***
Даня не то чтобы сходил с ума, но внутренняя тревога сжирала по частям, сгребая в свои когти. Он снова проснулся посреди ночи, перед этим мучаясь от сонного паралича. Парень не знал, сколько времени он провёл в этой жуткой панике, задыхаясь и не смея закрыть глаз, но казалось, что больше часа. Потом мысли словно потоком хлынули в голову, роясь там пчелиным роем и сменяя одна другую. Сложно было заставить себя сосредоточиться на одной, но он попробовал – восстановить дыхание, дышать глубоко и размеренно, вдох, выдох... Концентрируясь на дыхании Даня немного успокоился, хоть и всё равно трясло. Уснёт всё равно не скоро, стоило бы заварить хотя бы сладкий чай, чтоб привести себя в порядок. Мысли постепенно, словно опадающие осенние листья, опускались на свои места, бардак в голове медленно рассеивался, а тревога отходила на второй план. Единственная тревожная мысль, так и оставшись кружить в голове упрямо, настойчиво – Руслан. Кашина невероятно раздражало думать об этом. Он прекрасно понимал, что никаких чувств нет в этих бездушных недо-отношениях, а его забота и беспокойство никому нахер не сдалась – не мог сделать ничего. Было страшно за него. До безумия. Сам ведь по себе знает, чем опасно, какие последствия, насколько кошмарными могут быть бэдтрипы. Знает, что можно сдохнуть, как собака, в собственной блевоте и найдут не сразу, потому что уйти можешь в такие глухие места, где и животных-то не встретишь, ни то, что людей. А уйти запросто становится, за такое количество километров, что подумать страшно, а под веществами тебе и не хочется думать, у тебя есть силы – идёшь. Давно Кашин так не переживал за кого-то и оттого становилось ещё страшнее и абсурднее. Нет, конечно, он влюблялся, и сильно, также заботился, но ни у кого из его предыдущих девушек не было столь рискованного образа жизни. Ну и хуя, естественно, но это уже второстепенно. Парень устало уткнулся лицом в свои ладони, шумно вздыхая. Он прекрасно осознавал, что бегать за кем-то собачкой – крайне унизительное и неблагодарное занятие. Но, пробуя просто прекратить всякое общение, внешне ничего не происходило. Руслан всё так же упарывался, чуть чаще, чем обычно, но Дане-то откуда знать. Руслану будто бы похуй. Или не будто... Но вот Кашин просто изводился, накручивал себя, представлял все самые ужасные исходы событий и в итоге всё равно возращался. Тушенцов в тот момент ни о чем не думал, не в состоянии был. Лишь смотрел как-то пьяно, пытаясь сфокусировать взгляд на госте, затем смеялся заливисто, фальшиво, и снова падал спиной на пол.***
Настойчивая телефонная трель упорно продолжала повторяться вновь и вновь, пока брюнет, лежащий на полу, не отключил его резким движением, что было, конечно, напрасно. Голова отозвалась дикой давящей на виски болью, в спину будто отчаянно ударили киянкой с тысячей иголок, а все кости, упиравшиеся в пол во время сна, также были не в восторге от выбранного места отдыха. Руслан выбрал лучший вариант в таком положении – лежать и не шевелиться, пока боль не пройдёт. Ну, либо пока он не сдохнет от обезвоживания и голода – есть хотелось жутко, желудок будто скручивало каждые пару секунд. В итоге парень решил, что без боя не сдастся и осторожно, не делая резких движений, побрёл на кухню в полусогнутом состоянии, держась за голову и стараясь опираться обо все попадающиеся под руку предметы – стены, тумбы, шкафы – лишь бы добрести до заветной аптечки с обезболивающими и стаканом воды. Может, где-то даже завалялась лапша быстрого приготовления, хотя он вроде доедал их... – Твою мать блять!! – парень ошарашенно дёрнулся чуть в сторону от кухни, удивлённо раскрывая глаза и вновь забывая об этой ошибке – голову будто сжали в тиски и медленно сдавливали сильнее. – И тебе доброе утро, - спокойным голосом произнёс Данила, не отрывая взгляд от увлекательной новостной ленты в своем телефоне. Он вытащил из кармана упаковку таблеток и бросил на стол перед Русланом. Там же уже стоял пакет из известной сети фастфуда с энергетиком, и хотя бы за это парень был благодарен. – Какого хрена ты здесь делаешь, позволь поинтересоваться? – как бы между делом спрашивал брюнет, присаживаясь за стол напротив Дани и, не поблагодарив, выпивает