***
Межгородская община, расположенная вблизи некогда величественного Конта-Ариаса, выглядела внушительнее, чем те коммуны, которые когда-либо пришлось посещать Хану. Он видел в людях стремление к жизни, видел в их глазах бурлящие надежды, видел то, что давным-давно утратил в себе самом. И, несмотря на преследующие его недуги, Джисон с детским интересом рассматривал то, как здешнее общество с улыбками на лицах выполняет сообща поставленные перед ними задачи: небольшая группа занималась животными, находящимися в стойлах, несколько человек носили мешки с пшеном в стоящий поодаль от центрального здания склад, дети, резвящиеся на вытоптанной земле и песке, выглядели так, словно не знали слова «эпидемия». Члены коммуны, пристрастно выполняющие свои обязательства, были одеты в чистые вещи, и только иногда встречался человек, наряд которого выглядел потрепанным и неопрятным. И, в отличии от самого Хана, здешние люди выделялись простым отношением к стоящей во всем мире ситуации: они представали свободными за счет легких сорочек и льняных штанов, их лица излучали спокойное благоговение, а руки блистали изощренностью и чистотой. Смотря на них, Джисону казалось, что подобное поведение выглядит эгоистично по отношению к городским общинам и общинам, располагающимся в пустошах. Межгородские коммуны были хозяевами собственных жизней и неустанно этим пользовались, тем самым повышая и командный настрой, и свою престижность среди оных точек скопления выживших. К ним тянулись, и они могли использовать это в качестве рычага давления. В мире давно перестали принимать в благодарность слово «Спасибо». У всего есть своя цена, но самым дешевым товаром являлась именно ранее бесценная человеческая жизнь. Хан стискивает зубы от пульсирующей в руке боли и отшатывается в сторону на дрожащих ногах, будучи в тот же момент подхваченным за локоть одним из постовых. — Местные тебя подлатают, — кидает тот, выравнивая Джисона на месте; он не кажется парню самодовольным и грубым типом, которого он увидел в нем десятью минутами ранее. — Но у всего есть плата: будь готовым к тому, что от тебя, как от странника, потребуют невозможного, — усмехается тот, но руку не убирает, продолжая аккуратно вести Хана в сторону центрального здания, возле которого собралось наибольшее скопление людей. Но на самом деле Джисон знал, что никто не станет относиться к нему дружелюбно. В общинах, которые ему довелось посетить ранее, при виде странника только прятались в хибарах и кидали злостные взгляды: людям было все равно, что странники могли помочь им как материально, так и путем донесения новой информации, ведь если ты ходишь по проклятой земле, не имея собственного места для ночлега, ты также проклят. Их считали людьми, не заслужившими места под солнцем, изгнанниками, одно появление которых не сулило ничего, кроме несчастья и смуты. И люди, годами живущие без прямых средств коммуникации с городскими общинами, где еще сохранились былые традиции, неисповедимо верили в то, что незнакомец действительно может стать воплощением самой смерти. Со временем это стало понятием самим собой разумеющимся: если ты чужак, то ни одна дверь не откроется перед твоим лицом добровольно, без корыстных помыслов. И сейчас, идя на встречу с главарем общины, Хан усердно думал: что́ стоит преподнести ему в качестве награды за учиненную помощь. В посещенных им ранее общинах он выполнял мелкие поручения: помочь с перевозкой продовольствия, найти потерянного ребенка, подтвердить кончину соплеменника, найдя его труп в труднодоступных для членов коммуны местах. Но сейчас, в силу своей недееспособности, Джисон мог предложить взамен лишь ту информацию, которую ему удалось заполучить в ходе длительного путешествия. Его единственной надеждой был тот вариант развития событий, если для этой межгородской общины слова имеют бóльший вес, чем действия. Центральное здание выглядело внушительно, и, хоть окон в нем не было, вся постройка состояла из целостных слоев металла, сваренных между собой. Хан был готов поспорить, что слой достигал до двадцати сантиметров в ширину, а дальше был выстроен из деревянных досок, подобных тем, что он видел на самом входе в общину. Внутри помещения стоял непроглядный мрак, и только свисающая с потолка зажженная свеча освещала лестницу на второй этаж. Джисон чувствовал, как его ноги