В яблоневом саду

Утро застало их в номере «Риц», который Норитоши Камо снял на двоих. За окнами брезжил серый, туманный рассвет. Лампа на столе, зажженная еще ночью, превратилась в блеклое пятно масляно-желтого цвета. Из открытого окна доносился монотонный уличный шум. Маки Зенин и Мегуми Фушигуро с одинаково завороженными лицами наблюдали за телефонным спектаклем, который разыгрывал прямо сейчас достопочтенный глава Совета Кланов, он же — глава клана Камо. Голос Норитоши, обычно такой мягкий, сейчас звенел, как металл, и был холоден, как лед. Ни разу не повысив тон, он в исключительно вежливых выражениях призвал на головы своих собеседников такие громы и молнии, что, будь они магическими заклинаниями, ими можно было очистить от проклятий половину Токио. — Нет, вы не можете просто так удерживать представителя одного из Великих кланов шесть месяцев, и даже не сообщить... Что? Да, сейчас не является, но полгода назад... Надо же, вы не успели. Удивительно, что за следующие полгода у вас не нашлось свободной минуты, чтобы доложить нам об этом. Поверьте, я принял близко к сердцу вашу занятость и постараюсь освободить вас от этой непомерной ноши в ближайшее время. А, это не вы принимали решение? Как неожиданно и своевременно нам удалось это выяснить. Тогда постарайтесь найти этого следователя до следующего Совета кланов, и там он ответит за свои решения, а вы — за свои. — ...А он суров, — заметила Маки вполголоса. — Не то слово, — тихо ответил Мегуми. — Он особенно прекрасен, когда на орехи достается не мне, а кому-то еще. — Как будто тебе достается. Все знают, что ты в любимчиках у Норитоши Камо. Мегуми несогласно фыркнул — а сам смотрел на Норитоши с таким видом, будто прикидывал, как бы половчее обклеить его лентой с надписью «частная собственность, границы не нарушать». Рядом с этими двумя, такими очевидно влюбленными, Маки чувствовала себя легко и неловко одновременно. Легко — потому что они по большей части были слишком поглощены друг другом, чтобы всерьез обращать на нее внимание. Маки это устраивало. — ...Что? Да, я тоже думаю, что мы можем обойтись без крайних мер. Если вы будете выполнять свои обязанности, мне не придется выполнять лишнюю работу. Что? Да, это приемлемо. Да. Нет, не стоит так сердечно со мной прощаться. Поверьте, это был не последний наш разговор. И вам всего доброго и до скорой встречи. Норитоши уставился на свой телефон так, будто собеседник мог ощутить его испепеляющий взгляд, и только после этого повернулся к Маки. — Завтра, в шесть вечера. Думаю, никаких сюрпризов не будет. Это в их же интересах. Уж в чем-в чем, а в этом Маки не сомневалась. — Спасибо, — искренне сказала она. Но Норитоши только головой покачал. — Не думаю, что мой вклад в решение проблемы был так уж велик. Его все равно должны были отпустить. Это был лишь вопрос времени — доказательства они не собрали, да и не слишком старались собрать, признания не получили, версия рассыпалась еще в самом начале расследования, они даже не предъявили ему официальное обвинение. Но время — такой гибкий ресурс, когда оказывается в руках судейских чиновников. Никто не хотел принимать на себя ответственность за окончательное решение вопроса. Ты же знаешь, как работает система. Маки молча кивнула. По ее личному мнению, систему, которая позволяла держать человека без улик и обвинений взаперти полгода и даже не уведомить никого об этом, нужно было полить бензином и сжечь. Но Норитоши наверняка знал это куда лучше, чем она. Маки впервые задумалась о том, какая адская работенка ему досталась. — Если понадобится моя помощь, чтобы восстановить его документы и официальный статус... — Нет. Пока это