Чердак для обезумевшего волка

      Сегодняшний день Чонгука и Тэхёна был ровно таким же, как и прежде. Они проходили это в двадцатый раз, если не больше — Тэхён, честно признаться, перестал считать где-то месяцев восемь назад.       Чонгук, как всегда, просыпается первым и затягивает омегу на себя, начинает нежничать и тискать, вопреки сонным недовольным протестам Кима. Тэхён был жутким соней и злюкой по утрам, поэтому Чонгуку приходилось прикладывать особые старания для успокоения своей пары.       Вот и сейчас альфа осыпал нежную шею теплыми поцелуями, пользуясь таковой возможностью: свою шею, самое чувствительное место, Тэхён никогда не давал без боя. Чонгук гладил длинными пальцами щеки, линию челюсти, без всякого стыда залезал под футболку, чтобы добраться до ключиц, и мял мягкий уязвимый живот. Тэхён весь был для Чонгука плюшевым и сладким. Возможно, это было связано с его звериной натурой: грозному сильному волку нравились маленькие и хрупкие вещи.       Тэхен, честно признаться, в такие утренние моменты кайфовал от ухаживаний своего альфы. Жёсткие руки Чонгука, способные в любую минуту сжать его и придавить к постели, трогали нежно и местами даже опасливо, но Тэхён вполне мог ощутить силу этих мышц, скрывающихся под плотной кожей.       Встают примерно через полчаса, получив нужную дозу нежности и сладких поцелуев. На глаза тут же попадается календарь на прикроватной тумбочке. Сегодняшний день помечен ярко-красным. Тэхён невольно морщится. Телефон пиликает от уведомления. Омеге не нужно смотреть, чтобы знать, что там: очередное напоминание о сегодняшнем дне с пометкой «очень важно». Тэхён деменцией не страдает, это Чонгук его поставил. Для безопасности, как любит напоминать Чон. Да, в их отношениях безопасность — это превыше всего.       За завтраком Тэхён наблюдает за своим альфой и искренне не понимает, какое чудо должно было произойти, чтобы Чонгука заинтересовал именно он. Отношения с оборотнями, впрочем, как и сами волки, пугали большинство людей, но Тэхён в эту категорию не входил. Он всегда считал таких особей удивительными и интересными. Факты того, что оборотни были отдельной ячейкой общества, имели свою историю, культуру и предпочитали не впускать в ближнее окружение обычных людей, печалили Тэхёна и лишали последних надежд. Поэтому, когда в его жизни неожиданно появился Чон Чонгук, Тэхён думал, что у него и шанса нет заинтересовать такого альфу. Кто же знал, что волк Чонгука выберет именно его: однажды ночью он появился у его окна, запрыгнул в квартиру и улегся животом прямо на напуганного омегу, не выпуская из-под себя. А потом Чонгук начал ухаживать.       Настоящий Чон был нежен и аккуратен. Он ухаживал так галантно, что словами не передать. Альфа регулярно устраивал свидания, каждый раз заранее приглашая Кима и прося уделить ему время, водил в разные заведения будь то кафе, парк, музей или зеркальный лабиринт, из которого выбраться не смог даже волк с его пресловутым обонянием, оказавшимся полностью бесполезным. Чонгук уделял каждую минуту своего внимания Тэхёну и, когда омега пытался взять что-то на себя из-за непривычного обилия комфорта, Чонгук этому яростно протестовал.       — Я должен заслужить тебя как омегу. Мы, альфы, не можем очаровать лицом и словами, так позволь мне проявить себя в действии, — сказал тогда Чонгук. — Если я пригласил тебя на свидание, значит, плачу я, придумываю развлечения я. Одариваю тебя лаской тоже я. Альф вокруг много, а ты такой прелестный один, поэтому я должен постараться, чтобы ты стал моим.       Как Тэхён узнал позже от Намджуна, вожака стаи, у оборотней это в порядке вещей. Независимо от количества омег вокруг, их почитали и относились с уважением и любовью. Даже если на омегу никто более не претендовал в стае, альфа должен по-настоящему постараться в ухаживаниях, ведь ему всегда могли отказать, когда посчитали недостаточно хорошим для создания пары. А уж если сам омега проявлял внимание и заинтересованность в альфе, это было поводом для гордости и радости. Правда, никто в открытую так не делал, и Намджун советовал Тэхёну не проявлять заинтересованность к оборотню до последнего. Это только подхлестывает альф заботиться о паре ещё активнее.       Оборотень Чонгук был несколько иным. Ким догадался вскоре, что свою звериную сущность Чон особо не контролирует и действий её почти не помнит. Ухаживания кардинально отличались. Волк был жёстче и строже, иногда даже пугал. Он вылизывал Тэхёна во всех местах, тёрся носом и боком о человека со всех сторон, оставляя свой запах для других волков и феромон для всех окружающих. Оборотень ходил за Кимом по пятам, каждую ночь стерёг его сон, а пару раз даже водил в лес для знакомства со стаей. Да, первым это сделал именно волк, а не Чонгук, боящийся напугать пока ещё не подготовленного к их образу жизни омегу.       Иногда Тэхён не понимал, что от него хочет волк. Язык рычаний и воя давался человеку с трудом, поэтому в отдельные моменты Тэхён безбожно глупил. Зверь намекал ему и так и этак, нервно ходил вокруг, постукивая хвостом, а несколько раз даже не сдерживался и рычал, выпуская феромон. Рык альфы, содержащий в себе приказ, слишком хорошо действовал на человеческого омегу. Тэхён растекался перед оборотнем в удовольствии, без всяких проблем отдавая контроль. Он хотел подчиняться, а волк, пускай и наученный мягкому и терпеливому обращению с омегами, подчинения требовал. Об этом говорили его горящие глаза хищника.       Однажды Тэхён так разволновался, что не может удовлетворить своего волка, что при очередном злостном рыке попросту распластался прямо под ним в открытой позе и оголил зверю шею. Оборотню подобное поведение пришлось по душе, он даже забыл о своём приказе. Чонгук навис над Кимом, тяжело дыша и выделяя концентрированный от возбуждения феромон. Омега полностью подчинилась. Омега показала, что всецело отдаётся альфе, открывает перед ним шею, позволяя делать ему все, что заблагорассудится. Затем, однако, волк заметил дрожь Тэхёна, бешеное сердцебиение и слёзы в уголках глаз. Тэхён так нервничал, что сам себя довел до слёз, так сильно желал, чтобы альфа был доволен им. Ким перевернулся под зверем на бок, поджал ноги и руки и шмыгнул носом от подступающих снова слезинок.       Чонгук тут же сбил с себя всю спесь и отпрянул подальше, чтобы не давить на свою будущую пару. Пугать омегу силой нельзя, ей этой силой нужно доставлять удовольствие. И отдаваться омега должна тоже только по собственной воле. В тот вечер волк был куда нежнее и осторожнее. Зубы он и до этого никогда не показывал паре, но забота тогда была ещё более мягкая, а извинительные вылизывания приятные. Волк чувствовал себя виноватым, что довёл до слёз хрупкого человека, и, видимо, эта вина отпечаталась в нём настолько глубоко, что даже после смены сущностей человек Чонгук помнил этот эпизод.       Так они и жили почти полгода. Чонгук целовал его руки, изредка добираясь до щёк, а вечерами Тэхён нежился с его волком, самостоятельно подставляя шею и скуля от радости.       