— Ну, что же... — буркнул Малыш Мо, в упор глядя на два стоящих рядом скромных надгробия. — Уже год, как вас обоих с нами нет, а я до сих пор не могу поверить...
Заметив рядом с могилой Чжэнси огромный грубый булыжник, появившийся из ниоткуда, Рыжик нахмурился, покачал головой и отбросил его куда подальше, по-хозяйски качая головой.
От этого зрелища у него внутри будто что-то сломалось и заныло в груди так, что он рухнул на колени и поднял вокруг немало пыли, шипя что-то неутешительное.
Вероятно, при виде камня парень вспомнил одну из первых неприятных встреч, что обернулась стрелкой после уроков и разбитой головой СиСи.
Стоящий сзади Хэ Тянь выглядел безмятежно-расслабленным, стряхивая сигаретный пепел на землю, пока ласковый утренний ветер развевал чуть отросшие смоляные волосы.
Его нижние веки слегка потемнели, и, казалось, не взирая на общую невозмутимость,
Хэ Тянь хранил в себе всю грусть и скорбь этого мира, по частичкам выдыхая её серым прогорклым дымом. Скучал ли он по ним? Вспоминал ли похороны собственной матери, что умерла также скоропостижно, отставив его одного в тёмном опасном мирке отца и брата?
Он старался делать вид, что не замечает откровений и горечи Рыжика, его редких скупых слёз и странных обращений в сторону покойников таким образом, будто они ещё живы.
ГуаньШань открывал свою хоть и избитую, но добрую и очень глубокую душу, и Тянь прекрасно понимал, что если обращать на это излишнее внимание, то Рыжик начнёт стыдиться самого себя и вновь закроется, что было для Хэ страшнее всякой смерти.
Выкурив последнюю, он впитал в свои лёгкие вовсе не никотин.
Он сконцентрировал в своей душе тревожные, тёмные ночи, пустые и однотонные школьные будни, что потеряли радость без этой парочки, и их общую сокровенную боль, что оба пронесут через года и тоже когда-то умрут вместе с ней, так и не избавившись до конца.
Боль действительно меняет людей.
Так, когда с похорон Чжэнси прошло пару недель, в квартиру Тяня, абсолютно без приглашения, пришёл Мо и присел на холодной пустой кухне, поражённый лёгким ознобом.
На прикосновения Рыжик не отвечал, слов не воспринимал и хмурился всякий раз, когда Тянь старался дать ему слишком много тепла, когда тому, как истинному мученику, требовалось перестрадать, переломать всё внутри себя и нервно сглотнуть, стиснув острые зубы. Ему просто нужно было посидеть рядом и разделить застоявшуюся в душе боль с кем-то ещё.
Удивительным было то, что даже в моменты отчаянья полностью отрешённый Мо был способен управлять своими вечно хмурыми бровями и сдвигать их на переносице ещё изощрённее, что не могло не забавить Хэ даже тогда, когда сердце разбивалось напополам.
Да, они определённо были нужны друг другу.
***
— Эй! — не унимался Мо, всё ещё сидя на коленях и рассматривал свои запылённые помятые штаны. — Ты достал курить, дым уже до меня успел долететь.
Ни сказав ни слова, Хэ грустно улыбнулся и потушил сигарету о собственную руку, а затем потрепал ГуаньШаня по голове, и Рыжик заметил образовавшийся ожог.
— Дурак... — прокомментировал он. — Лучше погляди, какие цветы выросли на могиле И. Чёртовы ромашки...
— С каких пор ты стал таким сентиментальным? — поинтересовался Тянь и чуть нагнулся к цветам, чтобы потрогать их мягкие, едва ощутимые белые лепестки, что подминались под давлением юношеских пальцев. —
Эти лепестки сгниют по зиме, а их любовь... Их любовь теперь будет жить вечно.
А проживёт ли целую вечность наша любовь?
Конец
