—Итэр, — спросил волнующийся Дурин, нависнув над парнем — а тебе точно станет лучше?
—Я очень на это надеюсь. — Итэра свернуло в клубок очередной волной судорог.
—Может мне что-нибудь сделать? — светлые, серебристые с легким аметистовым переливом по ровным прядям легли на лицо парня, щекоча его, стоило дракону ближе нагнуться к Итэру.
—Да чтобы я ещё раз принял помощь от незнакомого духа! — выкрикнул Итэр в беспросветную темноту, когда его мышцы, казалось, твёрдо решили перемолоть в мельчайшую пыль и с удивительным упорством придерживались своей цели.
—Я же говорил, что это злая тётя! — тон Дурина был не столько обвинительным, сколько по детски обиженным.
—В следующий раз послушаю тебя, когда ты будешь говорить, что тётя или дядя плохой. — усмехнулся Итэр.
—Уууух, это сейчас не поможет! — разозлился дракон, гневно всплескивая руками — Я даже не знаю, что с тобой происходит!
—Ну, я доверился и поверил в быструю силу и теперь расплачиваюсь, всё в полне закономерно.
—А долго еще тебе осталось расплачиваться?
—Я без понятия… — Итэр опять со стоном свернулся в клубок.
—Хаааааа… — дракон встал на ноги и стал наворачивать круги вокруг парня, изредка оглядываясь на того, причем выглядел при этом весьма удивленным, словно его действие обладали чудодейственной силой исцеления, но сейчас отчего-то не работали.
—Может проснёшься? — дракон опять навис над Итэром — Наши души соединились, значит ты получил немного моей мощи, а значит ты стал сильнее ровно на половину моего клыка, а значит должен самовосстанавливаться, может сработает?
—А половина твоего клыка это много или мало? — поинтересовался с усмешкой парень не понимая, что именно ему сказали, комплимент или оскорбление.
—Ты человек, и ты слабый. — заявил Дурин, не терпящим возражения тоном.
—Ну спасибо. — с одной стороны по сравнению с драконом Итэр явно проигрывает в силе, но всё же чуть обидно.
—Но ты можешь бить врагов молниями, это тоже круто! — подбодрил парня бодрым похлопыванием по плечу Дурин — Поэтому ты именно половина клыка, так был бы четвертью.
—Как вообще возникла такая ассоциация? — поинтересовался Итэр, без особых надежд намереваясь отвлечься.
—Ну, чтобы проколоть человека насквозь нужна одна четверть моего клыка. — объяснил дракон таким тоном, словно беседовал о любимом чае — а ты сильнее и прочнее, значит чтобы убить тебя мне понадобиться сжать челюсть и пробить тебя второй четвертью моего клыка, так получается ровно половина.
Вспоминая размеры дракона, Итэр сравнил их с ростом взрослого человека, получалась как раз высота морды. Парень стал невероятно благодарен всем Архонтам за то, что он успел добежать до дракона незамеченным и его просто напросто не съели, хотя скорее всего дело было в том, что с его огромными размерами Дурин не заметил какого-то бегущего в тумане человека или заметил, но вполне обоснованно принял за отчаянного смертника, чей ум на уровне тех монстров, что решили умереть в бою.
Мысли парня прервала новая волна судорог, мышцы сворачивали в тугие нити и раскручивали лишь для того, чтобы повторить процесс. Всё началось через четыре палочки благовоний после пробуждения, Итэра совсем не волновало, сколько он проспал, легкая, скорее раздражающая головная боль сделала настроение паршивым, так что парень даже не задумался о том, чтобы вставать, тем более после случившегося… Даже как назвать это он не знал, можно сказать происшествие с тремя абсолютно сумасшедшими Архонтами, Итэр не хотел сталкиваться с ними, в прошлый раз он как-то выжил, пусть и наслушался бреда, но второй раз он рисковать не хотел.
Однако что-то было явно настроено против него. Тело внезапно, без любого предупреждения, вроде легкого возрастающего недомогания, скрутило на кровати, сминая одеяло, которое словно душило парня, мышцы, казалось, протыкали раскаленными до бела иглами, чей расплавленный металл растекался по сосудам, сжигая кровь и сосуды. Воздух застрял в горле, не позволяя не то что кричать от разрывающей на куски боли, а сделать нормальный вдох, грудь вздымалась рывками, резко и непостоянно, когда с долгими, продолжительными перерывами, а когда быстро и отрывисто, словно не столько стараясь дышать, а нагнать столько воздуха, чтобы больше не требовалось дышать. Все тело стало его собственной тюрьмой, даже собственное сознание, казалось, ополчилось на него, упорно не давая банально вырубится и пасть в спасительную, столь желанную тьму, и не давая привыкнуть к боли, каждая волна, каждый разряд, мучительно проходящий по каждому мельчайшему сосуду, был совершенно новый, абсолютно неповторимый.
Итэр даже и не думал о времени, хотя мысли были единственным, что не пыталось его убить и помогали хоть немного отвлечься, он, спустя время, вспомнил про правильное дыхание, ему учат солдат, так как высока вероятность, что когда их будут зашивать на поле боя под рукой не окажется чего-то, что облегчило бы боль. Парень понемногу начал расслаблять сначала плечи и горло, потом грудь, что оказалось труднее всего, лицо и основание языка. Он коротко, но глубоко вдохнул на пару мгновений, потом медленно, дозируя порции воздуха, выдохнул, через какое-то время повторил.
Поначалу было не просто несложно, невозможно, попытка за попыткой обрывались очередным скручиванием и только невероятное, просто напросто невыносимое для всех вокруг упорство, вбитое отцом на тренировках, заставляло повторять несмотря не на что.
Сколько времени прошло Итэр не знал, но боль отступала, отпуская сначала ноги, за тем руки, ступни и ладони не полностью, но слушались парня, правда не ощущались от слова совсем, пока про них не вспомнишь, вскоре отпустило живот и спину, отступила головная боль, только грудь всё ещё содрогалась от судорог, и каждый раз Итэр подтягивал к себе колени, прямо как в детстве, словно это действительно поможет.
Спасительная тьма наступила, но вместо сна, Итэр оказался в их общем с Дурином пространстве и вот уже некоторое время лежал и отвлекался на разговоры с безостановочно крутящимся вокруг драконом, который то в одну сторону пойдёт, то заглянет в лицо, то начнёт круги наворачивать.
Дурин в очередной раз склонился и внезапно лёг рядом, поерзав, он обнял Итэра, пряча лицо у того на груди, потом парень почувствовал как что-то плотное и тяжёлое оборачивает его, а перед глазами прямо из головы дракона, из серебрящегося шёлка волос, вырастают рожки длинные, изогнутые к голове и на конце поднимающиеся вверх, они не были черными и угрожающими как прежняя «корона», сохранились кольца, но они были сглажены на краях а не рванные, и теперь рожки были темного, на грани с полностью черным, фиолетового цвета с красивыми пурпурными переливами на гладкой и блестящей поверхности.
—Это, хвост? — уточнил Итэр, приподняв голову и увидев длинный, так, что сравняется с ростом взрослого человека, от ладони в ширину хвост из чернильной чешуи, что притягивала, приковывала к себе взгляд королевскими переливами чистейшего серебра и лучших аметистов, по верхней стороне шли небольшие чуть скругленные на концах выросты пурпурного цвета, а кончиком служил такой же вырост, напоминающий по форме лист с пламенеющими концами.
—Ага! — довольный дракон поднял голову, а парень отдернулся, опасаясь, как бы его лицо не зацепили рога, в их остроте он был уверен — С хвостом лучше всего, и пусть его у тебя пока нет, но я могу поделиться своим!
