Во мраке с тобой

Дорога до дома Чонгука казалась вечностью. Мимо смешанными красками пролетали дома, вывески, люди, я рукой уперлась в дверь машины, нетерпеливо выстукивая пальцем по ручке. От Хосока, конечно, не укрылась моя нервозность, однако парень как-то комментировать не стал. Он и сам вжимает педаль газа в пол, заставляя машину ехать на предельной скорости, и умело лавирует между машинами, как можно аккуратнее объезжая их на дороге. Сейчас ничего не имеет смысла, кроме спасения друга. Я не могла понять, что послужило такому состоянию Чонгука. В прочем, одна мысль проворно пробивалась сквозь мои защитные барьеры, заставляя сердце биться в бешеном темпе, а руки холодеть, утяжеляя дыхание, и отнимая возможность мыслить здраво. Хосок гнал, насколько позволяла его машина, но даже с этим, время будто намеренно шло медленнее. Машина резко тормозит у подъезда чонгукова дома, разбавляя тишину одинокой улочки звуком стирающейся об асфальт резины. Первой выхожу я, следом Хосок, блокируя дверцы машины, кладет ключи в задний карман и оглядывает дом, глазами цепляясь за окна квартиры Чонгука. Я глубже вдыхаю воздух, на автопилоте улавливая в нём уже въевшийся в рецепторы запах едкой гари, которая заставляет рефлекторно откашляться и прочистить горло. Хосок потусторонних запахов не чует, поэтому поворачивается ко мне, когда слышит моё покашливание, замечая, как я прикрываю нос рукавом своей ветровки. Поднимаю руку, в знак, что в порядке, и мы поспешно заходим в подъезд. Мы останавливаемся у входной двери, я достаю из кармана ключи, которые Чонгук вручил мне давным давно, и открываю замок, рукой держась за ручку, не решаясь дернуть её вниз. Внутри пробивает жуткий страх, я закрываю глаза, открываю дверь и... ничего, в квартире спокойно, везде порядок, как обычно. — Джей? — мой голос казался незнакомым, будто совсем не я. Чего я боюсь увидеть? Точно не низших демонов – пешек, и даже не Сатану в своем настоящем обличии, я боюсь увидеть обезумевшего Чонгука, разумом и душой которого овладела проклятая печать. Боюсь того, что я не смогу ему помочь, и мне придется убить его, пока он не превратился в истинное зло. Я боюсь, что не смогу удержать его сейчас, и он канет в бездну своего безумия. Минуя гостиную, я нахожу Чонгука, лежащего неподвижно рядом с кроватью, будто он хотел лечь в постель, но не успел этого сделать. — Чонгук! — кричу я и бросаюсь к нему, лихорадочно касаясь его груди, совсем не зная, куда девать свои руки, чтобы не сделать ему больно. — Хосок, он здесь! Парень уже движется в нашу сторону, так же приседая на колени рядом с Чонгуком, напротив меня. Чон совсем бледный, глаза плотно закрыты, и даже незаметно подёргивание ресниц, ни вздымающейся груди, не слышно его дыхания. Ничего. Сердце снова пропускает удар. — Господи, он весь холодный, — становится сложнее контролировать эмоции, руки лихорадочно трясутся и выходят из-под моего контроля, в горле застревает ком, который царапает слизистую шипами, заставляя дыхание участиться. Меня парализует ужасом, я в попытках позвать Гука, тормошу его за грудь, в надежде, что он распахнет свои глаза. — Чонгук, ты меня слышишь?! Очнись, пожалуйста! — Хосок, что нам делать? — мой голос давно сорвался, слезы катятся по щекам, капая прямо на одежду Чонгука, впитываются в ткань. Перед глазами Хосок нащупывает пульс на шее Чонгука, проверяет его зрачки, а затем смотрит в мою сторону и что-то мне говорит, но я вижу только шевеление губами, словно в вакууме, не слыша никаких звуков. — Неси свою сумку, Сэм! — кричит он, а я словно в тумане, не могу ничего сообразить. — Да чтоб тебя! Хосок подходит ко мне и крепко сжимает плечи в руках, тормошит. Я гляжу на Чонгука, лежащего позади него и отказываюсь принимать реальность. По правой щеке раздается сильный импульс боли, и я резко перевожу взгляд на Хосока, который всё это время держит меня за плечи, и приводит в чувство. — Очнулась? — спрашивает он, в надежде услышать ответ. Я киваю, понимая, что непростительно впала в ступор. — Сумка! — повторяет Хосок, а я отрицательно качаю головой, вызывая у парня недопонимание. У Чонгука вместо обычной воды, по трубам течет святая. Он всегда боялся, что метка блокированная Ноэлем, в любой момент может прорваться. — Неси его в ванну, — тут же пояснила, помогая Хосоку поднять Гука на руки. — Сэм, Сэм, все хорошо, я справлюсь! — раздраженно кричит он мне, а меня мажет прямо на месте, я непонятно зачем киваю несколько раз и бегу в ванную, чтобы включить воду. Она хлещет из крана, быстро заполняя огромный сосуд ледяной водой. Меня снова бросает к Чонгуку, и я прошу Хосока стянуть с него футболку, помогая ему, придерживать Гука. Стоило нам задрать край его футболки, показалась черная метка прямо на уровне сердца, медленно вьющаяся по телу тоненькими черными нитями, словно паутинка. Хосок испуганно смотрит на меня и тоже понимает, что осталось очень мало времени. Я первая залезаю в наполненную водой ванну, облокачиваясь спиной о стенку, ощущая, как мышцы сводит от ледяной воды, а тело