лишнее. — Пока?.. — Норитоши озадаченно посмотрел на Маки, а потом, не дождавшись ответа, перевел взгляд на Мегуми. — Не нужно так на меня смотреть, — тут же вскинулся он. — То, что все Зенины — психи, еще не значит, что я понимаю, что у нее на уме. Уж точно не в этот раз. Улыбка Норитоши была такой сдержанно-приятной, как джем с пониженным содержанием сахара. Маки не улыбалась вовсе. Они оба понимали, что в этой шутке была только доля шутки. Война с Кенджаку дорого обошлась Мегуми, ему на многое пришлось пойти, чтобы они могли победить. Мегуми сильно изменился с тех пор, и Маки была уверена, что не раз и не два он искал в зеркале следы безумия своего отца. Что ж, тут она его хорошо понимала — разве она сама не задавалась этим же вопросом? Не в отца ли она уродилась такой бессердечной циничной сволочью. Оги Зенин убил одну свою дочь и пытался убить вторую, а она... Она убила их всех. В их семье яблоки всегда падали недалеко от яблонь. — Как Цумики? — невпопад спросила она, оборвав неловкое молчание. Мегуми улыбнулся — с явным облегчением. — Гораздо лучше. Сёко говорит, что она встанет на ноги через неделю, а если повезет, начнет нормально ходить уже через две. Ей, конечно, не терпится выбраться из палаты. Мы собираемся забрать ее в Киото. Новые впечатления, новый дом. Думаю, ей там понравится. — Наверняка. Маки улыбнулась в ответ. Искренне. Это «мы» уже было красноречиво само по себе, а в планах забрать Цумики «в Киото» была особая, приятная предопределенность. Маки понятия не имела, как Норитоши Камо собирается сочетать свою оригинальную личную жизнь с публичным статусом и работой в Совете, но похоже, он нашел какой-то способ. В конце концов, надежность, обстоятельность и ответственность были самыми сильными его сторонами. Что ж, за своего племянника она могла быть спокойна.

***

Узкая односторонняя дорога, отделившись от шоссе, привела Маки к холму, поросшему клевером. Человеческая рука здесь едва коснулась первозданной природы — по периметру густую зелень еще как-то подстригали, но дюжина шагов в сторону, и трава пышно зеленела. Окажись Маки здесь месяцем раньше или позже, могла бы увидеть цветущее поле. Приземистое и длинное здание из темного гранита казалось чужеродным образованием в этом живописном пейзаже. Маки остановила свой потрепанный джип напротив ворот и принялась ждать. Узкая створка то и дело отъезжала в сторону, пропуская людей, которые сворачивали или к парковке, или к остановке общественного транспорта, на которой не было ни таблички, ни расписания. Никаких опознавательных знаков. На рукавах у некоторых из них была нашивка — черный треугольник с белой полосой, знак того, что они принадлежали к правоохранительной службе магического мира. Преступники, подозреваемые, свидетели и служители закона собирались на одной остановке — удивительная картина единения овец, волков и шакалов. Маки уже собиралась проверить, сколько времени прошло, когда на подъездную дорогу вышел Наоя. Она и сама не знала, чего ждала от этой встречи, и кого хотела — или боялась — увидеть. Человека со следами бедственной жизни во всё лицо, тощего, жалкого, в грязных обносках? Но, если Наое и пришлось нелегко в заключении, он слишком ценил себя, чтобы позволить себе опуститься. Конечно же, он должен был привести себя в порядок перед выходом на свободу. Удивительно, что ему пошли навстречу, но он умел добиваться своего, когда инициатива переходила в его руки, а Норитоши своим разносом поставил его тюремщиков в крайне затруднительное положение. Наоя чуял чужую слабость, как пиранья чувствует чайную ложку крови, растворенную в галлоне воды. Конечно, раньше его волосы красил стилист, а сейчас они