***
— Налево, два квартала, направо, два квартала, прямо квартал и… — Всё? — Да, всё. — То есть сейчас налево? — Налево, конечно налево! Я же сказал, что налево, значит, нале… А, нет, направо. Да что с этими картами не так?! Четвёрка парней уже неоднократно успела пожалеть о своей «живописной прогулке» по незнакомому городу. Задача добраться из пункта А в пункт Б оказалась не такой уж и легковыполнимой, а когда ребята поняли, что зашли в какую-то глушь, несильные духом личности тут же стали глухи к зову приключений. Позов с Матвиенко как раз оказались этими «не особо сильными духом» людьми. По меньшей мере так посчитал Попов. Вместо того, чтобы положиться на навыки, полученные от предков, как все порядочные охотники за живописностью в городах средней полосы, они решили, наконец, достать телефон и открыть карту. — Вот они! Вот они — топографические кретины! — торжествующе провозгласил Арсений, указывая на Диму и Серёжу, которые безуспешно ругались с голосовым помощником. — Нет, всё, ваш приговор — перемещаться только на машине и только под надзором. Никак иначе! — Может, в чужом городе так и надо? — деликатно вставил Дима, опередив Матвиенко, который только собрался язвить. — Скучные вы, — не обращая внимания на речи Позова, продолжал Попов, — скучные! — Послушь, дарагой, — в шутку начал с грузинским акцентом Матвиенко, надеясь всё же склонить друга на свою сторону, — хотишь себе жёп отморозить? А тут дэвушка-красавица путь-дорогу нашла, ащ! Мащин подгонит, конфэтка дорога! Арсений фыркнул, но ничего не ответил. И чего было спорить с теми, кто, как выяснилось, был напрочь лишен всяческого духа авантюризма? — Пути построены, такси заказано, — ещё раз тихо напомнил о своём существовании Дима. — Кончайте свои перепалки, поедем в гостиницу. Разочарованно выдохнув, Попов обернулся и наткнулся взглядом на товарища, залипавшего в телефоне и не принимавшего в споре совершенно никакого участия. — Давайте так, настоящие мужчины, — Арсений сделал шаг назад и, ухватив за куртку, приволок Антона поближе к остальным, — идут на второй заход экспедиции. Ну а городские старички, — тут он многозначительно кивнул потирающим плечи Позову и Матвиенко, — могут садиться в тёплую «бибику» и ехать в гостиницу зализывать раны. — Какие мои годы… — театрально вздохнул Дима. — Ты смотри, что-то твой настоящий мужик номер два растерял всю свою «мужиковость», — с усмешкой произнёс Матвиенко, и Арсений повернулся к Антону. — Шаст, я надеюсь, не обидишь — не предашь? — Э… — начал было ещё не разобравшийся, что к чему, Антон. — А жирок растрясти? — моментально спохватился Попов, решив, что таким образом точно сможет уговорить друга пойти. — Какой жирок? — тут же возмутился Шастун. — Подкожный, — пожал плечами Арсений и уже с явным неудовольствием помялся на месте. — Всё, давай, руки в ноги и айда! — Не потолстел, а возмужал! — гоготнул Матвиенко и похлопал Антона по спине. — А раз возмужал… — Попов многозначительно посмотрел на друга, но, заметив намерения к поползновению, тут же сам и закончил, — значит, готов к физическим нагрузкам. — Всё, пойдёшь с дядей Арсюшей тольяттинский Эверест покорять, — сказал Серёжа и многозначительно, дабы продемонстрировать, насколько крутые в Тольятти встречаются Эвересты, потряс в воздухе кулаком. — С боевым крещением, — изобразив на лице муку материнского расставания, проговорил Позов. — Ой, ой! Поглядите, они и рады, — воскликнул возмущённо Шастун, — Арс! — Арсений оживился, — оставим дедов наедине с их артрозом, я с тобой. Попов по-заговорщицки потёр ладони. Всё-таки не все члены их команды были так безнадёжны. — О, а вот и «тёплая бибика» подъехала, — хмыкнул Дима, разглядев подъезжающую жёлтую машину. — Смотрите-ка, такси в своём первозданном виде, — восторженно, но как бы немного издевательски прокомментировал Попов цвет машины. — Может, у водителя ещё фуражка восьмиугольная, — с этими словами он изобразил над головой ломаный нимб, который видимо должен был послужить её иллюстрацией. — Почему восьмиугольная? — непонимающе переспросил Антон. — Ну, как!.. Ну… Ну «шеф»… Ну фуражка… Ну-у, молодёжь! — активно жестикулируя и попутно срываясь на разочарованные вздохи, начал объяснять Арсений. Закончить он не успел: такси уже ожидало, а