У Итэра приятно защемило сердце от такой неприкрытой и искренней заботой, в Бездну этих Анемо Архонтов с их интригами и сомнительными признаниями, у него есть Дурин! Ну и Сяо.
—Спасибо. — Итэр, чуть морщась от поредевших волн облегченных судорог, погладил довольного донельзя дракона по голове, чуть задевая пальцами гладкую как шелк, чуть холодящую кожу, поверхность рожек — С хвостом действительно лучше.
Дурин поднял на него взгляд, лицо выражало предельную серьёзность, но из-за того, что голова была вывернута вверх, это смотрелось весьма комично, дракон погладил Итэра по голове и ответственным голосом сказал:
—Если тебе захочется хвост, то я всегда буду рад поделиться своим.
—С радостью буду пользоваться твоей помощью. — уже не сдерживая улыбку, искренне поблагодарил Итэр.
Уже к вечеру он проснулся, не уставший, даже чуть бодрый, здоровый и счастливый и ничто не могло его расстроить, в том числе явившиеся спустя две палочки благовоний Барбатос и Андриус.
—Вы только гляньте, кто проснулся. — осклабился мужчина.
—Вы только гляньте, кто выделывается без повода! — с абсолютно счастливой, любящий и настолько же бесящей всех вокруг улыбкой вернул колкость Итэр.
—Сдохнуть захотел? — зарычал Андриус.
—Нет, разве что прекратить общение с некоторыми личностями было бы неплохо. — а ты быстро перешел на угрозы, разочаровался Итэр.
—Андриус, я терпел твои выходки несколько дней, и если ты сейчас же не прекратишь выделываться, то я не в ответе за себя. — раздраженно прикрыл лицо Барбатос.
А кто-то начал показывать характер, одобрительно отметил про себя Итэр, такой Анемо Архонт ему нравился больше.
—Нет! Ну я понимаю, что с Дека… С демоном надо было спокойно обсудить, но сдерживаться ради какого-то человечишки? Обойдётся.
—А, так это ещё сдержанное? — удивился Итэр, притворно всплеснув руками.
—А что? — с вызовом и явной насмешкой спросил Андриус.
—Да ничего. Просто страшно представить, как паршиво ты себя обычно ведёшь.
—Слышишь, совсем осмелел, раз тебя Барбатос защищает? Так вот, можешь запомнить…
—Я не собираюсь запоминать слова того, кто даже не умеет нормально разговаривать. — отрезал Итэр, по своему опыту знавший, что если собеседник не собирается тебя слушать или принимать твои слова к сведению, то разговор можно считать оконченным и идти по своим делам.
—Ну всё, ты сам напросился! — Андриус, разминая кулаки, направился к кровати Итэра.
—Андриус! Хватит, — Барбатос ухватил того за плечо, Итэру показалось, или Анемо Архонт стал выше? — мы уже обсуждали это, твои истерики только мешают.
—Ты совсем голову потерял? — не остался в долгу Андрус, демонстративно дергая рукой — Очередной человечишка, очередная краткосрочная придурь, а ты уже вообразил себе неземную любовь из этих идиотских книжек, так еще и что-то мне высказываешь! Совесть не мучает?
О, понял Итэр, будут разборки, он поудобнее устроился на кровати, готовый слушать представление.
—Представь себе, нет! — Барбатос обвинительно ткнул пальцем в грудь Андриуса — Пока что, именно тебя здесь должна мучить совесть. Я тебе попытался всё объяснить по прибытию в мой дворец? Честно попытался, но ты же у нас не хочешь слушать молча. И не смей даже думать возражать, мне пришлось приложить тебя об стену, пока до тебя дошло, что нужно стоять и молча слушать!
—Это лишь показывает, что ты не умеешь вести переговоры.
Итэр даже ненадолго опешил от наглости Андриуса, он раздумывал, было ли это четко продуманным тактическим ходом, чтобы сломать оппонента, или просто дурной характер Архонта. Тем временем спор набирал обороты, грозясь перерасти в крупный скандал, Итэру конечно было чуть-чуть интересно посмотреть что будет, когда один из спорящих или оба достигнут накала, но ему хватило странного Декарабиана, причём очень надолго, и мысли постоянно отвлекались на печать, украшающую шею Итэра, парню было интересно, когда её снимут, и почему она в последнее время не то что сильно, но весьма раздражающе чешется, может заклинание нарушено или узор повредился в битве? Или дух сдержал своё обещание, ну, одно из них, и убрал из печати часть своих сил и теперь она перестраивается под новый баланс стихий?
—А, то есть это я бросил страну и друга, когда все нуждались хоть в толике моей поддержки?! — Барбатос еще не сорвался на крик, хотя голос стал ощутимо громче, словно ветер гонит тучи, раздумывая, на чьи несчастные головы обрушить гнев дождей и молний разъярённый рокот, однако было ясно — Архонт находится в волоске от того, чтобы не сорваться, это было видно по движениям, ранее плавным и изящным, теперь более твёрдым, местами рванным, по сжимающимся и разжимающимся кулакам и побелевших на них костяшек пальцев и красных, едва заметных отметин от впившихся ногтей, что через мгновения исчезали только чтобы появится вновь. Сам воздух словно превратился из игривого и ласкового зверя в раздраженное, готовое кинуться в любой момент, разрывая чужую плоть на части, ошмётки, чудовище.
—Да ты хотя бы понимаешь, что я из последних сил держался, чтобы не разнести там все, чего только касалась нога этой твари, а потом рвануть в этот гребаный Ли Юэ и разорвать его на части? И плевать что там скажет Моракс! Но нет, у нас же границы, которые нельзя нарушать. Скажи, стоят ли какие-то границы всех тех секунд, что этот Адепт разгуливает себе по земле, уже давно позабыв о совершенном преступлении?
—Да сколько раз мне тебе говорить, — взвыл Барбатос, обессиленно опустив руки — если бы не он, Декарабиан нас двоих и весь регион Ветров разнес бы на пушинки, и тогда смог бы ты встать против него?
—Не сходи с темы! Даже если это было ради благой или Бездна знает какой ещё цели, эта сволочь даже не удосужилась посмотреть на нас, не то чтобы объяснить, что вообще происходит!
—Как будто ты стал бы слушать!
Повело холодом то ли из открытого настежь окна, где занавески скорбным и беззащитным от жестоких нападок ветра цветным длинным полотном постоянно вздымались в воздух. Зачем устраивать спор в именно моей комнате, думал Итэр, сидя на кровати и стараясь как можно незаметнее подтянуть к себе одеяло, чтобы укрыться от пронизывающего, холодного, кусающего голые ступни воздуха, казалось, что среди отрешенных, равнодушных потоках так и воет ветер, печалится о днях былых весёлых, скорбит по чему-то прекрасному и недавно ушедшему, злится на ссорящихся, невольно вбирая в себя весь гнев, боль и отчаяние давно ушедших дней, чьи все иные свидетели легли в могилы остывшие, и лишь каменные таблички потрескавшиеся стражей хранят покой и вечный, непрерывный сон почивших.
А воспоминания на покой уходить не хотят, забываться не желают, лишь опускаются на глубину бездонных недр памяти, и вот, казалось, пришло благое небытие, а выплывают затаившиеся звери, рвут разум медленно, со вкусом на части, ил тяжелый поднимая с глубин, загрязняя сердце чистым, таким тягучим чернильным отчаянием. А воспоминания уходить не желают, все напоминают о былых обидах, и так умело запрятывают хрупкие моменты совместного счастья в разукрашенные шкатулки, что прячут за спиной, и нашептывают, ядовитым пламенем обдавая шею, все, что успело, казалось, позабыться рассказывая заново.