были местами пересвечены, местами неровно подстрижены, да и темные «хвостики» отросли куда больше прежнего. Да и одежда — бежевое пальто, жемчужно-серый джемпер и шарф из нежной шерсти — хоть и была стильной и дорогой, и явно из собственного гардероба, висела на нем, будто ее шили на человека на пару размеров больше. Но все-таки это был Наоя — и Маки неожиданно согрела эта мысль. Хорошо, что ты остался прежним, чертов кузен. Маки резко открыла дверцу, и Наоя наконец ее увидел. Сначала он замер на утоптанной площадке перед воротами. Потом зачарованно склонил голову набок, рассматривая ее, как причудливое явление природы. И только после, налюбовавшись вдоволь, направился к машине. — Ну и колымага, — презрительно фыркнул он. — Я о машине, если что — ты-то выглядишь посвежевшей, если сравнивать с моими последними воспоминаниями. В чем твой секрет? Кислородные маски? Пилинг? Увлажняющий крем для сверхпроблемной кожи? «"Ультра-полировка 2000", ваши рубцы сияют, как никогда»? Маки криво усмехнулась. Ей казалось, она уже отвыкла от любимого кузена, но стоило ему открыть рот — будто и не было последнего года. Ностальгия, беспощадная ты сука. Маки небрежно усмехнулась, отдавая дань вежливости воспоминаниям из недалекого прошлого, когда все они были другими и жизнь у них была другой. — Зато ты выглядишь дерьмово. Если хочешь, можешь воспользоваться комфортабельным тюремным транспортом. Мы с моей колымагой в любом случае вернемся в Токио. Наоя тоскливо посмотрел на микроавтобус с белой полосой, куда загружались вперемежку бывшие задержанные, заключенные и местные служащие. Поколебавшись еще пару мгновений, он решительно повернулся, чтобы обойти джип с другой стороны. Заняв место рядом с ней, Наоя немедленно потребовал газировку и включить кондиционер. Маки в ответ предложила купить содовую в Токио и открыть окно. И выиграла полчаса тишины. На ближайшем повороте она свернула налево, и вместо современного многополосного шоссе они оказались на узкой дороге, которая сперва петляла среди холмов, потом пересекла небольшую деревушку и в конце концов привела их в лес. Вокруг сразу стало темнее. Длинноствольные сосны по обе стороны дороги стремились к небу и смыкались темными кронами. В воздухе витал густой и свежий запах хвои. — Мне только кажется, или мы заехали в какую-то глушь? — почти нежно поинтересовался Наоя. — У твоего танка есть навигатор, или он едет по системе наведения залпового огня, и мы сейчас отправимся по местам боевой славы японской армии? Маки резко выкрутила руль, и джип впечатался в обочину, помяв кусты дикой ежевики. Из-под колес взметнулись фонтанчики мелкого серого песка. — Так ты все-таки собираешься добить меня, дорогая кузина? Место подходящее. Глухое. Сразу можно и закопать, — Наоя потянулся всем телом. — Только имей в виду, я в лес не пойду. Хочешь — неси меня на руках. Я собираюсь провести последние минуты своей жизни с комфортом. — Не перестанешь нести вздор — проведешь их с кляпом во рту, — мрачно заявила Маки. Увы, на Наою эта угроза подействовала как-то неправильно — он воодушевился и повернулся к ней всем телом. Его тут же стало много в салоне: эта бунтарская прическа с высветленными прядями, это холеное лицо, которое даже тюрьма не смогла подпортить. И конечно, эта усмешка. Когда-то она пугала. Потом — бесила. И сейчас, пожалуй, бесит; Маки почувствовала, как знакомая волна раздражения поднимается из самых глубин ее души. Но сейчас в этом было что-то ностальгически-приятное — как будто вернулась в нелюбимый, но все-таки дом, и поняла, что успела по-своему по нему соскучиться. В Наое сейчас было что-то такое. Пронзительно знакомое. Маки, конечно, видела, что