После Ким стал частью их стаи. Как оказалось, жизнь оборотней не отличается чем-то очень уж страшным и непонятным от жизни людей. Волки не ели сырое мясо, почти не охотились и тем более не нападали на людей. Мир оказался полон стереотипов, а деревенька в двадцати километрах от столицы, рядом с сосновым лесом — безумно уютной и родной. Чонгук был самым младшим альфой в стае и единственным без пары, поэтому встречали Тэхёна с радостными криками, а Чонгук, впервые смущённый и нахмурившийся, ревниво отгораживал своего омегу от настырных оборотней. Стая всегда считала всех членов родней, вот только делить своего любимого с кем-то другим Чонгук пока не был готов. Он даже рычал и показывал клыки, когда особо любопытные пытались прикоснуться к Тэхёну или, не дай господь, потрогать его за шею и обменяться запахами. В конце концов Чон даже в зверя перекинулся и ходил у ног своего омеги, круги наворачивал, не давая никому подойти, как сторожевой пес.       В первые встречи в стае Тэхён смог нормально познакомиться только с родителями Чонгука, которых он не считал угрозой для своей омеги, а также с вожаком Намджуном и его парой Чимином: им Чонгук перечить не имел права, да и Намджун специально не провоцировал молодого оборотня.       — Мы, на самом деле, мало чем отличаемся от людей, — сказал тогда вожак.       Они вдвоем наблюдали за полями, греющимися под закатными лучами солнца. Намджун позвал Тэхёна для серьёзного разговора наедине.       — У нас более дикая… история, — пытался подбирать слова альфа, — все завязано на инстинктах. Но прошлое есть прошлое, и оно мало имеет общего с настоящим. Мы боремся с нашим животным началом, но люди всё ещё верят в страшные истории и легенды о нас. Это ранит, — Намджун напряженно сцепляет руки в замок. — Но Чонгук из нас наиболее… современный. Он на самом деле спокойный и внимательный.       — Не переживайте, Намджун-хён, я не боюсь оборотней и тем более Чонгука, — с добротой в глазах улыбается Тэхен. — Он очень осторожен со мной. В первое время я даже сомневался, действительно ли он оборотень, уж очень мягок, — отшучивается.       — Только помни, Тэхён, волки моногамны. Подумай хорошенько, прежде чем связывать свою жизнь с Чонгуком. Для тебя это может оказаться приятными отношениями на пару лет, но Чонгуку это может разрушить жизнь. Если как человек он, возможно, оправится, то его волчья сущность будет разбита. Он может погибнуть, ведь вместе с собой ты заберешь половину самого волка.       Намджун говорил тихо и медленно, рассказывал о таких ужасающих вещах совершенно спокойно, будто это было обыденностью. Тэхен при вожаке сдержался, но после, уже рядом со своим волком расплакался. Сжимая черную шерсть, омега тянул Чонгука на себя, целовал в уши и нос да все плакал, обнимая. Оборотень тоскливо урчал, не понимая, что обидело его омегу, и слизывал соленые слезки своим огромным розовым языком.       — Никогда не брошу тебя, волчок, — всхлипывая в шею зверя, шептал Тэхён. — Никогда-никогда, — и обнимал ещё сильнее, всем телом вжимаясь в туловище в два раза шире и длиннее.       Чонгук был застенчив и скромен. Его волк был явно взрослее и властнее. С Чонгуком они первый раз поцеловались через полгода отношений, а съехались и провели первую ночь почти через год после начала отношений, когда Киму исполнилось восемнадцать. Чонгук был очень удивлён собственному запаху в квартире омеги, на что Тэхён мило улыбнулся и соврал, что это все от Чонгуковых футболок. Не мог же он признаться, что спит с волком в постели каждый день.       В Чонгуке не было той звериной ярости и жажды, о которой все упоминали, рассказывая об отношениях с волками. У него не было потери контроля и моментов выпуска феромонов. Тэхён даже пару раз пытался провоцировать своего волка, чтобы тот сорвался и выпустил весь жар, но попытки были тщетны. Либо в Чонгуке не было ничего сверхчеловеческого вовсе, либо он тщательно это скрывал, показывая лишь свою милую сторону. А говорили, что оборотни очень страстные любовники и властные партнеры, которых не каждый сможет принять…       Как Чонгук выпускает свой жар и куда девается вся его сексуальная энергия, раз Тэхёну он даёт только нежность, омега узнал несколькими месяцами позднее.       — Уже решили, как проведёте полнолуние? — невзначай спрашивает Чимин по видеосвязи за завтраком.       С парой вожака Тэхён сдружился особенно хорошо. Чимин был маленьким и бесконечно милым омегой. Тэхён сначала даже не мог поверить, что Чимин действительно оборотень, а потом и вовсе полагал, что этот омега является братом вожака, но никак не партнёром! Он ведь крошечный, восклицал тогда Тэхён и боялся, что омеге и восемнадцати нет. Действительно, Чимин был ниже Тэхена примерно на голову, а Намджун… Намджун был слишком огромен. Как же смеялся тогда Чимин над краснотой щёк омеги, прекрасно понимая, о чем он думает. Оборотень попросил не волноваться, даже показал свои документы, чтобы Ким убедился в его взрослости, а после шепнул на ушко, что альфам очень нравится, когда их омега меньше. Так приятнее во всех смыслах. Тэхену потом пришлось окунать голову под ледяную воду и отводить взгляд от вожаков до конца вечера, чтобы не концентрироваться на крошечности Чимина и… больших размерах Намджуна.       — М? — не понимает Тэхён, ест бутерброды, разговаривая. — А что в полнолуние?       — Ну, я говорю о гоне. Как вы его проводите?       В гостиной копошится Чонгук и почему-то спешит на кухню, услышав их разговор.       — А что такое гон?       Чонгук врывается на кухню с агрессивным рыком «Хён!», Чимин пищит от волнения и округляет глаза до размеров чайных тарелочек.       — Намджун! — звонко вскрикивает омега. — Ты не рассказал Тэхёну, что такое гон?!       — Что? Я думал, ему Чонгук уже всё рассказал! — так же шокированно отвечает вожак где-то в глубине комнаты, где обзор камеры не доставал.       — Тогда где Чонгук был все эти месяцы в полнолуние?!       — У меня… — опасливо бормочет Намджун.       — Ах, у тебя, значит?! — вспыхивает от злости Чимин. — То есть ты меня вот уже третий месяц оставляешь одного в полнолуние, из-за чего всё, что мне остается, — это дрочить и трахать себя пальцами… И это всё из-за этого малолетнего щенка, неспособного устроить свою половую жизнь?! Из-за него ты лишаешь меня секса уже третий месяц?!       — Минни, всё совершенно не так, и причина гораздо серьёзнее, — оправдывается Намджун.       — Я не щенок! — возмущенно рыкает Чонгук. — И не малолетний!       — Что это всё значит? — хлопает глазами Тэхён. — Чонгук, почему ты куда-то уходишь и мешаешь Чимину и Намджуну? Почему они говорят об… об интиме? Я что, не удовлетворяю тебя?       — Да, Чонгук! — подхватывает второй омега. — Может, объяснишься? Почему ты уходишь от своей пары каждый раз, когда наступает пора спаривания у волков? Почему вместо этого ты ходишь к моему альфе? А ты, — кидает он Намджуну, — иди-ка лучше к черту! Ты даже не сказал мне ничего! Я уже… я уже начал думать, что ты, — всхлипывает Чимин, — ходишь к другому.       — Всё на самом деле куда глубже и значительнее. Мы пытаемся заботиться о безопасности Тэхёна. Это была вынужденная мера, и другого выхода мы пока что не нашли. Минни, я не думал ни о чем, кроме здоровья и сохранности Тэхёна, — Намджун подходит к расстроенному омеге и, ласково поглаживая по плечам, пытается его успокоить. — Как ты можешь вообще думать о том, что я брошу тебя? Ты ведь мой крошечный цветочек, Чимини.       — Да, ты ведь тоже понимаешь, что в гон я опасен для Тэхёна. Он человек, и мы не можем проводить его вместе, — подхватывает Чонгук.       Чимин неуверенно кивает на доводы Чонгука, и оба альфы едва заметно выдыхают, радуясь, что сумели успокоить разнервничавшегося омегу. Чимин сидел в неведении целых три месяца, а Намджун скармливал своей паре неубедительные отговорки, потому как Чон просил держать всё это в секрете. Они поступили дерьмово.       — То есть… то есть — всхлипы теперь раздаются по другую сторону экрана, — проблема в том, что я человек, да? Поэтому мы с тобой почти не занимаемся любовью? Понятно, Чонгук. Спасибо за откровенность. Мог бы намекнуть, что ли, мне, что моё тело не подходит тебе.       Сглатывая ком обиды, Тэхён резко вскакивает и покидает кухню, а после и квартиру, о чем свидетельствует тихий хлопок двери.       — Ну что, гении? Надежный план придумали, да? — фыркает Чимин.       Чонгук беспомощно вздыхает, закатывая глаза. Кажется, только что он максимально провалился как альфа.       Примерно так Тэхён и узнал о том, что сказки о полнолунии иногда становятся реальностью. Это было одной из тех причин, почему оборотни сейчас почти такие же, как люди. Чонгук, извиняясь едва ли не на коленях, выложил ему все от и до. Под влиянием луны, их покровительницы, человеческая и звериная сущность сливались в единое целое, призывая лишь к одному: поиску омег. Ранее, в древности альфы буквально занимались охотой на омег и поиском своих истинных, а если они находились, то приоритетом становилась вязка и покрытие омеги. Их предки называли эти дни совершенно по-разному. В стае, откуда их родня берет корни, подобное окрестили Ночью Судьбы.       — Гон схож по природе с омежьей течкой, — объяснял Чонгук, — но у людей такого явления нет. Из-за того, что зверь сливается с человеком, наше тело приобретает дополнительную силу, но мы почти лишаемся рассудка и не можем себя контролировать.       — Это как вкачать в игре всё в силу и в итоге не оставить очков для интеллекта? — Тэхён заинтересованно тянется ближе.       — Не совсем. Скорее это похоже на то, будто над твоим телом взял контроль кто-то. Чёрт, это сложно, я не могу! — Чонгук хватается за голову от отчаяния. — Я просто хочу сказать, что ты очень привлекательный, Тэхён, безумно. Меня с ума сводит твоя хрустальная хрупкость, правда, малыш. Твоя нежность… я… я должен оберегать тебя и никому не показывать, а иногда и защищать, когда другие альфы положат глаз на тебя, такого мягкого и сладкого. И порой приходится защищать и от самого себя.       — Почему? Ты меня любишь, — омега садится к Чону на колени, просит ласки и не успокаивается, пока альфа не сгребает его в охапку и не целует его в макушку. — Я тоже очень люблю тебя. Что может быть плохого в… занятии любовью, особенно если тебе это нужно физически, а мне очень хочется? Я не думаю, что твои предки избегали этого и боялись.       — Я могу не сдержаться, милый мой. Вдруг я буду груб? Вдруг я сделаю что-то, что причинит тебе дискомфорт? — Чонгук по-настоящему волнуется. — Вдобавок во время гона я могу не рассчитать силу, а ещё… — альфа невольно смущается, — в этот период член волков увеличивается в размерах.       — Я хочу посмотреть!       — Тэхён, я серьёзно говорю. Это очень опасный период во всех смыслах, и я настаиваю, чтобы мы не рисковали.       Да, Чонгук думал всегда о безопасности. Сохранность тела Кима и его сущности были его главными целями в отношениях. Люби так, чтобы не навредить.       Проблема с гонами была решена довольно быстро и удачливо. Несчастную чету вожаков больше не тревожили: в столице, в одном из зелёных райончиков удалось снять двухэтажный коттедж. Второй этаж был нежилой, поэтому дом и отдавали, можно сказать, за полцены. Для Чонгука и Тэхёна этот вариант был идеальным.       Так и проводил свои тяжелые периоды оборотень на чердаке, пока в паре метров от него находилась его пара. Довольно опасно, но гораздо лучше, чем скитаться в лесу или беспокоить стаю. Тэхён и Чонгук отточили систему до совершенства.       Из приятных воспоминаний об их первых днях Тэхёна вырывает очередное напоминание. Лунный календарь, стоящий на полочке. Ну, конечно. И таких мелких «приятностей» обнаруживается ещё много: бумажка на зеркале в коридоре вместе со списком покупок на сегодня, исчезнувшие бутылки воды с кухни, рассылка на почте и даже в ежедневнике с планом на месяц указана эта чертова красная дата!       Чонгук тоже намекает весь день, а ближе к вечеру уже нервно поглядывает на часы каждые двадцать минут.       — Малыш, мне кажется, пора, — мягко подталкивает он Кима, — уже стемнело, скоро покажется луна.       — Чонгук, она будет на небе не раньше десяти, — дуется омега.       — И всё же. Я уже нехорошо себя чувствую.       Тэхён на это только вздыхает. Знает ведь прекрасно, что Чонгук слегка привирает, но ничего не может сделать и идет на поводу у манипуляции.       Они поднимаются на чердак в гробовом молчании. Тэхён никогда не появляется здесь по собственной воле, а дверь эту с массивным замком вообще видеть не может. Омега чувствует себя живодером, сердце кровью ведь обливается из-за собственных же действий.       Внутри как всегда пыльно и темно. Под высоким окном лежит груда нержавеющей стальной цепи. Чонгук знает лучше Тэхёна, что ему нужно делать, а потому сразу идёт в конец чердака и садится на пол, спиной опираясь о толстые трубы. Омега, вздыхая, волочится следом.       Тэхён берёт в руки одну короткую цепь, Чонгук покорно складывает руки лодочкой сзади. Ким обматывает их металлом, крепит замок на одной из труб. Затем он сковывает отдельной цепью ноги оборотня в лодыжках и коленях. Финалом Тэхён обвешивает все тело альфы самыми толстыми и прочными цепями, фиксируя грудь, талию и бедра. На всю свою работу он навешивает сверху громадный замок, который сам едва поднять в состоянии. Теперь Чонгук полностью обездвижен, лишен всякой возможности нанести вред, едва ли не на колени поставлен, подобно пленнику. Тэхён находит это издевательством.       — Пожалуйста, не печалься так из-за меня, малыш, — просит Чонгук, выдавливая из себя улыбку. — Ты же помнишь, что мне совсем не больно, верно?       Тэхён с этим согласиться не может. Чонгуку трудно даже вперёд наклониться из-за всего веса на теле. Он сидит, привязанный к трубам сзади, сгорбленный, но всё ещё пытающийся улыбаться, чтобы Тэхён переживал как можно меньше.       — Со мной все в порядке, — предугадывает вопрос пары Чон. — Абсолютно. Я просто посижу здесь сегодня и завтра, а потом, наутро ты откроешь меня и мы будем весь день лежать и обниматься в постели. Идёт?       — Разве у меня есть выбор?       — Пожалуй, нет, малыш, — Чонгук приподнимает уголки губ в улыбке.       Очередной вздох от Тэхёна. Как же он ненавидит полнолуния за весь тот дискомфорт, что оно приносит Чонгуку. Альфа никогда не делится подробностями своих двух дней гона, и Тэхен догадывается, почему он не хочет рассказывать об этом именно ему. Вероятно, после того как омега узнает правду, он ни за что не согласится запирать Чонгука в следующий раз.       — Я люблю тебя, — Тэхён становится на колени перед альфой, берет его подбородок в ладони и целует, вкладывая всю свою нежность, волнение и заботу.       Поцелуй длинный, наполненный любовью. Чонгук с легкостью подчиняется и позволяет на сей раз вести омеге, лишь отдавая свои чувства в ответ.       — Давай, малыш, тебе уже пора. И так раззадорил меня своими сладкими пухлыми губками, — Чонгук успевает лизнуть его нижнюю губу, пока Тэхён поднимается с колен.       Ким, может, и преувеличивает трагичность всей ситуации, но посудите сами: оставлять любимого на двое суток без еды, воды и слышать после его крики, зная, что на самом деле можешь помочь? Ужасное чувство.       