То ли от холода, то ли от такой неприкрытой злобы и холодного гнева, презрения двух друзей друг к другу, что когда-то сражались плечом к плечу, друг другу лишь доверяя спины уязвимые, только между собой деля самые сокровенные тайны и самое хрупкое, сияющее счастье, а теперь готовы глотки вырвать другу чуть что, Итэр забрался с ногами на кровать, укутываясь в одеяло, мельком кидая взгляд на неизменные цветы, что чудом не свалились со стола от постоянных взмахов в невероятной близости от себя. Розы были полностью красными, как последний, прощальный для дня и приветственный для ночи отблеск заката, последний нежный поцелуй перед уходом, как румянец рассвета, как красные от слез глаза, исполненные самым чистым счастьем от встречи, возвращения из долгого путешествия. Это были и хрупкие, едва заметные бутоны, которым предначертано раскрыться, но пока они хранят самые заветные тайны, самые трепетные поцелуи и самые тихие признания в любви средь своих лепестков, не торопясь обнажить их миру. Были и крупные раскрывшиеся во всей своей красоте и полноте цветы, как выступившая на коже первая капля крови, как столь невинно раскрасневшиеся в страстном танце щеки и припухшие от поцелуев долгих умелых губы. Букет был полный, россыпь щедрая лучших рубинов по темным, вердолитовым стеблям, укрытых широкими раскидистыми листьями. Он стоял гордо и так беззаботно, словно хрупкие лепестки не трогали смуты двоих Архонтов, оплотом непроходимым, нерушимым спокойствие и умиротворения, лишь его багрянец излучал тепло в окружающем холоде, от которого, казалось, все потемнело, даже кожа словно лишилась крови, став бледнее, а биение хрупкое, размеренное сосудов стало совсем тихим.
Итэра вырвал из его мыслей громкий, словно рокот разъяренный грозы рассек сияющей вспышкой нахмурившиеся небеса, предвещая беду, хлопок Андриуса по столу, благодаря каким Архонтам тот не упал было загадкой.
Барбатос даже не вздрогнул от хлопка, устало прикрыв рукой лицо и подняв его вверх, словно вопрошая у небес, за что ему достался такой несговорчивый собеседник? Итэр понял, спор не только продолжается, а также ни к чему не привёл, только вызвав раздражение у обоих сторон.
Барбатос покачал головой на очередное замечание Андриуса, сквозь полуприкрытые глаза он заметил закутанного в одеяло Итэра, во взгляде мелькнуло узнавание и удивление, словно Архонт уже и забыл о нахождении парня в одной с ним комнате. Анемо Архонт тихо, почти незаметно, выдавая мимолетное движение губ мелькнувшим в глазах теплом, улыбнулся. Итэр, задумался, как скоро на него обратит внимание Андриус, сюдя по его нынешнему состоянию, тот возможно пожелает ему что-нибудь отобрать. Итэр нахмурился от мрачных перспектив, однако его мысли постепенно затмило ощущение того, что одеяло ему и не так уж и необходимо, совсем и не холодно, может прохлада есть, но тепло. Может солнце выглянуло, предположил парень, однако в окне всё так же маршировали неслаженным, мрачным строем грозные тучи, готовые моментально разразиться грохотом, тогда одеяло нагрелось от человеческого тепла, предположил парень. Взгляд Итэра упал на несильно сжатую руку Барбатоса, где шаловливые бирюзовые ленточки мелькали средь пальцев, теперь он обратил внимание на то, что отчетливо ощущает ласковые согревающие потоки ветра. Анемо Архонт бесшумно подошёл к кровати Итэра, пока Андриус ходил взад вперед по комнате что-то громко говоря Барбатосу, который его уже не слушал.
—Сильно замёрз? — негромко спросил он, положив ладонь на всё ещё укутанное в одеяло плечо — Андриус когда в гневе плохо себя контролирует, сейчас побесится и холод уйдёт, а пока, — бирюзовые нити сорвались с чужих длинных пальцев, окружая парня невидимым глазу коконом, словно во второе теплое и уютное одеяло обернули — пока тебя согреет это.
—Какая мерзость… — процедил сквозь сцепленные зубы Андриус, словно оголодавший волк рвет хрупкую плоть, его взгляд рвал когтями льдистыми, клыками холодными путь, казалось, прямо в чужое сердце.
—Это он про себя? — тихо спросил Итэр у Барбатоса, вздрогнув не столько из-за холода, сколько от ненависти в чужом взоре.
Почему он ненавидит именно меня, недоумевал юноша, во время битвы с этим с Декарабианом я по большей части общался с непонятными призраками и страдал от последствий этой беседы, убил его тоже не я, Андриус самолично с Барбатосом прорвали ему грудь насквозь, может всё дело в том, что я общался с духом? Да откуда ему об этом знать, кстати, стоит всё же рассказать про этот разговор, мало ли что этот призрак сделает, а вдруг он что-то внёс в печать так, чтобы та убила меня, если я не сдержу обещания?
—Подозреваю, что да. — невесело хмыкнул Барбатос, полностью оборачиваясь к Андрусу, несколько закрывая собой Итэра, из-за чего тому пришлось нагнуться вбок, чтобы видеть происходящее и в случае чего спрятаться обратно — Угомонил свой гонор, или мне всё же стоит приложить тебя об стену или даже парочку скал?
—Ха, защищаешь человека… — словно не замечая Анемо Архонта перед собой, Андриус подошёл к тому, шаги его обладали какой-то своей тяжестью, у Итэра складывалось ощущение, что он путник, переходящий горы, а эти шаги — похоронная скорбная песня опадающих камней, Архонт встал, оставаясь на расстоянии менее одного шага, он склонил голову, разглядывая парня, в его взгляде даже не было ненависти, скорее какая-то своя уверенность в известным лишь ему самому решении — И что ты в нём нашёл, личико смазливое, но даже на любителя не тянет, глаза каких сотня и тысяча, стоит лишь хорошенько поискать, так же ничем не примечательные, а волосы как солома, наверняка такие же жесткие и колючие, да он даже сражаться с ними не может!
Вообще-то, про себя возмутился Итэр, их можно заплести в очень крепкий пучок, а сражаться я ещё как умею. Однако о демонстрации своих умений парень даже мысли не допускал, его тут размажут так, что и следов не останется. Итэр как можно незаметнее нащупал в рукавах запрятанные зеркало и стилет, закутанным в одеяло это было легко делать, но осторожность никогда не мешала, холодный материал приятно, не так, как это делал воздух вокруг, что леденел с каждым мгновением гнева Андриуса, но приятно и бодряще, как глоток колодезной воды утром, холодил пальцы, Итэр понимал, что многое не может сделать, но решил поступать так, как наказала Кокоми, отдавая их ему перед путешествием в один конец, забрать с собой как можно больше врагов.
—Следи за словами, будь добр. — презрительно усмехнулся Барбатос.
—А то что?
Едва Андриус спросил, как исчезнув на мгновение, Барбатос оказался прямо перед ним, он сравнялся ростом с Архонтом, лицо приобрело резкие, даже хищные черты, мягкий ветерок превращался в бурю. Итэр невольно затаил дыхание, даже воздух потяжелел, словно холод не успевал оседать повсюду инеем, так много его было, лишь бы меня не задели, думал Итэр, в напряжении ожидая бури, грозившейся вот-вот разразиться.