он изменился за этот год. Пара бледных шрамов на лице — кто их оставил? Может, это ее тяжелая рука, а может, постарались дознаватели. Они никогда не чурались грязных приемов. Одежда на Наое висела, как на вешалке, на бледном лице болезненно-остро обозначились скулы. Не то, чтобы Маки его жалела. Но все это было... неправильно. Ее кузен был той еще сволочью, но того, что с ним случилось, он не заслужил. Все это — не его вина. Они оба знали — чья. — Почему ты не сказал им правду? — Маки задала этот вопрос внезапно, без всяких предисловий. — А кто ее знает, эту правду? — Наоя театрально развел руками. — Это философский вопрос. Маки тяжело уставилась на него, но Наою Зенина такими взглядами было не пронять. В ответ он просто уставился на Маки со своей широкой и веселой усмешкой, сейчас явно отдающей безумием. — Почему ты не сказал им, что их всех убила я? — Маки сдалась первой, а может, ей просто захотелось наконец произнести это вслух. Наоя, который будто только этих слов и ожидал, довольно кивнул. — А зачем? — с той же полубезумной усмешкой спросил он. — Глупый вопрос, — раздраженно ответила Маки. — Чтобы выйти из тюрьмы, конечно. — Ну да-а-а, — мерзким голосом протянул Наоя. — Так они меня и отпустили. Даже если ты их убила, что, кстати, тоже нужно доказать, заказчиком все равно сделали бы меня. Потому что только у меня был мотив, если ты понимаешь, о чем я. Маки сильнее сжала руль. Теперь она действительно понимала, как это было. История Наои с легкостью превращалась в версию обвинения — стоило только додумать ее, повернуть факты под другим углом. Честолюбивый сукин сын, позорно лишенный наследства. Не смирился со своим унижением. Пытался добраться до законного наследника, но не смог. И что? Решил уничтожить весь клан скопом? Что за безумие! Не большее, чем то, что сделала она, а маги, как известно, часто выживают из ума. Должно быть, массовой резни и не было в планах, так могло решить следствие; может, была только драка, может, его пытались остановить, но после смерти Оги и Джиничи все остальные не смогли бы противостоять Наое, даже если бы навалились на него всем скопом. Маки видела его в деле. Ублюдок и впрямь был хорош. Да, в такую версию можно поверить — если очень этого захотеть. Мотив Наои, в отличие от ее мотива, был простым и понятным. Он всегда был на виду и был, как ни крути, самым удобным подозреваемым. Особенно если учесть, что он остался единственным выжившим из числа тех, кто официально находился в их резиденции в Киото. Ее саму и Мегуми, конечно, никто не посчитал. Странным образом даже ее сомнительное милосердие сыграло в итоге против Наои. — Разве экспертиза не выявила отсутствие следов проклятой энергии? Одно это должно было стать железным аргументом в твою пользу. — Я все еще мог нанять тебя как исполнителя, — напомнил Наоя, скованно пожав плечами. — Два ничтожества, отвергнутых кланом, объединяются против него ради своей кровавой мести. Какая вульгарная пошлость! Меня бы оскорбила одна мысль о своей причастности к такому жалкому плану. К тому же, есть способ избавиться от следов проклятой энергии. И даже не один. Ты же знаешь, в нашем безумном мирке есть техники на любой случай и любой вкус. — Если бы ты обвинил меня, они и отправились бы ко мне, — Маки не позволила его болтовне сбить себя с толку. — И я бы честно рассказала им, как все было. Я никогда не отказывалась ответить за то, что совершила. — Ну и дура, — огрызнулся Наоя и отвернулся к окну. Следующие пять минут они смотрели каждый в свою сторону, пока небо за стеклом меняло оттенки — от золотого до багряного. Солнце садилось, свет гас, и красно-зеленые лесные краски леса медленно выцветали