Специалист по вашей безопасности

Вадим сидит в охуенно дорогом рестике и ждёт, когда у пацана закончатся пары – обещал накормить его обедом и потом увезти домой. Из Гонконга вернулся две недели назад и сразу улетел в Новосиб – разбираться с делами. Точнее, раздавать пиздюли на месте – если русский человек не видит шевелящийся рот в реале, нихуя не понимает. Вадим не знает уже, в каких МГИМО команду набирать, заебался. Пацан не пишет до конца июня. А потом скидывает фотку листа зачисления: поступил в своё ИТМО, будет коров разводить, или чё там. Вадим в ответ пишет: «Разъебал деда. Я тобой горжусь, золотце». Следом прилетает фотка билетов в Амстердам, и Вадим скалится: хороший выбор. Пишет: «Много не кури только, а то отупеешь – отчислят ещё. И поедешь в Лондон». Пацан так и продолжает использовать чат с Вадимом как инсту, а Вадим комментирует, ему не жалко. Вадим без фанатизма следит за новостями. Можно было бы, конечно, копнуть по своим каналам, но чё-то как-то не хочется. Судя по всему, расследование похищения зашло в тупик. Следаки так до конца не поняли, была ли это операция от разъярённых слишком мягким приговором пострадавших или, наоборот, от союзничков. Волков умница, конечно. Чисто сработал. Вадим даже жалеет немного, что не видел этого своими глазами. Вадим допивает вторую чашку кофе – блядь, ресторан с претензией на Мишлен, но кофе варить нормально так и не могут – когда ловит ощущение дежавю. Напротив садится ведьма. Лицо у неё такое, как будто кто-то умер. Вадим заранее холодеет внутри. Спрашивает: – Ты чё, блядь, следишь за мной? – И тебе привет, – отвечает обречённо, – слежу, конечно. Я за всеми вами слежу, работа у меня такая. Подлетает официант – невовремя, как всегда – начинает щебетать, что сорбет из огурцов у них сегодня особенно удался. Она, не меняясь в лице, просит принести чёрный кофе без сахара и не беспокоить их. Официант обижается, но зато сваливает на хуй. – Как жизнь? – спрашивает она. – Ты, блядь, серьёзно? Чё надо тебе опять? – Мне просто интересно: а вот ты его когда Разумовскому отдавал, о чём думал? Типа, совет да любовь, пусть будет счастлив с кем угодно, лишь бы был? Как ты это формулировал у себя в голове? Вадим всерьёз раздумывает, не увезти ли её на рабочую точку для получения информации более быстрым путём. Официант приносит кофе. Только начинает своё: «Что-нибудь ещё?», когда она припечатывает его взглядом, и тот съёбывается в ужасе. – Чё ты мне нервы мотаешь? – А ты ответь. – Ни о чём я не думал. Он говорил, что знал, конечно, по какому пути карьера Разумовского шла, и радовался за него. А когда увидел, что с Разумовским случилось, подумал, что это он во всём виноват, что из-за него тот ёбнулся, и... – У меня быстрый вопрос: а без мата ты можешь? – Могу, но не хочу. Так вот, Разумовский ёбнулся, и Волков решил, что это потому, что он его когда-то кинул без объяснений. Ну и решил исправить всё. Чё, надо было не пускать? – Вообще, да, – усмехается. – По вашей истории, конечно, диссертации по психологии писать можно. Ладно. На. Она вынимает из кармана пиджака маленький розовый стикер с адресом. У Вадима сердце подскакивает в горло и начинает колотиться там. Вадим забирает бумажку и прячет в нагрудный карман куртки, предварительно впечатав в память адрес целиком. Она смотрит на него, как на лабораторную крысу: – Видел бы ты своё лицо сейчас. – Иди на хуй. Давно хотел сказать. Сейчас прям отпустило. Она кивает: – Закрыл гештальт. Одобряю. Отпивает кофе, морщится: – Почему ресторан с претензией на три звёзды Мишлена, а кофе – такая дрянь? Вадим усмехается. Говорит: – Я вот чё спросить хотел: а чё ты всё вокруг него крутишься, помогаешь ему? Она внимательно рассматривает Вадима, молчит, кусая губу, но потом отвечает: – Волков – мой профессиональный провал. – Почему? Он же хорош почти так же, как я. – Не в этом смысле. Он у меня был последним заданием