касаются утоптанной и мокрой земли; он шел вперед уже самостоятельно и, что вероятно, по чьему-то указу, совершенно свободно мог перемещаться по пустому зданию без посторонних глаз. Когда он привыкает к темноте, то через пелену сонного марева, застилавшего ему взгляд, парень видит стоящие бок о бок рабочие места, и после этого Хан точно убеждается в том, что местные жители после подобной наглости никогда не пропитаются к нему состраданием, даже если виновником он и не был. Их прервали, выгнали из принадлежащих им мест. Джисон замер на месте: он некоторое время не мог понять хода мыслей человека, который стоит здесь на самой вершине иерархии, но деваться было некуда. Либо он идет и договаривается об обоюдном сотрудничестве, либо через двадцать минут его выносят отсюда вперед ногами разъяренные рабочие. И если таковым был план главы, то Хан посчитал, что он чертовски хорош. Он коротко усмехается, здоровой рукой подтягивая сползающую лямку рюкзака, и медленно хромает в сторону лестницы, окутанной неизвестными тайнами и последствиями джисонового выбора. Ему придется пойти на жертвы. Второй этаж был значительно меньше первого за счет покатой крыши. Джисон видел впереди себя лишь стену и дверь, разделяющую его, чужеземца, и владельца близлежащих территорий. Он не чувствовал страха или неуверенности в себе, но в голове созревало ощущение неминуемой подставы. Хан не знал как отделаться от чувства тревоги, зарождающейся в самой глубине его души, но он не позволит ей выбраться наружу в самый неподходящий для этого момент. Он с напором открывает скрипящую дверь, которая с характерным скрежетом отодвигается в сторону, и входит в освещенный одними свечами кабинет, оборудованный под мастерскую со всевозможными чертежами на стенах и книжными стеллажами по обе стороны от двери. Мужчина, значительно старше самого Джисона, не обращает внимания на вошедшего гостя и с интересом продолжает листать записи своего дневника, вертя в руках изжеванный и короткий простой карандаш. В нем нет ничего особенного, но по итогу весь вид этого человека кричит о его положении: широкие плечи, обтянутые местами рваной рубашкой, создают ощущение того, что владелец межгородской общины, сам по себе, — простая личность, которая не чурается грязной работы и брезгливостью также не кичится. Хан замирает на месте, томным взглядом всматриваясь в габаритную фигуру, и кидает мимолетный взгляд на план местности, который в виде карты лежал на одном из многочисленных журнальных столиков. Углы импровизированного кабинета под самым потолком были заполнены паутиной, а на свободных от вещей поверхностях клубились клубы пыли. Джисон имел в виду, что никакая (даже наиболее развитая) община не могла похвастаться чистотой и порядком, поэтому его факт наличия грязи совсем не удивлял, но каждый раз он рассматривал ее с животным энтузиазмом, будто собирая воедино все привычки встреченных им людей. — Вы, странники, никогда не стучитесь, — вздыхает мужчина и поднимает уставший взгляд на вошедшего. Он не кажется рассерженным появлением чужака, но и не спешит встречать его радушными объятиями. — До меня их было так много, чтобы начать делать выводы? — спрашивает Хан и присаживается на стоящий поблизости деревянный стул: все его тело беспощадно ломит под натиском веса рюкзака и накатившей истощенности. — Я не хочу вести далее бессмысленный диалог, поэтому перейду к делу, — глава общины складывает руки на груди и, сощурив взгляд, продолжает: — Мои люди нуждаются в информации, которую не способны заполучить, но ты можешь нам помочь, — Джисон мысленно благодарит все сущее за еще один прожитый день. — Мы готовы предложить обмен. Каковы твои требования? Хан на самом деле не думал, что до обсуждения подобного рода вопросов дойдет так скоро. Он молчит, бездумным взглядом всматриваясь в висящие позади мужчины чучела животных, и тяжело вздыхает, чувствуя, как к его мозгу подходит неконтролируемый поток мыслей. Он мог попросить все, что угодно, вплоть до получения возможности остаться здесь настолько, сколько потребуется для полного восстановления, но как человек, добровольно выбравший путь путешественника, его душа не лежала к долгому пребыванию в одном месте. С другой стороны, к Северу отсюда располагался сам Конта-Ариас — мегаполис, погрязший в пучине апокалипсиса настолько, что вход туда кажется