в зловещий монохром. — Не клеится разговор, — мрачно констатировала Маки еще пять минут спустя. — Ладно, это был первый из трех. Вычеркиваем. — Первый? — Наоя обрел интерес к разговору так же стремительно, как только что потерял. — А ты думаешь, я взялась тебя подвезти ради твоих прекрасных глаз? — фыркнула Маки. — Нужен ты мне. Просто у меня есть к тебе есть еще кое-какие вопросы. Ответишь хотя бы на один — считай, оплатил расходы на бензин. — А если я откажусь? — поинтересовался Наоя. — Ты меня все-таки закопаешь где-нибудь на живописной полянке? — Нет. Просто выкину из машины. Добирайся из Токио своим ходом. Наоя оглянулся, будто проверяя, не изменился ли пейзаж за окнами. Но нет, лес был все таким же необъятным; сейчас, когда солнце уже закатилось за горизонт, он как будто пытался надвинуться на узкую асфальтовую полосу дороги, зловещий и темный. В таком месте, как это, легко можно было представить, что цивилизация осталась где-то там, очень далеко. Казалось, это зрелище обескуражило Наою, и Маки испытала мстительное удовольствие, глядя на его растерянное лицо. — Да ты шутишь! — Даже не представляешь, насколько я серьезна. Пришла очередь Наои коситься на нее мрачно и недоверчиво. И на этот раз именно он сдался первым. — Ладно. Давай сюда свои вопросы, чокнутая ты стерва. Маки довольно хмыкнула. Наоя не в первый раз называл ее стервой, но сейчас в его тоне было что-то восхищенно-нежное. Таким голосом бы делать девушкам комплименты. Она попыталась представить себе Наою, который рассыпается в комплиментах. Ну уж нет, «чокнутая стерва» ей нравилась больше. — Зачем ты пытался меня остановить? — снова без предисловий спросила она, прекрасно понимая, что Наоя может ее не понять. А если поймет, будет отрицать это с особой страстью. — Не знаю, о чем ты, но я в любом случае не припомню, чтобы делал такую глупость, — Наоя фыркнул в ответ. Значит, все-таки понял. Маки задумчиво провела пальцами по обивке руля. — ...Только ты и мать. Забавно, правда? — Все еще не в курсе, о чем ты, но я точно никогда не... — «Что ты собираешься делать, стерва?», «Отвечай мне, стерва», — Маки насмешливо хмыкнула, а вот Наоя, напротив, веселиться тут же перестал. — К чему эти вопросы? Мой отец уже поджидал меня, чтобы убить. Сомневаюсь, что ты был не в курсе. Так зачем задерживать меня своей дурацкой болтовней? Какой в этом смысл? И зачем спрашивать, собираюсь ли я присоединиться к Мегуми и Юте? Я уж молчу о том, что в твоем воображении возникла странная химера нашего триединого союза, которого на самом деле никогда не было. Но тебе-то зачем это знать? Я уже была ходячим трупом. А мертвые союзы не заключают. Наоя театрально закатил глаза. — Ты серьезно? Ты завезла меня в глухой лес, чтобы спросить об этом? — А о чем еще, по-твоему, я должна тебя спрашивать? Не то, чтобы у нас было много общих тем для разговора. Наоя не стал отвечать. Вместо этого он мрачно поджал губы и демонстративно задвинулся глубже в кресло. — Ясно, — равнодушно отозвалась Маки. — Тогда третий вопрос. И твой последний шанс оказаться полезным и избежать оздоровительного пешего марафона. — Я весь обратился в слух. — Почему ты меня не остановил? — Ты что, издеваешься надо мной? Или участвуешь в конкурсе на самый нелепый допрос в истории? Сначала «почему остановил», потом — «почему не остановил», ты уже определись, что я тебе сделал, и за что ты ко мне так жесто... — Когда я избавлялась от наших родственников, от каждого по очереди, ты ничего не сделал. Просто ждал. Присоединись ты к Хэи — как и положено командующему, — и у вас был бы отличный шанс меня остановить. Но ты ждал, пока я не закончу. Ты ждал и бездействовал, пока я