Половое воспитание

— И, снято! Донхэ распластался на грязной простыне, расфокусированно смотря в потолок и думая о том, что сегодня он точно должен уснуть. Слабость во всём теле не давала даже пошевелиться. — Хорошо постарался сегодня, — лениво повернув голову и взглянув на раздражающий источник звука, Донхэ показал фак и отвернулся. Сил не было после десяти часов съёмки, низ живота неприятно ныл от долгих стимуляций. — У тебя есть ещё силы огрызаться? Быть снизу всегда чертовски утомительно, но так приятно. Ощущения наполненности и горячего пульсирующего члена внутри приносили куда больше эмоций, чем роль актива. Но Донхэ редко соглашался на нижнюю позицию, выбирал более противоречивые съёмки и всегда сторонился оргий. Показывать щенячий восторг от огромных членов с каждой съёмкой становилось всё сложнее и сложнее. Частенько приходилось переснимать эти странные, никому ненужные подводки к основной части из-за недовольного лица мужчины. — Отвали, — еле поднявшись с кровати и начиная вытираться полотенцем, чтобы не накидывать чистый халат на влажное, липкое тело, Донхэ вышел с площадки, чувствуя как его начинает потихоньку потряхивать от воспоминаний прикосновений к себе. Это не возбуждало, это раздражало его. Все эти попытки завести до предела, выдавить эмоции, приближённые к настоящим… Он даже не чувствовал как такового оргазма. В голове не взрывались сотни фейерверков, Донхэ лишь чувствовал механические движения на своей плоти, от которых становилось тошно, хотелось просто встать с кровати и послать всё к чёрту, но в такие моменты мужчина думал о деньгах. Кажется, это единственное, что могло в нём вызвать хоть какой-то интерес и азарт. Донхэ привык жить на широкую ногу, привык платить сотни долларов за коммуналку своего дома, привык отдавать большие деньги за доставку, привык ни в чём не нуждаться. Он имел право на хорошую жизнь, о которой мечтал со школы, правда… тогда она представлялась совершенно другой. Он видел себя актёром, но не таким. Он хотел учить сценарии, вживаться в роли, быть любимым зрителями, но никак не подставлять задницу или трахать кого-то на камеру. Всё началось со старших классов, когда родители перевели его в частную школу. Тогда Донхэ казалось, что жизнь наконец наладится, правда суровые правила не могли его радовать. Дурацкая форма мальчиков-зайчиков и безбашенные учителя, стегающие детей линейками по рукам — было явным перебором, стирающим полностью индивидуальность каждого, но Донхэ умудрялся нарушать правила. Это было легко, ведь он многому научился от хулиганов обычных среднестатистических американских школ, похожих на колонии для несовершеннолетних со слоганом: «Ты или тебя». Отец Донхэ обанкротился, прогорев с акциями, и семье пришлось переехать из благополучного светлого района Манхеттена обратно в Корею, где мальчишка и пошёл в частную школу. Это было так странно. Донхэ никогда не понимал рвения родителей дать сыну лучшее образование. Везде оно было для него одинаково скучным и неинтересным, а дети злыми и высокомерными. А может родители просто решили сдать его? При школе было общежитие. Оно выглядело неплохо, но не лучше того прекрасного светлого дома где-то в одном из районов Манхеттена. Каждую ночь мальчишка вспоминал как просыпался каждое утро, а в ногах спал золотистый ретривер, как на утро каждый день были блинчики с кленовым сиропом, а на подоконнике стояли свежие цветы. Папа любил дарить цветы, и мама становилась ещё счастливее. Но потом всё поменялось. Мама замкнулась, отец запил, но они оба продолжали работать, чтобы дать ребёнку всё самое лучшее, не зная какие отношения у Донхэ с одноклассниками. Это вышло случайно. В очередной раз