—Декарабиан, просил кое-что вам двоим передать… — тихо, шепча едва-едва слышно, сказал Итэр, слова эти были как птичка маленькая, совсем молодая и пугливая, что высовывает клювик трусливо наружу в томительном ожидании, когда же стихнет бури гнев, когда закончат крылья вырывать из тельца хрупкого колючие холодные ветра, когда замолкнет молний рокот яростный безудержный и молнии закончат разрывать тёмный полог небес.
Андриус ринулся к Итэру так быстро, что он даже не успел заметить, расставляя руки по бокам от парня и нависая над ним, впиваясь взглядом холодным, цепким словно клыками, прогрызая путь в самую душу, словно не жулая доверять словам.
—Что?.. — фактически прорычал он.
—Итэр, это было после того как…
Парень рвано набрал в грудь воздуха, обжигаясь холодом, и начал рассказывать, про духа, про его просьбу в обмен на обещание сообщить Барбатосу и Андриусу его последние слова, про его бред насчёт любовных романов, под тихий смешок Барбатоса. Когда дошла речь до слов о том, как Декарабиан любил их обоих, Итэр начал запинаться, неужели чужие чувства вложенные в ту последнюю волю на могли быть сказаны вновь, не могла та любовь заново выпорхнуть из губ, согревая сердца чем-то простым и совершенно тёплым.
—Понятно… — Барбатос сел на кровать рядом с парнем, пребывая где-то в своих роящихся беспокойными вихрями мыслей.
—И что это за бред?.. устало спросил Андриус.
Сам не понял, что за чушь этот дух нёс, про себя согласился Итэр.
—И что в тебе такого, чем ты Барбатоса зацепил? — Андриус окинул парня взглядом, словно ожидая увидеть где-то надпись, дающую ответ на его вопрос, не найдя таковую, он отошел в другую сторону комнаты и сел в кресло, откинув голову на спинку.
Холод вокруг исчез, словно метель улеглась, укрыв все светлым полотном, и блеск его так сильно напоминал разломанный, размолотый хрусталь разбитых чьих-то чувств, слёз горьких переливы скорбные, застывшая в молчании гордом тишина осталось после после диких криков боли.
—Ха, — Анемо Архонт уткнулся лицом в укутанное плечо Итэра, не обращая внимание на попытки того скинуть его голову, и лениво обнял поперек торса с руками — я сам не знаю, что я в тебе нашел. — тихо прошептал он.
—Может хотя бы объяснишь то, что тогда во дворце хотел. — предложил Итэр, раздумывая, стоит ли ему выпутываться, чтобы оттолкнуть Архонта, или не стоит даже уделять ему время, так как всё равно прилипнет — Например про те слова насчет твоих любовных игр с людьми не хочешь рассказать?
—А, ты про это… — Барбатос повернул лицо наружу, его голос приобрёл какой-то тихий, едва-едва заметный оттенок сожаления — В какой-то мере это правда, если правильно искажать и подстраивать её.
Я на самом деле умею любить, просто… Недолго. Каждый раз когда меня заинтересовывал человек, я не мог удержаться и не пообщаться с ним, всегда думал, что это один разговор, просто познакомится, потом заводил его ещё раз, и ещё. Я приходил и приходил, а внутри появлялось чувство, что я возношусь в Селестию без сил Архонта каждый раз, когда виже этого человека, слышу его неповторимый голос, касаюсь его… — то тепло в голосе Барбатоса, с каким он вспоминал всех своих любимых, каждого совершенно уникального для него и неповторимого, казалось, проникало в глубины самой черствой души.
—Я влюблялся полностью и бесповоротно, и как бы не пытался выплыть из этого омута, постоянно возвращался по своей воле… — Барбатос остановился, он не мог произнести что-то как бы не пытался, словно эти слова встали колючими стеблями роз посреди его горла.
—Но долго он не был способен любить. — закончил за него Андриус.
—Это правда, люди смертны, когда кто-то из них умирал я терял часть себя, казалось, нельзя дальше жить, словно само твоё существование ныне противоречит природе и не имеешь права быть на земле, где нет твоего человека. Но не успевало проходить много времени, как я встречал новую любовь.
Хотя чувства быстро проходили, когда я понимал, что больше не люблю девушку, я пытался говорить с ней, некоторые меня отпускали, а некоторые… Некоторым чувства были важнее, я знаю, что был отвратительным эгоистом, и пытался это исправить, не говорил об ушедших чувствах, проводил время вместе с ним, уделял внимание, но это было настоящей каторгой, а когда правда вскрывалась было больно и человеку и мне…
Был это Декарабиан или нет, но он не зря смеялся, когда я сказал, что люблю тебя, только он жалел тебя с твоей неудачливостью.
То есть я просто очередная придурь этого ебанутого на голову Архонта?! Кричал про себя Итэр, положив руку на плечо Архонта, раздумывая, как бы вцепится тому в волосы и вырвать парочку, а потом достать стилет и медленно, наживую разрезать сначала под животом, чтобы выпали органы, а если не выпадут, то вытащить вручную, сначала вырвать желудок, потом доставать кишки и складывать рядом, печень остаётся на последок, затем, если не вырубится, на что Итэр очень надеялся, прорезать грудь затем медленно, и упорно ломать ребра и растерзать легкие, затем вонзить стилет прямо в печень и наконец вырвать сердце и наблюдать, как эта бесстыжая сволочь захлёбывается в своей крови и корчится от боли.
—О чём ты так увлеченно думаешь? — спросил Барбатос, обернувшись на Итэра.
—О тебе, о тебе милый. — улыбнулся парень, поглаживая того по волосам, прикидывая, получится ли достаточно вытянутся и приложить силы, чтобы ударить гада о спинку кровати.
—Я уверен по твоему лицу, это что-то хорошее. — губы Архонта расплылись в тёплой улыбке.
—Кстати эммм, как там тебя звали?
—Итэр.
—Итэр, дух тебе сказал что-то о силе, можешь продемонстрировать?
—Я думаю, что скорее он выполнил часть о печати, кстати, — он повернулся к Барбатосу — когда её с меня снимут?
—Хочешь снять? — несколько расстроенно спросил Архонт.
Естественно я хочу снять этот, по сути, ошейник, который начинает душить меня, стоит тебе оказаться не в духе, сказал про себя Итэр.
—Печать кстати тоже не мешало бы проверить. — щелкнул Андриус, вставая с кресла — Забирай своего Итэра и идём на поле испытывать.
—Э-э… Нет, стой!.. — не успел Итэр договорить, как его вытащили из одеяла и подняли на руки, остаток фразы он повторил на знакомом поле, хотя создавалось ощущение, что в какой-то другой его части.
—Итак, продемонстрируй нам эту силу. — сказал Андриус, в ожидании пиля взглядом парня.
—Как я могу показать то, в наличии чего я и сам не уверен? — возмутился парень.
—Протяни руку вперёд и обратись к силе внутри тебя, представь, как на ладони закручивается небольшой вихрь, если постараешься, то всё получится. — подсказал Барбатос.
—А если у меня её всё-таки нет?
—Ничего не получится. — пожал плечами Андриус — Давай делай!
Итэр тихо фыркнул и вытянул руку ладонью вверх, по инструкции Анемо Архонта он попробовал воззвать к… Ну, к чему-то, что могло быть внутри него, представил, как бирюза с аквамарином закручивается в спирали и вертится на ладони, мгновение, другое и…
Ожидаемо ничего, слово позор придумали явно для этой ситуации, ворчал про себя парень, ощущая себя крайне неловко в такой придурковатой позе.
