Глава 1 Приехали
«Привет, дорогой дневник. Меня зовут Коралина Леклерк. Говорят, что имя влияет на судьбу человека, определяет его характер и интересы. Коралина в переводе с древнегерманского означает «королева». Очаровательная, чувственная, предприимчивая, властная, венец красоты и самолюбования: такие эпитеты красовались в маминой книжке по нумерологии. Чушь собачья. Все сказанное — полная противоположность мне. Да и имя было выбрано случайно. Когда мама была беременна мной, я впервые толкнулась в животе, во время просмотра мультфильма «Коралина в стране кошмаров». Она решила, что это знак и выбрала «мою судьбу». В какой-то степени так и сбылось: Я Коралина и моя жизнь — кошмар. Но давайте по порядку. Я родилась в небольшой европейской стране Люксембург, которая граничит с Бельгией, Францией и Германией. Именно эти три места стали проклятым любовным треугольником для моей ветреной и влюбчивой матери — Марианны. «Жить нужно только для себя», — говорила она, сколько себя помню, и, вооружившись этим незамысловатым безответственным девизом, превратила свою, а заодно и мою жизнь в бесконечную погоню за «простым, женским счастьем». К 17 лет я пришла к тому, что у меня нет отца, друзей, контакта с родными и никакой социализации. Зато я хорошо учусь, умею…» Дальше несколько слов зачеркнуты, а некоторые строчки просто напросто измазаны чернилами в длинные продолговатые линии. Брови моего психолога изогнулись, а ее слегка усталый и тихий голос произнес: — Коралина — ты молодец, я понимаю, насколько тяжело начинать вести дневник... — Я начинаю вести не дневник, а новую жизнь. Еще одну. Очередную. Сотую, — бесцеремонно перебила я женщину, нервно дернув ногой и подавив желание начать ей беспорядочно трясти. Это движение не осталось без внимания Лауры — психолога, которого наняла моя мама на следующий день после переезда в Дижон, город на востоке Франции. —Мы с этим обязательно разберемся. Но я хочу, чтобы ты поняла, почему я попросила тебя начать вести дневник. Это не просто облегчит нашу совместную работу, «озвучивание» своих мыслей и желаний на бумаге поможет тебе составить более полную картину происходящего, — и будто прочитав мое желание съязвить очередную колкость, она, слегка повысив голос, продолжила, — так мы лучше проживаем эмоции, безопасно и вдали от посторонних глаз. — Но вы же сейчас читаете его? Лаура улыбнулась и прикрыла глаза, быстро пробегая взглядом по одной скудной страничке текста. —Это лишь на первое время, пока нам еще с тобой сложно общаться. Если такой способ терапии не поможет — это абсолютно нормально, мы попробуем другие варианты. А пока записывай свои переживания и события в течение недели. —Хорошо, — буркнула я, сдаваясь и принимая, что она явно разбирается в этом лучше, чем я, и смысла противиться нет. —Я рада, что в этом мы договорились. Теперь давай возьмем за основу отображать текущее положение дел не только с пессимистичной точки зрения. Ты написала, что у тебя нет контакта с родными, нет друзей из-за частых переездов. Давай рассмотрим положительные аспекты… Я вышла из здания, где Лаура снимала кабинет для терапии спустя час, отдав солидную сумму, и направилась вдоль узкой улицы исторического центра. Столица виноделен и дижонской горчицы, гастрономический рай и богатая на стили архитектура. Пожалуй, это самый красивый и уютный город Франции, а повидала я их немало. Дижон, словно живой организм, дышал и высился красивыми готическими соборами, отелями, разномастными фахверковыми домиками и живописными скверами. А сердцем всего этого служил парк Дарси, здесь были красивые уединенные места, тихие альковы и по-настоящему умиротворяющая атмосфера. Вот опять. Я всегда ведусь на это. Думаю, что смогу начать новую жизнь, найти друзей, хобби, вступить с кем-то в отношения… Последний раз я привязалась к одному парню из Бельгии по имени Томас, мы даже поцеловались. Я думала, что в тот раз все будет иначе. Потом крики мамы и ее нового мужика, звон разбитого стекла, суета, скрип скотча и картона, запах крепкой