им нужно было прийти к какой-то условности, прежде чем расстаться на весь оставшийся день. — Ладно, напомнишь — расскажу, — бросил Попов. Шастун кивнул, хотя на самом деле судьба многоугольных фуражек его в тот момент почти не волновала. Совсем рядом решался вопрос о его спокойном отдыхе в номере или же изнурительной прогулке по продрогшему городу. — Арсений Сергеич, ты уж за младым следи, — слёзно попросил Дима, пролезая в машину. — Не волнуйтесь, мамаша, доставим вашего сына в целости и сохранности, — положив руку на сердце, заверил того Арсений. Оба прыснули, старательно проигнорировав насупившегося в ответ на сказанное Антона. — Так, ладно, шутки в сторону, — Матвиенко оперся на открытую дверцу такси, — когда обратно? — Так, ну… — Попов упер руки в бока и чуть нагнулся, будто план действий был написан у него под ногами, — слушай, ну, не думаю, что больше часа-двух. — Лучше только часа, — отозвался сзади Шастун и для пущей убедительности шмыгнул носом. — Погода так себе, если честно. — Не бзди, солнышко ещё высоко — не замерзнешь! — обернулся уже обрадовавшийся предстоящему продолжению променада Арсений. — Не заморозь ребёнка! — опять послышался изменённый голос Димы-матери из такси. — Обещаю, мамаша, — кивнул Попов. — Папаша! — хлопнул его по руке Матвиенко. — Короче, вы нам больные не нужны, важные органы не отморозьте, через час-полтора ждём или объявляем вас в розыск. — Сержуль, не беспокойся! — добродушно усмехнулся Арсений. — Будем вовремя. Матвиенко ничего не ответил, и спустя пару мгновений оставшиеся молодые люди уже махали вслед отъезжавшей машине. — Вышел ночью в поле с конём… — пробурчал Антон, судя по всему, всё-таки позавидовавший остальным членам команды. — Ещё не вечер! — невозмутимо воскликнул Попов и энергично двинулся вперёд. Арсений не знал точно — находился Шастун в прекрасном расположении духа или просто ушёл куда-то глубоко в себя настолько, что все мирские препирательства насчёт выбора пути для него стали незначительны, но компании друга он однозначно был рад. — Интересно, нас тут узнают? — с интересом задал риторический вопрос Попов, когда они проходили мимо какой-то группки молодых людей. Шастун довольно равнодушно пожал плечами. Его этот вопрос никогда не занимал так, как товарища. — Мы в какое-то определённое место так торопимся? — наконец спросил он, устав от быстрого темпа предполагаемой прогулки, на деле куда больше напоминавшей пробежку. — Нет! — тут же обернулся Арсений с улыбкой. «И в этом весь Арс», — подумал про себя Антон и натянул шапку на замерзающие уши. Погода всё-таки была отнюдь не весенней. — О, ты гляди! — воскликнул Попов внезапно, и Шастун рывком поднял голову, оторвавшись от разглядывания асфальта. — Кого? Куда? — он замотал головой, не в силах понять, о чём говорил товарищ. — Смотри небо какое, м, — протянул Арсений и улыбнулся, — вечная красота. — Твою ж, — усмехнулся Антон, — буду очень прозаичен, но, блин, из окна на твоё вечное смотреть гораздо приятнее. — Ну, мо-ожет быть, — ответил уже пристраивающийся для поимки идеального кадра Попов. — Я представляю себе твою галерею, — Шастун согнул пальцы, изображая, что держит смартфон, — так, это я, это расписание, это снова я, это я в костюме дворянина восемнадцатого века, это я на выступлении, это я в зеркале туалета, это Серёга переодевается, это я, это снова я, это я в голом виде, а это небо! Чистое, прекрасное, вечное! И как сказал поэт!.. — Антон рассмеялся, а с ним, жмурясь и маша руками, покатился со смеху и Арсений. — Давай тебя сфотографирую, будешь между моими нюдсами и небом, — задыхаясь проговорил Попов и направил камеру телефона на Шастуна. — Убери камеру, маньяк! Знаю я, куда моя фотография пойдёт — в отдельную папочку «Мои проститутки»! — с этими словами Антон накинул на себя капюшон и отвернулся. Арсений не стал долго изображать папарацци и преследовать Шастуна. Взглянув на часы, он понял, что двадцать минут уже были потрачены, а ведь им нужно было ещё подумать о времени на обратную дорогу. — Ладно, погнали-погнали, — похлопал он Антона по плечу и вновь подхватился. — Погнали, — хмуро повторил Шастун. — Только помедленнее. Антон успел побороть несколько желаний попроситься назад в тепло, прежде чем