Пока на него в ожидании смотрели два Архонта, он решил поговорить с Дурином, разговор его не порадовал.
Только сейчас он понял, что Электро элемент внутри него, его благословение, священный дар Электро Архонта, буквально его жизнь не отзывается. Только воспоминания о нём заставляли Итэра снова и снова звать, кричать в бескрайнюю пустоту молнии родные, всегда находящиеся рядом, защищающие его с детства, теперь относились к нему так холодно.
Это было больно, очень, как будто в сердце воткнули меч самые верные соратники, вырезая половину, не меньше из него, и теперь кровь стекает из оставшейся части наружу из теплого, родного тела. Словно руки оторвали и разбили ноги, отобрали возможность сражаться, видеть. Итэр даже не подозревал, как часто полагается на Электро элемент в жизни, то вспышки сами пощекочут кожу пальцев, успокаивая, даря уверенность в себя, вспышками пурпурными слетая с ладоней, по мечу скользя, поражая врагов на его пути. они были его глазами, руками и ногами, он полагался на них в самой беспросветной тьме, самом плотном, настолько, что своих ступней не видно, тумане, находя противников и обходя внезапные препятствия, он посылал мелкие импульсы Электро элемента, чтобы ориентироваться там, где зрение и обоняние не спасали, искал так врагов под пологом ночи и успешно сражался с армией Ватацуми на их заводнённых территориях. А теперь он без них…
Дурин с сожалением сказал, что когда он решил попутешествовать по пучкам молний, его тело повредили разряды и витающая в воздухе всего дворца вредоносная, спустя годы не испарившаяся энергия от останков Архонта.
—Ну говори, — опустошенно произнёс про себя парень — я же чувствую, что ты хочешь что-то ещё сказать.
—Я не знаю, когда твои сосуды восстановятся, — опечаленно сказал Дурин, поджав к себе колени и обхватив их хвостом — это же не просто поврежденная плоть, это пути, по которым течёт твоя духовная энергия, а я хоть и дракон, но заживить не могу, я то сам недавно узнал о них, та женщина ничего про них не говорила… Извини.
—За что ты-то извиняешься? — Итэр старался, чтобы его голос не дрогнул, не выдал его печаль такую громкую, раздирающую душу, что хотелось кричать, выть, срывая себе горло, чтобы хоть немного заглушить эту мерзкую боль, это оглушительную нехватку чего-то столь важного — Это я придурок виноват, поверил какому-то призраку, что даже не удосужился назвать интересное имя, бред наговорил всякий, а я ему поверил, вот и поплатился.
—Ну ты же не знал, что всё так ужасно обернётся! — крикнул Дурин, забавно взмахнув хвостом.
—Это не освобождает меня от вины.
Итэру хотелось кричать, ломать кулаки, вбивая их до крови, до обнаженных костей в землю, казалось, что они теперь совершенно бесполезны, как и он сам без Электро элемента. Но в действительности он лишь мило улыбнулся, не выдавая ни единого намека на его истинное состояние.
—Что ж, кажется, дух не одарил меня силами Архонтов.
—Понятно, — задумался Барбатос — ну, это не буда, значит выполнил другую часть договора.
—И так, тогда перейдём к печати. — сказал Андриус, разминая кулаки и подходя к Итэру.
Парня вертели во все стороны, заставляли выворачивать шею вплоть до хруста костей, вертели руки и разглядывали лицо.
—Ты сказал, что печать расползлась по груди, — пробормотал Андриус — что ж, тогда снимай одежду.
—Э-э-э… Эй, куда лезешь?! Перестань!
Итэр с прихлынувшей к щекам кровью пытался скинуть чужие руки с себя, когда подошедший, практически прижавшийся грудью к спине Барбатос залез холодящими кожу пальцами под рубашку, проходясь по вздрогнувшему подтянутому животу и легким линиям мышц. Итэра вдобавок же пугало то, кроме туники и штанов на нём ничего нет, одеться то не дали!
Парень завёл руку и резко ударил согнутым локтём назад, к сожалению, сволочь в последний момент увернулась, а когда Итэр обернулся для второго удара, с него ловко и со смехом стянули тунику.
—Ах ты!..
Не успел он договорить, как почувствовал холод сзади, сковывающий его движений, а поднятые в попытке вырваться руки захватили одной широкой ладонью и резко дернули вверх, как бы Итэр не пытался выдернуть свои руки, их словно заковали в кандалы.
—Отпусти!
—Хватит орать. — недовольно цокнул Андриус.
—Итэр, это всё для твоего блага, — медленно подошёл Барбатос, оставив рубашку парня в стороне — пойми, наложить печать относительно легко, а вот снять будет сложно и болезненно для тебя, чем быстрее я её сниму, тем быстрее пройдёт боль, но всё затянется, если ты будешь вырываться.
Итэр нахмурился, вырваться он при любом желании не сможет, но гарантии того, что эти двое Архонтов действительно хотят снять печать нет. Парень выдохнул и замер, пристально глядя на Барбатоса.
—Приступай, что стоишь?
Усмехнувшись, Анемо Архонт приблизился вплотную, как и Андриус, в чью грудь уперся Итэр, невольно шагнув назад, были выше его примерно на голову, что внушало некоторую панику.
Пальцы Барбатоса коснулись шеи, словно змеи неторопливо двигаясь по коже, накрывая её, печать тут же отозвалась приветственным светом, и словно хотела слететь с кожи парня в руки Анемо Архонту, оттягивая её.
Через мгновение Итэра словно ударили в живот, выбивая весь воздух, он едва сдержал стон, а устоять на ногах было настоящим испытанием, шея словно срасталась с чужими руками, а ветер понемногу скашивал ленты тонкие плоти с тела. Итэр прикусил щеку изнутри, сразу полость наполнила теплая жидкость, а щеки стали влажными, Итэр забыл как дышать, как поднимать грудь и опускать её, а столь нужный воздух стал настоящим ядом, что взрывался в сосудах, разрывая такие хрупкие стенки.
Всё прекратилось так же как и началось, Итэр закашлялся, чувствуя, что по губам стекает кровь.
—Так дело не пойдёт. — нахмурился Барбатос, стирая багрянец с лица парня.
—Значит нужно делать быстрее и не болтать. — ответил Андриус, заглядывая сбоку в побледневшее лицо парня, что, вспомнив как дышать, жадно глотал воздух, словно от этого зависела его жизнь.
—Знаешь, у меня есть идея. — сказал Анемо Архонт, его задумчивый, с толикой сомнения тон сразу насторожил Итэра — Андриус, поможешь?
—Куда я денусь? — спросил тот, ухмыляясь и заводя голову обратно.
—Тогда давай руку. — когда Архонт протянул свободное запястье, Барбатос обернулся к парню, с искренним сожалением сказав — Я знаю, что у тебя с этим наверное не лучшие воспоминания, но потерпи, это решит много проблем.
Сформировав в руке тонкое лезвие из Анемо энергии, Барбатос полоснул им по запястью удивленного Андриуса, переливающаяся всеми оттенками небесного голубого, льдистыми переливами замерзши озёр, кровь выступила из ранки, и пока она не успела стечь на землю, Барбатос взял Итэра за челюсть, опуская её и не давая сомкнуть обратно, и плотно приложил руку Андруса ко рту парня.
Итэр понял затею Анемо Архонта, когда его контроль начал медленно, но неуклонно угасать, стоило языку коснуться обжигающей, он не сразу даже понял, что она ледяная, крови. Прямо как тогда, когда случился случай на поле.