уничтожала твое драгоценное наследие. Когда ты вышел на бой, тебе уже нечем было управлять и некем командовать, — Маки замолчала, ее лицо казалось непроницаемо-спокойным, но костяшки пальцев, которыми она сжимала руль, побелели. — Так почему? Объясни. Это уже год не дает мне покоя. — Нашла из-за чего париться — из-за сущей ерунды, — фыркнул Наоя. — Ладно, скажу, но только потому, что не готов к пешему марафону. И, вопреки собственным словам, тут же замолчал, прикрыв глаза. Маки его не торопила. Бередить память о тех днях ей самой было тяжело. Все равно, что расшатывать больной зуб в десне: ты надеешься, что в один прекрасный момент вырвешь его с корнем и избавишься от этой гнилой боли, но всякий раз выясняется, что он по-прежнему там. От некоторых вещей никогда не избавиться — ни ей, ни ему. — На самом деле наследником я тогда уже не был, — Наоя заговорил, разорвав гнетущую тишину. — Вернее, формально я им был, но фактически унаследовать я ничего не мог, вот такой забавный вышел казус. — Это еще что значит? — Маки озадаченно свела брови. — После смерти папочки мы все удостоились чести узнать содержимое его завещания, — с нездоровым оживлением пояснил Наоя. — Первой частью было про нашего дорогого Мегуми, но это ты и сама знаешь. Сюрпризом оказалась вторая часть, где речь наконец зашла обо мне. Во вторую очередь папочка согласился признать меня наследником... но только с одобрения Джиничи и Оги. — Ты не шутишь? — потрясенно спросила Маки. — Да мой отец всю жизнь одобрял только одну кандидатуру на этот пост — свою собственную! Он бы удавился, но не признал другого наследника! Скорее бы он сам... Она застыла, чувствуя, как ее внутренности заливает холодом. Вот почему отец после стольких лет наконец решился убить их. Нет дочерей — нет пятна на его репутации, нет постыдного препятствия на пути к власти. Безумец, как будто у него были какие-то шансы отобрать место у Наои, с его клановой техникой... Разве что он сыграл бы на неприязни, которую Наоя легко и непринужденно пробуждал во всех вокруг. Так вот за что умерла Маи. И тут она поняла; застывшее лицо Наои, странные вопросы, которые не нуждались в ответе, и эта музыка, нежные звуки фортепиано, прорывающиеся сквозь вопли Кукуру. Наоя не любил свою семью — положим, это не новость. Нет, новость была в другом. — О чем вообще думал твой отец? Он что, правда пропил все мозги, или... — Или настолько меня ненавидел, что пытался унизить даже после смерти? — улыбкой Наои, кривой и острой, вполне можно было что-нибудь отрезать. Сама Маки никогда не ждала любви от семьи. Для отца и матери она была вечным позором, для сестры — предательницей, которая оставила ее в одиночестве. Но Наоя был золотым мальчиком. Признанным гением. Наследником клановой техники, пусть и не такой выдающейся, как Десять Теней. Такому на роду написано быть любимчиком своего отца, разве нет? А любили ли в их семье хоть кого-то? Да ну. Что теперь, винить во всем, что случилось, Наобито Зенина? Он вовсе не казался беспробудной сволочью, но, похоже, не слишком доверял своему сыну. Да, именно таким он и был — не злым, но жестоким, с ублюдочным чувством юмора и садистскими шутками, которые смешили только его самого. И младший сын был трогательно на него похож. Ха. Если так посмотреть, Маки могла представить такую шутку в исполнении самого Наои, если бы он, конечно, когда-нибудь обзавелся наследником. Так что там с яблоками и яблонями в семейном саду Зенинов? Маки коснулась виска, почувствовав, как его прострелило болью. Во рту стало тошнотворно кисло. Что с ними не так? Как их судьбы могли так перепутаться, повиснуть на переплетенных нитях, что всего одно движение чьей-то