затеей немыслимой и невыполнимой. К иным причинам: в этом месте находились аванпосты и городские общины, способные за определенную плату защитить Джисона до того момента, пока он не решит двинуться дальше, оставив Конта-Ариас позади. В его голове соревновались две идеи, одна из которых планировала направиться прямо в эпицентр эпидемии, а вторая рьяно настаивала на небольшом отдыхе в пределах межгородской общины. — Мне нужен лучший из ваших разведчиков, — говорит Хан, и рука мужчины, тянувшаяся к чашке с остывшим кофе, замирает в воздухе. — Человек, способный довести меня до Конта-Ариаса. Разведчиками назывались те члены общин, чьи физические и умственные способности значительно превышали способности их соплеменников. Они были основополагающей силой каждой коммуны, и потеря одного сопровождалась катастрофическими убытками и разладом в обществе. Их смерть понижала настрой среди горожан и снижала возможность того, что подрастающие поколение захочет взять на себя столь нелегкую ношу. Разведчики выполняли грязную работу, на которую не соглашались даже наиболее смелые и превосходящие их по мощи главы. В их обязанности входил контроль территорий и незаменимая поддержка на поле боя. Разведчикам с самого начала эпидемии полагались более щедрые пайки, но бонусом к ним шли смертельно опасные вылазки за пределы стен защищенной общины. В последнее время их роль заметно преуменьшалась, но это не отменяло того факта, что такая боевая единица как разведчик в кругах коммуны, служила явственным преимуществом не только в схватке, но и в налаживании дипломатических отношений между соседствующих групп. — Им не сравниться по навыкам со странниками, — отвечает мужчина, и Джисон с выдержкой кивает. — Ты отказываешься пройти полный курс лечения и ищешь защиты, пока уязвим? — Да, — отвечает Хан и продолжает: — Чем дольше я здесь остаюсь, тем быстрее растет негативное мнение остальных членов общины. И чем быстрее я уйду отсюда, тем быстрее вы сможете вновь вернуть работу на прежний лад. Повисшая тишина пугает Джисона больше, чем ее отсутствие. Сейчас он действительно боится получить отказ, но если при осмотре его ран лекари обнаружат то, что парень так отчаянно прячет, то ему точно не избежать виселицы и гроба в двух метрах под землей. Он может о себе позаботиться, но ему, помимо проводника, потребуются целебные травы, коими в здешних местах леса полнятся. Хан задерживает дыхание в попытке успокоиться и сжимает кулаки до побеления костяшек, пока не чувствует въевшиеся в ладони ногти. — Хорошо, — в конечном итоге отвечает глава, и Джисон громче обычного выдыхает. — Но прежде ты поделишься со мной той информацией, которой располагаешь о восточных землях, и если я посчитаю ее полезной, то ты сможешь покинуть это место в сопровождении уже завтра утром. — Вы действительно готовы пожертвовать разведчиком взамен на информацию? — удивляется Джисон. Он часто сталкивался с подобного рода вопросами, но плата была гораздо ниже, чем та, на которую согласился этой удивительной породы мужчина. — В любом случае, это не мое дело, — вовремя опоминается Хан, пока тот не передумал, и продолжает: — Что именно вас интересует? — Колонии. Джисон щурит взгляд: он рассчитывал на вопросы о передвижении других межгородских общин и общин пустоши, но никак не вопроса про колонии. Колониальными озверевшими были те особи, чьи навыки ориентирования в пространстве напрочь отсутствовали. В определенных регионах за счет природных условий и иных возбудителей, у монстров в начале эпидемии начали проявляться разные способности: некоторые были наделены иммунитетом к высоким температурам, а иные, наоборот, были способны выживать и свободно передвигаться в суровых реалиях холодных зим. Но колонии, отбившиеся от собственных мест обитания, скитались по землям, в конечном итоге попадая в чужие владения. Они были опасны своей непредсказуемостью, и по истечении нескольких десятков лет никто не мог гарантировать, что с точностью знает, какими навыками будет обладать озверевший, встретившийся человеку по пути. Высока вероятность того, что тварь, живущая на территории определенного региона, будет обладать преимущественно способностями, которые были присущи здешним озверевшим, но наткнувшись на «чужака» приходилось рассчитывать свои возможности на месте и без малейшего промедления. — Мои люди