И вот он опять здесь, и опять он чувствует, как его предает своё же тело, а что потом? Почему не может случится так, что его просто решили отравить, или сделать ещё что похуже с податливым молчаливым телом?
Не хочу… Не хочу опять! Итэр начал усиленно вырываться, плевать он хотел на удерживающую его руки вверху ладонь, он вывернул свои, царапая их, впиваясь ногтями как можно сильнее, Андриуса это хотя бы разозлило, сюдя по усилившейся хватке, но нельзя останавливаться. Нельзя опять поддаваться этому странному чувству, так и подстегивающему отдаться тьме беспамятства. Нельзя опять, опять доверится этой твари, сейчас их вообще двое, что придёт в головы взбалмошных Архонтов.
Сознание ускользало, а паника возрастала, сильнее чем снятие печати душила беспомощность, это отвратительное чувство, понимание того, что не можешь сделать ничего. Н-И-Ч-Е-Г-О!.. Почему это происходит со мной, почему я, что я сделал, Сёгун! Кричал про себя Итэр, плевать, что он уже плачет, задыхается, лишь бы не проглотить и капли чужой крови, что прорастала кристаллами ледяными по небу и внутрь его, он готов был умолять кого угодно, кого угодно, лишь бы его отпустили, позволили проснуться, не сражаться с собственным разумом, что тянулся к этой проклятой крови, жаждал её, недоумевал, почему они ещё не напились сияющей тягучей сладостью…
Откуда у меня вообще возникли подобные мысли?! Парень, как бы не старался унять панику, поддавался ей, он уже не чувствовал усилившеюся, едва не до сломанных костей, хватку на запястьях, лишь умоляюще смотря на Барбатоса.
Прошу, едва ли не рыдал он, умоляю, не надо опять, я не хочу потерять себя в этом чувстве опять. Ты же говорил что любишь, так почему заставляешь меня пройти через это? Почему? Что я тебе сделал? Неужели ты настолько ненавидишь Сяо, и врал мне про чувства, все равно, за что?.. Прошу, пожалуйста, не надо опять…
—Мне жаль. — губами прошептал Барбатос.
Рука скользнула с челюсти на кожу под ней, затем с нажимом прошла до соединения с шеей, ещё ниже, где чувствовалась глотка и пальцы резко вдавили туда.
Итэр невольно согнулся, выдыхая и с ужасом понимая, что ледяная кровь скользнула вниз по глотке…
Он словно заснул и проснулся во льдах, в единой глыбе, которой не было ни конца ни краю, бесконечную аквамариновую поверхность пронизывали серебристые паутинки, а холод не ощущался как таковой. Затем он оказался посреди метели, воющей, носящейся вокруг, предрекая смерть любому несчастному, заплутавшему средь лесов.
Его манила эта песня вихрей, эти пляски средь вековых стволов, колючий ветер, вздымающий снежинки в воздух. Манили силуэты вдали, облаченных в серебрящиеся как снег вокруг одежды, с волосами светлыми до самой земли.
Итэр оказался словно в колыбели, ледяном цветке с лепестками прозрачными, кристаллами всё растущими и растущими, погружающими под безопасный, надежный купол, а укрывали его снега мягкие, пушистые, и ветер воющей снаружи песнёй сладкой был, а холод как понятие само исчез.
И так уходить не хочется, лишь остаться так лежать в кровати уютной, сотканной из самой грозной силы, что даже будучи не видимой уничтожает, стирает с земли целые царства. Итэр чувствовал, как его тело словно прошибает инеем, как растекается он жидкими кристаллами заместо крови, только мысль какая-то билась слабо в голове, как в шипах тернистых кустов застрявшая птичка всё ещё зовёт отчаянно на помощь. но голосок ослаб со временем, он что-то забыл?
***
Андриус с интересом наблюдал за поведением парня, стоило Барбатосу заставить того проглотить его кровь, как Итэр застыл. Великий владыка бурь на пробу чуть отстранил своё запястье, наблюдая, как между тем и губами парня протянулась переливающаяся как лёд на солнечном свету ниточка из густой крови и слюны. Итэр, словно очнувшись, припал обратно к ране, у того точно отросли клыки, понял Волчий Лорд, когда почувствовал, как в его плоть буквально вгрызаются, в попытке достать до более крупных сосудов, до крови.
Андриус тихо рыкнул, осаждая парня, тот оторвался от запястья, поднимая голову наверх, солнечное золото в глазах, мёд сладкий тягучий мяты холод сменил, лёд засиял изнутри, озёра замерзшие глядели глубинами и аквамарин драгоценный блестел, даже зрачок приобрёл тёмный оттенок голубого, приобрёв форму маленького вытянутого кристаллика, а вокруг кожи расползлись лозами холодными, будто и неживыми совсем линии сосудов, что переливались серебристым светом под бледной, словно истончившейся кожей. Даже губы побледнели то ли от крови Архонта, то от того, что замерзли от нечеловеческого холода.
Итэр ухмыльнулся, сияя льдистым взором с явным наслаждением, вожделением, только не Архонта, а его кровью, драгоценной и тягучей, столь сладкой, что по глазам было видно, как он наслаждается каждой каплей бесценной. Парень потянулся головой вперёд и резко, явно мстительно впился точно отросшими клычками в запястье. Андриус почувствовал, как руки, захваченные его ладонью тянутся вниз, он отпустил их, наблюдая, как те обхватывают его руку, притягивая ближе.
Что больше удивляло, так это то, что Барбатос уже давно приступил к снятию печати, а Итэр совсем этого не замечал, хотя до этого и мгновения продержаться мог едва-едва.
—Не объяснишь, почему он так себя ведёт? — спросил Андриус, уложив свободную руку на плечо парня, нажатием направляя и объясняя, когда тот заходит слишком далеко, пусть и с явным, ощутимым недовольством, но он слушался, ослабляя напор. На концах пальцев, побледневших, покрытых коркой инея сверкающей, появились коготки льдистые, чуть впивающиеся в кожу на руке, но скорее для надежности.
—Не знаю, как это работает, — пробормотал Архонт, внимательно контролируя процесс — он начинает себя странно вести, хотя ему явно это нравится. Он словно впитывает элементальную энергию в себя, не контролируя себя, так мы можем снять печать, пока он занят.
Андриус заинтересованно хмыкнул, проходясь по коже, потерявшей тепло, чувствуя его силу текущую по сосудам вместе с кровью, мешаясь с ней, как движется жидкая дикая стужа, расцветая узорами причудливыми иней, лёд укрывает плотным коконом. Однако у него возник вопрос, а что будет, когда парень закончит пить кровь, тогда на элементальную перестанет качать поступающая сила, она растечется по телу и станет застывать, превращаясь в кристаллы льда, а учитывая объём силы, парня легко разорвёт на куски.
Андриус нахмурился, перспектива остаться в конце снятия печати в чужих ошмётках его не радовала, да и поле жалко. Он образовал когти на пальцах лежавшей на плече парня ладони и вошёл ими под кожу, чувствую, как внезапно возникшую преграду ласково омывает элементальная энергия, Архонт не мог сказать, что ему не нравится то, что делает Итэр, скорее ему было даже приятно, однако убивать парня в его планы не входило. Поэтому Андриус призвал свою энергию из тела парня, заключая бесконтрольную бурю в небольшую ледяную сферу, что из-за избытка элементальной энергии буквально сияла перед его лицом.