Пожалуй, крики были основной причиной, почему эти дни были самыми тяжелыми. Покинув чердак, Тэхён в спешке принимается за ужин, достает из аптечки снотворное, чтобы было на виду, и беруши. Отвратительно то, что Тэхён даже дом свой покинуть не имеет права: однажды он так и сделал, а после нашел Чонгука, явно нездорового и потерянного, с пустым взглядом. Омега тогда перепугался не на шутку, сам словил разрушительную истерику, и только Намджун с Чимином, приехавшие на нескончаемый плач в трубке, смогли привести их в норму. Чонгук, пришедший уже в себя, объяснил, что почувствовал, как запах Тэхёна становится все слабее и слабее, а потом и вовсе исчез. Волк же не смог последовать за внезапно пропавшей парой, и был вынужден просто ждать двое суток, не зная, появится ли его пара вообще и все ли с ней в порядке. Это до жути напугало и его, и волка внутри, потому что дом для омеги есть безопасность. Да, безопасность превыше всего. Чонгук должен знать, что Тэхёну ничего не угрожает и он где-то рядом.       Первый Чонгуков крик, более напоминающий волчий вой, раздаётся как раз в тот момент, когда на небе выглядывает полная луна. Тэхён смотрит на неё с тоской, пока рядом то с одной стороны, то с другой подхватывают завывания сторожевые псы. Чонгук всех собак с округи собирает, ей богу.       Тэхён планирует остаток вечера как обычно: закончить с домашними делами, надеть наушники и включить музыку погромче, дабы не слышать своего альфу, а после благополучно заснуть, благо снотворное действует безотказно. В такие вечера омега не мог ничем заниматься, в голове бардак и сумятица.       Привычный спешный распорядок нарушает звонок в дверь. Тэхён вздрагивает от неожиданности, а с чердака раздается новый рык и слышатся скребки. Чонгук почувствовал гостя и, кажется, он чертовски зол.       — Дерьмо, — шипит Ким, — кого принесло в ночь? Соседка Ли вдруг решила опять поделиться яблочным пирогом? Как не вовремя, дорогая миссис Ли.       Звонок раздается снова, чем только лишний раз выбешивает уже обезумевшего Чонгука. Настырный, гость, однако.       Тэхён идет к двери, чтобы мягко выпроводить посетителя, но резко останавливается. Лестница на чердак прекрасно видна из коридора, и Тэхёну кажется… будто он чувствует Чонгука… прямо за ней. Альфа там, но его сущность почему-то ощущается слишком отчетливо. По спине бегут мурашки, а внутри все поджимается от неясного чувства страха. Омежья сущность кричит и просит не идти, не открывать дверь, не злить своего альфу! Тэхён горбится и льнет к стене подальше от двери, не отводя взгляда от чердака. Его альфа… приказал ему не подходить к двери?       Однако третий по счету звон, а затем раздраженный стук в дверь выводит из транса. Ким смахивает наваждение и спешит открыть. Лучше разобраться с неизвестным поскорее. А Чонгук… Показалось, скорее всего.       Омега открывает дверь совсем немного, крошечную щелку лишь оставляет, но гость ловко просовывает ногу в дверной проем и раскрывает её сам.       — А, Тэхён-а! — радостный бас заставляет Кима сморщиться. — Чем же это вы занимались, что ты так долго не мог подойти? Чем-то куда более интересным, чем я?       Чёрт, это Богом, одногруппник Тэхёна, а, главное, альфа. Все очень и очень плохо. У Чонгука гон, он неконтролируемый связан на чердаке, а в их дом пришел чужой альфа. И Тэхен прямо сейчас разговаривает с этим чужим альфой, пока Чонгук, вернее, сейчас настоящий и жизненно опасный зверь, наверху. Волк, кстати, подозрительно затих, видимо, прислушивается к происходящему снизу.       — Добрый вечер, — осторожно отвечает Ким, — я не слышал. В наушниках был. Уже довольно поздно для внезапного визита в гости, я собирался ложиться спать.       — Надо же, значит, вы по ночам спите, — как-то двусмысленно хмыкает Богом. — Я вообще по делу пришёл. Узнаёшь? — альфа достает из спортивной сумки тетрадку с изображенными на ней птичками. — Я недавно нашел её в универе, друзья сказали, это твоя.       Стоит, болтает так равнодушно, будто действительно интересует только конспект. Да Тэхён его месяц назад потерял, и будь он всё ещё в аудитории, его бы давно нашли и передали. Этот идиот сам его и украл, а сейчас что-то задумал. Не нравится Тэхёну всё это, выглядит слишком подозрительно.       — Спасибо большое, — выдавливает из себя улыбку омега, — я уже совсем отчаялся найти его. Ты меня очень выручил, Богом. Ну, я пойду? Поздно уже, — снова напоминает Ким о том, что незваному гостю пора убираться.       — Ну же, Тэхён, постой. Я потратил целый час, чтобы приехать к тебе, а ты не можешь уделить и пары минут?       — Возможно, приезжать ко мне домой не стоило? Тетрадь можно было отдать и в универе, — резонно замечает Тэхён, уже даже не пытаясь быть культурным.       — Ох, неужели всё своё время тебе приходится уделять своей собаке? — Богом говорит с очень уж явным сочувствием.       — Собака? — это сбивает Кима с толку. — У нас с Чонгуком нет домашних животных.       — Прости, просто я всё время забываю, кто этот твой Чонгук. Теперь вспомнил, он… волк, да?       У Тэхёна от этой дерзости весь воздух из легких выбивает. Чонгук… собака?! Да как он посмел сказать такое о его альфе?! Самого Чона это тоже задело, потому как с чердака раздался приглушённый рык и звон цепей.       — Богом… — шипит омега.       — Я понимаю, это типа модно и популярно, а еще охренеть как толерантно, — альфа закатывает глаза, — перевертышей в наше общество продвигает даже правительство, но Тэхён, ударяться в эксперименты нет смысла, даже если тебе это кажется чем-то жарким и смелым. Я бы и сам с удовольствием помог оборотню в течку. Слышал, они настолько изнывают от желания, что подставляются сами. Но это просто увлечение, Тэхён, ничего более.       Злость всё сильнее закипает внутри Кима. Даже его омежья сущность рвется показать клыки этому вонючему расисту, и вонючий — это не выдумка! Феромон, который Богом специально распространяет вокруг, нельзя назвать никак, кроме как смрадом. Чонгук на чердаке начинает рычать и вырываться из оков активнее.       — Ты зачем сюда пришёл?! Пошел вон, Богом! Я не давал тебе права лезть в мою личную жизнь! — скалит крошечные клычки Тэхен.       — Послушай, я же действительно понимаю тебя, говорю же. Но играть в игры стоит уже закончить, Тэхён. Нормальные альфы имеют на тебя серьезные виды, поэтому давай взрослеть, Тэхён-а. Я понимаю, у перевертышей типа сущность сильнее и член покрупнее, но что может дать тебе этот дикарь, кроме грубой долбежки? Утащит в лес и познакомит со своей стаей? — Богом издаёт нервный смешок. — Или как там они живут?       Чонгук на чердаке рычит все яростнее, а по потолку идет дрожь от толчков. Он пытается вырваться, доходит до Тэхёна. Вместе с осознанием в теле зарождается страх.       Богом, видимо, тоже замечает странные звуки и рефлекторно пытается заглянуть внутрь. Тэхен тут же заслоняет ему проход своей пушистой головой.       — Я к чему это всё веду, — продолжает альфа, — я не заставляю тебя сразу бросать Чонгука. Если тебе так важен секс и большой член, можешь продолжать с ним трахаться. Но я в это время покажу тебе настоящего альфу и жизнь, которую он может тебе дать. А после ночи со мной, я уверен, Чон перестанет тебе быть нужным во всех планах. Так что, Тэ…       Договорить Богом не успевает из-за резкого грохота и треска вперемешку со звоном. Звук оглушает своей громкостью, и они с Тэхеном аж пригибаются, боясь, что сейчас обвалится потолок. Тэхён отчетливо слышит, как одна за одной падают на пол железные цепи. Чонгук вырвался.       — Что… что это за херня наверху?! — слишком испуганно для альфы вскрикивает Богом.       — Вали! Пошел прочь отсюда! — ревёт Тэхён, выпихивая одногруппника за порог. — Быстро в машину, Богом, если жить ещё хочешь!       Приказной тон и толчки сверху знатно пугают альфу, и он безо всяких вопросов пулей вылетает на улицу. Не проходит и минуты, как раздается звук двигателя, и машина, скрипя шинами по асфальту, уносится прочь.       Тэхён в этот момент, едва успев захлопнуть дверь, несется на кухню, спотыкаясь и сметая все препятствия вокруг: несчастную табуретку, дорожную сумку и даже телефон с наушниками, лежащий на самом краю стола. Чёрт, чёрт, чёрт! Дела просто хуже некуда! Не надо было открывать дверь Богому, не надо было разговаривать с ним так долго, не надо было злить своего альфу! Тэхёну страшно даже думать о том, что за монстр сейчас сидит в Чонгуке, раз он сумел разорвать такую защиту! Там же… там же почти двадцать килограмм чистейшей стали! И сейчас оборотень, нет, настоящий волк пытается выломать дверь.       Чонгук с этим справится, Ким уверен, и тогда ему точно придет конец. Либо ему, либо идиоту Богому! Того не жалко, правда, вот только тогда у Чонгука будут проблемы с законом, а этого допустить нельзя. Тэхён добегает до кухни, тянется к окну, как назло слишком высоченному и неудобному для его роста. Он сбежит через задний двор, Чонгук все равно не сможет уловить его по запаху в доме, где все пахнет Кимом, а погонится за Богомом.       «Намджуну, господи, нужно срочно позвонить Намджуну!» — в панике вспоминает Тэхён, уже залезая на подоконник. — «Он точно сможет всё решить!»       Отлетевшая дверь наверху и ссыпающаяся на Тэхёна штукатурка сообщают о том, что он опоздал. Омега вскрикивает, прижимая голову к ногам и закрывая ее руками от мелких кусочков бетона, падающих с потолка. Страх настолько сковывает тело, что Ким сворачивается в комочек и жмурит глаза. Уши тоже хочется закрыть вместе с носом, чтобы перестать вообще что-либо чувствовать.       — Только поглядите, — бархатистый рык, вызывающий у Тэхёна дрожь в конечностях, раздаётся совсем рядом, — маленькая омега решила сбежать и бросить своего альфу?       Тэхён всхлипывает и невольно раскрывает глаза. Чонгук выглядит всё таким же родным и знакомым, только глаза горят и сверкают непонятным светом, а клыки, выглядывающие из белоснежной улыбки, уж слишком большие для человека.       — Даже через окно пытался улизнуть, — фыркает Чон, — настолько сильно не терпелось оказаться в объятьях другого альфы?       Чонгук не рычит, не набрасывается с желанием разорвать, но это лишь сильнее вызывает панику. Тэхён давится его терпким феромоном, теряет последний воздух из легких. Аура Чона давит на него настолько сильно, что пальцы покалывает, а все тело слегка немеет. Вот он, настоящий альфа, которому Тэхён не в силах не подчиниться. Омегу размазывают и подавляют, а он только все с большей жадностью вдыхает густой феромон. Тэхён скулит, нисколько не стесняясь своего жалкого воя, сваливается с подоконника в ноги альфе и поднимает взгляд, полный мольбы.       — Мне не нужен другой альфа, нет, — мямлит он, а в глазах все плывет от приступа возбуждения, — у меня есть только ты, Чонгук. Я весь твой, я твой омега! — хнычет отчаянно, когда Чон скучающе рыкает и отводит взгляд.       Господи, неужели альфа в гоне выглядит именно так? Разгоряченный, тяжело дышащий напряженный и… строгий. У Тэхёна ноги сводит от желания, а рот сам просяще открывается. Он дрожит, почти бьется в некой конвульсии, в то время как член уже давно возбужден и болезненно стягивается плотным бельём. Чонгук даже не пытается ничего делать, и одно лишь его присутствие рядом ломает и уничтожает Кима просто на корню. Это… это его альфа. Он… он выбрал Тэхёна сам! Омега скрещивает ноги сильнее, потому как ощущает, как предательская влага всё сильнее распространяется по промежности.       Хочет касаться, хочет целовать, хочет ласки, хочет внимания и силы от своего альфы! Тэхён ползет ближе к Чонгуку, но стоит тому только перевести взгляд, сразу же замирает: альфа не разрешает.       — Чонгук, я провинился, — едва ли не плачет Тэхён, уже сходя с ума от возбуждения. — Я очень провинился, альфа. Пожалуйста, позволь мне… хотя бы немного… Альфа?       Он считает себя просто отвратительным и всецело хочет исправиться, снова понравиться своему оборотню. Вот только если под волка нужно было лишь лечь и показать, что полностью принимаешь его и подчиняешься, то как поступать с настоящим Чонгуком-человеком? Что ему делать? Он готов просить, умолять, лечь и приподнять зад, предоставив себя альфе, готов даже унижаться, и унизительным, однако, это совершенно не чувствуется. Тэхену просто нужен Чонгук, прямо сейчас и полностью, иначе он свихнется. Хочется до безумия, до закусанных щек, боли в паху и промежности, альфу до смерти хочется!       — Иди, — коротко бросает Чон и садится на корточки.       Кажется, омега издает пронзительный визг, срывается с места и буквально напрыгивает на Чонгука, остервенело пытаясь добраться до шеи. Тэхён мокро лижет голую кожу, пальчиками цепляется за широкие плечи и урчит от удовольствия. Кожа Чонгука такая сладкая, такая вкусная, так чертовски хорошо пахнет альфой. Ким не сдерживается, прикусывает и целует, не стесняясь, оставляет свои метки и засосы. Он добирается до запаховых желез и в экстазе водит по ним носом, шумно вдыхая. Как же чертовски хорошо уже быть в руках своего альфы! Тэхён всё продолжает жадно вдыхать его концентрированный от гона феромон, ерзает и вжимается в тело Чонгука, мертвой хваткой держится за плечи, все боится, что оборотень передумает и оттолкнет. Будь на это воля Чонгука, он бы уже давно скинул с себя этого крошечного омегу, если б не был доволен его действиями. Вместо этого Чон по-собственнически кладет руки на пухлые ягодицы, идеально умещающиеся в ладонях, сжимает их, прикрывая от удовольствия глаза. Счастливый Тэхён лишь сильнее вжимается в мощное тело и трется всем носом, губами, лбом и щеками о жилистую и такую пахучую шею альфы.       Игры омеги, однако, вскоре наскучивают Чонгуку, и он небрежно отводит лицо Кима в сторону, удерживает за подбородок, не давая дотянуться до желаемых желез, и не поддается даже после жалостливого скулежа.       — Покажи себя, — требует оборотень, ссаживая Тэхёна со своих бёдер. — Я жду, — строго добавляет он.       Тэхён яростно кивает. Да-да, конечно, он покажет, покажет себя альфе. Покажет и даст себя обнюхать. Тэхён будет слушаться альфу, и тогда наверняка заслужит его руки или губы, правда?       Рубашка поддается категорически плохо, и фырчащему от злости омеге остается лишь разорвать её на себе. Затем Тэхён неуклюже стягивает с себя джинсы, сразу же выдыхая от облегчения: его затвердевшему члену больше ничто не причиняет боль. Оставаясь в одном лишь белом белье, Тэхён невольно скрещивает ноги и смущенно прижимает руки к животу.       — Альфа, там очень мокро и грязно, — виновато косится Ким, — я не хочу быть грязным перед своим альфой. Мне нужно помыться…       — Тэхён, — раздраженно цыкает волк, — я сказал тебе это снять.       — Да… я п-понял, хорошо, альфа.       Взгляд плывет от мелких слезинок, пока Тэхён дрожащими пальцами стягивает с себя едва ли не насквозь промокшее бельё. Сгорая от стыда и унижения, он оттягивает резинку, замечая, как к коже протягиваются ниточки смазки и предяэкулята, морщится от позора. Он насквозь промок. Влага… она везде. А член всё пульсирует, пока на головке образовывается новая капля смазки.       