Специалист по вашей безопасности

Алтан помнит, как в пять лет просил собаку. И тогда дед отказал: «Ты наиграешься за два дня, и что с ней потом делать? Обойдёшься, вот тебе кактус. Не сдохнет – тогда поговорим». Разумеется, тот кактус держался месяц. Разговор о собаке закрылся навсегда. Теперь дед сам заводит себе бойцовую псину. Псина выше Алтана на голову, вся покрыта шрамами – особенно на брови хорош, улыбаться не умеет – скалится только. У псины татуировка растекается языками пламени по шее, плечам и груди – псина принципиально одевается, как герой боевиков из девяностых – трудно не заметить под борцовкой. Алтан в ужасе от безвкусных когтей, языков пламени, черепов – и он дико завидует. Псину зовут Вадим, хотя их так и не знакомят. Псина теперь «специалист по безопасности». Кем был раньше – Алтану не докладывают. Ему, в общем, не особо интересно. Мало ли их таких, с околовоенным прошлым, приходит побираться в нормальный взрослый бизнес. На Алтана псина смотрит ровно один раз, вскользь, но как-то неприятно пронизывающе, как будто оценку ставит. В дела бизнеса по наказу матери Алтана специально не посвящают – пусть мальчик спокойно учится – но в офисе у деда он бывает регулярно. Тому почему-то нравится капать ему на мозги пространными разговорами, не отрываясь от дел. Дома же с дедом они почти не пересекаются. После очередного такого «Алтан, зайди» Алтан идёт по освещённому в полсилы четырнадцатому этажу и за одной из стеклянных дверей видит, как псина развлекается: завалил какую-то дуру на стол, задрал полностью соответствующую дресс-коду юбку и трахает пальцами. Алтан сперва даже поверить не может в то, что видит: такая наглость. Останавливается, загипнотизированный почти. Псина чувствует взгляд, поворачивает голову и подмигивает. Алтан закатывает глаза и идёт дальше. Магия рассеивается. – Твоя... твой специалист по безопасности трахает твоих сотрудников прямо на рабочем месте, – говорит Алтан вместо приветствия, садясь в огромное мягкое кресло напротив деда. Тот что-то читает с листа, поднимает глаза над очками. – И что? Пусть трахает, – снова опускает глаза в текст. Добавляет на полтона тише: – У него в рекомендации это было написано в графе «прочее»: трахает всё, что шевелится. Алтан даже не успевает подумать, о чём просит, само с языка слетает: – Я хочу, чтобы он тренировал меня. Дед настолько удивляется, что даже кладёт лист на стол, сцепляет руки: – В чём? Алтан пожимает плечами: – В боевых искусствах. – Зачем? Наймём тебе любого тренера, если хочешь. А его от работы отвлекать не надо. – Все твои тренеры – фальшивки. Этот – настоящий, от него несёт смертью. – Сам договаривайся тогда. Я его не для того нанимал, чтобы он с тобой нянчился. Ладно. Ты определился с учёбой? Надо что-то решать, твоя мать полностью самоустранилась, а время уходит. Началось, думает Алтан, готовясь к очередному витку бесконечного разговора о наследовании империи. Когда через час он идёт обратно, за той самой стеклянной дверью никого нет. Алтан ловит псину через неделю, когда тот приезжает к ним в особняк почти в одиннадцать вечера. Они с дедом о чём-то долго говорят в кабинете – Алтан всё это время следит из-за угла, и, наконец, псина вываливается наружу, такой неподходящий окружающей роскоши. Алтан скатывается следом по лестнице, надеясь, что слишком быстро тот не уедет. Он вылетает на улицу в холодный январь в одной толстовке. Ему везёт – псина стоит рядом со своей «классикой» и курит. Алтан смотрит на огромную фигуру на фоне монструозной машины, и ему очень хочется что-нибудь съязвить по поводу компенсации размеров отдельных элементов конструкции, но псина его опережает, тянет, мягко выпуская дым изо рта, скалится: – Тебе чего, золотце? – Я хочу, чтобы вы меня учили. Псина – Вадим – начинает веселиться ещё сильнее: – У меня бизнесоведения в семейных синдикатах в школе не было, если чё. – Я хочу, чтобы вы учили меня драться. Псина срывается в смех. Алтан ждёт. – Ну это, короче, тыща долларов в час наличкой. И часиков в шесть утра, согласен? Алтан от такой наглости теряет контроль: – Ты работаешь на моего деда, забыл? – Ну так я и работаю. А про сидеть с детьми в договоре ничего не было. Ладно, золотце, бывай. Он кидает окурок прямо на вычищенную мощёную дорожку и лезет в свой джип. – Я согласен, – говорит Алтан. Псина скалится, смотрит на него прозрачными глазами, опять ощупывает взглядом. Отвечает, наконец: – Ладно. Я сейчас отъеду по делам на недельку, потом начнём. Зал в доме есть? Алтан кивает. – Тогда в следующую пятницу в пять тридцать. Утра. Не скучай, золотце. И уезжает. Всю неделю Алтан проводит, как на иголках. Он снимает деньги и оставшиеся дни боится, что его придут проверять на наркотики или искать шлюх под кроватью. Но в доме только прислуга, так что докапываться до Алтана некому. В назначенный день он спускается в половине