Арсений, наконец, остановился и одобрительно покачал головой — красивая красота, можно и самому запечатлеться. — Храм как храм, — пожал плечами Антон, пока Попов со всех ракурсов фотографировал краснокирпичное здание. Арсений обернулся и недовольно фыркнул, осудив слова товарища, но занятие не прекратил. Однако после нескольких минут лицезрения Попова, бегающего вокруг храма, Антон, наконец, решился заявить о своём решении вернуться в гостиницу. — Теперь можем идти? — спросил он, тихо кашлянув. — Не, не-не, не-е, — замахал руками Арсений, подбегая к другу. — Ещё не всё. С этими словами он вручил Шастуну свой телефон и отбежал к ограде. Кажется, именно ради этого они прошли весь этот путь. Ради фото. — Понял, — кивнул Антон и принял камеру. — Всё? — А, погоди маленько, — Попов рукой зачесал назад волосы и одёрнул куртку. — Красавец, — кивнул Шастун, делая фотографию, — Дива! — Погоди, вот так лучше, — Арсений развернулся в профиль и сделал серьёзное лицо. — Угу. — Есть? — Попов подбежал посмотреть фотографии. — Да, теперь идти можем? — спросил Антон, отдавая телефон в полной уверенности, что сейчас его отпустят. Только вот Арсений почему-то довольным совершенно не выглядел. — Шаст, ты издеваешься, что ли? В первый раз камеру держишь? — Что? — Антон посмотрел на друга, на фотографию, потом опять на друга. Особой разницы, кажется, так и не заметил. — Ну нагнулся бы, чтобы фигуру не искажать, — наконец пояснил Попов. — Твою ж, — усмехнулся Шастун, — ладно, дай сюда, исправлю. Арсений вновь отбежал и принял эстетичную позу. Теперь всё точно должно было получиться. — Ну как там? Решив, что Попов от него без хорошего кадра не отстанет, Антон пошёл делать всё по совести. В конце концов ему очень хотелось поскорее завершить эту и без того уже затянувшуюся прогулку. — Старость — не радость, блин, — сказал он, опускаясь на одно колено и захватывая Арсения в полный рост. — Головку чуть пониже, граф, не зазнавайтесь. Попов наигранно фыркнул, но без колебаний выполнил просьбу фотографа. — Ага, хорош… Правую руку из кармана вытащи, не, другую правую, да, вот так. Ну всё. Э… И Шастун уже готов был сделать снимок, который и ознаменовал бы конец его героического похода с неугомонным Поповым, когда экран внезапно погас. — Э, мон синьор, — растерянно позвал он всё ещё позирующего Арсения. — Кажется, фотосет накрылся. — А? — с неким беспокойством переспросил последний. — Финита ля комедия, — протянул ему испустивший дух телефон Антон, поднимаясь и отряхиваясь. — Заряжать не пробовал? — Чёрт, ну вот же техника, — пробормотал подбежавший Попов. Он повертел в руках севший аппарат, несколько раз пробовал включить, но тот так и не отозвался. Вот так всегда, в самый ответственный момент. — Шайтан машина, — разочарованно сказал Арсений и убрал телефон в карман. — Давай на твой! Потом скинешь. — От Серёжи выражений нахватался? — довольно усмехнулся Шастун. — Один идеальный кадр и в гостиницу, а то темнеет уже. — Договорились! — согласился Арсений, всё ещё желавший получить хорошее фото. Антон подышал на замерзающие пальцы и настроил камеру, когда экран перегородило сообщение о входящем вызове от Матвиенко. «Ага, он там нас с радара мониторит, что ли, — подумал Шастун, — да не трезвонь ты! Сейчас вернёмся и сами всё расскажем. Ещё и покажем». И молодой человек, не желая отвлекаться, не стал снимать трубку. — Ружья на изготовку, сейчас вылетит птичка.*
Вопреки обещаниям синоптиков, пророчившим местным жителям раннюю весну, к вечеру в Тольятти похолодало ещё сильнее. Безнадёжно продрогший Антон уже откровенно ненавидел себя за то, что решил пойти куда-то в такую погоду. Радовало лишь одно — они с Арсением наконец-то возвращались в гостиницу. Им оставалось перейти дорогу, а после преодолеть не больше пары кварталов для того, чтобы оказаться в тепле. Последним препятствием на пути к спасительному зданию был только красный сигнал светофора, так некстати загоревшийся на оживлённом перекрёстке. — Чёрт, не успели, — сквозь зубы процедил Попов, остановившись в нескольких метрах от заветного перехода. — Теперь придётся ждать. Мужчина шумно выдохнул и с недовольством уставился на дорогу, по которой уже вовсю неслись автомобили. То тут, то там слышался противный визг тормозов: мороз