выпивки, мелькающая двойная сплошная, слезы и пустота. Мы с Томасом пообещали друг другу списываться. «Расстояние не сломит нас, это лишь проверка на пути к серьезным чувствам» — строчила я ему в директ, а потом все это разбилось и разрушилось о какую-то случайную фотографию с другой девушкой в инстасториз в чьем-то профиле. За те прошедшие полтора года я уже забыла, как звучит, его голос и какого цвета у него глаза на солнце. Но с тех пор поклялась себе, что больше никогда и ни к кому не привяжусь. По крайней мере пока мне не исполнится 18 лет, и я не стану сама ответственна за свою жизнь. Подошвы моих лоферов стучали о булыжную мостовую, облезлую, но очаровательно провинциальную. Я подходила к апартаментам, которые мама сняла у какого-то старого француза по имени Густав в широкополой шляпе и с пятью кошками. У него был очень хриплый и заразительный смех, он постоянно подмигивал мне по-доброму, видимо пытаясь развеселить и согнать кислую мину. Один раз у него даже получилось, и на следующий день мама передала от него рюкзак в виде плюшевой кошки. С ее слов, он достал его откуда-то из шкафа сразу после того, как узнал, что через неделю мне в школу-лицей. «Мне что, пять лет?» — были первые мысли. Меня же с засмеют с этим плюшевым кошаком в элитном учебном заведении, которое оплачивает мой отец. Но подарок мне понравился, и я твердо решила, что поскольку друзей заводить я не планирую, а парней тем более, то в первый свой учебный день пойду с ним. В тайне от всех улыбающуюся плюшевую кошку я назвала Шанни, сокращенно от Шанель. В дневник писать об этом я не стала, по крайней мере пока его читает Лаура Шанни встретила меня безмолвным оскалом острых зубов с милыми, прижатыми к голове ушками, как только я зашла в простоватую, еще не обставленную мебелью комнату. Мамы не было дома, о чем возвестила поразительная тишина квартиры и отсутствие изящных шпилек в прихожей. Я никогда не знала, где она: то ли шастает по барам с хахалем, то ли ходит по магазинам с многочисленными подружками, то ли поехала договориться о подключении интернета, что маловероятно, конечно. Я взяла в пустом холодильнике банку апельсинового сока и, сев на одну из многочисленных коробок, задумалась, закусив трубочку. Если так подумать, этот раз действительно отличался от всех остальных: Марианна уехала не к новому мужику, а от старого. У нее всегда был запасной план, но не сейчас. Может, это добрый знак, а может, и наоборот. В любом случае, завтра первый учебный день, и мне нужно подготовиться: морально и физически. Около девяти вечера в прихожей послышалась ворчливая возня, звон ключей, упавших на пол, чертыханья, и вот в проеме распахнутой, как обычно, без стука двери стоит моя мать собственной персоной. Курчавые, светло-русые волосы, торчат во все стороны, будто ее ударили током. Голубые глаза выразительно оглядывают мою комнату в немом осуждении, почему я еще не начала разбирать коробки. Маленький нос принюхивается, а полные губы выносят вердикт: — Кора, я тебе сколько раз говорила, что нужно проветривать комнату, здесь пыльно и душно. — Во-первых, привет. Во-вторых, сколько раз я тебе говорила, что в комнату к подростку лучше стучаться, — я оторвалась от дневника, прикрывая рукой написанное Мама положила на кровать сверток в крафтовой бумаге и примирительно развела руками, улыбаясь. У Марианны была стройная фигура, обтянутая в красный брючный комбинезон и поразительно кукольная внешность, из-за чего она выглядела гораздо моложе своих тридцати пяти, чем и привлекала всех своих бесчисленных обожателей, которые готовы были годами содержать ее, ради одного ночного разговора в Viber. Поэтому мы никогда не испытывали проблем с деньгами, а если еще приплюсовать солидные алименты от отца и его собственное желание оплачивать мое обучение, то я могла считаться вполне завидной невестой. Я криво усмехнулась своим мыслям, а мама, которая восприняла мою улыбку, как прощение, тут же защебетала: — Они перепутали индекс и твоя школьная форма была доставлена совершенно по