***
— Ты где шлялся? Мне звонили со студии, сказали, что ты не приехал! Мне что, тебя по всему городу бегать искать? Сам же ныл, что тебе нужны деньги! Впалую щёку обжёг жёсткий удар, принося с собой нестерпимую боль. Донхэ весь сжался, кутаясь в старенькую застиранную толстовку и боясь даже смотреть в глаза своего парня. Его трясло от холода и страха. Всё же провести пять часов на улице в нулевую температуру в одной толстовке и джинсах было слишком для худого, беззащитного тельца. — Я оплатил все долги, я больше не хочу… — Чего ты не хочешь? Работать и жить хорошо? Хочешь сидеть на моей шее? — подойдя почти вплотную к младшему, парень прижал его к стене, смотря на него, словно хищник на жертву. — Боишься? Зря, я единственный приму тебя таким. Ты никому не нужен, даже твои родители бросили тебя, забыл уже? Донхэ зажмурился. Не только родители… Хёкджэ… Он тоже просто исчез. Парнишка затрясся в рыданиях, не замечая довольного взгляда возлюбленного. Но если бы тот знал по кому именно плакал младший… Наверное, убил бы на месте.***
— Что ты сказал?! Хочешь играть в клубе у этого ублюдка? Не смеши меня! Ты вечно трясёшься как чихуахуа, какая тебе гитара и сцена?! — засмеялся темноволосый, прожигая Донхэ презрительным взглядом. — Просто посмотри правде в глаза. Ты не годишься ни на что, кроме как быть шлюхой и подставлять задницу. Донхэ боялся возразить. Последний раз это закончилось поножовщиной. — Чего молчишь? Иди сюда. И так было всегда. Донхэ не знал почему не уходил. Возможно, испытывал стокгольмский синдром, а, возможно, боялся расправы. Но изначально этот парень не был таким, или умело скрывал натуру больного ублюдка. Донхэ не вылезал из синяков и мелких травм. Его били, а потом нежно обнимали и внушали, что он нужен лишь одному человеку.***
— Блять, я тебе сказал, что ты не будешь играть на гитаре! Какого чёрта?! — наступив тяжёлым ботинком на руку Донхэ, парень навалился всем весом, не обращая внимание на крик, на ошалевшие от ужаса и боли глаза. — Как же ты бесишь! Будь у меня сейчас молоток под рукой раскрошил бы к чёртовой матери! Он всё давил и давил на пальцы, довольно улыбаясь под аккомпанемент тихого потрескивания. Донхэ казалось, что он сойдёт с ума. Страшная боль копилась во всём теле после тяжёлых ударов, но как медленно и изощрённо парень ломал его руку… — Шлюха тупая. Просил тебя не идти против меня. В твоей голове одни опилки! Неужели всё вытрахали в твоём порно?! Сука. Боль прекратилась. Донхэ больше не слышал слов, что ему кричали. Он ничего не чувствовал. Хотелось просто умереть.***
— Ты меня не бросишь, дорогой. А если это случится, я превращу твою жизнь в ад. Мы созданы друг для друга, и ты не будешь с кем-то другим, — улыбнулся парень, смотря в глаза Донхэ. На днях ему провели серьёзную операцию на руке, стараясь восстановить, но на данный момент, шансов было не очень много и парень мог остаться инвалидом. Рука могла просто не функционировать, но врачи надеялись на лучшее. — После реабилитации я ухожу в армию… — Тебя не возьмут. Ты по массе не проходишь, дистрофик херов, и из-за руки. Инвалиды в армии не нужны. — Я пойду на социальную службу, а ты не появляйся в моей жизни больше… — У кого-то голос прорезался? — засмеялся старший, вставая с места и подходя к кровати Донхэ, хватая того за горло. — Слушай сюда… Я буду твоей тенью и ты не выберешься из этого болота, пока я жив. Ты нужен мне, а я тебе. Донхэ дёрнулся, испуганно смотря на парня, как вдруг двери палаты резко распахнулись, впуская внутрь Хичоля.***