долгое время погибают по той причине, что большое скопление озверевших на Востоке обладает спектром неизвестных нам ранее способностей, — говорит глава, и Джисон внимательно слушает, проявляя уважение к собеседнику. — По моим предположениям, именно в той местности находится некий катализатор, к которому эти твари неустанно прокладывают себе дорогу, — он прикусывает губу. — Только за последний месяц по этой причине три северо-восточные межгородские общины были полностью уничтожены смешанными ордами. — Блять! Хан подскакивает на месте, напрочь забывая и про усталость, и про раны. — Все в порядке? — спрашивает мужчина. — Да, — довольно резко кидает Джисон и падает на место, зарываясь пальцами в отросшие волосы. — Да, я знаю о них кое-что, — более спокойно продолжает парень, отдышавшись. — Я не могу застраховать ваших людей от смерти, но единственное, что могу посоветовать — это при виде орды, озверевшие в которой передвигаются хаотично, замереть на месте и затаить дыхание до тех пор, пока толпа не пройдет, — мужчина клонит голову набок, словно в ожидании продолжения. — Они непредсказуемы тем, что сами не имеют той связи, свойственной тварям из одного региона. Представьте, что вы собрали в одном месте людей с разными подходами к делу и дали им одно общее задание, предложив назначить лидера, — Хан выдыхает. — Начнется хаос. — И правда, — грустно усмехается глава. — Вы не сможете ей сопротивляться, — качает головой Джисон. — Подобные орды озверевших появились на территориях регионов относительно недавно: возможно, около пяти лет назад, но им потребовалось достаточно много времени, чтобы разрастись до сокрушительных масштабов, — парень на момент замолкает, перебирая между пальцев размотавшиеся на предплечьях окровавленные повязки. — Я бывал в общинах, которые столкнулись с этой проблемой напрямую, но никто не смог выдать чего-то стоящего. Везде были немыслимые потери. Если вы хотите одержать над подобной ордой победу, то скорее городские начнут поддерживать дружеские отношения с общинами пустоши, — Хан усмехается. Мужчина также издает смешок в ответ, откидываясь на спинке стула.***
Воздух казался неимоверно холодным, и Джисон, наученный временем, сохранял концентрацию, ожидая наступления рассвета. Он сидел на мешках с крупой, потуже затягивая наложенные на рану бинты. Его голову посещало множество мыслей, но все они были отвергнуты одним-единственным вопросом: где, черт побери, проводник? Согласно отчету одного из постовых, разведчик должен был прибыть еще двадцать минут назад, и подобная наглость ранила Хана до глубины души. Он был готов к тому, что его возненавидят, но не к демонстративному игнорированию. Между странником и межгородской общиной была заложена договоренность, и ее нарушение принесло бы, в первую очередь, большие проблемы именно Джисону. Он был уязвимым звеном пищевой цепочки, но если член общины решил, что им можно пренебрегать, то именно эта мысль доставляла парню дискомфорт и вызывала невообразимое раздражение. И словно по велению мысли, издали послышались разговоры на повышенных тонах, и Хан резко повернул голову в сторону доносящегося звука. Вдалеке он заметил уже знакомого постового и неизвестного высокого парня. Джисон выгнул бровь, будто отказываясь принимать осознание того, что именно этот человек станет его сопровождающим. Во всем теле непроизвольно заныло, и парень скорчился, отворачиваясь. Он обязан добраться до Конта-Ариаса. «Придется смириться», — говорит себе Хан, несколько раз глубоко вдыхая и выдыхая спертый воздух, который словно нагрелся на несколько градусов, и Джисон почувствовал как по спине потек холодный пот. «Мы разойдемся как только приблизимся к городу». Неизвестный парень, судя по усилившемуся звуку, подходит ближе, и Хан непроизвольно поворачивает голову в его сторону, замирая на месте. Он и сам не был похож на странника, но представшего перед ним человека едва ли можно было назвать простым рабочим не то чтобы разведчиком. Но внешность порой бывает обманчива. Джисон поднимается с места, равняясь напротив незнакомца, и видит, как тот протягивает широкую ладонь в его сторону. Парень поднимает глаза и видит улыбающееся лицо с очаровательным прищуром. — Хван Хенджин, — называется тот и продолжает: — Как насчет того, чтобы выжить в этом блядском мире назло всем этим суеверным выродкам?