другому адресу, я пыталась позвонить и выяснить, где она, но с моей симкой возникли проблемы. В общем я поехала к Клаудии, это мамочка одной из твоих одноклассниц. Мы с ней списывались в Фейсбуке, еще когда я выбирала тебе старшую школу в Дижоне и консультировалась по поводу перевода, — в такие моменты я отключала мозг и фильтровала мамину речь, выуживая только самое необходимое в потоке бесполезной информации, — Она очень милая женщина, а еще председатель родительского совета. Очень выгодно иметь такой контакт в знакомствах. Мы сошлись на мнении, что на первое время, пока не выяснится, куда уехала форма от лицея, стоит приобрести похожую в обычных магазинах. Клаудия знает каждый закуток, и мы смогли найти почти идентичный комплект. Никогда не угадаешь где? В местном косплей-магазине. Меня охватило плохое предчувствие, и я встала, рывком открывая крафт-пакет с милым аниме-логотипом. Белая приталенная рубашка с широкими манжетами, черный атласный бант, который, видимо, завязывается на шею, пиджак благородного синего цвета. Вроде неплохо выглядит, за исключением того, что на внешнем кармане пиджака нет нашивки с логотипом лицея. И тут мой взгляд упал на темно-серую юбку в стиле сейлор-фуку. Короткая. Очень. Я похолодела, раздавленная пониманием, что на дворе уже десятый час, из юбок у меня больше ничего нет и мне придется это надеть. Мама неловко заглянула в мое лицо, как-то виновато, и с ее губ уже готовы были сорваться оправдания, как я, неожиданно для самой себя, выдавила: — Это же ненадолго, верно? Спасибо тебе за хлопоты, мам. Мамино лицо расплылось в удивленно-довольной улыбке, и она тут же выудила еще черные гольфы и плотные чулки, поясняя: — Это если будет холодно — длинные, а короткие — стандарт. Хотя начало осени всегда теплое в Дижоне. Тут вообще редко, когда бывает плохая погода. Нашивки нет, но я напишу записку классному руководителю, чтобы не возникло проблем. А это тебе распечатка, там расписание завтрашнего дня, памятка с правилами и уставом школы. Номера кабинетов, имена учителей. Ознакомься после ужина, я заказала нам пиццу. Я сглотнула и поняла, что весь день ничего не ела. Что-что, а вкусы в еде у нас с мамой совпадали. «Выше головы не прыгнешь» — всегда говорила Марианна после недели на мак-энд-чиз, единственное, что она могла приготовить. Я была не против жить на доставках и сэндвичах, слава богам, что с метаболизмом все в порядке. Мамин голос с беззаботного резко стал обеспокоенным, а взгляд метнулся к раскрытому дневнику: — Что говорит Лаура? — Ничего особенного, позитивный настрой, самоанализ и адаптация, — отмахнулась я, не желая вдаваться в подробности. Еще не хватало, чтобы мама делила мой дневник с психологом на двоих. — Вот и правильно. Мы с тобой уже взрослые девочки, справимся и никто нам не нужен, — Марианна приобняла меня и повела на кухню, а я подавила неловкость и желание отодвинуться, натянув улыбку и кивнув. Опять мама практикует самовнушение, что она независимая и самодостаточная, ровно до того момента, как ее кредитка не покажет нулевой баланс при попытке купить брендовых шмоток.***
Мама разбудила меня за час до выхода, распахнула окно и улетела по различным хлопотам после переезда. Для ее возраста у нее слишком много неуемной энергии. Утро выдалось хмурое, тяжелые тучи нависли над городом, как бы проецируя мое внутреннее состояние на узкие улицы Дижона, а влажный воздух ворвался в комнату, возвещая о том, что будет дождь. Я встала, касаясь босыми ногами темного паркета, который с годами покрылся царапинами и потускнел, хотя видно, что предыдущие хозяева старались за ним ухаживать. Моя Шанни улыбалась полюбившимся оскалом со спинки стула, и было непонятно, смеялась она надо мной или сочувствовала. Выход из дома я оттягивала, как могла. Изучала распечатку с именами преподавателей за завтраком, иногда улыбаясь с необычных фамилий. Двадцать раз перевязывала бант и одергивала юбку, пытаясь сделать ее хоть чуточку длиннее. Я была худощавого телосложения и маленького роста, около метра пятидесяти