таблетки, запив энергетиком, а затем приступает к еде. – Да так, мимо проезжал, со студии ехал, размышлял, жив ты, нет. Телефон выключен был, решил зайти, лично убедиться, а у тебя незаперто даже. – рыжий всё также безразличным взглядом следил за мелькающими постами в смартфоне, будто не он изводил себя мыслями что с этим придурком напротив происходит и стоит ли его перекладывать с пола хотя бы на диван. – Ага. Ну жив, как видишь. – холодно сказал Руслан, не испытывая ни капли смущения. – Что-то ещё или поедешь? – Ага, поеду. Работы много. – парень поднялся, тяжело вздыхая, и уже было пошёл к прихожей, но его окликнули. – Дань..? – брюнет всё ещё пытался говорить более отстранённо, но в интонации всё равно проскользнули молящие нотки, из-за чего парень тут же прикусил губу, пытаясь совладать с эмоциями. – Да? – он всё также стоял спиной к кухне, как и Руслан, сидящий спиной к выходу. Но у Дани получалось лучше – голос звучал всё также равнодушно. – Чай не хочешь? – снова. Они в этом ёбанном кругу и его не разорвать. Сколько не строили стены между друг другом, всё равно всё осыпается пеплом. – А что, снова потрахаться не с кем? – Кашин уже немного дал слабину, сквозь пелену ледяного тона проскользнула яркая злоба. – А с каких пор тебя стало волновать то, что происходит в моей личной жизни? Либо да и остаёшься, либо нет и съёбываешь отсюда. Или для тебя слишком трудно дать односложный ответ? – Руслан, вслед за Даней, быстро стал раздражаться. Ему сейчас не выяснения отношений нужны, а простое, быстрое удовлетворение. Искать сейчас кого-то – скучно и долго, когда под рукой такой удобный знакомый. – Да пошёл ты нахуй. – парень быстро развернулся, возращаясь на кухню и сразу же подхватив Руслана, поднимая его со стула и толкая в стену. Тот даже не зажмурился от боли в лопатках – ему было плевать, что с ним сделают. Либо плохо, либо хорошо, и оба варианта его устраивали – лишь бы не звенящая пустота. Но Даня вновь удивляет его. Он, медленно вдыхая и выдыхая, успокаивает закипающую ярость и, отнимая руки от тела перед собой, осторожно кладёт их на плечи Руслану и прижимается своим лбом к его. Брюнет, не открывая глаз, тихо выдыхает, опасаясь обнять в ответ – всё кажется шуткой, уловкой, обманом – вдруг это не по настоящему? Он наверняка сейчас ударит, отвернется, развернёт к себе спиной и начнёт душивать – чёрт его знает, что он задумал. Но неожиданно чувствует осторожное прикосновение чужих тёплых обветренных губ к своим и думать уже не остаётся сил. Была недолгая пауза, когда брюнет впал в ступор, потому что давно не чувствовал такого... всепоглащающего тепла, которое может затмить любой негатив. Но всё же обнимает наконец, складывая руки на спине, еле касаясь, отвечая на поцелуй, также осторожно, будто боясь друг друга, или опасаясь сломать эту атмосферу витающую – тут нет привычных скандалов, грубых автоматических движений, криков, боли, унижений. Здесь только тепло. Лёгкое такое, еле уловимое, как первые выглядывающие лучи солнца весной, но постепенно набирающие сил перед летней жарой. Руслан устало утыкается лбом в плечо Дани, слегка остраняясь. А тот лишь молчит понимающе, будто лишь своим присутствием говоря "я рядом. будь спокоен", мягко перебирая волосы и поглаживая шею, обводя татуировку на ней лёгкими касаниями. Никто из них не понимал, сколько проходит времени, да и им не было до этого дела – всё происходящее казалось сном, чем-то нереальным. В реальной жизни не может быть таких отношений между ними – там нет места для нежности и поддержки, всё пространство заняли лишь ссоры, грубый секс и невысказанные претензии друг к другу. Но этот сон нагло прервал телефонный звонок на мобильный Руслана. Оба отпрянули, будто их окатили водой, словно просыпаясь и думая, что совершили какую-то глупость сейчас – баловство детское. Даня лишь поджимает губы, чуть опуская брови и потухшим взглядом утыкается в пол, сжимая кулаки и выходя из комнаты, а после и из квартиры, чувствуя, как медленно предыдущие эмоции возвращаются – злоба, раздражение и ревность заняли свои места, словно ожидая начинающегося представления. Последнее, что он слышал – лишь отстранённый вновь холодный тон родного голоса, отвечающий на звонок.