сковал улицы, превратив их в один огромный, безумно опасный каток. По городу было трудно передвигаться даже пешком, что уж говорить о том, чтобы ездить на машине. Острый, словно лезвие ножа, лёд коварно скрывался под тонким слоем снега, а те его участки, которые всё же были видны, казались кроваво-алыми в лучах уходящего солнца. Будто бы намекали на то, что с ними стоит быть осторожнее. Как иронично. Арсений развернулся к другу в надежде разделить с ним своё негодование, однако Антон, судя по всему, даже не догадывался о его намерениях. Натянув поверх шапки капюшон и прикрыв шарфом часть лица, Шастун чувствовал себя практически отрезанным от внешнего мира — ни самому что-либо сказать, ни услышать того, что говорят другие. И всё же лучше было смириться с такими неудобствами, чем заболеть перед самым выступлением, верно? Впрочем, холодно было не только ему. Прежде стоявший на месте Попов теперь переминался с ноги на ногу, повыше подняв воротник куртки и спрятав покрасневшие руки в карманы. Жизнь научила его многому, но, похоже, не тому, что зимой стоит одеваться, смотря на градусник, а не на своё отражение в зеркале. Никогда не обладавший большим терпением Арсений то и дело поглядывал на красный светофор, после чего тут же отворачивался, жмурясь от ледяного ветра. — А что, граф у нас не привык к такой погоде? — едва ли не прокричал Антон, на время опустив шарф рукой. В шуме городских улиц его наверняка было практически невозможно понять, однако Попову такая задача оказалась по плечу. То ли услышав сказанное, то ли разобрав по губам, он усмехнулся и бросил на друга снисходительный взгляд. Кто бы говорил. Было очевидно, что Шастун замёрз так же сильно, как и он сам. Их разговору не суждено было продолжиться. Собравшаяся у перехода толпа заметно оживилась, когда красный сигнал на светофоре наконец-то замигал. Вместе с остальными пешеходами Арсений двинулся к дороге, а после обернулся на друга, очевидно, придумав остроумный ответ на шутку про графа… Обернулся и замер, будто бы увидев что-то жуткое. Почему-то именно этот момент так врезался в память Антону. Вот именно что врезался — думать об этом вновь и вновь было настоящим мучением. Шастун предпочёл бы никогда не видеть того, как спадала улыбка с лица Попова и как стремительно наполнялся ужасом его взгляд. Всё произошло буквально за несколько секунд. Слишком быстро. Слишком резко. И слишком, слишком больно. Серебристый автомобиль с оглушающим визгом вылетел с обледеневшей дороги на заполненный людьми тротуар. Те, кто стоял поодаль, бросились врассыпную: у них было время на то, чтобы спастись. У Арсения — нет. Вышедший из-под контроля седан в считанные мгновения преодолел расстояние от бордюра до того места, где стояли мужчины. Пронзительный визг тормозов заглушил собой звук удара. На глазах у Антона автомобиль подкинул его друга, словно безвольную куклу. Подкинул, а потом заставил пролететь далеко вперёд по покрытому льдом асфальту. Раздался последний, будто бы даже жалобный скрип тормозов, и свернувшая в сторону машина на полной скорости влетела в дорожное ограждение. Неопытный водитель хотел проехать перекрёсток, пока ещё было можно, но не справился с управлением… Шастун замер. Организм, кажется, реагировал на ситуацию быстрее, чем он сам. В носу неприятно кололо, как от морозного воздуха, но было уже совсем не холодно. Жарко. Что-то внутри больно жгло и вырывалось наружу горячей влагой в уголках глаз. Что случилось с водителем и чего он там вообще хотел, Антона сейчас волновало меньше всего: отлетевший в сторону Попов неподвижно лежал на обочине дороги. Вокруг Арсения начинала собираться толпа, а молодой человек не помнил, как сам оказался рядом. Охваченные ужасом люди смотрели на мужчину: острый лёд разорвал его куртку, оставив глубокие раны на руках и щеке. Будучи не готовым увидеть подобное, Шастун отвел взгляд и содрогнулся: в глаза бросилось то, насколько неестественно была согнута нога друга. — Здесь есть врач? — едва ли смог выдавить из себя Антон. Вопрос получился похожим на мольбу, но никто не ответил. Молодой человек беспомощно смотрел на то, как поднималась грудь Попова. Его сердце лихорадочно отбивало неправильный ритм, и сердце Шастуна, казалось, тоже пропускало удары. Кто-то вызвал скорую. Время шло, алый закат быстро сменялся бездушным ночным небом, однако минуты ожидания всё равно казались часами. Шастун стоял рядом с товарищем и не решался что-либо предпринять, очевидно, боясь навредить. Вдруг он своими действиями сделает только хуже? Белая машина с яркими, освещавшими почти что всю улицу синими огнями, прибыла уже в темноте. Через несколько минут она с громким воем понеслась по опустевшим дорогам, разрывая звуками сирены вечернюю тишину засыпающего города…***