пяти, поэтому подобная длина не смотрелась на мне вульгарно, но чувство дискомфорта все равно не позволяло расслабиться. Дольше, чем обычно, я чистила зубы, вглядываясь в недра голубых глаз, доставшихся мне от мамы. Томас, с которым я поцеловалась в Бельгии, говорил мне, что я красивая, и ласково звал «кисой», мол у меня глаза — большие блюдца, как у кошки. Тогда я считала, что это признак любви, сейчас же, мне это кажется детской глупостью. Но была ли я красивой в действительности или это были уловки, ради того, чтобы сорвать мой первый поцелуй? Пока я рассматривала свое отражение, возникли более насущные вопросы. Какой меня увидят мои новые одноклассники? Сочтут ли они меня достойной их общества? Стоп. Я тряхнула головой, поражаясь, как неуловимо мысли потекли не в то русло. Все равно, что подумает обо мне кучка богатых детишек. Я приехала отучиться, получить диплом и плевать хотела на мнение каких-то зажравшихся лизоблюдов, а в каждой элитной школе они были одинаковыми, менялись лишь имена. В качестве подтверждения своих мыслей, я смачно сплюнула зубную пасту в раковину и закрыла кран, отворачиваясь от отражения в зеркале. Наручные часы, купленные в Германии мне в подарок одним из маминых ухажеров, показывали, что у меня в запасе есть двадцать пять минут. Лицей совсем недалеко от дома, пара остановок на автобусе — хватит за глаза и за уши. Я бодренько шагала на остановку, радуясь, что на улице мало людей из-за пасмурной погоды, и можно не толпиться в общественном транспорте. Моя фигурка отразилась в витрине пекарни, и я отметила, что форма мне все-таки идет, настроение чуть улучшилось. А услышав окрик Густава, который жил через дорогу, так и вовсе я воспряла духом, помахав нашему арендодателю рукой и указав на плюшевый рюкзак за спиной. Старикан улыбнулся во весь беззубый рот и приподнял свою шляпу, желая хорошего дня. Модный, длинный автобус, лоснящийся и блестящий, будто только что с завода, подъехал к остановке, и я, тяжело вздохнув, зашла в салон, съеживаясь от количества людей и сожалея, что хмурое небо и вероятность дождя не отпугнула туристов. Именно эта дорога лежала на винодельню, куда особые ценители вин собираются с самого утра. Я открыла окно, поймав пару недовольных взглядов пассажиров, и поднялась на цыпочки, ловя носом свежий воздух. Всего пару остановок, вдох-выдох. И тут сердце ухнуло куда-то вниз, циферблат с погодой и временем в начале салона возвещал о том, что через семь минут начнется урок. Какого черта? Я посмотрела на часы и поняла, что совсем недавно они остановились. Когда я ела? Когда чистила зубы? Паника нарастала стремительной и тяжелой лавиной, накладываясь на мою боязнь замкнутых пространств и перерастая в твердый ком поперек горла. Я зажмурилась и сосчитала до десяти, пытаясь вспомнить приемы самопомощи. Думать о светлом, о хорошем, о положительных воспоминаниях. Да откуда они, черт возьми, у меня?! Внезапно приятный женский голос диктора пропел — Интернациональная школа де Грайф. Работая локтями, я пропихнулась между двумя туристами и выскочила на улицу, жадно глотая воздух. Секунда-другая, и тонкие ноги в черных гольфах уже несли меня к лестничному пролету учебного заведения. Хмурое небо отразилось в тонированном остеклении лицея, а золотые буквы на фасаде будто помутнели от негодования. Ну еще бы, опаздываю в свой первый учебный день в лучших традициях сериалов про подростков. Я вбежала в холл мимо турникетов, а в голове всплыла надпись из распечатки «Вводный урок в кабинете математики. Четвертый этаж». О боги, только не это. Лестницами тут и не пахло, скорее всего они либо за дверьми, как модно сейчас делать по фэншую, либо вообще в другом корпусе. Знакомый до ужаса звук приехавшего лифта раздался где-то слева, и я быстрым, пожалуй, даже слишком, шагом завернула за угол, успев втиснуться между закрывающихся дверей. Пытаясь отдышаться от непредвиденных марафонов и набраться сил для предстоящей короткой поездки, я столкнулась взглядами с мужчиной, с неким удивлением оценивающим мой