—О, и, пожалуйста, когда Итэр очнется, не говори ему, что я заставил его выпить твою кровь, ты же видишь, как он реагирует, скажи, что мы влили в него усыпляющее и обезболивающее средство, а ты держал его, чтобы он не свалился, пока я снимаю печать. — попросил Барбатос.
Андриус в ответ ухмыльнулся и достал из кармана небольшой хрустальный флакончик с антидотом от некоторых ядовитых трав его лесов, который он всегда носил, чтобы, пребывая в хорошем расположении духа, дать какому-нибудь идиоту, зашедшему туда, хотя делал он это подавляющее чаще для детей, которых родители оставили в лесу на откуп ему или просто обрекая на верную смерть, пусть его вотчиной и были бури и метели, а сам он был Великим Волчьим Лордом, но даже волки не оставляют своих детёнышей, можно было сказать, что это было его маленькой слабостью перед людьми, которых он не сильно любил. Андриус выпил антидот, выливать его в землю было жаль, да и цветы могли погибнуть в большом количестве, остатки светлой, с перламутровыми переливами тягучей жидкости цвета первой весенней листвы, темной зеленой яшмы вполне могли сойти за остатки от усыпляющего зелья.
***
Нарастающее волнение и не думала исчезать, порядочно нервирую парня, он всё настойчивее думал о том, что же такого важного забыл, внезапно он почувствовал резкий рывок и такое яркое, сильное чувство свободы, словно с него сняли оковы тяжелые, позволяя наконец-то вдохнуть полной грудью. Итэр ухватился за это чувство и его выдернуло в мир, он покачнулся, но упасть ему не дали две пары рук.
—Что… Что случилось? — недоумевал парень — мы вроде снимали печать а потом ты сказал… Сказал, что у тебя есть идея, а потом…
—Мы дали тебе усыпляющий напиток, чтобы ты заснул и не чувствовал боли. — с улыбкой ответил Барбатос — Кстати, печать мы сняли!
Андриус быстро показал парню флакончик, где переливались остатки напитка и так же стремительно убрал его. Из-за резких движений у Итэра разболелась голова, может побочный эффект, предположил он.
—Может вернемся назад? — попросил он, шатаясь и с поддержкой Барбатоса поднимая свою тунику, радуясь, что та не испачкалась.
—Я не против, конечно, а зачем ты так резко захотел во дворец? — удивленно склонил голову набок Барбатос.
—Потому что здесь холодно а на мне только это! — Итэр демонстративно приподнял тунику, которую собрался надеть, едва ткань прикрыла торс, как его подхватили и он оказался в знакомой комнате.
—Говори.
—Подожди ты…
—Барбатос, это надо сделать сейчас, давай!
—Что нужно сделать? — сев на кровать, насторожился парень, хмурясь от мерзкого звона в ушах.
—Он хочет, а точнее должен тебе кое-что сказать. — положив руку на плечо Барбатоса, сказал Андриус, отрезая тому пути для отступления.
—Я, мы… — Анемо Архонт вздохнул, явно с неохотой продолжая — Мы собираемся вернуть тебя Мораксу.
Итэр подскочил с кровати к удивившемуся Барбатосу, с надеждой вглядываясь в его слова и сжимая чужие руки, словно желая в биениях жилок пож тонкой кожей услышать ответ.
—Да, только я тебя туда не верну.
—Почему?!
—Тебя отвезёт туда Двалин, этот дракон — один из Хранителей Ветров, он сможет защитить тебя.
—А почему не ты? — удивился парень, Анемо Архонту явно не составляло труда перенести его хотя бы до границы с Ли Юэ, так почему он этого не делает а сваливает работу на дракона?
—Я не уверен, — в ответ мягко сжав чужие руки, тихо сказал Барбатос — что смогу отпустить тебя в последний момент.
***
Наступила ночь, Итэр быстро лёг спать, Анемо Архонта забавляло его появившаяся здесь привычка закутываться в одеяло как в кокон, он каждый раз удивлялся тому, что парень не запутывается в нём по утрам?
—Ты здесь. — недовольно сказал Андриус.
—Я здесь. — не отрицая, с улыбкой ответил Барбатос, проходясь костяшками пальцев по вискам беззаботно, спокойно спящего парня, вырисовывая одному ему известные узоры, печать, клеймо, желая привязать к себе и не отпускать никогда.
Только ночью он мог сколько угодно любоваться этим лицом, касаться его, целовать трепетно и нежно, не боясь получить жёсткий ответ. Только сейчас он мог безнаказанно рассматривать как медленно проходит свет луны по плавным, кое-где четко очерченным линиям, по самым, чуть припухшим губах, по золотистому изящному вечеру ресниц, по приоткрывшемуся участку шеи, молочной кожи, еще более бледной в сиянии серебристого ночного света.
—Я бы сказал, что об этом думаю…
—Твоего мнения никто не спрашивал. — с той же улыбкой шепотом ответил Барбатос, он мог при желании погрузить Итэра обратно в сон, если тот вдруг проснётся, но зачем разрушать это хрупкое, сокровенное мгновение криками?
—Я всё понимаю, ты не контролируешь себя, когда кого-то любишь, но с ним ты уже переходишь границы, а тот ритуал, что ты хотел совершить!
—Я хотел спасти его! — всё так же шёпотом ответил Барбатос, опасно сверкнув глазами, полнящимися элементальной энергией.
—Привязав к себе насильно!
—Он дал своё согласие.
—Которое ты вытащил обманом. — парировал недовольный, даже раздраженный Андриус.
—С чего это вдруг тебя стала интересовать моя личная жизнь?
—Ни с чего, но даже мне его жаль. — не дав Барбатосу возразить он продолжил, оперевшись на спинку кровати, где спокойно, ни о чём не подозревая спал Итэр — Я уже видел, чем это оканчивается, или тебе напомнить тех, кто покончил с собой после того, как твои чувства утихли?
—Не смей… — едва различимый шепот был настолько преисполнен убийственным намерением, что Андриус невольно вздрогнул. Итэр нервно заворочался, хмурясь во сне, заметив это, Барбатос вернул себе мягкую улыбку, поглаживая парня по щеке.
—Ты хочешь сломать его? — не унимался Архонт — Да, ты со временем вызовешь у него ответные чувства, но к тому моменту тебе самому они не будут нужны, а ты представь как он сломается, это будет уже не человек, тело без души, долго ли он выживет? — Андриус наклонился, спрашивая у Барбатоса уже в который раз — Раз ты его так любишь, то почему хочешь обречь его на такие страдания.
—Поэтому я и отпускаю его. — внезапно тихо удивил своим ответом Барбатос — Поэтому хочу его запомнить раз и навсегда, чтобы потом никогда не приближаться ближе дозволенного. — Барбатос склонился над парнем, мягко обхватывая его лицо и притягивая к себе, соприкасаясь лбами тело Архонта стало чуть прозрачным, переливаясь в лунном свете, сияя бирюзой влюбленных глаз — Да, я отвратительный эгоист, но разве это прекрасное создание не совращает быть таким? — Барбатос коснулся сладких, манящих уст своими губами, вспыхивая от счастья внутри себя, наслаждаясь, жадно впитывая каждое мгновение, мягко сминая, распробывая всё новые и новые вкусы и их оттенки.
—Прекращай. — нахмурившись, тихо рыкнул Андриус.
—Только эта ночь… — словно воспевая нечто самое прекрасное, прошептал Барбатос, садясь на колени перед кроватью и укладывая голову совсем рядом с парнем, взяв его ладонь в свою и переплетая пальцы.
—Если увижу, что ты к нему и дальше будешь лезть, лично переломаю руки. — фыркнул Андриус, понимая, что до Анемо Архонта он уже не доберётся словами.