в поле. Дали наводку, фотографию. Не знаю, почему его кадровые пропарили во время срочной – видно же было, что он идеальный для такой работы. Нашла его только через полторы недели на жуткой вписке, невменяемого почти. – Ты ему сказала, что он красивый. – Сказала. И забрала с собой. У меня к тому моменту профессиональный скилл был очень высокий, я других учила. Я не ошибалась, делала всё безукоризненно. А с Волковым всё пошло не так. Он в меня тогда так и не влюбился. – В смысле? А чё, должен был? – Конечно. Это обязательный элемент подобных вербовок. Получаешь полную власть над человеком, одновременно его сенсорно перегружаешь и держишь в безмятежности. Две недели – и готово. Сдаёшь его кадровым потом с обещанием золотых гор. А он на эндорфине, хорошей жизни уже попробовал и на всё согласен. – Волков говорил, он два месяца у тебя жил. – Да. Потому что у Волкова на лбу всегда было написано одно и то же «норм». Ему всё было ровно – эмоциональность, как у мороженой рыбы. Трахался технично и вообще без изменений в лице. Я тогда едва с ума не сошла. Думала, это меня проверяют, прислали какое-то чудовище. Вадим мстительно думает, что так ей и надо. – Меня отпустило, только когда он с тобой связался. И когда стало понятно, что дело не во мне. Хотя я так и не понимаю до конца, почему тесты на ориентацию не триггерились. – Прикипела к нему, короче. Я понял. – В некотором смысле. Самое смешное, что он это всегда воспринимал, как должное. А я бесилась. Так что, если вы все дружно исчезнете из моей жизни, я даже схожу в церковь свечку поставлю. Сил моих нет. – Ничё не могу обещать, – отвечает Вадим и смотрит, как в зал заваливается пацан, оглядывается по сторонам, замечает Вадима, радостно распахивает глаза, но тут же хмурится, когда видит, что он не один. Подходит к ним, нацепив на лицо фирменное Дагбаевское выражение превосходства. У пацана красиво заплетены волосы: с одной стороны по виску в пару кос, а с другой – рассыпаются гривой. Вадим даже ничего понять не успевает: она вдруг меняется в лице неуловимо, молодеет как будто, блестит глазами. Смотрит на пацана пристально, улыбается, потом стреляет глазами в Вадима. Говорит: – Красивый какой. Познакомишь? Вадим видит, как пацан от такого теряется и начинает краснеть. – Нет, – отвечает. – Вали. Она смеётся, поднимается на ноги. Кладёт пацану руку на плечо невесомо, заглядывает в глаза, говорит: – Может, как-нибудь в другой раз. Но ты очень красивый. И уходит. Пацан смотрит на Вадима с недоумением, всё ещё красный. Скидывает сумку с плеча, падает на её место. Спрашивает: – Это кто? – Никто. Запомни, золотце: встретишь эту тётю на улице – переходи, на хуй, на другую сторону. Пацан кивает. – Чё, как учёба? С девочкой познакомился с какой-нибудь? По тому, как пацан, поспешно и отводя глаза, отвечает: «Нет», Вадим понимает, что познакомился. И скалится довольно. По указанному адресу едет только поздним вечером – пацан ему в зале долго показывает, чему его китаец учит. Вадим результатом доволен, но с грязными приёмчиками пацан не справляется. С другой стороны, зачем ему? В этот раз конспиративная хата в Мурино, на двадцатом этаже человейника. Вадим проходит в подъезд вместе с какой-то бабкой, которая скользит по нём равнодушным взглядом – поди запомни всех, когда у тебя в подъезде двести квартир. Волков открывает – в чёрной водолазке, с кулоном на груди, холёный какой-то. Как будто больше стал – видимо, было время нормально тренироваться. Говорит: – Я думал, не дождусь уже. У меня сигареты кончились. Вадим кидает ему в грудь своей пачкой, Волков ловит. Вадим скалится: – Чё, я пойду тогда? Волков закатывает глаза, втягивает Вадима за куртку внутрь и без предупреждения целует в губы. Вадим, который вообще ничего такого не планировал, уверенный, что у Волкова там теперь другая жизнь, и чисто по-дружески к нему пришёл, охуевает. Волков отрывается от