внешний вид. Первое, что сразу бросилось в глаза: он был по-настоящему высоким, статным и широкоплечим. Моя макушка терялась где-то в районе его груди, что приходилось запрокидывать голову, чтобы поддерживать зрительный контакт: — Мне четвертый, — пискнула я, так как мужчина стоял ближе к панели управления. — Здороваться, вас, конечно же, не учили, мисс… — я вздрогнула, так как голос его был неожиданно низким и музыкальным с приятным британским акцентом, особенно на согласных. Коря себя за невежество, я исправилась: — Прошу меня извинить, меня зовут Коралина Леклерк. Мужчина кивнул и двумя пальцами нажал на цифру четыре, больше кнопок на приборной панели не горело: значит нам на один этаж. Я отметила, что руки у него были изящные, пальцы тонкие и длинные, а на безымянном кольцо — женат. Двери лифта захлопнулись, и кабина бесшумно и неторопливо тронулась, вызывая у меня легкий укол беспокойства. — И откуда Вы, мисс Леклерк, позвольте узнать, взяли эту поддельную форму? — интонация его была насмешливой, однако, на лице это никак не отражалось, лишь взгляд непроницаемых черных глаз буравил отсутствие нашивки на пиджаке, потом опустился ниже на мои ноги в гольфах: видимо, не устроила длина. Мои щеки сделались пунцовыми, и резко расхотелось показывать мамину записку — позориться только лишний раз. И кто он вообще такой, что указывает мне на внешний вид? Я быстро окинула его взглядом, делая вывод, что на учителя он не похож. С такими данными только в модельное агентство идти, и, судя по его выражению лица и осанке, он знал себе цену. Темные глаза блестят обсидианами на фоне бледной кожи, чёрные волосы изящно зачёсаны назад, а пара прядей небрежно падает на лоб, дорогой темно-синий костюм сидит идеально, а оксфорды начищены до блеска. Черты лица вроде правильные, хоть и грубоватые. Он был обладателем той самой опасной, животной мужской красоты, которая способна толкнуть женщин на преступление. Таких женщин, как моя мать. Меня передернуло, и я четко провела параллель: все мужчины, с кем была Марианна имели похожий типаж. — Я задал сложный вопрос? — я поняла, что неприлично долго тяну с ответом, как внезапно раздался громкий лязг. Он резанул по ушам, и одновременно с этим кабина дернулась и застыла, так, что я не удержалась на ногах и схватилась за первую попавшуюся опору — руку мужчины. Свет моргнул, а потом из двух световых панелей на потолке, рабочей осталась лишь одна, погрузив лифт в пугающий, леденящий полумрак. Мужчина посмотрел на циферблат своего телефона, проверяя сигнал, отчего-то его лицо в тусклом свете смартфона выглядело зловеще, затем он нажал на кнопку на приборной панели, сообщая о поломке. Так спокойно и невозмутимо, будто это здесь нормальная практика. Его голос стал приглушённым, будто доносился из-за стекла. Нет, только не сейчас. Стены, до этого стоявшие на месте, начали давить и потихоньку двигаться, сужаясь к центру. Реальность пошла перед глазами пятнами, невидимая петля затянулась на шее, и я начала задыхаться, бледнея и чувствуя, как ноги перестают меня держать. Я будто попала в самый настоящий кошмар, прямо как тогда… — Мисс Леклерк, Вы меня слышите? — я различила легкий сигаретный запах, исходящий от мужчины, с примесью ментола: приятное сочетание, как по мне, и отметила в голове, что он точно не учитель. Те не курят прямо перед занятиями, а потом не маскируют тонной мятной жвачки. Мне пришлось зажмуриться, тошнота подступала к горлу, на лбу выступила испарина, и я кое-как сумела выдавить: — Клаустрофобия… Незнакомцу не нужно было дважды повторять, он присел напротив меня и начал очень четко проговаривать: — Мисс Леклерк, откройте глаза и посмотрите на меня, — его голос имел какую-то силу и власть, что пришлось послушаться и распахнуть веки, встречая гнетущую реальность. Воздух будто материализовался, стал тяжелым и ощутимым, потому что у меня никак не получалось его вдохнуть, я ловила желанный кислород, словно утопленник, хаотично цепляясь одревеневшими пальцами за свой туго завязанный бант. Поняв мои