покрывается мурашками. — Давай его сюда, — показываю Хосоку, как необходимо поместить Чонгука в ванну, и, когда парень оказывается в воде, обхватываю его руками сильнее, прижимая к себе. Стоило воде коснуться его кожи, Чонгук внезапно истошно закричал, да так, будто его раздирает на куски, а затем начал барахтаться, пытаясь высвободится. Вода брызгает во все стороны, разливаясь на пол, Чонгук отталкивает меня, в попытке избавиться от моей хватки, но зажмурив глаза, я только сильнее обвиваю его тело, опускаясь на дно ванны вместе с ним, зависая в таком положении на несколько минут. Когда воздух в легких совсем иссяк, мы вынырнули, окунаясь снова, и так раз за разом, пока Чонгук не усмирился. — Вроде успокоился, — шепчет Хосок, который стоял у края ванны, следя за нами. Я немного ослабила хватку и выдохнула, слегка приклоняя голову к груди, чтобы посмотреть на лицо друга. В этот момент Чонгук открывает свои, залитые черным вплоть до белков, глаза, от чего испуганное дыхание вырывается из моей груди, а сам он локтем бьет меня в солнечное сплетение, выбираясь из моей хватки, и с нечеловеческой силой вцепляется мне в шею, перекрывая доступ кислорода. Чонгук что есть мочи вдавливает меня в дно ванны, плотно погружая под воду, полностью блокируя попытки высвободиться. Руками упираюсь ему в лицо, пытаясь ослабить его руки, обхватывающие мою шею. Однако ничего не выходит, и я паникую, попросту теряя воздух. Гук смотрит на меня с такой ненавистью, расцветающей во тьме его глаз, что прошибает сразу всё тело, сердце сжимается от страха, а мозг издает сигналы «sos» организму. Отчего-то внутри меня разжигается пламя ярости и злости, такой, что хочется собственноручно Люциферу голову снести, убить всех этих тварей, возвратить в чертов Ад, чтобы больше никто не тронул Чонгука. Что они делают с ним? Это не он душит меня, не давая освободится, это не он борется с лучшими друзьями, готовый убить их не моргнув и глазом, это не он восхваляет Сатану, наслаждаясь ужасом, вселящим хаос среди людей, это печать, и я заставлю её освободить Чонгука. Собрав последние силы, я с трудом поднимаю руку и сдергиваю крест висящий на моей шее, держа его в своей руке. Чонгук всё так же яростно продолжает вдавливать меня на дно, не замечая моих движений. «Святой священномученик, во дни и ночи, в тот час, когда упражняется вся сила, супротивная против славы Единого Живого Бога, ты, святой, молись о нас грешных, глаголя Господу...» Я помещаю крест на ладони и касаюсь чонгукова лба, вызывая у него жуткое рычание и рефлекторное дергание головой. Ладонь начал обжигать горячий метал, кожа на лбу Чонгука тут же покраснела, а я надавливаю еще сильнее, с напором произнося молитву в голове, ощущая, как хватка его рук слабеет. Я понимаю, что у меня получается ему сопротивляться, отталкиваю его от себя, чувствуя, как из легких выбивается последние остатки воздуха, еще чуть-чуть и я отключусь. Хосок не упуская момента, бросает все силы мне на помощь, очередным рывком отцепляя вопящего Чонгука от меня одной рукой, а второй берет меня за грудки и вытаскивает со дна ванны, открывая мне доступ к воздуху. Всё происходит слишком быстро, Хосок в эту секунду скрючивает Чонгука, заламывая руки ему за спину, пока тот барахтается у края ванны. Меня же пробивает озноб, а вдохи получаются жадные и шумные. Я склоняюсь ниже, горбясь, вода льется изо рта и носа. Дрожащей рукой смахиваю капли, стекающие по лицу, и шокированными глазами смотрю на парней. — Спасибо, — беззвучно губами произнесла я. — Вылезай, я с ним справлюсь, — бросает мне Хосок, обвязывая руки Чонгука веревками, пропитанными благовониями. Я на ватных ногах молча вылезаю из ванны, хлюпая мокрыми босыми ногами по кафелю, иду в сторону спальни, оставляя после себя лужицы. С одежды ручьем стекала вода, в квартире казалось так холодно, а промокшую насквозь ткань хотелось снять с себя и залезть под одеяло. Я прошла к шкафу Чонгука, чтобы одолжить у него сменную одежду, заодно приготовить и для него, но стоило мне приблизиться к шкафу, запах серы, который ,казалось, исходил от Чонгука, вдруг усилился, заставляя меня напрячься. В доме был кто-то еще, и это не человек. Я прошла в прихожую, ближе ко входной двери ощущая присутствие чужого, более сильного, нежели те, с кем мне приходилось иметь дело. Рука тут же потянулась к сумке за оружием, предоставленным Хосоком сегодня утром, наставляя пистолет на дверь. Раздался стук, затем еще, а вскоре он стал повторятся с каждым ударом усиливаясь, да так, что дверь ходила ходуном. В мгновенье преграда из металлической двери совсем сорвалась с петель, с грохотом падая на пол, а на пороге показалось обмякшее тело Святого Ноэля, в руках того, кто излучал горький запах серы, окутывая всё вокруг себя черной, как уголь дымкой. — Ну, здравствуй, Сэм. Не успевший опомниться после чонгуковых приступов Хосок прибегает на грохот, ошарашенно оглядывая демона, замершего в дверном проеме. «Этого не может быть!» — думает он, перед тем, как глазами встретиться с телом своего приятеля.