Донхэ вздрогнул, будто бы очнувшись от сна. Он завис над листком бумаги минут на сорок, вспоминая весь кошмар, творившийся на протяжении нескольких лет, вспоминая за что он ненавидит секс. Это была жуткая пора, когда он работал фактически проституткой на студии. Его бывший молодой человек договаривался о съёмках, не спрашивая хочет ли сам Донхэ этого. Было разное, травмирующее, приносящее нестерпимую боль. Но Донхэ терпел. Терпел ту ненормальную, больную привязанность к человеку, который ни во что его не ставил. Сейчас же он боялся, что прошлое вновь постучится в двери, особенно, когда всё наладилось, когда приобрело яркие краски. Донхэ давно не жил в том ужасном районе, и очень надеялся, что Кристофер не знает его настоящее место жительства. Последний раз он видел его в больнице, а потом его вышвырнул Хичоль, совсем не боясь этого сумасшедшего. — И что же я должен написать?.. Если так подумать, то я много чего неприемлю по отношению к себе, но подобное меня заводит… Айщ… «Неприемлемо: Называть меня шлюхой, сукой и всеми подобными словами. Обращаться со мной как с животным (я могу быть кем угодно в постели, но я не кусок мяса). Я — не вещь. Иглы и всё, что портит эстетику тела (фистинг, шрамирование, порезы). Бить по лицу, за исключением несильных пощёчин, кляпы.» «Приемлемо: Бондаж, саундинг* очень тонкими предметами (хотел бы попробовать, но боюсь немного), асфиксия, шибари, контроль оргазма, воск, порка, ролевые игры (могу быть кем угодно, главное, помни, что я — живой человек), различные игрушки, но не слишком большие в диаметре (монстр дик не подходит), грубое обращение в физическом плане (можно хватать за руки и другие части тела, вести себя по-собственнически).» Как оказалось, структурировать свои запросы очень сложно. Донхэ подолгу пытался сформулировать правильно своё желание, чтобы Хёкджэ понял. Конечно, отдав этот список старшему, он невинно захлопал глазами, ожидая, когда Хёк прочтёт его, чтобы объяснить несколько моментов. — Почему ты против кляпов? — спросил Хёкджэ, пытаясь понять, но в голове не находилось ни одного подходящего ответа на этот вопрос. — Я могу словить панику, потому что мой первый опыт на кастинге был именно с этим девайсом и остались неизгладимые впечатления. Возможно, чуточку попозже, я смогу себя пересилить, но пока я не готов. Хёкджэ лишь кивнул. Он был согласен со всем, правда, список того что разрешалось его немного пугал. — А ещё… Хёк поднял взгляд на младшего, внимательно рассматривая его лицо. В глазах плясали черти от предвкушения чего-то нового, и это подстёгивало самого Хёкджэ. — Что? — Меня нельзя бить по этой руке и задействовать её в неудобных позах. Она и так плохо функционирует в последнее время, не хочу её нагружать. Она когда-то была сломана и кости не совсем правильно срослись. — Мне стоит волноваться? — спросил Хёкджэ, закинув ногу на ногу. Отмашки Донхэ его порой сильно раздражали. Ему хотелось узнать как жил Хэ все эти годы, но тот упорно молчал, а эти легкомысленные: «Ой, да, когда-то там сломал…» раздражали. — Нет, всё в порядке. — Ты сказал, что она плохо функционирует. Почему ты не сходишь к врачу с этим? — Ой, не начинай, — фыркнул Хэ, закатывая глаза. — Давай лучше… — Донхэ! Мужчина вздрогнул от собственного имени, прозвучавшего так строго и с нажимом. — Встань на колени. Донхэ сглотнул, послушно вставая на колени, и не сводя глаз с Хёкджэ. Тот встал со своего места, чтобы быть ещё выше по сравнению с блондином. — Умница, а теперь я хочу услышать, что случилось с твоей рукой и почему ты не можешь сходить к специалисту. Тон Хёкджэ не терпел возражений и на вид он был очень убедителен. Всё же не прошли даром тренировки перед зеркалом. Этот прожигающий Донхэ взгляд… Блондин задохнулся, пытаясь что-то сказать. — Я… Мой бывший молодой человек, несколько лет назад сломал