безуспешные попытки, мужчина ловко ослабил узел и быстро принялся расстегивать пуговицы на вороте моей рубашки, не переставая повторять: — Смотрите на меня, мисс Леклерк, сюда, — он указал на точку между своих глаз, и я попыталась сосредоточить все внимание на ней, часто вдыхая носом, — вот так, хорошо. Его длинные, прохладные пальцы сомкнулись на моих кистях и принялись их сжимать, растирая и сминая тонкую кожу, то же самое он проделал с плечами. Я настолько оторопела от возмущения и неожиданности, что вот так просто он проделал брешь в моем личном пространстве, что уже готова была возмутиться, как поняла, что я дышу. Сама. Паническая атака отступала. Увидев заметное улучшение, незнакомец щелкнул застежками кожаного дипломата и передал мне бутылку воды. Было не время прибедняться, и я так жадно впилась в горлышко бутылки, что половина живительной жидкости холодной струей скрылась в ложбинке между грудей. Оставшуюся часть я вылила на ладонь, растерла по бледному лицу и встретилась взглядом с тем, кто, возможно, спас мне жизнь. Оказывается, мужчина снял пиджак и сидел передо мной на карточках, рукава рубашки были закатаны, открывая моему взору мужественные руки с вьющимися венами на тыльной стороне. — Спасибо…сэр, — тихо произнесла я, не зная, как к нему обратиться. Во Франции к мужчинам применялось месье, но почему-то в данный момент мне казалось, что это неуместно. — Ничего, мисс Леклерк. Помощь скоро прибудет, — и будто в подтверждение его слов, раздались громкие голоса снаружи. Прошли бесконечные пару минут, прежде чем блестящие металлические двери открылись, а в нос ударил запах мела и средства для мытья полов. Опираясь на стену влажной от холодного пота ладонью, я поднялась в нетерпеливом ожидании, когда меня вытащат. Мы застряли прямо между третьим и четвертым этажом, а лифтер с проседью в темных волосах сообщил, что ему поступил вызов крайней срочности, и времени скорректировать кабину у него не было, поэтому придется вылезать, как есть. Я бросила благодарный взгляд на своего спасителя и неловко потопталась на месте, не зная, что предпринять. Мужчина подошел сзади и поинтересовался: — Если позволите, мисс Леклерк, я подсажу, — на его лице не было ни грамма участия и заинтересованности, лишь банальная вежливость, именно поэтому я согласилась, подходя к распахнутым в шахту дверям и стараясь не смотреть вниз. Незнакомец обхватил меня под ребра и легко, словно пушинку, поднял к выступу, где лифтер уже тянул меня под локти наружу. Как же хорошо было встать на ноги в просторной и светлой рекреации и ощутить приятное чувство безопасности. Мужчина, ставший моим напарником по несчастью, вылез сам, подтянувшись на руках и протянул мне плюшевый рюкзак, о котором я совсем забыла. Я непринужденно взяла Шанни и обхватила ее руками, пряча стыд за маску безмятежности. Я понятия не имела, как реагировать на подобные приключения, и старалась вести себя, как ни в чем не бывало, пока мужчины переговаривались о причинах аварии, лишь промокшая от воды и пота блузка да слабость в ногах напоминала о случившемся. И когда, я уже хотела тихонько ретироваться, услышала строгое: — Мисс Леклерк, Вас проводить до медицинского кабинета? Я тут же замотала головой и, как можно более убедительно, возможно, даже слишком быстро, проговорила: — Я в порядке, сэр. Со мной это не впервые, поверьте я знаю, когда мне правда нужна медицинская помощь. Спасибо Вам за все, сэр. Мужчина, имени которого я до сих пор не знала, кивнул, видимо, спешил и рассчитывал на подобный ответ. Я все-таки решила, что не справлюсь в одиночку, к тому же, я очень сильно опаздывала, дрожащими после гиперреакции пальцами развернула распечатку и спросила: — Сэр, мне нужен кабинет математики, классный руководитель: Александр Рэймонд. — Это я, мисс Леклерк. Приятно познакомиться, — мужчина, оказавшийся не просто учителем, а моим классным руководителем, рассматривал меня с секунду, а затем холодно улыбнулся и произнес, отвернувшись, — следуйте за мной. Внутри что-то обрушилось. Приехали.