Антон тихо зашипел и с раздражением бросил сигарету в ближайший сугроб: догорев, она сильно обожгла руку. Серебристые клубы дыма в последний раз поднялись в воздух и растворились в нём так же бесследно, как и надежды Шастуна на то, что всё будет хорошо. Попов наверняка получил серьёзные травмы, которые долгое время не позволят ему вернуться в строй. А как они будут выступать без Арсения? Да и чёрт с ними, с этими концертами… Что, если он не сможет полностью восстановиться? Не желая зацикливаться на плохих мыслях, Антон достал из пачки другую сигарету взамен догоревшей. Надеяться на то, что бесконтрольное курение поможет ему успокоиться, было довольно глупо, но другого способа хоть немного привести себя в чувства он просто не видел. Темноту в очередной раз озарило алое пламя. Сейчас он докурит эту сигарету и вернётся в приёмное отделение. Сейчас, ему просто нужно немного времени… — Молодой человек, — Шастун настолько ушёл в свои мысли, что не услышал, как скрипнула позади него тяжёлая металлическая дверь. Раздавшийся голос показался ему подозрительно знакомым. Антон поспешил обернуться и тут же столкнулся взглядом с мужчиной в белом халате. Да, они уже определённо встречались ранее. Тогда их разговор получился не слишком продуктивным, но сейчас Антон готов был спросить у врача всё. Если он правильно понял, именно этот хирург должен был оказывать помощь Арсению. Помощь. Арсению. Эта мысль заставила молодого человека вздрогнуть. Если врач вышел к нему, значит, операция уже была завершена. Похоже, теперь ему предстояло узнать окончательный вердикт. — Пойдёмте, — хирург жестом указал на приоткрытую дверь, а Шастун только сейчас осознал, что всё это время его ждали. Врач сделал шаг в приёмное отделение, и спустя некоторое время мужчины уже молча шли по широкому коридору. Антон бездумно смотрел в спину врачу, по какой-то причине не спешившему с разговором. Наверное, он просто не хотел говорить здесь — стоять у входа в тонком медицинском халате было явно плохой идеей. И всё же чем дальше они отходили от дверей, тем сильнее начинал беспокоиться Шастун. — В прошлый раз нам с вами так и не удалось нормально поговорить, — хирург наконец прервал молчание, постепенно замедляя шаг. — Я… Антон лишь бездумно кивнул в ответ на представление, краем глаза взглянув на бейджик. Да, он не ошибся, когда посчитал, что именно этот врач должен был проводить операцию. И всё же сейчас должность и имя специалиста волновали его меньше всего. — Вы — друг пострадавшего, — спросил мужчина, будто бы специально остановившись рядом с сидениями, — верно? Недовольный совершенно ненужными по его мнению вопросами Шастун вновь молча кивнул. Его порядком раздражали все эти формальности, которые обязательно должен был выполнять врач. Переживания медленно сменялись зарождающимся гневом. Теперь узнать исход было уже не так страшно. Ожидание нервировало гораздо сильнее. — Что с ним? — Антон бесцеремонно прервал хирурга, очевидно, собиравшегося задать ещё один вопрос. О вежливости молодой человек готов был забыть. Мужчина напротив него постарался скрыть свою реакцию, но по ней уже можно было многое сказать о том, как прошла операция. — В жизни случаются ситуации, когда мы оказываемся не в силах помочь, — на выдохе произнёс хирург, внимательно глядя на собеседника и будто бы следя за его состоянием. Свет лампы словно стал ярче и вдруг больно резанул глаза. Или это были слёзы. Напряжённая тишина мигом превратилась в звон в ушах. Шастун начинал понимать, что произошло, но отказывался в это верить. Он беспомощно мотал головой, медленно опускаясь на сидение у стены. Врач поджал губы и, тихо кашлянув, наконец произнёс то, что молодой человек так боялся услышать. — Нам не удалось его спасти.