мне руку, наступив на неё ботинком. Врачи говорили, что я не смогу ей вообще двигать, но всё обошлось, а сейчас она немного хуже стала работать. Я не был у врача, потому что не задумывался над этим, просто подумал, что мне не стоит подвергать её нагрузке. Его жутко возмущала эта информация, кулаки сами сжимались от злости и неприятного, липкого чувства вины перед Хэ. Но он постарался удержать лицо. — Мы не будем её тревожить сильно, но нам стоит съездить к врачу и узнать насколько это опасно для тебя. Не относись так халатно к своему здоровью. — Хорошо, — кивнул Донхэ, немного напрягаясь и ожидая того, что может быть дальше. По телу пробежала дрожь возбуждения от такого вида старшего. Хёкджэ менялся и это было видно. Правда, Донхэ пока не задумывался о том, что мужчине может быть очень тяжело. — Что ещё мне нужно знать? — сев обратно в кресло, поинтересовался Хёкджэ, закидывая ногу на ногу, почти что касаясь ступнёй грудной клетки младшего. — Мы не определились со стоп-словом… Выдавил из себя Донхэ, посматривая на Хёка, но в тоже время отводя взгляд. Он не знал можно ли смотреть в глаза мужчине. — Ты придумал что-нибудь? — Я подумал, может… «Эльф»… Коротко и просто… — Главное, чтобы ты запомнил его. Во время сессий будешь называть меня Господином, понял? Донхэ сглотнул ком в горле, чувствуя дрожь в ногах. Захотелось сесть на ковёр, но он не посмел нарушить своё положение. — Да, Господин, — хрипло произнёс блондин. Голова шла кругом. Хёкджэ криво усмехнулся, незаметно сжимая пальцами подлокотник. Нервы шалили, но судя по реакции Донхэ, он всё делал правильно. Таким покорным младший ещё никогда не был. — Прекрасно. Думаю, тебя стоит наказать за твои выходки, а их было немерено за моё пребывание здесь. Что делать будем с этим? По спине пробежались мурашки. Что Хёкджэ подразумевал под наказанием? Неизвестность пугала, но в тоже время в голове крутилась мысль: «Это же Хёкджэ и просто игра, ничего более». — Отшлёпай меня, — губы растянулись в игривой улыбке. И сразу же все правила посыпались куда-то в бездну. Хёкджэ стоило колоссальных усилий, чтобы не поменяться в лице и не завыть. И как тут пытаться что-то сделать, если тебя ни во что не ставят? Наказывать поркой уже и не хотелось, но для чего-то другого не хватало материалов и опыта. — Забирайся на диван и вставай в коленно-локтевую. Приказ прозвучал слишком холодно, даже Хёкджэ на секунду не поверил, что это его голос. Донхэ же показалось, что мужчина не играет с ним, но… Такого быть не может. Хёкджэ расколется, и не сможет до конца быть таким строгим. Забравшись на мягкие подушки, Хэ выгнулся, виляя задницей и поглядывая на старшего. Игривый острый язычок пробежался по пересохшим губам. — Ну же, Господин, отшлёпайте меня, — на щеках выступил румянец от предвкушения. Хёкджэ заводился, но не от вида своего возлюбленного, а от злости. Этот мальчишка ни во что его не ставил! Хотя, возможно, у него и не было цели обидеть или задеть, но Донхэ это сделал и нарвался. В секунду оказавшись рядом с Донхэ, он грубовато схватил его за волосы, заставляя запрокинуть голову и сильнее прогнуться в спине. Неаккуратно стащив свободной рукой с бёдер штаны с бельём, Хёкджэ наклонился к уху блондина, прошептав: — Сорок ударов, считай вслух. Собьёшься, и я начну всё заново, понял? — Д-да… — Не слышу! — посильнее дёрнув за волосы, проговорил Хёкджэ. — Да, Господин… Всё началось с несильного пробного удара и робкого «один», потом два, три… Где-то на десятом смачном шлепке по уже красной ягодице, блондин вскрикнул, царапая ногтями кожаную обивку дивана. — Сколько? — Д… Донхэ запнулся, понимая, что не помнит. И всё началось по новой. Это была пытка, граничащая