Тэхён откидывает мокрое бельё как можно дальше в сторону и жмурится, складывает на паху руки и сводит ноги, не может показать весь этот стыд Чонгуку.       — В глаза мне смотри! — рыкает Чон. — Ноги разведи!       Кусая губы, Тэхён смотрит на Чонгука и медленно раздвигает ноги в стороны, краснея до оттенка томата, вот только руками еще сильнее прижимает член к животу, прячась от оборотня.       — Руки! Почему ты держишь руки, Тэхён! — на свое имя Ким реагирует особенно сильно, и сжатый в ладонях член предательски вздрагивает. — Убери их немедленно!       Конечности дрожат, сердце бешено бьется, а волнение зашкаливает. Тэхёну тяжело смотреть в глаза Чонгуку, строгие и пылающие, но опустить взгляд он не может, потому продолжает, в то время как сущность внутри мечется и воет. Боится строгости, но все равно хочет её увидеть.       Омега резко разжимает руки и тотчас прячет в них своё лицо. Тэхён чувствует себя слишком грязным и развратным.       Чонгук смотрит, внимательно и долго разглядывает. Тэхён под этим взглядом медленно сползает вниз, едва сдерживая стыдливые поскуливания. Маленький член омеги стал ещё тверже рядом с альфой, изредка покачивался и дергался, а капли смазки срывались вниз, стекая на яички, стоило Киму хотя бы на миг подумать о своем оборотне.       Чонгук не выдерживает первым: с шумным вдохом подрывается вперед и устраивается между бедер омеги. Чон давит на ляжки Тэхена, заставляя раздвинуть ноги пошире, убирает руки с его лица.       — Красиво, — выдаёт свой вердикт волк, — ты выглядишь здесь очень красиво.       Тэхён из любопытства приоткрывает глаза, уж больно интересно, о чем говорит Чонгук, и резко всхлипывает от удовольствия. Взгляд альфы, нежный, направлен на член Кима!       — Так много влаги, — урчит Чонгук, — и такой прелестный розовый цвет, — поглаживает большим пальцем налившуюся кровью головку, вызывая новый стон, — восхитительно выглядишь, — хвалит он омегу, неустанно наблюдая за реакцией.       — Но там очень мокро и скользко, — протестует Тэхен, жмурясь и кусая губы, ибо Чонгук начинает неспешно гладить и сжимать головку. — Это всё нужно смыть… Давай сходим в душ, Чонгук. Я не думал, что заведусь так сильно от одного твоего запаха, и не смог контролировать возбуждение, ах! — вскрикивает Ким, когда Чонгук сжимает пальцами яички.       — Значит, всё это «слёзы» твоего возбуждения? Нравится мой запах? Чем же я пахну?       — Си… силой, — сипло выдыхает Тэхён.       — Нравится сила твоего альфы? — скалится Чонгук, нависая над Кимом. — Хочешь почувствовать её на себе?       — Господи, да, Чонгук, прошу, умоляю! — в конце концов Тэхён давно ждал, когда Чон выпустит природную звериную силу и перестанет сдерживаться.       Оборотень удовлетворенно рыкает, тянется к шее, тщательно обнюхивая, лезет ниже, изучая ключицы, грудь. Добравшись до живота, Чонгук словно звереет и, не сдерживая хриплый рык, начинает остервенело вылизывать его и тереться носом. Тэхёна выгибает от такой грубой ласки: Чонгук вжимает его в себя слишком агрессивно, прикусывает губами и зубами кожу, а член омеги будто специально игнорирует, позволяя вжиматься в свой подбородок.       — Какой же ты мягкий и нежный, — вздыхает Чон, потираясь щекой о плоский живот. — Почему люди настолько хрупкие? Я должен быть безумно аккуратным, чтобы не навредить? Боже… — рычит альфа, — я буду очень осторожным, моя маленькая омега. Ты потрясающе сладко пахнешь. Особенно здесь, в самом низу. Я обязан обнюхать тебя и здесь тоже, да, это мой долг.       И не успевает Тэхён среагировать, как Чонгук зарывается носом в его пах. Чон действительно нюхает его прямо там, проходясь кончиком носа по тонкому стволу, яичкам и глубже, к шовчику на мошонке.       — Вкусно, — подытоживает Чон, — так ярко пахнешь. Никто не должен знать, что моя маленькая омега может так сильно течь и пахнуть здесь ночами.       Тэхён становится только мягче и податливей от таких ласковых речей. Он полностью отдается Чонгуку, повиснув в его руках подобно кукле. И когда Чонгук приподнимает его за бедра, чтобы наконец облизать орган омеги, у Тэхёна попросту нет сил, чтобы сопротивляться.       — Чонгук, о нет, — хнычет омега, слабо виляя бедрами, — только не там, прошу, не надо! — он вздрагивает, стоит Чону взять головку в рот и широко облизнуть, — я же… я же так и не сходил в душ! Боже, Чонгук-и…       Оборотень без труда вбирает в рот член полностью, обсасывает его, проходясь до жути горячим языком, лижет после под яичками, а затем, не отрываясь от вылизывания Тэхёна, переворачивает того животом вниз.       — Надо тебя подготовить, чтобы ты смог хорошо принять меня, — поясняет волк.       Чонгук садится поближе к стене, укладывается на нее спиной, а Тэхёна сажает к себе на колени. Альфа подтягивает зад Кима повыше, прямо под свое лицо.       — Нет, — чеканит Чонгук, хмурясь, стоит Тэхену лишь попытаться расстегнуть его ремень. — Сиди смирно. Не трогай.       Омега скулит от обиды: внушительная выпуклость в штанах альфы притягивает неимоверно. Тэхён хочет сделать оборотню приятно, поласкать и подарить наслаждение, но вынужден лишь тереться щекой об его напряженный член и целовать сквозь плотную джинсу. Он ёрзает, тяжело и украдкой дышит прямо в пах, носом утыкаясь в выпирающий ствол.       — Ну, и разве ты послушный? — фыркает Чон, разводя половинки омежьих ягодиц в стороны. — Только и создаешь везде беспорядок.       Чонгуку открывается прелестный вид. Розовое сжатое кольцо мышц выглядит влажным и напряженным. Они с Тэхёном уже давно не занимались любовью, и об этом местечке никто не заботился столько дней… У Чонгука во рту скапливается слюна от вида перед лицом. Альфа присасывается к отверстию губами, слизывает всю смазку и тут же проникает внутрь кончиком языка, раздвигая сжатые стеночки. Тэхён охает и тут же падает лицом вниз: руки внезапно наполняются слабостью от накатившего удовольствия.       Чонгук лижет размашисто, целует, даже прикусывает кожу вокруг едва сильно и постоянно придерживает бедра омеги. Тэхён хнычет и стонет, извиваясь от удовольствия, пока Чонгук резко насаживает его на свой язык.       — Ах, мне… мне так хорошо, Чонгук. Ты делаешь мне так хорошо! — Тэхён изгибается, царапает короткими ногтями ноги Чона. — Пожалуйста, ещё, ещё немного!       — Моей маленькой омеге нравится, когда её тщательно вылизывают? Покажи мне, как сильно ты этого хочешь, малыш.       Тэхён тяжело вздыхает, подгибает под себя ноги и пододвигается ближе к лицу альфы. Ким хватается за свои ягодицы и разводит их в стороны насколько это возможно. Анус омеги тоже натягивается, чуть раскрываясь.       — Умница, — хвалит Чонгук. — Прекрасно показываешь себя альфе.       Чонгук просовывает указательный палец в дырочку и вместе с ним пропускает язык. Пальцем Чон растягивает анус, а языком ласкает стенки и кожу вокруг. Он переходит на яички, на чувствительный мягкий шовчик, покусывает и сжимает кожу губами. Чонгук делает все, чтобы разбить и разрушить Тэхена, и у него это превосходно получается: Ким почти кричит от каждого движения альфы. Тэхён, мечась на грани оргазма, тянется к своему до боли напряженному члену и спешно, мелко надрачивает одну лишь головку.       — Прости, прости, я не буду, я больше не буду! — обернувшись, испуганно вскрикивает Тэхен, как только заметил, что движения Чонгука замедлились. — Только продолжай, пожалуйста…       — Разве я разрешал касаться этого маленького, вечно возбужденного члена? — Чонгук болезненно щелкает пальцами по стволу и яичкам, отчего Ким вскрикивает и пытается отодвинуться. — Он делает тебя таким нетерпеливым? Может, мне стоит надеть на тебя кольцо, чтобы утихомирить? Я бы снял его через пару часов, чтобы ты усвоил урок.       — Нет, нет, только не это! Прошу, не надо! Не делай этого, Чонгук… Прости, я не сдержался, потому… — Тэхен сконфуженно прячет глаза в ногах альфы, — потому что мне уже больно терпеть.       Выражение чонгукова лица тотчас меняется.       — Похоже, я слишком медлителен, — понимает он. — Я заставил мою маленькую омегу ждать, и теперь ей больно.       Чон больше не медлит, просовывает в дырочку сразу два пальца и резко двигает ими внутри, заставляя Тэхёна до хрипа срывать голос. Альфа сразу же уперся в простату. Свободной рукой Чонгук сжимает болезненно тянущие яички омеги и нежно мнет их. Стимуляция просто бешеная: длинные пальцы Чонгука каждую секунду растирают простату, давно забывшую такую ласку, и массирует яички, отчего всё внутри Тэхёна сжимается. Он кончает за пару секунд, заливая спермой бедра и пах альфы. Тэхён так долго терпел, что теперь не может сдержаться, изливается долгие секунды, а член ярко пульсирует. В такт пульсациям Чонгук грубыми толчками вводит пальцы внутрь.       Силы покидают сразу же. Тэхён безвольно опадает вниз, прикрывая глаза.       Чонгук его не жалеет. Альфа спускает Тэхёна на пол, сам встает позади на колени, приподнимает омежий зад и снова вставляет пальцы.       — После оргазма здесь так влажно, растягивать тебя еще легче.       Чонгук мелко и быстро двигает пальцами, хлюпает смазкой внутри, искренне наслаждаясь звуками. Всё тело Тэхёна в этот момент дрожит в ритм, глаза закатываются, а в голове темнеет от болезненного удовлетворения. Чон никогда не скупился на качественную растяжку, доводя Тэхёна просто до исступления. Сейчас он попросту трахает омегу пальцами, жестко и резко, измываясь над набухшей простатой.       — Чонгук, я думаю, хватит. Я готов. Достаточно… — хнычет Тэхён, захлебываясь слюной от толчков.       — Минимум три пальца.       Альфа проталкивает третий наконец и разводит пальцы ножницами, проверяя, достаточно ли растянуто колечко мышц.       — А теперь? Пожалуйста, Чонгук, давай уже попробуем. Я смогу, я приму тебя хорошо, обещаю! — Тэхён болезненно охает, слезая с пальцев, растяжку он не очень любил.       — Боже, ну какой нетерпеливый, — Чонгук звонко шлёпает пухлую ягодицу.       Он не говорит ни да, ни нет, но берёт омегу на руки и идет в сторону спальни, поэтому Тэхён понимает: это означает согласие. Ким радостно впивается в губы Чона, первый и долгожданный за сегодняшний вечер. Тэхён целует благодарно, глубоко, ластится к альфе и сразу же углубляет поцелуй. В конце концов Тэхён всегда был безумно ласковым и нежным в постели, как любил говорить Чонгук.       Чон опускает свою пару на кровать, сам становится рядом и расстегивает ремень своих брюк. Одежда альфы наконец откинута прочь, а Тэхён теперь может насладиться рельефным телом сполна.       Чонгук будто действительно вырос. Его мышцы стали ещё больше, руки бугристее, а пресс вырисовывался еще более отчетливо. Тэхёну так и хочется распластаться на коленях перед альфой и вылизать каждый сантиметр его сексуального твердого тела. Гон творит с ними невообразимые вещи. Когда Чонгук в итоге скидывает бельё, высвобождая давно колом стоящий член и облегченно выдыхая, Тэхён чуть не пищит от испуга. Как и говорил оборотень, его член… увеличился в размерах. Чёрт возьми, Тэхён представлял это, конечно, но и думать не мог, что речь идёт о нескольких сантиметрах! Он стал шире и длиннее, а на основании ствола образовалась некая выпуклость. Узел, вспоминает Тэхён, такие есть у всех волков во время спаривания.       Член Чонгука восхитителен, у омеги внутри всё сжимается только от мыслей, как Чон будет грубо натягивать его на свой возбужденный орган. Но в то же время ситуация альфы вызывает не что иное, как сочувствие: все естество альфы напряжено до предела, а багровый оттенок создавал болезненное впечатление.       — Чонгук, — Тэхён обеспокоенно поднимает глаза, — тебе очень больно? Можно я…       — Всё нормально, малыш. Я в порядке, ничего не нужно.       Тэхён тяжело сглатывает. Неужели Чонгук испытывал такую боль весь период гона? Это же так жестоко… А Тэхён ещё и связывал Чона, не давал ему даже возможности облегчить собственные страдания. Но даже сейчас… даже сейчас Чонгук в первую очередь ласкал и заботился о Тэхёне, а не о себе. Он уделил столько времени прелюдии, вылизывал и растягивал омегу, а сам запретил касаться себя, потому что испытал неимоверную боль.       — Давай сделаем это так, как делают волки. Я покажу.       — Да, да, конечно! — Тэхён радостно кивает.       Сделать приятно своему альфе ему хочется в первую очередь.       — Встань на четвереньки и прогнись. Опирайся на локти и колени.       Тэхён поспешно исполняет просьбу и с замирающим сердцем понимает, что видеть Чонгука не будет. Ожидание и предвкушение томительно. Последние минуты должны были казаться ничем, но оказались в итоге самыми длинными и невыносимыми. Тэхён чувствует, как Чонгук мимолетно проводит пальцем по его дырочке, слышит сзади шумные вдохи и весь напрягается, стоит почувствовать головку члена совсем близко от входа.       Чонгук пару раз проводит по крепкому стволу, размазывает выступившую смазку, жмурится, стискивая зубы до боли, и подставляет головку к анусу. Толчок, раскрывающий стенки до предела, глубокий, до самого основания. Тэхён аж подаётся вперёд, гулко охая. Чонгук заполняет его до основания, едва ли не до красноты растягивает нежные стеночки. Он наполнен до предела, в прямом смысле этого слова, боится и двинуться, нанизанный на огромных размеров член. Тэхён волнуется, Тэхён тяжело дышит и ненароком сжимается от пульсаций органа внутри.       — Боже… — стонет Чонгук, запрокидывая голову, — какой же ты узенький. Чёрт возьми, мне досталась такая маленькая омега.       — Чонгук, он такой… такой большой. Я, — Тэхен хнычет, продолжая конвульсивно сжиматься и разжиматься. — Как… как это возможно?!       — Это моё огромное желание взять тебя, малыш. И прямо сейчас я вытрахаю из тебя всё, что возможно.       Чонгук крепко хватается за бедра омеги, пальцы сжимает, впиваясь в сочность, и резко начинает движение. Он выходит, и Тэхён чувствует лишь пустоту, затем Чон мощным толчком проникает внутрь, и если бы он не держал Тэхёна, тот бы давно упал лицом в кровать.       Ритм жесткий быстрый, в спальне слышны лишь шлепки и хлюпанье омежьей смазки, льющейся из нутра Тэхёна. Толчки настолько внезапные и хаотичные, что Чонгук ими двигает даже кровать вместе с Кимом: несчастная мебель натужно скрипит и, кажется, не выдержит целую ночь. Пустота и наполненность, пустота и наполненность. Два чувства смешиваются в одно, и Тэхен уже ничего не ощущает, кроме удовольствия. Оно разгорается внутри и заполняет собой весь низ, переходя даже на живот.       — Хорошо… — скулит Тэхён, — мне так хорошо. Чонгук, пожалуйста, двигайся, только двигайся, я умоляю тебя, это так приятно.       Альфа просовывает руку под животом Кима, хватает его за подбородок и поворачивает голову, обращая на себя заплывший от слез взгляд.       — Надо же, ты так скулишь. Восхитительно, — усмехается Чон, отпустив Тэхена. — Последний раз ты так скулил в нашу первую ночь, когда я лишал тебя девственности. Помнишь ту ночь, малыш? — Чонгук толкается особенно сильно, на что Тэхен даже визжит и отползает чуть вперед. — Ты скулил точно так же и хныкал о том, какой у меня большой член.       