Ваша честь

      Она сидела непоколебимо уже целый час, просверливая несчастную стену допросной своим холодным, тяжёлым взглядом. Комиссары переговаривались о дальнейших действиях. — Нужно вызвать психиатра, иначе дело не сдвинется. — решил один и рассказал об этом напарнику.       Когда один из них покинул допросную, попытки достучаться до Хелен продолжились. Но, как выяснилось ранее, без толку. После долгой и сложной беседы с врачом Хелен нехотя всё же решилась на разговор с представителями власти. — Я не хочу в тюрьму. И в больницу тоже не вернусь. Лучше убейте. — Тише, — спокойным голосом сгладил комиссар, — В тюрьму ты в любом случае не попадешь, мы просто не имеем права сожать тебя с такими-то отклонениями. — Остаётся дурка? На пожизненно решили запихнуть? — Хелен привстала и упёрлась руками на поверхность стола. Комиссар машинально положил руку на пистолет, припрятанный у пояса. — В ребёнка выстрелишь, дядь? Грех это, знай. — Для начала сядь и успокойся. — Убери руки от пушки. — Не отступалась Хелен.       По спине комиссара пробежались мурашки. Этот взгляд, наполненной красной ненавистью, будто прокалывал его кожу, заставляя кровоточащие раны гореть в омуте бесконечных страданий. — Сядь на место. — комиссар поднял руки вверх в знак мира. Хелен уселась обратно. — Эта больница — настоящая преисподняя для душевно больных. — поведала она, не спуская взгляда с неприятеля. — Вы знаете, как там наказывали провинившихся? Их запирали в пустой темной комнате на сутки, пока оставшийся здравый рассудок не покинет их, комиссар. — Хелен… — Они мучали люден, накачивали их препаратами под предлогом, что их лечат, но на самом деле это садистские методы, бомба замедленного действия. — Послушай… — Они запирали там и здоровых людей и держали пока те не взвоют от давления, потому что какая психика это выдержит! — Хелен ударила кулаком по столу. От напряжения её лицо налилось краской. — Если ты не успокоишься, мне придётся тебя запереть в обезьяннике. — А не выйдет. — усмехнулась она. — Подумаете меня посадить, так я убьют себя и кровь эта будет лишь на вашей совести. — Тогда спасай себя. — Так же холодно сказал комиссар, положив руки на стол. — Мне нечего вам больше рассказать. Вам и без меня все известно. — Это место один большой бизнес. Черный бизнес. Они ломают судьбы ни в чем не повинных людей и на этом делают деньги. — Мы разберемся с этим делом.       Хелен пожала плечами. — Мне уже всё равно. — с её глаз покатились слезы. — Мой брат мёртв и этого не изменить, вот, что главное.       Комиссар устало выдохнул. — Я могу тебя понять, ведь ты… — Не, — отрезала Хелен, — не понимаете, потому что только фрик может понять фрика, комиссар. — Возможно, ты и права. — Я всегда права. — самодовольно ухмыльнувшись. — Ты ведь знаешь, что твои друзья также понесут ответственность за покрывание тебя. — Ха. — Хелен гордо сложила руки на груди. — Да мне вообще похуй. На три дурака станет меньше.       Мужчина нервно улыбнулся. — Вот ты мне сейчас рассказываешь о грехах, а у самой их будто нет.       На это утверждение Хелен самодовольно промолчала. — У меня есть к тебе предложение.       Улыбка Хелен переросла обратно в суровый взгляд. — Если ты со мной посотрудничаешь, я смогу тебе помочь. — И чем же. — фыркнув. — Есть такой вариант, как монастырь. Это не тюрьма и не психбольница. Там и будет тебе покой. — Хотите из меня монахиню сделать.       В проеме двери показалось лицо одного из сотрудников участка. — Шеф, там люди собрались, вашу требуют. — Понятно. — комиссар зажмурил глаза. — Иди.       Сотрудник вышел, оставив комиссара и Хелен снова один на один. — Слушай, то, что я предлагаю — лучшее в твоей жизни сделка. Можно сказать, это твой билет в нормальную жизнь. Но а если все же тебя и это не устраивает, вперед. — указывая на выход. — Люди тебя ждут.       Хелен с полминуты посверлила взглядом дверь и переключилась вновь на напротив сидящего.       Они шли, держа её под руки с обеих сторон. Хелен же не чувствовала никаких угрызений совести, наоборот, она ощущала лишь спокойствие и частичное удовлетворение. И даже когда ее вывели к обезумевшим людям, она не произвела на них никакого впечатления. — Нелюдь! Нелюдь! — кричал ей в спину народ, пытающийся пробраться к нечестивой и хладнокровной убийце. Некоторым это даже удавалось и Хелен всё же пришлось расстаться с клоком волос и частью футболки. Однако полномасштабного самосуда не допустили правоохранительные органы, которые второпях упаковали Хелен в машину и вывезли из города.       Казалось, все происходящее можно было бы спихнуть на дурной сон, который после пробуждения стоит забыть, вычеркнуть из своей головы. Но это не удавалось, ибо тот самый кошмар — реальность, от которой не убежать. И даже холодные святые воды не помогают отпустить прошлое, но… В голове появилось помутнение, а в ушах образовался непонятный шум. Хелен скривилась, терзаясь от боли. Попыталась закричать, но вода послужила непреодолимой преградой для распространения звукового сигнала. Тыл колол так, будто от повышенного давления. От невыносимости Хелен всё же вскрикнула, но в рот моментально попала вода. Ощущались одновременно и мучение, и облегчение. В ушах вместо разрывающего барабанные перепонки шума пронесся весёлый клоунский смех. Закрыв глаза, Хелен почувствовала, как начала стремительно тонуть. Сил всплыть на поверхность не было и Саттердей уже почти смирилась со своей судьбой. Последнее, что Хелен успела увидеть, это пара мужских рук, тянущаяся к ней.       Достав Хелен из мраморной ванны, священники уложили её обнаженное тело на пол и прошептали молитву. — Изошло Оно. — окрестив девушку, священники покинули зал, оставив почерствевшую оболочку подростка на перерождение.