***
— Я бы мог тебе все рассказать, но ты вряд ли поймёшь, — шёпот в ночном мраке затормаживает сонный разум. Чужой взгляд скользит по его лицу. — Лисы живут долго. Я жил всего ничего, но порой мне хотелось умереть из-за того, что мне нигде не было места. Юнги старается дышать ровнее, но пульс предательски ускорился от этих слов. Чиминова рука перебирает его пальцы осторожно, боясь разбудить. — Территория поместья Мин стала для меня временным убежищем. Я жил в вашем саду два года и поначалу не интересовался семьёй, чьим гостем невольно стал. А когда начал наблюдать, понял, что впервые вижу такую счастливую и красивую семью. Вы были не похожи на алчных, холодных дворян, и этим, наверное, цепляли меня. Я остался и смотрел, — Чимин продолжает шептать свою историю, а Юнги — слушать и вникать. Теперь он начинает припоминать кое-какие моменты из детства. Оно ведь действительно было счастливым. И родители у него были самые лучшие. — Ты довольно часто попадал в неприятности. Я применял магию лис, чтобы ты не провалился в канаву или не попался за кражей сладостей. Было весело, когда служанки не могли найти тебя в саду, а ты всего лишь прятался за деревом. Ты не видел меня, но я сидел на ветке. Маленький ты таким очаровательным был. А ведь я всегда старался держаться подальше от человеческих детей, потому что те могли раскрыть мою иллюзию и увидеть меня настоящего. И ты тоже мог бы. Юнги смотрит из-под ресниц на опустившего плечи парня-лиса и хочет улыбнуться. Воспоминания, которыми делился с ним Чимин, пропали из его памяти, но сейчас не трудно это представить. Маленький Юнги был большим непоседой. Как и все дети его возраста. — Я старался оберегать тебя от бед и надеялся задержаться наподольше у вас. Присматривать за тобой стало чем-то вроде привычки. За те дни, что я провел с вашей семьёй, я привязался к тебе. Ты стал мне дорог, хотя сам ты даже не подозревал о моем существовании. Мне было этого достаточно, — Чимин сжал его пальцы чуть сильнее, но оставался аккуратным. Он все ещё думает, что Юнги спит? — А потом появилась Гура, та ведьма, и вытрепала мне все нервы, постоянно зовя куда-то с собой. Я отказывался… Может и надо было согласиться и оставить вас, людей. Тогда твоя семья была бы в порядке, — Юнги слегка сжимает его пальцы в ответ, уже не скрывая своей бодрости. Чимин будто не заметил этого. Лисьи уши шевельнулись в его сторону, но Чимин не повернулся. — Я остался с вами. А потом твои родители попали под заклинание ведьмы и рванули на ночь глядя куда-то. Дорога через лес была выбрана специально, чтобы никто не смог вам помочь. Я в тот момент сильно перепугался и пошёл по вашему следу… Но опоздал. Если бы я пришёл ещё позже, ты бы тоже… — Но ты успел. И спас меня, — мягко перебивает его Юнги. Чимин задерживает дыхание, испуганно повернув голову. Мужчина садится на постели и удерживает лиса за руку, чтобы не сбежал. — Я не смог бы тебя спасти, если бы не отдал свое сердце тебе. Я слишком слаб для своего рода, — Чимин поджимает губы и прикрывает глаза. Лишь бы на него не смотреть. — Сердце лисы — странное явление для людей. Оно вроде есть и выглядит, как у любого существа, но есть ещё «душевное сердце». От него напрямую зависит сила лисы. Физическое и душевное связаны неразрывно. Если одного не станет, то не будет и другого. Однако, если лиса делится с кем-то частью душевного, то она просто теряет свои силы. Часть инстинктов передаётся тому, кому отдано душевное. — Поэтому у меня улучшились чувства восприятия, — кивает Юнги. — При этом связь между лисой и тем, кому она отдала свое душевное, становится сильнее. Если лиса будет все время рядом с носителем своего сердца, то она может со временем восстановиться, — сбивчиво добавляет Чимин. Он не пытается вырвать руку, но видно, как он напряжен после того, как Юнги проснулся. — Так вот почему ты постоянно был рядом и даже спал со мной, — усмехается Юнги, вгоняя в краску парня. — Кхм, да, — прочищает горло Чимин, отводя взгляд на стену. — Я не решался