вспылив и разбив нос какому-то мальчишке, родителей вызвали в школу и… бум! Жизнь Донхэ посыпалась. Открывались всё новые и новые подробности. Плохие оценки, драки, курение, нецензурная лексика и ещё много всего. Попав за стены частной школы, Донхэ взглянул на своих родителей по ту сторону ворот и подумал, что видит их в последний раз. Так оно и случилось. Они только платили за обучение, не появляясь в стенах школы и не связываясь с ребёнком на прямую. Донхэ оставался один на всех праздниках, плача в углу и ненавидя своих родителей. Он ненавидел это мир, начиная осознавать реальность в полной мере. Жизнь потеряла свои привычные ярко-розовые тона, выглядя слишком безобразной от разводов, царапин и мелких пылинок на очках. Тогда на горизонте появился мальчик. Его ровесник, с копной чёрных волос и совершенно ошеломительной улыбкой. Донхэ ещё не знал какая роль отведена новому знакомому в его жизни, но первое знакомство было странным. Мальчишка представился как Хёкджэ и попросил сигарету, хотя курить не умел. Донхэ это понял сразу, заметив как неловко поджигает фильтр мальчик. — Зачем мне подражаешь? Не порть себя, — фыркнул младший, забирая подожжённую сигарету, пока Хёкджэ не успел затянуться, и в этот момент откуда-то выросла противная миссис Пак со своим скрипучим голосом и костлявыми ручищами. Донхэ влетело по самое не хочу. Он потом долго ещё не мог нормально лежать на спине, зато Хёкджэ не пострадал. У старшего были прекрасные родители… Мама точно. Она спокойно относилась к тому, что их сын общается с Донхэ, но вот отец… Тот был категорически против, считая, что младший плохо влияет на Хёка. Возможно, так оно и было, но старший так и не закурил и не начал пить, правда стал больше материться и порой возникали странные ситуации, после которых становилось очень неловко. Хёкджэ помогал Донхэ учиться, старался быть рядом и поддерживать, звал на ужины домой, но младший постоянно отказывался, боясь его родителей. Он врал Хёкджэ про своих, говоря, что они очень заняты. Ему было стыдно. Донхэ вздрогнул, чувствуя как по разгорячённой коже полилась ледяная вода. Дурацкие воспоминания. Мотнув головой и выключив душ, он вышел из кабинки и закутался в махровый халат, чувствуя себя ещё больше побитым. Но он давно перестал себя жалеть. Закурив сигарету и вызвав такси, Донхэ быстро оделся, и взяв свою сумку вышел из комнаты, закрывая дверь на ключ. Это место было своего рода общежитием, разве что никто не жил в этих комнатах, а просто мог расслабиться после долгого съёмочного процесса, привести себя в порядок и отдохнуть. Донхэ ненавидел это место, поэтому старался шустро принять душ и свалить побыстрее. Дом, в котором жил мужчина, был очень похож на тот из детства, но в нём было всё не так. Минимум уюта, максимум минимализма и холодных тонов. Даже собака, которую он завёл, чтобы не спиться от одиночества и ненужности была белой-белой, а ещё очень ласковой и пушистой. Душу грела мысль, что его кто-то ждёт. Расплатившись с таксистом, Донхэ зашёл в дом, закрывая дверь и скатываясь по ней на коврик. Из гостиной выбежала собака, самоедская лайка, весело звеня брелками на ошейнике. — Привет, малышка, привет. Соскучилась по папочке? Соскучилась, девочка моя, — заулыбался Донхэ, принимая собаку в свои объятья и получая в ответ тонну слюней и радостный скулёж. — Да, папа дома, дома. Чмокнув лайку в макушку и отплевавшись от белой шерсти, которой в доме было очень много (хватило бы на ещё одну собаку), Донхэ поднялся на ноги, и нацепив поводок, повёл выгуливать. А в голове была лишь мягкая постель, но что-то ему подсказывало, что и в этот раз уснуть будет крайне проблематично. Прошлое снова окутывало его