него, спрашивает, глядя в глаза: – Не хочешь в Венецию сгонять со мной? С Серым познакомлю. – А он меня ножом не пырнёт? – Не должен. Он на таблетках и терапии. И мы с ним поговорили нормально, так что... – Я чё-то не знаю даже, я с мороза, а ты мне вот так в Венецию. А чё не в Париж? Волков наклоняет голову к плечу, улыбается: – Вад, хватит выёбываться: да или нет? – Да. – Отлично. Сколько тебе нужно времени закончить дела и уволиться? – Чё, прям увольняться надо? Волков кивает. Вадим ничего понять не может. – Ну неделю, допустим. – Хорошо. У меня здесь ещё дело есть: Серый просил одному менту привет передать. Он хотел ему бутылку шампанского подарить: он мне чё-то объяснял, что с шампанского всё началось, или кончилось им, я не понял. Но чё-то мне подсказывает, что это – деньги на ветер. Ты ужинать будешь? – Буду. Даже не знаю, сколько шуток у меня сейчас в голове пронеслось от слов «мент» и «бутылка» в одном предложении. Конспиративная хата – двадцатиметровая студия, но с балконом и видом на далёкие леса. Волков курит без куртки на ветру после ужина. – Останешься? – Ну поуламывай меня хотя бы. А то я чё-то на все твои предложения без боя соглашаюсь. Волков снова целует горькими сигаретными губами. Спрашивает серьёзно: – Это считается? – Нет. Чистый харассмент. Давай словами. Скажи чё-нибудь такое, чтобы я растаял. – Я скучал. – Так. – Хочу с тобой. – Трахаться? – Трахаться. Завтракать. Засыпать. Покатит? Вадим, который за последние полчаса сделал годовую норму по тахикардии, кивает: – Покатит. А чё, может, тому менту собаку подарим? – Собаку? Он же её мумифицирует, это ж мент. – О, смотри, чё придумал, короче: давай змею? Считай, кормить раз в неделю, да и сдохнет – не так жалко. Волков улыбается. Вадим всё-таки не увольняется – договаривается на оказание консультативных услуг. Даже в деньгах почти не теряет. Дагбаев расстраивается, но Вадим делает скорбную рожу и говорит, что вынужден уехать по семейным обстоятельствам – так же всегда отмазываются? Они с Волковым покупают маисового полоза, охуенно навороченный террариум и полугодовой запас мороженых мышей. Вадим отслеживает мента за пару дней до квартиры. Волков, веселясь, вырезает из журналов побуквенно записку, говорит: «Всегда, мечтал так сделать». Проводят тайную операцию по проникновению в ментовскую квартиру прямо днём – замки у него говно, хата в ужасном состоянии, хотя чего ожидать – это ж мент. Мышей суют в морозилку, террариум ставят на видное место. Волков крепит записку и делает фотку на телефон. Уходят, хихикая, как школьники. Так у мента появляется змей Сергей. В последний день перед отъездом Вадим приезжает в особняк к Дагбаевым вечером и пишет сообщение пацану: «Выйди на пять минут». Пацан спускается через десять, Вадим ждёт в машине. Пацан садится на пассажирское, смотрит вопросительно. – Мне надо уехать, золотце. Попрощаться хотел. – А. Ну пока, – говорит пацан, опуская глаза. – Но ты погоди, – Вадим лезет на задний диван и вытаскивает оттуда переноску. – Это, короче, Дракон. Он за меня пока будет. Пацан смотрит на переноску неверяще. – Чё, открывай. Пацан осторожно тянет молнию, и в образовавшийся проём лезет острый белый бультерьерий нос. Они с Волковым едва не посрались, пока породу выбирали. Волков с пеной у рта доказывал, что лучше лабрадоров нет никого. Вадим говорил: «Олег, ты чё, там преступный синдикат, какие лабрадоры? Пацану нужна собака по статусу». Щенок вылезает целиком, лижет пацана в руку. Пацан улыбается – впервые, наверное, за всё время – до ушей. – Смотри, короче: наймёшь ему кинолога, потому что этих с дрессурой запускать нельзя, а то сожрёт. Там все доки в сумке, рекомендации по питанию. Собака привита по возрасту, дальше сам по графику. Всё понял? – Да, – отвечает пацан и осторожно щенка гладит. Тот звонко тявкает. Вадим вздыхает: – Ладно, давай. Приеду потом – проверю. Не скучай, золотце.