быть рядом с тобой после того, как спас, потому что считал это своим провалом. Мне было достаточно того, что ты жив. Мне очень повезло, когда мы встретились в деревне. Ты стал взрослее… Спас меня тогда, когда я уже готов был умереть. На тот момент деревенские хулиганы были меньшей проблемой. Лисицы в лесу часто на меня нападали, когда я только заходил в лес. Нельзя было нормально поохотиться, чтобы добыть себе пропитание. Я мог умереть как от их когтей, так и от голода. — Я успел вовремя, — эта мысль вслух заставила Юнги улыбнуться. — Ты вернул мне долг. Но я не мог снова уйти от тебя. С тобой было так комфортно. Твой запах успокаивал, близость душевного сердца давала мне силы, от которых я добровольно отказался. С тобой я… Как будто домой вернулся, — Чимин шмыгает носом. Уши прижимаются к макушке. Юнги не ждёт больше и прижимает лиса к себе, не давая вырваться. Чимин и не пытается, утыкаясь носом в воротник рубахи и сжимая ткань на груди. — Я слабый лис, не способный съесть человеческое сердце или убить. Я не могу защитить, потому что сил нет, — капли впитывались в тонкую ткань. Чимин сдерживал рыдания, но от успокаивающего поглаживания по голове, между ушами, получалось плохо. — Ты не слабый, Чимин. И ты можешь защитить, я видел это своими глазами. Да, возможно, ты слабее своих соратников, но ты все ещё лис, в тебе есть их повадки и черты, — подбирает на ходу слова, способные утешить, Юнги. Чимин, словно не услышав его, всхлипывает. — Я бы очень хотел остаться с тобой, но понимаю, что, если останусь, все станет только хуже… — Чимин, — Юнги резко отстраняет лиса от себя и смотрит в покрасневшие от слез глаза. Золотистые искры блестели на самой глубине, — хуже не будет. Ты никогда не будешь для меня обузой. Я тут с ума схожу, потому что дома слишком тихо и не слышно тебя. Я впервые осознал, насколько мне было одиноко… И понял я это только потому, что ты все это время избегал разговора со мной, — без всякого упрёка говорит Мин. Чимин опускает голову, дрожа от сдерживаемых эмоций. — Я хочу слышать тебя, разговаривать с тобой, есть с тобой… Я крайне плох в откровенных словах, но… Я хочу, чтобы ты остался. Оставайся. Со мной. Чимин вскидывает голову с удивленными глазами. Пара слезинок срывается с ресниц, стекая по щекам. Губы поджимаются, подрагивая в уголках. Лис жмурит глаза. Выглядит ошеломленным и… Доверчивым. — Я не смогу больше уйти, если ты сейчас не отпустишь меня. Я останусь с тобой и ты даже не сможешь завести семью, потому что я не шутил насчёт ревности лис, — сломленно шепчет парень. Юнги ухмыляется и зарывается пальцами в светлые волосы. — Я никогда не хотел заводить семью. Единственный раз, когда я готов был взять ответственность за ребёнка, был тогда, когда я не знал о твоей сути. Я действительно хотел взять тебя под опеку, — признается Мин, поднимая голову к потолку. — И я не хочу тебя отпускать. Не после того, что узнал. Чимин немного отстраняется и смотрит искрящимися волшебством глазами. Юнги кажется, что он падает куда-то глубоко, без возможности вернуться. И это не вводит в панику — скорее растекается умиротворением по всему телу. Поцелуй добавляет сладости, оседает тонким слоем удовольствия на губах. В груди все поражает нерастраченной нежностью и теплом, переходящим в жар. Чимин отдал ему свое сердце десять лет назад. Юнги отдаёт свое сейчас и ни о чем не жалеет. Главное, что Чимин остаётся.Дом, "оставайся"
20 февраля 2022 г. в 20:20
Ветерок пробежался по веранде, цепляя нитки с колокольчиком на узелке. Мелодия переливалась звонкими нотами. Молодые зелёные листья на деревьях танцевали вместе с порывами ветра. Голубое небо разбавлялось пушистыми белыми облаками.
Отложив тряпку и оружие на пол рядом с собой, Юнги вдохнул весенние запахи. С приходом апреля цветы активно начали подниматься, из-за чего сладкие ароматы гуляли по всей деревне. Солнце припекало макушку, но по вечерам все равно прохладно. Приходилось кутаться в накидку или куртку, если надо было куда-то выйти.