с ни с чем несравнимым удовольствием, которое еле заметно улавливалось на кончиках пальцев и бежало по венам к паху, заставляя член затвердеть. Разум был опустошён. Он считал заплетающимся языком, вскрикивал на более сильных ударах, пытался за что-то ухватиться и ни о чём не думал впервые в жизни. Его ничего не гложило, будто бы все проблемы растворились в этих методичных шлепках и красных отпечатках ладоней на коже. — С-сорок… Весь сжавшись и потеряв опору, он упал вперёд, опуская руки вдоль тела, и прижимаясь грудью к дивану. Задница вся полыхала огнём, а в голове была звенящая пустота. Вздрогнув от невесомого, щекочущего прикосновения к разогретой коже, Хэ тихо простонал. — Что нужно сказать? — он услышал хриплый, бархатистый голос откуда-то сверху. — Спасибо, Господин… Это была не игра. Это было его спасение от той жуткой реальности, в которую он сам себя загнал путём выбора неверных дорог, а теперь Хёкджэ пытался помочь ему. И это работало. Член стоял колом, но Хёкджэ не торопился прикоснуться к нему. — На колени перед креслом, Донхэ. Младший еле поднялся с дивана. Хёкджэ уже сидел в кресле, но не подгонял его, представляя в каком сейчас состоянии блондин. Ноги тряслись и не слушались. Опустившись на колени перед креслом, Донхэ расфокусировано посмотрел на обнажённые ступни Хёкджэ, на одной из которых была маленькая родинка. В одном из тех видео, Хёкджэ видел подобную сцену. Она жутко возбудила его, и он подумал, что ему стоит попробовать также с Донхэ. К тому же этот взгляд… — Посмотри мне в глаза, Донхэ. — Да, Господин. Блондин поднял взгляд, смотря в такие родные глаза, правда сейчас они были другими. Но он не чувствовал угрозы или страха. Его одолевало сильнейшее возбуждение, которое он давно уже не испытывал, и лёгкое волнение от неизвестности. Да, они не обговорили того, что Хёкджэ будет делать, но у него не было под рукой никаких девайсов, которые могли навредить, а уж калечить его старший точно не станет. Донхэ верил ему. Поддерживая зрительный контакт, Хёкджэ коснулся горячей плоти ступнёй, проводя большим пальцем по всей длине от головки до мошонки. Из-за собравшихся на коленках штанов было не очень удобно, но было что-то в этом возбуждающее. Донхэ не сдержал стона, стараясь не зажмуриться и не отвернуться. Член дёрнулся навстречу прикосновениям, а на конце головки выступила прозрачная капля естественной смазки. Его потряхивало от переполняющих ощущений. Кожа на ягодицах горела огнём, а член изнывал и хотелось кончить. Донхэ возбуждала лишь мысль, что Хёкджэ дрочит ему ногой, прижимая его орган к животу. Ощущения были необычными. Вскоре он кончил, запачкав ступню Хёкджэ и свой живот. Пошатнувшись, но удержав равновесие, Донхэ всё же закрыл глаза, пытаясь отдышаться. Он не видел, что делал старший, но в какой-то момент распахнул глаза, наблюдая за тем, как мужчина аккуратно стирает сперму с его живота, а потом помогает подняться на ноги и устроиться на диване. Сидеть было немного некомфортно. — Как ты себя чувствуешь? Теперь Хёкджэ был другим, хотя нет. Он был таким же, просто не таким требовательным. Мужчина старался быть всё время в одном настроении, чтобы Донхэ привыкал к нему такому более строгому и внимательному. — Я в порядке… Донхэ запнулся, чувствуя как по щекам начинают течь слёзы. Хёкджэ присел на край дивана, обнимая младшего. Хэ же не понимал, что с ним творится. Его разом захлестнули эмоции, хотя пару секунд назад он был спокоен и хотел просто расслабить мышцы. Возможно, наконец, он получил ту самую эмоциональную разгрузку, что жаждал все эти годы, но это был лишь первый опыт. Хёкджэ кое-что прояснил для себя, а Донхэ понял чуточку больше о себе.