***
Итэр как никогда радовался совместным снам, его головная боль прошла, а самого его просто распирало от радости, которой хотелось немедля поделиться со всем миром.
—Сяо! — Итэр не стесняясь обнял того со спины, согреваясь теплом.
—Итэр, здравствуй. — Адепт развернулся, сильнее прижимая свою любовь к груди, зарываясь носом в шелк солнечного золота волос, жадно, нестерпимо вдыхая родной, неповторимый, незаменимый аромат так, словно он был ценнее воздуха.
—А у меня новость!
—Ты про то, что с тебя исчезла та печать?
—Ага!
—Тогда позволишь я кое-что спрошу?
—Ну давай. — заинтересованно склонил голову Итэр.
—Ты в Мондштадте?
—Да! — едва ли не подпрыгнул от радости парень — Ну, если точнее в летающем замке, но точно на территории региона ветров. Когда ты догадался?
—Помнишь ту рану на моей руке, на которую ты подул? — Сяо, по мнению Итэра, совершенно очаровательно улыбнулся — Это был очень четкий намёк, так что я сразу вспомнил про Анемо Архонта.
—А… А почему тогда не сказал сразу? —опешил Итэр.
—Ну, мне нельзя было до определённого срока сходить с горы, да и узор я немного успел расшифровать, там был элемент, который… Навредит тебе, если я перед тобой выскажу свои догадки. Я не хотел подвергать тебя опасности.
—Сяо… — у Итэра защемило сердце, впервые кто-то помимо семьи так о нём волновался, сейчас он чувствовал себя самым счастливым во всём Тейвате —Не стоило…
—Стоило. Ещё как стоило. — отрезал Адепт.
—Хорошо, как скажешь… — Итэр почувствовал, как его глаза стали влажными, а лицо опалило первым кленовым цветом, он уткнулся с шелковое ханьфу цвета Цин, а его плечи тихо и быстро затряслись.
—Э-эй, Итэр! Итэр, что случилось? Я тебя чем-то обидел? О, Архонты, прости, прости! Я не знаю, что именно не так сделал, но я обещаю, что такого больше повторится! Только прошу, не плачь.
—Как же… — не договорив всхлипнул Итэр — Как же я тебя…
—Ненавидишь?.. — опечаленно, но смиренно спросил Сяо так, словно со страхом в сердце ожидал, что супруг когда-то это скажет.
—Люблю. Люблю, люблю, люблю, люблю… — Как в бреду шептал Итэр, пытаясь выразить ими хоть часть того, что он чувствует. Он обхватил лицо Адепта, обращая его так, чтобы он смотрел только на него, и, смотря прямо в безумно красивые, потрясающие, самые невероятные янтарные глаза говорил.
—Люблю тебя за то, что ты у меня такой хороший, добрый, милый, ласковый, нежный, чуткий, заботливый, самый лучший, самый прекрасный. Люблю за твой голос, который лучше любой музыки. Люблю за глаза самые тёплые и прекрасные, каких больше нет на свете… — Итэр ласково, нежно провёл по щеке Адепта, полностью отдаваясь его взору — Люблю за твои черты лица, я готов каждую из них целовать и восхвалять. Люблю за твои руки, такие тёплые и мягкие, способные защитить в нужный момент. Люблю тебя за то, что ты именно такой, какой есть — мой ненаглядный, прекрасный, любимый супруг.
Сяо, хотевший что-то сказать, замолчал, вместо этого он боязно, словно тянется к кристальной бабочке, прикоснуться губами к устам столь восхительным, что нельзя было и мысли допустить, чтобы оторваться, табу, запрет нерушимый, лишь продолжать поцелуй дозволено.
Итэр поддался вперёд, робко прикрывая губы, этот поцелуй был медленный, тягучий, они не заходили слишком далеко, туда где начинаются, кажется сейчас, такие пошлые и грязные касания, а зачем, если им с лихвой хватает этого? Им хватало этих мерных, неспешных, изредко прерываемых касаний, чтобы высказать свои чувства, чтобы без слов сказать, что ни один супруг не может, просто не хочет жить, если рядом нет другого.
Весь мир растворился в то же мгновение, мысли же не растворились, просто их затмили другие, более приятные.
Оторвавшись друг от друга, Сяо с Итэром присели у дерева, последний с наслаждение лег на полусидящего супруга, слушая шумное биение чужого сердца и, Бездна, как же он обожал этот звук!
—Завтра смогу выйти с горы, мы быстро управились с первыми этапами, как раз отправлю весточку к Мораксу, хотя он наверняка сам уже догадался обо всём с твоей-то подсказкой, так что буду ждать его с Аждахой на границы Ли Юэ.
—Поверить не могу, мы скоро встретимся… — прошептал Итэр.
—То есть наших встреч во сне тебе уже не хватает?
Итэр с удивлением поднял голову на ухмыляющегося Сяо.
—И когда это мы научились так шутить?
—Когда поняли, что дразнить дражайшего супруга прекрасное занятие. — сопровождая слова поцелуем в голову, ответил Сяо.
Итэр глубоко задумался, сейчас он чувствовал, добро зайти дальше, не до соития, конечно же, но пошалить в ответ он просто обязан. Небольшой мандраж всё нарастал и, вздохнув для смелости, Итэр приподнялся, только сейчас заметив, что чуть согнутая нога супруга проходит между его ног, а одна из рук мирно покоится на талии, из-за этого его лицо опалил румянец, но отказываться от своей идеи парень не намерен.
Итэр склонился к шее Адепта, оставив мягкий, совсем невинный поцелуй на коже между плечом и горлом, он припал губами к шее.
Сяо вздрогнул от того, как влажное, горячее нутро обожгло холодную кожу, неожиданный сюрприз его дражайшего мужа был… Чарующим, словно околдованный, Сяо положил ладонь голову Итэра, невольно прижимая его к себе, бездумно зарываясь в драгоценный золотой шёлк волос.
Итэр, почувствовав ответ от мужа и намек на продолжение, осмелел и аккуратно втянул оказавшуюся несколько вкусной, чуть солоноватой, с привкусом чистой воды из горного родника, кожу оторвался от неё, позволяя ветру обжечь её холодом. Он вновь припал губами, но уже ниже. Так он шёл, оставляя влажную, заалевшую как закатное небо кожу, словно расписанную уникальным, одним им известным узором, самым прекрасным и неповторимым.
Абсолютно смущенный, Итэр с трудом поднял глаза на Сяо и замер… Архонты, столько чистой, незапятнанной любви, ласки, нежности, что проникали под кожу в самое сердце, залечивая самые жестокие раны, согревая его и защищая от всего мира. Теперь все трудности, все проблемы и преграды на их пути казались столь ничтожными и несущественными, что оставалось диву даваться, как сильно Итэр беспокоился на счёт них.
Они бездумно потянулись друг к другу, Адепт поддерживал своего прекрасного мужа, не желая доставлять тому и капли дискомфорта, их губы соприкоснулись на пару мгновений, затем ещё раз, и ещё. Они просто наслаждались друг другом, жили своей любовью, не беспокоясь насчёт завтрашнего дня, тогда они вновь будут беспокоится о мелочах, витать в тяжёлых раздумьях и бороться со всеми, кто встанет между ними, но сейчас только они вдвоём и больше никто.
Под сетью золотистой красиво изогнутого песчаного древа на высоком пике средь облаков и закатного неба спрятались, словно самая сокровенная тайна слова двух влюбленных, бьющихся в едином ритме, сердец.
—Я тебя люблю.