шестого вниз с пачкой денег – пять раз проклявший себя за дебильную идею – и видит внизу на диване псину, отвратительно бодрого. – Ну привет, золотце. Херово выглядишь. Не заболел? – Нет, – отвечает Алтан, протягивая псине деньги. Тот сует пачку во внутренний карман кожаной куртки и смотрит вопросительно. Алтан идёт в другое крыло особняка, где сделан зал с панорамным окном в сад и зеркалом во всю противоположную стену. Псина идёт следом в двух шагах за спиной, и Алтан чувствует невероятную уязвимость, но какую-то пьянящую. Алтан включает свет, и панорамное окно становится ещё одним зеркалом. Псина разувается и скидывает куртку, обходит помещение по периметру, быстро оглядывает арсенал снарядов. Алтан стоит посреди всего этого, как ёлка, и думает, куда себя девать. – Ты бы волосы-то прибрал, золотце, – говорит псина из-за спины, и Алтан вспоминает, что так и стоит с растрёпанной гривой, поспешно тянет из кармана резинку, собирает пучок. Псина за спиной неопределённо хмыкает, продолжает: – Раньше чем занимался? – Йогой, – Алтану становится стыдно, как будто он говорит что-то неприличное, – и цигуном. Но псина не веселится, говорит серьёзно: – Растяжка, значит, хорошая? Покажи. Алтан сперва теряется, потом берёт себя в руки. Легко наклоняется вниз, сгибаясь пополам, пальцы за спиной сцепляет в замок и едва через голову не перекидывает. Разгибается. – Ага, – говорит псина, – на шпагат тоже садишься? – Садился раньше. Я полгода не занимаюсь. Псина скалится: – Ладно. Стойки на руках делаешь? Показывай. Алтан мало того, что про волосы забыл, так ещё и оделся в просторный свитшот. Теперь он стоит на руках у стены, краснея, потому что свитшот у него на лице, а не на туловище. Псина это никак не комментирует. – Так, ну я понял примерно. Тебя интересуют какие-то конкретные практики или драться вообще? – А какие практики есть? – Ну, можно убивать быстро. Можно медленно. Можно боль причинять, но без следов. Можно, наоборот, со следами, чисто напугать, без травм. Ты-то чё хочешь, золотце? Алтан чувствует себя по-идиотски. Что надо отвечать? Я хочу убивать? – Допустим, драться вообще. – Ну давай тогда посмотрим, насколько всё плохо. Нападай. Псина стоит напротив, в майке этой своей дебильной, босиком, расслабленный, полностью контролирующий ситуацию. Алтан не знает, что с ним делать. – Дай угадаю, золотце: ты же ни разу в жизни не дрался, да? Не нашлось идиотов трогать золотого мальчика? Алтан продолжает стоять, опустив руки. Как это начинают-то вообще? Псина вздыхает: – Ну хорошо. Руку вытяни. Кулак сожми. Большой палец на вторые фаланги, вот так, да. Бей, – он выставляет вперёд открытую ладонь. И когда Алтан решается и бьёт, псина – Вадим – легко сжимает свои пальцы поверх кулака, дёргает на себя, перекидывает через бедро и бережно почти укладывает на пол. Алтан, шокированный, лежит на полу, часто дышит и смотрит, как псина стоит над ним, смотрит нечитаемо и даже не веселится особо. Он протягивает руку и рывком поднимает Алтана на ноги. – Ну короче, вердикт такой: тебе надо перестать бояться чужого тела – все эти бесконтактные методики работают только в одном случае: если используется огнестрельное оружие. Давай простой тест. В живот бей меня. Обещаю, хватать не буду. Алтан бьёт – он не знает, больно ли псине, а вот ему – да. Живот у псины – Вадима – твёрдый и горячий. – Хорошо, – говорит тот. – Ещё раз другой рукой. Алтан подчиняется, чувствуя себя по-идиотски. Вадим стоит перед ним расслабленный, жаркий, насмешливый, пахнущий сигаретами. Взрослый и чужой. Он что-то мутит с дедом, наверняка убивает людей, если не сам, то точно отдаёт на это приказы. Алтану очень хочется расспросить его об этом всем, потому что в рафинированной жизни Алтана никогда не было ничего более опасного. Вадим кажется ему похожим на кино категории «Б», на книжку на чужом языке с картинками. – Так, короче, начнём с япошек, дзюдо-карате, вот это всё. Если хочешь нормально драться, тебе придётся меня трогать, постоянно, понял, золотце? И я тебя буду по полу возить, пока ты не привыкнешь, что это нормально. Лапы купи к следующему разу. А, и, если хочешь, можешь ещё деревянные ножи и мечи купить, фехтовать будем. Баба есть у тебя? От последнего вопроса Алтан, который до этого внимательно слушал, разглядывая Вадима в упор, заворожённый непривычной лексикой, краснеет. Отвечает прохладно: – Ты что, подкатываешь ко мне? Вадим расплывается в оскале: – Золотце, я не ем детей. Баба тебе нужна, чтобы ты быстрее перестал бояться физического контакта. Попробуй, рекомендую. Алтан чувствует брезгливость от этого. Услугами шлюх он пользоваться принципиально не хочет, а его круг общения не располагает к знакомствам, которые могли бы его привести хоть к каким-то близким отношениям. Вадим смотрит на часы: – Так, давай разминочную трёшечку на дорожке, а там посмотрим. Алтан подчиняется.