Внутри дома свежо и пахнет цветами. Мужчина прикрыл за собой дверь на улицу и огляделся. Вечным спутником этого дома была тишина. Она исчезла с приходом Чимина, но теперь снова окружала Юнги. Если раньше ему было спокойно и уютно, то сейчас все давит. Юнги поджимает губы и идёт на кухню, чтобы попить воды. В горле сушит.
Глядя на стекающие капли по бокам стакана, Юнги прислушался. Острый слух уловил тиканье часов в одной из комнат и чуть слышное ровное дыхание. Не так тихо, если прислушиваться, но Юнги все равно напряжен.
И так уже продолжалось две недели. Две очень долгих недели, в течение которых Юнги едва не сошёл с ума от тишины, не разрушаемой высоким голоском и топотом ножек. Сидя за столом, Юнги слышал только стук собственной ложки/вилки/палочек о тарелку, а напротив никто не сидел. Это оставляло неприятный осадок на душе и вызывало тоску.
Раньше он думал, что не привыкнет к неожиданному шуму, но теперь ему сложно смириться с оглушаемым безмолвием. Пустота. Сплошная.
Тихо пройдя в свою комнату, Юнги остановился на пороге. Среди вороха одеяла видно белую шерсть. Два хвоста дергались во сне, а уши шевелились против воли хозяина. Это единственное, что расслабляло и, в какой-то степени, успокаивало мужчину. То, что лисенок никуда не делся. Просто спит.
Чимин не превращается в человека уже долго. С тех пор, как они вернулись домой, он продолжал восстанавливаться в лисьей форме, предпочитая либо спать, либо гулять по лесу. Он почти никак не контактировал с Юнги, не лез под бок и не ластился к рукам, и это настораживало. Если уж совсем честно, даже обижало. Мин чувствовал, что Чимин наблюдает за ним издалека, но ничего не делает.
А ещё Юнги понял, как работает их связь (если он не ошибся с определением). Сердцебиение, созвучное с его ритмом, всю первую неделю после миссии на севере то замедлялось, то ускорялось. Сейчас оно спокойное, ровное. И если Юнги хоть что-то действительно осознал, то Чимин мог уже восстановиться за это время.
Из головы не вылезают ни произошедшее, ни вопросы. Последних накопилось много за эти дни. И только Чимин способен дать на них ответы. Но Чимин не торопится превращаться в человека.
Юнги садится на край кровати и смотрит на спящего лиса. Или уже не спящего, если посмотреть на дергающиеся в его сторону ушки. Вся фигура лиса замерла в напряжении. Чимин точно проснулся.
Юнги знает, что Чимин его избегает. Даже не его самого, а вопросов, которые Юнги обязательно задаст. Ничто его не остановит. Чимин прячется от разговора, который расставит все точки и запятые. Возможно, предполагает Юнги, Чимин боится этого.
— Чимини, — хрипло зовёт лисенка Юнги. Лис приоткрывает глаза. В них ни толики сна или дремы. Как будто он и вовсе не спал, а просто расслабленно лежал, свернувшись в клубок, — ты же понимаешь, что нам все равно надо поговорить? Я хочу знать…
Чимин не дослушивает и быстро спрыгивает с кровати, ловко передвигая лапками в сторону выхода из спальни. Он не оборачивается на вздохнувшего мужчину и уходит. Юнги треплет свои волосы, не зная уже, что делать.
Так происходит уже в который раз: Юнги приходит поговорить, а Чимин убегает и не возвращается, пока Юнги не ложится спать. И Юнги бы мог подождать его до самого утра, но, как показала практика, проще лечь спать и не ждать. Чимин не вернётся, пока он не ляжет.
Юнги сходит с ума от этого. Он не понимает, что творится между ними, что чувствует Чимин. Все, что у него есть: чужое сердцебиение в груди, похожее на его собственное. И он даже не может добиться от лиса вразумительного объяснения из-за этих побегов.
Может, оставить эту тему? Когда Чимин соберётся с мыслями, тогда и поговорят. Но Юнги признается самому себе, что он скучает. Скучает по Чимину и его смеху, по его улыбке и просто голосу. Он хочет видеть Чимина не в форме лиса, но случится это явно не скоро.