руки могло все уничтожить? А могло спасти? Один шаг в сторону — и у их истории был бы совсем другой финал. Нет, для этого они были слишком потерянными. Дети семьи Зенин, которые заблудились в яблоневом саду. — Что? — Наоя тревожно встрепенулся, услышав ее смешок. Помнится, раньше ее самодовольный кузен не был таким нервным. А теперь дергается каждую минуту. Эта мысль была неприятно-болезненной, как заноза, которая вошла глубоко под кожу, и Маки постаралась избавиться от нее поскорее. Не хватало еще париться из-за его психологических проблем. — Да так. Просто думаю, могло бы все повернуться по-другому? Если бы я и впрямь остановилась и что-то тебе ответила. Или хотя бы врезала. Может, мы даже смогли бы поговорить. Наоя отозвался смешком — он был как эхо ее собственного. — Никаких шансов, — ответил он. — Мы же Зенины. Доверять друг другу — не в нашей природе. Маки рассмеялась, Наоя и в этом последовал за ней — странно, но ей это понравилось. Что ж, по крайней мере, с взаимопониманием у них не было проблем. — Ну, у нас с Мегуми вроде как-то получалось, — отсмеявшись, заметила она. Наоя закатил глаза. — Ну конечно, наш мальчик Мегуми! Он не считается. Он только по крови Зенин, а по сути — отрезанный ломоть. Плод гнилой свободной социализации. Маки снова коротко рассмеялась; нужно признать, за эти полчаса с Наоей она смеялась больше, чем за последние полгода. — Ладно, раз уж у нас викторина «вопрос-ответ» и вечер семейных воспоминаний по совместительству, то у меня тоже есть к тебе вопрос. Заметь, только один! Почему ты меня не добила? После моего папочки я — главный живой символ нашего клана. А ты всех убила, но только не меня. Почему? Маки слушала его молча. Потом вздохнула. Этого вопроса она ждала — и было бы справедливо ответить Наое честно; это именно то, чем семейный разговор по душам отличается от допроса. Даже если для этого разговора ей пришлось похитить собственного кузена. — Ну, скажем так — тогда я уже задавалась вопросом номер два и три, — наконец заговорила она. — А еще... — на ее губах появилась странная, неровная улыбка. — Пианино. — Пианино? — растерянно переспросил Наоя. — Когда я дралась с Нобуаки, я слышала эту мелодию. Думала, может, я наконец сошла с ума. А когда увидела тебя — поняла, в чем фокус. Ты ведь был в музыкальной комнате. Ты играл на своем чертовом пианино, пока я убивала наших родственников, — улыбка Маки была почти нежной, — больной ты ублюдок. Ответная усмешка Наои была такой же безумно-веселой, но сейчас, пожалуй, его радость действительно была искренней. — Это был Рахманинов, — уточнил он. — Музыка русских композиторов — она, знаешь, такая. Идеально подходит для массовой резни. — Даже знать ничего об этом не хочу, — отмахнулась Маки. — И о тебе, как я тогда поняла, я ни черта не знаю. Ты же был наследником, в конце концов. Твоя жизнь должна была быть безоблачной и счастливой — ну, по зенинским меркам. Так почему тогда? За что ты так всех ненавидел, что позволил мне их убить? — То есть, мне спасло жизнь женское любопытство? — невозмутимо уточнил Наоя. — Да просто я отделила тебя от большого человеческого улья под названием «клан Зенин». И как отдельного человека, мне тебя убивать почему-то не захотелось. Можешь считать это моей личной прихотью, если хочешь. Наоя смотрел на нее так, будто собирался спросить что-то еще. Но передумал; демонстративно отвернулся и откинулся на спинку кресла. Маки тоже молчала, глядя в пустоту перед собой. Конечно, это была не вся правда. Она поклялась сестре, что убьет всех — и нарушила обещание в тот же день. Для этого нужно было чуть больше, чем минутное озарение. Пора было признать, что Наоя зацепил ее