Чонгук перехватывает талию омеги покрепче и вместо толчков бедрами тянет тело Тэхёна на себя. Ким вскрикивает от неожиданности, когда его буквально натягивают на длинный член и тут же снимают. Тэхён цепляется пальцами за кровать, хватается за простыни, но Чонгук безжалостно стягивает его с постели, возвращая на член. Держать для него Тэхёна в руках проще простого, и Ким с ужасом задумывается, какая же сила скрывается внутри этого тела.       Долго думать, впрочем, не получается, ибо член Чонгука, двигающийся глубоко внутри, никак этому не способствует. В конце концов руки Кима более не держат, он падает на кровать, утыкаясь лицом в простыни, позволяя альфе управлять его телом, как тому захочется.       — Уже устал? — фыркает Чонгук, но милостиво замедляется. — Твои очаровательные ручки больше не держат тебя? Какая слабая омега мне попалась.       — Прости, пожалуйста, Чонгук, я…       — Всё отлично, моя маленькая омега. Я могу держать тебя. Видишь? — Чон крепче сжимает талию, откровенно наслаждается изгибом и снова насаживает Кима на член. — Нравится? — неясно, зачем спрашивает, ибо вскрик Тэхёна говорит за него самого.       — А тебе? — Тэхён слабо поворачивает голову и силится рассмотреть Чонгука сквозь пелену удовольствия и влаги. — Тебе хорошо, Чонгук? Я делаю тебе приятно?       Чонгук замирает. Не успел Тэхён понять, что происходит, как альфа стаскивает Кима с члена, поднимает на руки, валится на кровать и усаживает омегу сверху, опуская обратно на орган.       — Боже, я так люблю тебя, — шепчет Чонгук. — Даже сейчас заботишься о моём удовольствии. Спасибо, малыш.       Он опускает Тэхёна глубже, до самого основания, и в такой позе глубина проникновения чувствуется особенно ярко. Ким хнычет, стонет, скулит и даже кричит, но кусает губы и сам пробует чуть приподниматься и опускаться, слезами удовольствия заливаясь, но не сводя глаз со своего альфы.       — Ты такой красивый сейчас, — Чонгук ласково проводит по виску, за ухо закладывает прядку волос. — Поверить не могу, что вижу эту красоту вживую.       — Чонгу-у-у-к!       Тэхён не сдерживается, тычется губами в лицо Чонгука, выпрашивая поцелуй. И они целуются, долго и сладко, без пошлости, не размыкая уста долгие минуты. Губы Чонгука сухие, теплые, но при этом достаточно мягкие, чтобы Тэхен не хотел от них отрываться ни на секунду. Он кладет руки на чонгуковы щеки и нежно сминает его губы своими, слегка постанывает в поцелуй, но не отвлекается, искренне наслаждаясь процессом. Альфа тоже не отстает: хватает Кима за загривок, свободную руку оставляет на бедре и активно отвечает на поцелуй. В то же время Чонгук совершает неспешные круговые толчки бёдрами, нажимая точно на простату.       Целуются долго, целуются снова и снова, разделяя друг между другом их общую любовь, возможно, пока только зарождающуюся, но уже очень крепкую. Чонгук в поцелуй вкладывает всю нежность и заботу, силу, что хочет использовать на благо омеги. Хочет защищать, хочет оберегать, хочет видеть всегда рядом. Хочет отдать все, чтобы видеть эту нежность каждый день. Тэхен на знак любви отвечает с бурей внутри, сжимает губы так, словно показать хочет, как сильно ему нужен Чонгук. Хочет быть рядом, хочет помогать двигаться дальше. Хочет поддерживать и переживать каждый этап вместе.       — Чонгук, Чонгук-и, — стонет Тэхён, не отрываясь от альфы, держится за его плечи и подмахивает бедрами. — Я… я очень люблю тебя, Чонгук-и, так люблю, боже, как же… как же люблю!       Тэхён вскрикивает неожиданно, а Чонгук, шипя сквозь зубы, сжимает в объятьях омегу. Эйфория, которую они разделили на двоих.       Тэхён промаргивается, видит собственное семя на их животах, а внутри него в этот момент разливается тепло.       Вид Чонгука, кусающего губы и жмурящегося от удовольствия, омега запоминает на всю жизнь.

***

      Тэхёна будят шаловливые солнечные зайчики, так и норовящие залезть в глаза. Ким сонно отмахивается от бликов, трет глаза и приподнимается на локтях. Впервые он проснулся раньше Чонгука.       В памяти будто провалы, всплывают лишь моменты удовольствия и множественные оргазмы. Тэхён краснеет в смущении от одних только образов в голове. Неужели это он был такой развратный? Седлал Чонгука, садился на лицо альфе и всегда умолял двигаться лишь быстрее?!       Телефон сегодняшней датой сообщает, что минуло два дня. Значит, они пережили гон? Всё хорошо? Тэхен осматривает себя и отмечает, что определенно жив и травм у него никаких точно нет. Значит, гон это не так уж и страшно. Наоборот, даже приятно (Это Тэхён признает тайком, словно боится, что собственная сущность услышит).       Не пережили этот период только их кровать с разрушенным каркасом и развороченные подушки. Везде лежат перья и пух, и им еще долго предстоит это убирать, но Тэхёна в данный момент это не беспокоит. Он с легким смешком откидывает перья со своих ног, раздувая их во все стороны.       — Малыш? — заплетаясь, бормочут рядом. — Ты уже проснулся?       Чонгук выглядит слегка опухшим и катастрофически сонным. У альфы глаза с трудом раскрываются, а щечки стали необычайно пухлыми и милыми. На голове у Чона настоящее гнездо из птичьих перьев, которые Тэхён, смеясь, сбрасывает.       — Доброе утро, Чонгук-и. Как спалось? Хорошо себя чувствуешь?       — А ты? — тут же встречный вопрос. — Боже, неужели я действительно провел свой гон с тобой?! Я не навредил тебе? Не сделал больно? Дай посмотрю!       Тэхён бодро выдерживает доскональный осмотр, ибо простыми словами Чонгука не убедить, дает ему убедиться во всем самолично.       — Какое счастье, — выдыхает Чон, обнимая Тэхёна. — Как хорошо, что всё в порядке и я не причинил тебе боли. Я… чёрт, я правда так рад!       Альфа обнимает, а сам как будто слезы внутри душит. Тэхён слышит, как тот усиленно шмыгает носом.       — Ох, Чонгук, ну чего же ты, всё хорошо, правда? — успокаивает своего альфу Тэхён, приглаживая волосы и целуя в лоб.       — Да, конечно. Просто я так переживал, что сорвусь и потеряю тебя.       — Ты думал, что убьёшь меня?! — сквозь смех интересуется Ким.       — Нет конечно! Я боялся, что ты уйдёшь от меня после пережитого…       — Но я ведь здесь. Боже, ты такой милый, я просто не могу, Чонгук-и, — Тэхёна аж самого прошибает на слезы. — Одного только понять не могу.       — И чего же именно?       — Как ты, будучи настолько милым, мог так жёстко трахать меня все эти два дня?       Чонгук рычит и хохочет вместе с Тэхёном, наваливаясь на него сверху и подминая под себя. Кровать скрипит, выдает последнее предупреждение, но кто сейчас обратит на нее внимание.       — Неужели ты хочешь заставить моего волка снова показаться? — выгибает бровь Чон.       — Чёрт возьми, да! — кричит Тэхён. — Я ждал этого целую вечность! Долой нежность, да здравствует страсть! Хотя… — омега невинно строит глазки, — нежность всё же лучше оставить. Хочу, чтобы ты ласковый был тоже.       Они целуются, игриво посасывая губы и облизывая кончики языков. Тэхён уже закидывает ноги на поясницу альфы, а Чон по-свойски ухватывается за омежьи бедра, как внезапно случается крах: кровать более не выдерживает любовных утех пары, последняя, самая стойкая палка ломается на две части, и Тэхён с Чонгуком под звонкий крик омеги валятся на пол.       Перья летают по комнате, солнце заглядывает сквозь жалюзи, а посреди огромного бардака лежат на полу они: волк и человек. Такая странная, казалось бы, несовместимая пара, но тем не менее безумно счастливая.