Во мраке с тобой

Длинный темный коридор старой пятиэтажки забит местными жильцами. Они тревожно топчутся, жарко выдыхая шёпотом молитвы друг другу в искаженные страхом лица. Люди собрались у самой крайней деревянной двери, и ,стоило мне показаться из темноты, всё внимание тут же сконцентрировалось на мне. Я сильнее сжала ручку сумки в руке, второй мешок поменьше, спрятанный в кармане брюк, прижимая локтем к боку. Аура в этом месте темная, жуткая и пропитавшаяся гнилью. Обычные люди такого видеть не могут, однако экзорцисты, как зовут нас в народе, чуют демонических тварей за версту. Темно. Душно. Тихо. «Нашел же ты себе курорт, тварь», - проносится у меня в голове. В тесной комнатушке помещается только кровать и крошечная покосившаяся тумбочка. Я вижу перед собой маленькую девчушку, что лежит на мятой простыне, пропитавшейся потом. Руки и ноги её, привязанные к боковым вставкам кровати, знатно натерлись и покраснели. Вырваться пыталась активно. Слабая совсем. Родителей попросила остаться за дверью. Не нужно им видеть то, что будет происходить сейчас. Зажигаю свечу и вытаскиваю из сумки крест, слитый из серебра. Глаза цепляются за сосуд со святой водой, и пальцы с легкостью обхватывают горлышко, вытаскивая его на свет. — Покажись, создание дьявола! Крест касается лба девочки, на этом месте нежная кожа дымится и вскипает, а засевшее в ней существо начинает зверски шипеть, и биться в конвульсии. Глаза девочки наливаются кровью, белки кошмарно сливаются с радужкой и зрачками. На лице тут же появляются сосудистые сети, оголяется ряд зубов, и изо рта вываливается длинный язык. Я не успеваю понять, как рука срывается с цепи, и меня в один взмах царапают когтями по щеке. — Твою ж!.. — шиплю сквозь зубы. Вынув из чехла сосуд с водой, я окунаю туда пальцы и устанавливаю их на лбу девочки, начиная читать молитву. Та с еще большей силой пытается меня отпихнуть, однако я только сильнее придавливаю её тело к кровати, чуть ли не всем весом наседая на неё. «…Изыди и освободи плоть людскую, да яви настоящее подобие себя. Трепещи и беги, когда призываем мы святое и страшное имя Иисусово, от коего ад содрогается…» Бес пытается вырваться из плоти, бушует под кожей так, что его очертания, словно сквозь тонкую ткань видно. Продолжая читать молитву, я открываю сосуд священной воды, и опрокидываю его над головой бедного дитя, касаясь ладонью макушки. Из неё вырывается такой оглушительный крик, что стёкла на окнах начинают трескаться, вылетая из ветхой рамы и осыпаясь на пол мелкими осколками. Девочка широко раскрывает рот, издавая нечеловеческие звуки, и оттуда вытекает черная вязкая жидкость, растекаясь по полу и дико изворачиваясь в поисках другого пристанища, новой жертвы. Соскочив с теперь уже успокоившегося тела девочки, я подношу зажигалку, и огонь полыхнул как на огнеопасном горючем в черной жиже, заставляя ту шипеть, бурлить, сжигая её дотла. Как только темная жидкость исчезает, огонь потухает, не оставляя после себя ни единого следа. Маленькая девочка мирно спит в кровати. Проспит она еще долго, ей нужно восстановить силы. Дети всегда слабее, поэтому низшие любят использовать их как сосуд, высасывают энергию и подпитываются до следующей жертвы. Многие не верят в это, пока не столкнуться сами, а когда проблема постигает и их, тут же молят о помощи. Стоило выйти за дверь, как родители, что всё это время стояли за дверью, в страхе сжимаясь, с надеждой покосились в мою сторону. — Она вернулась. Теперь всё будет хорошо, — коротко отвечаю я, и тороплюсь покинуть это гадкое место, ощущая на себе тошнотворный запах гнили, даже оказавшись на свежем воздухе.