давным-давно. Любитель поболтать о женском предназначении, он почему-то не относился к ней, как к женщине. Он вечно задирал и провоцировал, пока она сама не бросалась на него с кулаками, а потом небрежно отбрасывал в сторону; мудацкое поведение, да, но совсем не так принято вести себя с женщинами. Связываться с ними было, пожалуй, даже постыдно для мужчины и воина. Но Наоя мог позволить себе и не такое. Вопрос был не в этом — а только в том, почему он это делал. Зачем и почему — вот главные вопросы, которые возникали, стоило ей подумать о Наое. Только он не спешил на них отвечать. Чего тебе от меня было нужно, сукин ты сын. Зачем ты спрашивал, на чьей я стороне, для чего тянул время? Почему вышел на бой последним, будто мы герои сёнена, обреченные на встречу в смертельном поединке? И какого черта ты сел в тюрьму за мои преступления, но не сдал? Хотя последнее Маки, пожалуй, могла понять — проклятая зенинская гордость. Наоя мог презирать своих родственничков, мог убить собственными руками, но сдать системе? Никогда. Наоя так и не появился во время Миграции. Не засветился и в других событиях во время войны, хотя маг такого уровня просто не смог бы остаться незамеченным. Маки следила за новостями, но не слишком беспокоилась на этот счет — решила, что чертов умник пережидает опасные времена. Но прошел месяц, второй, третий, а его все еще не было видно. …Наоя Зенин был единственным исключением из ее смертной клятвы. Ее единственной слабостью; и теперь, год спустя, он был ей отчаянно нужен. Ей были нужны слабости, чтобы чувствовать себя человеком. Она начала искать его сама. И нашла в тюрьме. Ха. Интересно, что бы сказал Наоя, если бы узнал, что она действительно похитила его у магического мира. Все, что осталось от его документов, хранилось сейчас в сейфе в ее токийской квартире. Наоя Зенин был призраком, человеком, которого не существует, и за полгода никто, кроме нее, не хватился его отсутствия. С тех пор, как он сел в ее машину, его судьба зависела только от нее. Еще вчера она не могла себе объяснить, зачем она это делает. Сегодня, пожалуй, тоже не смогла бы — но сегодня она понимала лучше. Маки криво усмехнулась. Кто знает, может, Наоя смог бы ее понять. В конце концов, он сам был тем еще больным ублюдком. — Может, мы наконец уберемся из этого мрачного места? — жалобно заговорил Наоя, будто услышав ее недобрые мысли. — Уже стемнело, похолодало, а мы сидим тут, как живая приманка. Я, между прочим, боюсь комаров куда больше, чем проклятий! — Я запомню, — зловеще пообещала Маки и все-таки завела автомобиль. — Да хоть записывай, только довези меня уже до Токио поскорее. Мне не терпится завалиться в номер люкс, принять душ, заказать роскошный ужин и забыть о тюремных застенках, как о страшном сне. Хочу немедленно потратить кучу денег со своего кланового счета. — С этим могут возникнуть некоторые сложности. — Со счетом? А что с ним? — Ну, можно сказать, его нет, — невозмутимо ответила Маки. — Вы что, потратили все деньги клана? Как вы умудрились? — Не мы. Но так уж вышло, что Мегуми какое-то время сам был в бегах, я числилась пропавшей без вести, а ты... Ну, ты сам в курсе. У клана не осталось ни одного руководителя, да и наследников тоже не было. На ближайшем Совете его официально распустили, а имущество клана взыскали в государственную казну. Сейчас с этим не слишком церемонятся. — Серьезно? — горестно воскликнул Наоя. — У меня больше нет денег? Я что, нищий? — Зато ты теперь свободен, радуйся этому. — Нет уж, лучше верни меня обратно в тюрьму! — Ничего, ты маг первого ранга, как-нибудь прокормишься, — усмехнулась Маки. — Не кисни, братец. Так и быть, ужин сегодня за мой счет.