за ужином, и, возможно, ты передумаешь, когда услышишь, что мы хотим тебе сказать..." "Я не приду на ужин. Я пойду к Хизер", - отвечаю я. "Я имею в виду, я не хотела бы обременять тебя своим присутствием, когда ты так явно не хочешь меня видеть". Я захлопываю за собой дверь и иду по дорожке к машине Хизер. Вот только машина исчезает, и я стою в морге и слушаю, как помощник коронера говорит мне, что ему очень жаль, но я единственный, кто может опознать тела. Прежде чем я успеваю понять, что он говорит, он ведет меня в очень холодную комнату, где простыня накрывает неподвижную фигуру в центре помещения. "Нет! Нет, нет, нет, нет, нет, нет". Это слово становится моей мантрой, моей молитвой, пока комната закрывается от меня. По мере того, как она теряет воздух. Мои ноги уходят из-под ног, и я падаю на пол, когда коронер начинает стягивать простыню. И вот она там. Моя мать. Моя красивая, энергичная мать. Боль и паника взрываются во мне, и это все, что я могу сделать, чтобы дышать через это. Крошечная часть моего мозга говорит мне думать, разобраться в этом, но это невозможно, когда вина, раскаяние и ужас крутятся внутри меня. Когда все, что я могу делать, думать или чувствовать, сосредоточено на мертвом теле моей матери... и на том факте, что там, под другой простыней, лежит еще одно тело. "Это она", - задыхаюсь я, мой нос горит от антисептического запаха лаборатории. Коронер кивает и переходит ко второй простыне, и мне требуется каждая унция силы, чтобы не закричать. Потому что мой отец под этой простыней и... Внезапно он садится, простыня падает с его окровавленного, разбитого лица. И он тянется ко мне. "Это ты сделала, Грейс", - говорит он, несмотря на сломанную, неправильной формы челюсть. "Ты сделала это с нами..." Боль непреодолима. Опустошительная. Сокрушительная, настолько сокрушительная, что я пытаюсь найти способ дышать. Просто быть. И тут до меня доходит, насколько это близко к тому, что Хадсон и Флинт пережили в тюрьме всего несколько дней назад. Что означает, что это не реально. Это искусственно. И если я не делаю этого - "Ты сука!" Я набросилась на Айседору. "Это твоя вина. Ты делаешь это со мной". Не могу поверить, что мне потребовалось столько времени, чтобы понять это - Адрия создала эту отвратительную тюрьму, так что, конечно, ее дочь должна обладать подобной способностью. "Ты права, это так", - отвечает она с улыбкой, острой, как скальпель. "И я буду продолжать это делать, пока ты не сделаешь то единственное, что заставит это прекратить".