сознание, делая невыносимо больно. Загнав собаку домой, мужчина стал на ходу раздеваться, скидывая вещи по пути в спальню. Всё тело ныло и требовало отдыха, который не наступал уже который день. Раздевшись догола и нацепив на глаза маску для сна с надписью: «FUCK OFF», Донхэ постарался заснуть. Бессонница мучила его ещё со школы. Причины были разные: скандалы, нервное возбуждение, курение, стрессы. — Чего не спишь? — однажды найдя сидячего в кресле Донхэ посреди ночи в небольшом холле третьего этажа, спросил Хёкджэ. — Встречный вопрос. Снится разная чушь, — заметив, что друг не уйдёт, нехотя произнёс мальчишка в надежде, что тот отстанет. Он ценил Хёкджэ. Тот всегда был рядом, всегда помогал. В конце концов, Донхэ привязался, стараясь защищать старшего и подставляться под вечные наказания миссис Пак. Кажется, он ходил в любимчиках у этой сумасшедшей дамочки. Присев рядом на подлокотник, Хёкджэ заглянул в уставшие глаза Донхэ, пытаясь разглядеть хоть что-то кроме бликов от окна. Всё было таким странным и непонятным. Для Донхэ точно. На тот момент он не понимал рвения старшего остаться в этом месте, вместо того, чтобы спокойно ночевать в родительском доме, но та ночь расставила всё по местам в голове мальчика. Поцелуй оказался неожиданным и совсем невинным. Донхэ вжался головой в спинку кресла, широко распахнув глаза, а руками вцепился в пижамные штаны. — Ты чего это? — только и смог выдавить из себя он, чувствуя как сердце в груди стучит слишком быстро и мешает поймать хоть одну здравую мысль за хвост. — Ты мне нравишься… Только и успел сказать Хёкджэ, прежде чем свет зажёгся. Донхэ толкнул от себя старшего, заваливая на пол и прижимая щекой к ковру. — Ли Донхэ, вы опять за своё?! — где-то сверху послышался голос противной воспитательницы. — Что вы здесь оба делаете? Донхэ вздрогнул, садясь на кровати и небрежно поднимая вверх маску. Снова звонок в дверь, разбудивший мужчину. На душе скребли кошки, и он почувствовал себя ещё более уставшим. Да что, чёрт возьми, такое. Сердце билось слишком быстро о грудную клетку. Мео внизу залаяла, явно крутясь у двери. Упав обратно на подушку, Донхэ хотел просто проигнорировать, но звонивший казался слишком настырным. Мужчина уже хотел было возмутиться, какого чёрта кто-то долбится в его дверь посреди ночи, но с удивлением отметил, что часы показывали одиннадцать утра… Он… проспал всю ночь? — Вот же гадство… Закутавшись в пушистое одеяло, чтобы скрыть нагое тело, Донхэ спустился к входной двери, открывая её. На пороге стоял мужчина. Очень красивый мужчина, как отметил про себя Донхэ. Солидный, в костюме, но уж очень обеспокоенный чем-то. Он молчал, а Донхэ и вовсе не знал, что говорить, правда… его лицо было смутно знакомым. — Я не религиозен. Мне библия не нужна, — выдав первое, что пришло в голову и приняв мужчину за очередного сектанта, пробормотал Донхэ и собирался закрыть дверь, но ему не дали, что заставило его вмиг проснуться. — Йа! Я сейчас полицию вызову! — Вы — Ли Донхэ? — проигнорировав гневные восклицания мужчины, поинтересовался незнакомец. Донхэ нахмурился, с опаской смотря на него. — Я — Хёкджэ. Ли Хёкджэ. Мужчина было открыл рот, чтобы что-то сказать, потом закрыл, всматриваясь в лицо напротив. И правда… те же черты лица, тот же разрез глаз. Сердце кольнула обида. — Нет, вы обознались, — проговорил он уже более спокойно, чувствуя как подгибаются колени. Сон… Это просто сон. Донхэ стал судорожно вспоминать принимал ли он что-то из запрещённых веществ, не в силах объяснить такие глюки. — Ну, ничего себе у меня галлюцинации от недосыпа… Пробормотал он, закрывая дверь перед удивлённым Хёкджэ, который даже и не нашёлся чем возразить.